Главная » Страхование » Значение и применение принципа добросовестности. Как в гражданском праве раскрывают принцип добросовестности

Значение и применение принципа добросовестности. Как в гражданском праве раскрывают принцип добросовестности

«Принцип добросовестности в современном гражданском праве».

Оба анализируемых принципа, по сути, вытекают из качества равновестности, которое заложено в таком правовом начале как правовое равенство участников гражданских правоотношений. Эта формула выражает нацеленность гражданского права на пропорциональность, эквивалентность, справедливость при реализации субъективных гражданских прав и исполнении юридических обязанностей. Юридическое равенство, о котором традиционно говорят цивилисты, проявляется не только в независимости, неподчиненности воль субъектов гражданского права, не только в свободе усмотрения, свободе договора и неприкосновенности собственности, но, прежде всего, в координированности своего поведения в соответствии с правами равных друг другу субъектов. В принципе юридического равенства заключена основная сущность гражданско-правовой системы и через него она обретает всю свою юридическую жизнь.

Из принципа равенства, на наш взгляд, органично вытекают ещё три гражданско-правовых принципа: 1) принцип справедливости; 2) принцип диспозитивности (свободы правоосуществления); 3) принцип добросовестного правоосуществления. В принципе справедливости заключается: а) справедливое сочетание частных и публичных интересов; б) восстановительный характер гражданского права; в) судебная защита как обеспечение восстановления нарушенных прав. В принципе диспозитивности заключены: а) свобода договора; б) неприкосновенность частной собственности; в) недопустимость произвольного вмешательства государства в частные дела; г) необходимость беспрепятственного осуществления гражданских прав; д) самостоятельность и инициативность. В принципе добросовестности заключены: а) добросовестное установление гражданских прав; б) добросовестное осуществление гражданских прав; в) добросовестная защита гражданских прав; г) добросовестное исполнение гражданских обязанностей; д) запрет на извлечение любых преференций из своего недобросовестного поведения.

Если в принципе справедливости заложена основная регулятивная цель (функция) гражданского права, то в принципе диспозитивности проявляется самая широкая, по сравнению с другими отраслями права, свобода усмотрения для самих субъектов гражданского права. Принцип добросовестности отвечает за то, чтобы правовые регулятивные нормы гражданского права не превращались в "жертву" свободы усмотрения (диспозитивности) субъектов права.

Итак, принцип добросовестности вытекает из гражданско-правовых принципов, отвечающих за сохранение первоначальных системных устоев всего гражданского законодательства, поскольку система права не может допустить, чтобы её элементы эксплуатировались не в соответствии с их системным назначением.

Где же в таком случае место принципа недопустимости злоупотребления правом? Ведь он, как и принцип добросовестности, «работает» только в ситуации правовой неопределенности, когда либо отсутствует соответствующая специальная норма права , регулирующая возникший казус, либо специальная действующая норма гражданского права не способна в силу своего юридического содержания (формализма, ошибок, пробелов) качественно разрешить стоящую перед ней задачу.

Полагаем, что именно на верхнем, системном «этаже» права функционирует и статья 10 ГК РФ. В системе норм гражданского права она относится к высшей иерархии, поскольку отвечает за пресечение противосистемной эксплуатации норм права и в своем толковании базируется во многом на философских категориях "свободы", "справедливости", "равенства", "добросовестности", "разумности" и т. п. При этом, злоупотребление правом так же как и недобросовестные действия (ст. 1 ГК РФ), относится к актам правоосуществления, правопользования, правореализации, которые (акты) хотя и являются по своему характеру формальными, т. е. внешне легальными, тем не менее, недобросовестны, недействительны, незаконны по своей внутренней сути.

Нормам статьи 10 ГК РФ, также как и нормам статьи 1 ГК РФ, нельзя отказать и в наличии запрета на злоупотребление не только правами, но и обязанностями, поскольку целостность субъективного гражданского права нарушается неисполнением лицом заложенной в нём же (субъективном гражданском праве) системной обязанности – не использовать свое право в качестве средства для причинения вреда другим участникам гражданского оборота. Обязанность эта касается самого носителя права и направлена на сдерживание его эгоистических намерений.

Объясним подробнее. Правотребования на "чужие" действия образуют суть отдельных гражданско-правовых обязанностей, которые в неразрывном взаимодействии с субъективными гражданскими правами составляют содержание (элемент) правоотношения. Любое доктринальное определение понятия "гражданско-правовая обязанность" содержит в себе указание на то, что это "вид и мера должного поведения", предписанные субъекту законом либо договором. При этом, если "вид" подразумевает качественную характеристику поведения, его форму и содержание, внутреннюю сущность, то "мера" – некие границы, в которых обязанное лицо должно совершить те или иные действия в пользу кредитора. Эти границы могут быть временные, пространственные и любые другие. В этих, даже самых узких границах, всегда наличествует для лица "возможность" исполнить свою обязанность тем или иным образом, в тот или иной срок, в том или ином месте, в таких или иных условиях. Аналогично тому, как в любом субъективном гражданском праве содержится обязанность для субъекта – добросовестно осуществлять свои права, так и в любой гражданско-правовой обязанности заложена формула: "право (в известных границах) на исполнение своей обязанности". Именно такое "микро-право" в составе обязанности (т. е. определенные временно-пространственные и другие границы для исполнения обязанности) может быть средством злоупотребительного, недобросовестного поведения и по своей сущности ничем, кроме своей юридической оболочки, не отличаться от "стандартного" злоупотребления правом.

Злоупотребление правом на защиту – одна из распространенных, но сложнейших форм злоупотребительного поведения – также входит в сферу регулирования принципа добросовестности (п. 3 ст. 1 ГК РФ). Способы защиты гражданских прав в общем плане перечислены в статье 12 ГК РФ, а также содержатся непосредственно в самой статье 10 ГК РФ (отказ в защите права возмещение убытков). Нередки случаи, когда кредитор, обратившийся за защитой в суд, сталкивается со встречными требованиями должника, преследующими цель затянуть спор или уйти от ответственности. Так, например, в денежных требованиях должник (ответчик по делу) заявляет иск о признании договора, по которому он уже получил и использовал товар, недействительным по мотиву мнимости сделки, её заинтересованности и т. п. Недобросовестный заявитель встречного требования о недействительности сделки обычно исполнение обязательства по сделке уже принял, но по определенным причинам не хочет делать встречного представления. У заявителя в этом случае нет действительного юридического интереса, кроме как выиграть время, попользоваться чужим имуществом, склонить контрагента к мировому соглашению , вместо товара вернуть компенсацию без денежной неустойки и т. п.

Интересная ситуация, когда злоупотребление правом на защиту происходит с использованием самой статьи 10 ГК РФ, с помощью которой теоретически можно аннулировать любое субъективное гражданское право, объявив, что его носитель выходит за пределы правоосуществления. В этом случае будет наблюдаться формализм права в своей наивысшей форме. Но и он должен быть преодолен с помощью системных инструментов гражданского права, не позволяющих правовой материи доминировать над своим собственным содержанием (в частности, с помощью принципа добросовестности, теперь четко закрепленного в ст. 1 ГК РФ).

Не дает полного ответа о различиях исследуемых принципов и понятие «действие», и в частности, является ли бездействие одной из форм злоупотребления правом или оно включено в структуру иного добросовестного поведения. В науке гражданского права бездействие традиционно относят к формам правоосуществления только в том случае, если право на бездействие закреплено прямо в законе или договоре. Непосредственно в гражданских правоотношениях право на бездействие возникает в случаях, когда имеется правовая возможность: а) не получать какое-либо имущество; б) не передавать какое-либо имущество; в) не совершать личных действий, не связанных с передачей (получением) какого-либо имущества. В аналогичном порядке обязанность бездействовать возникает в случаях, когда имеется юридическая обязанность: а) не получать какое-либо имущество; б) не передавать какое-либо имущество; в) не совершать личных действий, не связанных с передачей (получением) какого-либо имущества. Бездействие, таким образом, может происходить в шести условных формах, то есть как право на бездействие и как обязанность бездействовать (хотя в гораздо более сжатых пределах, чем в первом случае). Право (обязанность) на бездействие в ситуации правовой неопределенности также может недобросовестно использоваться субъектами гражданского права. Отсюда, бездействие в своих различных формах должно включаться в объем понятия «действие» статей 1 и 10 ГК РФ.

Статья 10 ГК РФ, в отличии от более «размытого» принципа добросовестности, устанавливает пределы осуществления гражданских прав, запрещая совершенно определенное, а именно злоупотребительное поведение. Она предусматривает специальный ограничитель усмотрения субъектов гражданского оборота при осуществлении ими своих субъективных гражданских прав: не допускаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу (шикана), действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав; не допускается использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребление доминирующим положением на рынке. При этом сложность применения запрета о злоупотреблении правом состоит в том, что он сам происходит из коренных гражданско-правовых принципов, но в то же время по отношению к большинству гражданских норм является не ближайшим, а отдельным основанием, с которым нужно считаться во избежание системного противоречия между нормой и её общим основанием. Именно поэтому ст. 10 ГК РФ выражена как полноценная норма права со стандартной структурой «если – то – иначе».

Следует обратить внимание, что в ст. 10 ГК РФ, в отличие от ст. 1 ГК РФ, речь идет о намеренных, т. е. об умышленных действиях лица. С субъективной стороны употребление право "во зло" предполагает определенную упречность управомоченного лица. Случайное причинение вреда при осуществлении субъективного гражданского права уже не есть действие "во зло" и должно квалифицироваться по правилам деликтных обязательств. При шикане, при обходе закона или при любой другой форме злоупотребления правом действия нарушителя являются умышленными и подлежат доказыванию. Другими словами субъект гражданского права обязан нести ответственность по общему правилу только за те последствия своих деяний, которые содержались в его умысле. За то, что добавилось к ним извне, со стороны окружающего мира, он ответственности не несет. При этом вина нарушителя дается в виде сформировавшегося, с избранными средствами, но по большому счету до конца не осознанного свободного мотива – намерения. Намерение, как сдвинутый на цель мотив, является, по мнению законодателя, неотъемлемым элементом правонарушения, составляющего субъективную основу конструкции злоупотребления правом. При этом, лицо, которое злоупотребляет правом, отменяет для себя общепринятое значение действующих в обществе законов и прикрывает, маскирует их в каждом конкретном случае своим собственным толкованием. Тем самым оно не просто, а лицемерно (нечестно, недобросовестно) игнорирует всеобщее значение права и руководствуется при совершении поступков своим собственным эгоистическим намерением.

Итак принцип недопустимости злоупотребления правом, в отличие от принципа добросовестности, выражен в абсолютно конкретной, специальной по отношению к ст. 1 ГК РФ норме права и образует конструкцию виновного правоосуществления с конкретными санкциями за недобросовестное использование предоставленных субъекту правовых средств. При этом, связывая злоупотребление правом с выходом управомоченного лица за пределы принадлежащего ему субъективного гражданского права, необходимо иметь в виду, что в действительности речь идет не о субъективном гражданском праве и, тем более, не о праве как о системе норм, принципов, идей и т. п., а о самом "узком" формальном понимании права (субъектном праве ) в разрезе словесной догмы конкретной юридической нормы, прямо (но бедно) регулирующей, то или иное поведение лиц (чем и пользуется злоупотребляющее лицо);

Категория добросовестности, используемая в п. 3 ст. 1 ГК РФ в своем субъективном смысле (знал, не знал) в гражданско-правовом аппарате является специальной системной регулятивно-оперативной конструкцией, призванной устранять эгоистические наклонности участников оборота и учитывать интересы и цели гражданского оборота в целом. По своей имманентной сущности к недобросовестным действиям относятся действия, по Штаммлеру, с «двойным» дном, т. е. действия субъектов, которые знали (могли или должны были знать) реальные обстоятельства дела, но намеренно реализовали свои права, прикрываясь их внешней законностью. При этом конструкция "должен был знать" призвана устранить ссылку на фактическое незнание субъекта об определенных обстоятельствах дела. "Квазизнание" предполагает, что при определенных условиях субъект должен был знать об обстоятельствах на 100%, и, если он не знал, то это лишь образует его вину в форме грубой неосторожности. "Мог знать" означает более "мягкую" вину (простую неосторожность), где не требуется фактического знания, а достаточно большой вероятности такого знания, исходя из фактических обстоятельств дела, а также требований осмотрительности, заботливости, разумности.

Признание субъекта добросовестным либо недобросовестным означает по факту признание его поведения правомерным либо неправомерным. Однако за неправомерность в смысле недобросовестности не следует наказание, а применяются иные, более гибкие санкции, как-то: блокировка возникновения прав и обязанностей (ст. 157 ГК РФ), передача вещи в собственность (ст. 220, 302), возмещение доходов (303 ГК РФ), возмещение вреда (ст. 1103 ГК РФ), изъятие материального носителя исключительных прав (ст. 1252 ГК РФ), реституция и т. п. Все указанные санкции связаны с умышленным либо неосмотрительным осуществлением субъектом своих прав, для которого "что" осуществлять подмяло под себя вопрос "как" их осуществлять; где внутренние сомнения, неосмотрительность при правоосуществлении были принесены в жертву внешне законным, формальным границам прав; где субъект права свой эгоизм предпочел сознательно в ущерб "чужим" интересам (или обществу в целом); где присутствует лицемерное поведение, т. е. создание видимости законной реализации своего субъективного права.

Таким образом, неоправданность, нелогичность, лицемерность, недобросовестность в действиях участников гражданского оборота, наличие скрытой цели, эгоистического умысла (вины) при видимости использования субъективного гражданского права (обязанности) на стадии установления, осуществления, защиты ими своих гражданских прав (исполнения обязанностей), наличие при этом правовой неопределенности, отсутствие специальной регулирующей нормы права, противоправность – всё это относится к необходимым признакам, при которых задействуются оба исследуемых принципа.

А какова сфера действия остается в таком случае для п. 3 и 4 ст. 1 ГК РФ, т. е. принципа добросовестности? Методом исключения приходим к следующему выводу: принцип добросовестности регулирует не только случаи злоупотребления правом, но и ситуации где злоупотребление правом отсутствует либо когда ст. 10 ГК РФ своим содержанием не справляется с возникшим казусом. Один из таких случаев (отсутствие злоупотребления правом) четко сформирован в ст. 6 ГК РФ – применения принципа добросовестности при аналогии права. Или, например, если статья 10 ГК РФ, несмотря на свои собственные барьеры, сама станет орудием злоупотребления. В этом случае к действию должны быть призваны нормы статьи 1 ГК РФ в совокупности с общими отраслевыми принципами гражданского права.

Библиографический список:

2. «Обход закона как наивысшая форма злоупотребления правом». Журнал «Гражданское право», №2, 2013г.

5. , . М., 1998. Ч.1. С. 8-9

6. Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 01.01.2001г. № 000 «Об обзоре практики применения арбитражными судами ст. 10 ГК РФ».

Правовое поведение: норма и патология. – М.: Наука, 1982. С.42; Общая теория государства и права. Академический курс в 2-х томах / Под ред. Том 2. Теория права. – М.; Издательство «Зерцало», 1998. С. 560.

9. Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом. – М.: Волтерс Клувер, 2007. С. 10.

10. Проблема злоупотребления субъективным гражданскими правом / . – 2-е изд., и доп. – М.: Волтерс Клувер, 2008. C. 34

11.

12. Гражданское право. Курс. Общая часть – Уфа: Уфимский МВД, 1998. С. 107.

Теория государства и права. Курс лекций / Под ред. и. – М.: Юристъ, 2001. С. 524; Теория государства и права. Учебник для юр. вузов и факультетов/Под ред. и. – М.: Издательская группа ИНФРА"М-НОРМАЛЭЭТ. С.ЧСН; Интересы и право в социалистическом Обществе. – Л. 1984. С. 90

Главный научный сотрудник

научно-исследовательского центра

Московской академии экономики и права,

доктор юридических наук

См.: Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 01.01.2001г. № 000 «Об обзоре практики применения арбитражными судами ст. 10 ГК РФ».

Принципы нового гражданского законодательства СССР // Советское государство и право. 1991. № 10. С. 20.

Цивилистическая методология. Учение о толковании и применении гражданских законов. – М.: АО "Центр ЮрИнфоР", 2002. С. 224.

Предмет и система советского гражданского права. – М., 1963. С. 135.

Принцип юридического равенства участников гражданско-правовых отношений, по мнению ряда учённых, является одномоментно и методом цивилистического регулирования. (См.: Гражданское право как отрасль права // Гражданское право: Учебник / Под ред. , . М., 1998. Ч.1. С. 8-9); "Юридическое равенство субъектов, справедливо отмечает, скорее всего, нельзя назвать методом регулирования, поскольку оно есть его конечная цель. Цивилистика достигает этой цели, используя дозволительный метод регулирования, метод минимизации запретов, прием диспозитивности правовых норм , а также благодаря саморегулированию участниками своих имущественных отношений посредством договора ( Проблема злоупотребления субъективным гражданскими правом / . – 2-е изд., и доп. – М.: Волтерс Клувер, 2008. C. 34)".

Как субъективное право, так и субъективная обязанность, представляют собой, в конечном счете, основанные на нормах объективного права границы правомерного поведения. В данной формулировке находят отражение, по крайней мере, два обстоятельства: определенное поведение субъекта находится в правовой сфере; нормами объективного права, либо в предусмотренном ими порядке установлены границы, в которых субъект может строить указанное поведение таким образом, чтобы оно было правомерным (См. подробнее: Правовое поведение: норма и патология. – М.: Наука, 1982. С.42; Теория государства и права. Курс лекций / Под ред. и. – М.: Юристъ, 2001. С. 524; Теория государства и права. Учебник для юр. вузов и факультетов/Под ред. и. – М.: Издательская группа ИНФРА"М-НОРМАЛЭЭТ. С.ЧСН; Общая теория государства и права. Академический курс в 2-х томах / Под ред. Том 2. Теория права. – М.; Издательство «Зерцало», 1998. С. 560).

Другое дело, что злоупотребление гражданско-правовыми обязанностями представляет для практикующих юристов двойную трудность в их распознавании. Однако, внимательная квалификация правонарушения в виде злоупотребления гражданско-правовыми обязанностями охватывается правовым режимом статьи 10 ГК РФ и должна базироваться именно на вышеприведенной диалектической теоретической конструкции (прим. автора).

Мотив отказа от выполнения своего обязательства у заявителя обычно один: "Сделка недействительна, а значит, мы её не должны исполнять. А то, что такую же "недействительную" сделку уже исполнил контрагент, – считаем его проблемой" (прим. автора).

«Принцип недопустимости злоупотребления гражданскими правами в законодательстве и судебной практике (Анализ более 250 судебных дел о злоупотреблении правом)».

В гражданско-правовой науке есть мнения о том, что при бездействии лица (т. е. в случае отказа от осуществления права) "нет возможности причинить вред посредством права, то есть невозможно злоупотребление" ( Проблема злоупотребления субъективным гражданским правом. – М.: Волтерс Клувер, 2007. С. 10.).

См. например: Гражданское право. Курс. Общая часть – Уфа: Уфимский юридический институт МВД, 1998. С. 107.

См. подробнее: «Обход закона как наивысшая форма злоупотребления правом». Журнал «Гражданское право» №2 2013г.

В современном обществе понятие «добросовестность» имеет широкое применение. Данное словосочетание используется как в обыденной жизни человека для оценки его поведения в обществе, так и в юриспруденции для оценки поведения субъекта гражданского оборота. Добросовестность, «будучи продуктом правового принципа формального равенства и соразмерности в отношениях обмена, отражает необходимое соучастие субъекта правового общения в формировании и поддержании правовых установок и принципов», поэтому ее предлагается закрепить в ГК как один из принципов гражданского права. В наиболее общем смысле добрая совесть выражает, видимо, исходную позицию лица, уважающего своего контрагента, видящего в нем равного себе и этим актом признания и приравнивания постоянно воспроизводящего право на элементарном и тем самым на всеобщем уровне .

Принцип права, являясь идейной основой всей системы, руководящим началом, представляет собой генеральный уровень императивов для всех ее элементов. Практическая значимость принципов права состоит в способности выступать критерием надлежащей и ненадлежащей реализации прав и исполнения обязанностей. Они, помимо всего прочего, способны разрешить возникающие в процессе реализации коллизии норм. Данные начала служат ориентиром в осуществлении прав и обязанностей для всех субъектов правоотношений.

В действующем Гражданском кодексе РФ, среди прочих, упоминается принцип добросовестности в отношениях субъектов. Из текста п. 2 ст. 6 ГК РФ следует, что законодатель приравнивает требования добросовестности, разумности и справедливости к общим началам и смыслу гражданского законодательства, что, по сути, означает ожидание правопорядком проявления этих качеств каждым субъектом любого гражданского правоотношения. Однако ст. 6 сформулирована так, что применить рассматриваемый принцип практически невозможно: к требованию добросовестности можно прибегать, только лишь если отношения сторон прямо не урегулированы законом, и только лишь если к ним не могут быть применена аналогия закона. И совершенно не случайно Концепция развития гражданского законодательства РФ, а вслед за ней и проект Федерального закона N 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса РФ, а также в отдельные законодательные акты РФ» предполагают значительно усилить роль названного принципа, сделать его реально действующим для российского права, как это многие десятилетия существует в большинстве зарубежных правопорядков.

В соответствии с указанным законопроектом, ст.1 части первой ГК РФ дополнена следующими нормами: п.4 «При установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно» и п.5: «Никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения». Исключительная важность этих новелл в том, что впервые законодательно будет прямо закреплен принцип добросовестности - моральный по своей сущности. Но близость категории добросовестности к морально-нравственным нормам не означает ее идентичности последним. Хотя она и имеет, подобно моральным нормам, этическую составляющую, но при этом снабжена, в отличие от последних, вполне конкретным прагматичным содержанием, чрезвычайно важным для устойчивости гражданского оборота.

Добросовестность можно охарактеризовать как стремление участника гражданского оборота максимально исключать возможность нарушения его поведением субъективных прав и законных интересов других лиц, осуществлять свои права в строгом соответствии с их объемом и назначением. Добросовестность предписывается участникам оборота и предполагается, пока не доказано обратное. Добросовестность участников гражданского оборота означает, что злоупотребление субъективным правом в ущерб другим участникам оборота влечет за собой, во-первых, отказ в защите этого права, а во-вторых, применение мер гражданско-правовой ответственности. Введение этого принципа, по сути, попытка законодателя абстрагироваться от принципов чистой выгоды. Иными словами, обязанность по сотрудничеству межу сторонами состоит не в том, чтобы, отказавшись из чистого альтруизма от собственных выгод, заботиться о выгодах другого, но в том, чтобы стремиться не столько к достижению своих личных выгод, сколько к общей и поэтому общеполезной цели.

История существования требования добросовестности при осуществлении прав в российском гражданском праве невелика. Впервые подобное требование было введено в отечественное законодательство Основами гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г. (ст. 5). Раннее советское гражданское право использовало термин "добропорядочность" (ГК РСФСР 1922 г.). В ГК РСФСР 1964 г. говорилось только о добросовестном приобретателе (ст. 152) и недобросовестном владельце (ст. 155) .

Думается, слабая роль в ныне действующей редакции ГК РФ добросовестности как общего принципа гражданского права объясняется общественным и экономическим строем, существовавшим в момент принятия первой части ГК РФ, преследованием законодателем целей формирования и развития капиталистического общества, рыночных отношений, либеральной экономики. «Слабый» принцип добросовестности в совокупности со ст. 431 ГК РФ, устанавливающей буквальное толкование договора, ведет к тому, что даже в случае соответствия положений договора императивным нормам ГК РФ в самом договоре могут быть закреплены явно невыгодные условия для одной из сторон. Возникает проблема защиты одной из сторон от недобросовестной другой стороны по договору. В качестве примера можно привести наиболее актуальные в последнее время гражданские дела по искам о признании недействительными кредитных соглашений в части оплаты комиссионных сборов за открытие и обслуживание счетов. Ряд банков действует недобросовестно по отношению к своим клиентам, включая в кредитный договор обязательное условие при выдаче кредита - уплата подобного рода комиссионных платежей. Поэтому введение в гражданское законодательство принципа добросовестности в качестве одного из наиболее общих и важных начал представляется исключительно своевременным и справедливым.

Кроме того, многочисленные, в том числе серьезные, экономические правонарушения на стадии становления рыночной экономики, часто совершающиеся под прикрытием норм гражданского права, выявили недостаточную для новых условий завершенность в законе ряда классических гражданско-правовых институтов, таких, как недействительность сделок, создание, реорганизация и ликвидация юридических лиц, законные проценты, уступка требований и перевод долга, залог и др. Рассматриваемые изменения ГК РФ позволят соответствующим образом конкретизировать более частные положения: о формах злоупотребления правом, многих норм о недействительности сделок, введения института преддоговорной ответственности по известной конструкции Р. Иеринга «culpa in contrahendo», позволяющей правопорядку вмешиваться в отношения сторон еще на стадии формирования договора и согласования его условий. Этот подход требует от сторон в большей степени ориентироваться на конечный общий результат переговоров - договор, чем на собственные интересы в этих переговорах. Общая цель сторон, начавших переговоры, признается с этой точки зрения более важной, чем индивидуальные интересы каждой из сторон. Такой подход соответствует развитым зарубежным правопорядкам.

Что особо важно, в законопроекте определены сферы действия принципа добросовестности: установление прав и обязанностей, приобретение прав и обязанностей, осуществление прав и исполнение обязанностей, защита прав. Однако законопроект не дает определения рассматриваемого принципа. Сложность состоит в установлении четкого содержания и границ данного понятия, поскольку добросовестность относится к числу оценочных категорий, включает в себя элемент субъективного восприятия (оценки) того или иного действия (бездействия). Думается, в ходе правоприменения будут сформированы устойчивые представления об имманентности принципа добросовестности тем или иным фактическим и (или) юридически значимым действиям. Основная роль в определении содержания гражданско-правовых норм с оценочными понятиями и соответственно степени должного поведения субъектов отводится суду. Суд оценивает правильность определения субъектом содержания оценочного понятия через совершенные действия. Участникам гражданских правоотношений заранее неизвестно, когда лицо будет считаться недобросовестным. Неопределенность оценочных понятий и в связи с этим возможность неоднозначного их толкования и конкретизации при правоприменительном процессе вызывают острую необходимость установления тех критериев, которыми может и должен руководствоваться суд при оценке правильности тех или иных действий лица. Однако же новая редакция ст. 1 ГК РФ открывает широкий простор для судебного толкования термина «добросовестность» участника гражданского правоотношения. Чрезмерно широкое его понимание может приводить к опасным последствиям в виде ограничения какой-либо конкуренции среди хозяйствующих субъектов. В целях искоренения случаев явной несправедливости в гражданских правоотношениях потребуется осторожное применение в судебной практике новелл ГК РФ, касающихся принципа добросовестности. В ст. 10 ГК РФ в редакции законопроекта №47538 устанавливается, что добросовестность участников гражданских правоотношений презюмируется. Это должно ограничить широкое понимание добросовестного поведения в смысле ст. 1 ГК РФ в новой редакции.

Итак, подобное совершенствование действующего гражданского законодательства в условиях современной экономической обстановки крайне необходимо. Следует полностью согласиться с мнением С. Сарбаша, который отмечал, что требование добросовестного поведения необходимо там и тогда, где и когда позитивное право упустило урегулировать должное поведение . Законодатель объективно не в состоянии предвидеть и регламентировать все возможные случаи поведения сторон, с тем чтобы установить необходимое справедливое регулирование для каждого такого случая. Общее требование добросовестного поведения дает юридический инструментарий правоприменителю, который, обнаружив несправедливость в конкретном казусе, при отсутствии конкретной нормы для его разрешения может обратиться к генеральному положению.

По мнению М.М. Агаркова, «начало доброй совести, введенное в надлежащие рамки, означает не что иное, как честность в отношениях между людьми. Оно означает, что каждый должен оправдать то доверие, без которого невозможно совершение гражданских сделок... Начало доброй совести означает борьбу с прямым или косвенным обманом, с использованием чужого заблуждения или непонимания...» . Думается, именно умелый симбиоз правовых норм с категориями неправовыми - скорее моральными, а потому оценочными - совершенно правильно выбранное направление развития российской цивилистики.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Подобные документы

Характеристика добросовестности, как правовой категории. Определение сущности и значения категории добросовестности в правовых системах зарубежных стран. Исследование и анализ проблем реализации принципа добросовестности в гражданских правоотношениях.

дипломная работа , добавлен 11.06.2017

Понятие добросовестности в римском праве. Концепции понимания понятия добросовестности в отечественном праве. Закрепление принципа добросовестности как одного из основных начал гражданского законодательства РФ. Квалифицирующие признаки недобросовестности.

контрольная работа , добавлен 23.09.2016

История развития категории "добросовестность" в отечественном праве. Категория "добросовестность" в теории цивилистики и правоприменительной практике. Место принципа добросовестности и причины его закрепления в системе принципов гражданского права России.

дипломная работа , добавлен 25.03.2015

Суть и значение категории "добросовестность" в правовых системах зарубежных стран и российском гражданском праве. Практика и проблемы реализации принципа честности в цивильных правоотношениях. Анализ недобросовестного осуществления штатских полномочий.

дипломная работа , добавлен 30.09.2017

Правовая природа убытков в российском гражданском праве и объем их возмещения. Виды убытков: реальный ущерб и упущенная выгода. Основания и условия взыскания убытков. Проблемы доказывания и возмещения убытков в гражданском праве: анализ судебной практики.

дипломная работа , добавлен 14.03.2015

Понятие субъективной стороны в уголовном праве, ее отличие от объективной стороны, представляющей собой внешнюю картину преступления. Содержание и сущность вины в уголовном праве, ее психологическое содержание. Признаки состава, характеризующие вину.

контрольная работа , добавлен 16.05.2013

Понятие и признаки сделки в гражданском праве. Виды гражданско-правовых сделок. Характеристика условий, обуславливающих действительность сделки. Понятие и основания недействительности сделок. Отграничение сделки от подобных административных актов.

курсовая работа , добавлен 25.11.2016

Принцип добросовестности является одним из ключевых понятий классического права, на основании которого возникли многие институты и императивные положения современного цивильного права. Однако ни один из кодексов, как европейских стран, так и России, не дает понятия принципа добросовестности (bona fides), как и не раскрывает его полного содержания.

Ульпиан «...связал «fides» в смысле хранения слова с «natural equity» (естественной справедливостью). Все обязательства, являющиеся результатом соглашения под ius gentium, были естественными обязательствами в отличие от гражданских обязательств и возникали, когда не могли быть прописаны в контракте, но имели определенные юридические последствия. «Нет ничего большего в соответствии с добросовестностью, чем сделать то, что было согласовано договаривающимися сторонами. Если что-то не было согласовано, то нужно выполнить то, что естественно включено согласно решению суда». Данное положение, к примеру, относится к подразумеваемым срокам в контрактах, которые канонисты связывали с естественным и международным правом. По мнению Одофредуса, «эти обязательства принадлежали контракту естественно, потому что они были предоставлены естественными причинами ius gentium». В период позднего Средневековья юристом Балдусом де Убалдисом была сформирована начальная концепция добросовестности, состоявшая из нескольких видов. По его мнению, судья мог принять во внимание добросовестность в договорах в двух целях: выяснить, связаны ли стороны положениями контракта, и узнать, в чем состоят обязательства сторон и были ли они выполнены. В последней цели добросовестность имеет два значения: отсутствие обмана и свидетельство того, что стороны действуют согласно естественной справедливости и нормам закона. Внимание должно быть обращено на естественную справедливость, когда возникает сомнение относительно положений, не выраженных в законе, а на нормы права - когда они находят там свое действительное выражение.

Однако средневековые юристы и судьи оставались долгое время под влиянием римского права, формируя и применяя положения о добросовестности в зависимости от конкретного спора из ненадлежащего исполнения условий контракта, где добросовестность означала: держать слово, избегать обмана и хитрости, уважать обязательства. Между тем ими были сформированы и те положения, которые создали основу содержания современного принципа добросовестности. Во-первых, добросовестность относится к требованиям естественного права. Во-вторых, принцип добросовестности относится к нормам международного права. В-третьих, каркасом добросовестности выступает правило: никто не должен быть обогащен за чей-либо счет.

Впервые выведенная в Средневековье концепция принципа добросовестности была письменно закреплена в ст. 1135 Французского гражданского кодекса 1804 г.: «Соглашения обязывают не только в том, что выражено, но еще более в тех последствиях, что справедливость, исполнение или закон влекут в обязательстве согласно своей природе». В основу данной нормы легло изречение французского ученого Д. Домата: «Человек, который вступает в соглашение данного типа, связан не только тем, что выражено, но также и всем, что требуется самой природой соглашения и ко всем последствиям, которые влекут за собой справедливость, закон и исполнение обязательства каждой из сторон. Согласно различиям в их потребностях, стороны могут изменить условия договора, как им будет выгодно. Но они не могут так поступить, если тем нарушат нормы закона, добрых нравов и справедливости». Само действие принципа добросовестности (bonne foi) характеризовалось реформаторским духом того времени. Гражданский кодекс был создан на основе естественно-правовой доктрины ценностей, формального равенства, свободы индивидов в осуществлении своих прав: права на собственность, свободу договора и т.д.

По примеру ФГК нормы о соблюдении принципа добросовестности были включены во все основные своды гражданского права Европы, однако понятия самого принципа отличались своей национальной особенностью. В торговой практике Германии содержание принципа добросовестности было закреплено первоначально в положении «Hand muss Hand wahren» (рука должна предостерегать руку). По смыслу данного правила добросовестный приобретатель получал больше прав, чем их имело лицо, передавшее движимую вещь, и имеет место случай, когда она ушла из рук собственника не против его воли. Так, если собственник передал вещь на хранение или в пользование другому лицу, а тот ее присвоил и передал третьему, то последний становится добросовестным приобретателем и ее собственником.

Впоследствии нормы о добросовестности в ГГУ закрепились в следующих понятиях: «gute Sitten» (добрые нравы) и «Treu und Glauben» (вера и доверие). Так, согласно § 138 I ГГУ сделка, нарушающая добрые нравы, признается ничтожной. Под нарушением добрых нравов понималось любое противоречие минимальным требованиям социальной морали, а также нарушение основополагающих правовых принципов. Данный запрет носил характер контроля за содержанием сделок. Другим § 242 ГГУ требовало, чтобы исполнение было произведено по доброй совести (Treu und Glauben), т.е. запрещалось вступать в противоречие с доброй совестью по отношению к существующему обязательственному отношению. Следует отметить, что и данная норма с течением времени изменила объем применения. Так, первоначально § 242 регулировал порядок исполнения задолженного кредитору в уже существующем обязательственном отношении. В дальнейшем «...эта норма стала служить обоснованию обязанностей из обязательственного отношения в широком смысле по соблюдению должной заботливости, требуемых для обеспечения и дополнения обязанностей по производству исполнения». Таким образом, ограничены были не только права кредитора, правило о доброй совести распространилось, в частности, и на сферы вещного, публичного и процессуального права.

Если гражданские кодексы большинства европейских государств используют в основном концепцию о доброй совести, то новый Гражданский кодекс Нидерландов 1992 г. заменил ее концепцией «разумности» и «справедливости». Так, согласно ст. 2 абз. 1 Книги 6 обе стороны обязательства должны действовать, соблюдая требования разумности и справедливости в отношении друг друга. Правило, связывающее стороны в силу закона, обыкновения или юридического акта, не применяются, если при данных обстоятельствах это неприемлемо в соответствии со стандартами разумности и справедливости (ст. 2 абз. 2 Книги 6 ГК). Таким образом, требования «разумности» и «справедливости» могут определить содержание взаимоотношения сторон в обязательстве и вправе выполнять отменяющую функцию. Кроме того, на практике положения «разумности» и «справедливости» могут являться и дополнительным источником контрактных обязательств, когда лакуна в контракте не может быть заполнена путем применения правил, вытекающих из обыкновения или закона. В этом случае именно суд будет являться тем органом, который и определит наличие данной дополнительной функции принципов.

В англосаксонском праве общая теория о добросовестности закреплялась на основе старинного торгового права и судебных прецедентов торговых судов. В настоящее время применение принципа добросовестности - good faith - в английском договорном праве весьма сужено, поскольку суды зачастую не рассматривают добросовестность как обязанность сторон по договору. Примером тому может служить дело Walford v. Miles, где лорд Акнер указал, что «обязанность добросовестности при проведении переговоров по заключению договора является по самой своей природе несовместимой с противоположными позициями оппонентов, ведущих переговоры». Позиция суда по данному делу о том, что «добросовестность сторон на практике неосуществима», отражает тенденцию отказа английских судов от признания общей обязанности добросовестности сторон при заключении и исполнении большинства видов коммерческих договоров. Однако помимо прецедентного права существуют специальные нормы, указывающие на применение принципа добросовестности. Так, согласно п. 2 ст. 26 Закона 1977 г. «О недобросовестных условиях договора» не подчиняются требованию разумности и добросовестности требования, исключающие или ограничивающие ответственность посредством ссылки на какое-либо условие договора о международной поставке. Кроме доктрины good faith в английском статутном и общем праве закрепилось правило «uberrimae fide» (лат.) или «utmost good faith» (англ.), обозначающее соблюдение принципа наивысшего доверия, высшей добросовестности при заключении и исполнении требований договора и применяемое в основном в договорах страхования.

Данная позиция законодателя об отрицании общих принципов права подтверждалась доктриной советского гражданского права. Так, согласно мнению В.П. Грибанова, «...возможность создания таких каучуковых, неопределенных правил», а к ним именно и относятся понятия «добрая совесть», «добрые нравы», «справедливость», «...позволяют значительно расширить рамки «свободного» судейского усмотрения и тем самым в необходимых случаях выйти за формальные рамки законности». Принятие в 1991 г. Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик реанимировало требование добросовестности как одного из условий, с которыми связывается осуществление и защита прав участников гражданского оборота. В действующем ГК РФ помимо вышеуказанного положения, закрепленного в п. 3 ст. 10, существует и норма п. 2 ст. 6, согласно которой при устранении пробелов в праве предполагается применение требований добросовестности, разумности и справедливости. Кроме того, принцип добросовестности применяется и в тех случаях, когда он четко не прописан в норме закона, но из правоотношения следует необходимость его применения (ст. 157, 173 - 174, 404 ГК РФ).

Таким образом, понятие принципа добросовестности, основанное на общем обычае, перейдя в нормы национального права, изменялось в зависимости от менталитета, культуры и нравов нации. Однако, несмотря на то, что каждая правовая система государства - члена ЕС имеет свои особенности в содержании и применении принципа добросовестности в договорном праве, он выполняет в них свою главную функцию - обеспечивает надлежащее соблюдение прав и выполнение обязанностей контрагентов и третьих лиц. В связи с этим термины «добросовестность», «Treu und Glauben», «bonne foi», «good faith», «redelijkheid en billijkheid» служат для обозначения одного правового явления - принципа добросовестности. Между тем такие понятия, как «good faith» и «good faith and faith dealing» (добросовестно и честно), становятся едиными понятиями для обозначения современной доктрины принципа добросовестности (данные формулировки включены в тексты Принципов УНИДРУА и Европейского договорного права).

Как мы видим, принцип добросовестности занимает на современном этапе одно из главных мест в системе регулирования гражданско-правовых отношений большинства стран, однако при этом не получил до сих пор своего четкого определения в законодательстве. Нет и однозначной доктринальной позиции по данному вопросу. Так, некоторые ученые сознательно отказывались от уяснения и определения понятия добросовестности. К примеру, Венд в работе «Добросовестность в праве долговых отношений» не задается целью дать точное определение понятия, поскольку bona fides несет в себе много неопределимого, много такого, что больше чувствуется и угадывается, чем поддается логическому расчленению. По мнению же Эртмана, «что следует понимать под Treue ung Glauben в действующем праве, легче оценить чувством, чем охватить рассудком и сформулировать как определенное понятие». Аналогичного мнения придерживались Энеккерус, Тур, Планьоль.

В частности, М. Бартошек, исследуя древнеримскую юридическую терминологию, определил понятия «bona fides», «fides» ((лат.) - верность, вера, доверие) как «собственная честность и доверие к чужой честности, верность данному слову, нравственная обязанность всех людей... выполнять свое обязательство, в чем бы оно ни выражалось». «Fides как строгую связанность собственным заявлением и взаимное доверие договорных сторон обозначали, как правило, как bona fides». То есть, по его мнению, в Древнем Риме термины «bona fides» и «fides» были равнозначными и имели общий антоним - «mala fides» (близкий к обману).

Пытались дать определение добросовестности и немецкие цивилисты. Штаммлер под «Treu und Glauben « понимал «принцип, дающий известное направление судейскому приговору; это норма, указывающая для каждого особого положения правильное в смысле социального идеала». По мнению Эндемана, «введение в закон принципа доброй совести обозначает связь закона с нравственными основами оборота; в руки судье дается масштаб, покоящийся на нравственных убеждениях общества, как они отливаются в действительности, в практике оборота». Г. Дернбург, в свою очередь, полагал, что «bona fides» - понятие этическое, и именно «все юридические сделки подчиняются началам доброй совести».

Не обошли вниманием понятие добросовестности и российские цивилисты. И.Б. Новицкий, посвятив изучению принципа работу «Принцип доброй совести в проекте обязательственного права», определил: «Добрая совесть (bona fides, Treu und Glauben), по этимологическому смыслу, таит в себе такие элементы, как: знание о другом, об его интересах; знание, связанное с известным доброжелательством; элемент доверия, уверенность, что нравственные основы оборота принимаются во внимание, что от них исходит каждый в своем поведении». В.Н. Бабаев считал, что «добросовестность следует понимать как честное, со всей тщательностью и аккуратностью выполнение обязанностей, старательность, исполнительность». К. Скловский поясняет закрепленное данное положение в нормах ГК РФ таким образом: «В наиболее общем смысле добрая совесть выражает, видимо, исходную позицию лица, уважающего своего контрагента, видящего в нем равного себе и этим актом признания и приравнивания постоянно воспроизводящего право на элементарном и тем самым - на всеобщем уровне».

Интересным в данном случае является заявление Л.И. Петражицкого, впервые объявившего и доказавшего, что понятие «bona fides» «не заключает в себя никакого нравственного ключа», «не отождествляется с честностью или какими-либо нравственными заслугами», при этом выражение «mala fides» не является синонимом слова «безнравственность». «Bona fides», по его мнению, - это незнание (извинительное заблуждение), а «mala fides» - знание. Сами же эти категории «представляют явления этически безразличные, бесцветные».

Само требование добросовестности может восприниматься как в объективном, так и в субъективном смысле. В качестве объективного критерия добрая совесть служит цели разграничения противоречивых интересов субъектов и возвышается над их субъективными требованиями и желаниями. С субъективной точки зрения добросовестность имеет значение для обязательственных правоотношений и влечет установление более строгих условий признания наличия доброй совести.

Анализируя вышеизложенные статьи и параграфы правовых документов, следует сделать вывод, что под определение требования добросовестности подпадают следующие три категории:

- добрые нравы;
- добрая совесть;
- разумность и справедливость.

В первом случае под нравами принято понимать «устоявшиеся в данном сообществе формы поведения... бытующие в определенной общности или среде в определенную эпоху». Это стереотипы поведения, которые специально не санкционированы ни властью, ни законодателем, но играют немалую роль в определении допустимого и должного в поведении субъекта по отношению к обществу и его индивидам. Таковыми могут являться господствующие в обществе воззрения о благе, честности, порядочности, условные правила и манеры общественного благоприличия. Добро же объединяет в себе «все, имеющее положительное нравственное значение, отвечающее требованиям нравственности, служащее отграничению нравственного от безнравственного, противостоящего злу». Следовательно, добрые нравы - это сложившиеся в обществе положения о том, как должно поступать, чтобы действия не противоречили понятию добра и требованиям нравственности. Это те условия, которые сложились и существуют вне воли человека и которые он не должен нарушать.

Во втором случае термин «нравы» заменен на понятие «совесть» - «способность человека осуществлять нравственный самоконтроль, внутреннюю самооценку с позиции соответствия своего поведения требованиям нравственности, самостоятельно формулировать для себя нравственные задачи и требовать от себя их выполнения». Совесть автономна, поскольку не ориентирована на принятие групповых норм, одобрения окружающих или мнение авторитета. Она - ответственность человека перед самим собой как субъектом высших и общезначимых ценностей и требований. Следовательно, под принципом доброй совести следует понимать внутреннюю оценку субъектом своих интересов, прав и обязанностей, которые не должны расходиться с его убеждениями и которые для себя он желал получить, если то были чужие интересы или чужие цели. Здесь мы видим наличие золотого морального правила: поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой. Это согласованность отдельного частного интереса с другим, согласованность с иными частными интересами и их согласованность с целым.

В третьем случае под добросовестностью понимается соблюдение «разумности» и «справедливости». Под разумными действиями понимаются те, которые совершены лицом с должным уровнем интеллекта, образованием и жизненным опытом, необходимым для этого или в аналогичных ситуациях группой лиц, обладающих теми же требованиями. Термин «разумность» исторически возник в англосаксонской системе права, и согласно английскому праву «разумный человек» (reasonable man) - это «обычный гражданин, иногда называемый «человеком из автобуса». М.И. Брагинский для российского права под данным понятием вводит категорию «средний человек». Следовательно, действующим разумно считается человек, осознающий все обстоятельства и возможные последствия своих действий так, как это сделало бы любое иное разумное лицо. Действующим же справедливо признается лицо, которое оценивает свой поступок с точки зрения должного, отвечающего представлениям о сущности человека и его неотъемлемых правах и свободах, основанных на признании равенства между субъектами права и необходимости соответствия между совершенным действием и его последствием, а также между его правами и обязанностями в правоотношении.

Таким образом, можно сделать вывод, что принцип добросовестности - это необходимость любого субъекта правоотношения при использовании своих прав и исполнении своих обязанностей соблюдать права и законные интересы иных участников правоотношения. При этом под обязанностью соблюдать понимается стремление субъекта предвидеть и предотвратить связанные с его деятельностью нарушения прав и законных интересов других лиц. Добросовестность, рассматриваемая с субъективных позиций, в этом случае может характеризоваться не только через отрицание (неведение, незнание фактов), но и посредством утверждения (внутреннее убеждение субъекта в законности и обоснованности). Такие критерии, характеризующие субъективный элемент принципа добросовестности, как правдивость, лояльность, уважение права, верность обязательствам со стороны субъекта этих обязательств, являются главными элементами в поведении сторон правоотношения. Принцип добросовестности свидетельствует о наличии у субъектов права «психологической» позиции, внутреннего понимания определенного уровня поведения.

Первоначально основываясь на субъективном критерии, он распространил сферу своего действия и на моральную, объективную сторону. С этих позиций принцип добросовестности - этическая норма, отражающая в себе те представления о морали и нравственности, господствующей в данной системе права, государственного устройства, нации, общественных отношениях, в рамках делового оборота. Главная цель объективного элемента принципа добросовестности - обеспечить соотношение баланса частных интересов субъектов и нравов, существующих вне этих интересов и не зависящих от их воли.

Принцип добросовестности охраняет истинное содержание договорного правоотношения вне зависимости от его буквального содержания. Так, если договор содержит положения, согласованные сторонами, но противоречащие добрым нравам, сложившимся в обществе, они будут признаны ничтожными как противоречащие объективному критерию добросовестности. Цель принципа - получить результат, который будет признан сторонами как приемлемый (достижение консенсуса) и не будет противоречить общепризнанным стандартам нравственности и морали.

Аветисян Мелик Размикович

студент 2 курса, Юридический Институт ТГУ, г. Томск

Зезекало Александр Юрьевич

научный руководитель, канд. юрид. наук, доцент, ЮИ ТГУ, г. Томск

В соответствии с указанным законопроектом, ст.1 части первой ГК РФ дополнена следующими нормами: п.4 «При установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно» и п.5: «Никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения». Исключительная важность этих новелл в том, что впервые законодательно будет прямо закреплен принцип добросовестности – моральный по своей сущности. Но близость категории добросовестности к морально-нравственным нормам не означает ее идентичности последним. Хотя она и имеет, подобно моральным нормам, этическую составляющую, но при этом снабжена, в отличие от последних, вполне конкретным прагматичным содержанием, чрезвычайно важным для устойчивости гражданского оборота.

Сам термин «добросовестность» образовался в результате слияния слов «добрая» и «совесть». По мнению И.Б. Новицкого, «добрая совесть по этимологическому смыслу таит в себе такие элементы, как: знание о другом, о его интересах; знание, связанное с известным доброжелательством; элемент доверия, уверенность, что нравственные основы оборота принимаются во внимание, что от них исходит каждый в своем поведении» . Г.Н. Амфитеатров рассматривал добросовестность как извинительное заблуждение (незнание, неведение фактов), а суть ее видел в определении необходимой степени осмотрительности участника гражданского оборота . Согласно толковому словарю С.Н. Ожегова «добросовестный» – честно, старательно выполняющий свои обязанности, обязательства . Однако, в любом случае, само понятие добросовестности носит оценочный характер и опирается на соблюдение любым субъектом обыденной жизни, гражданского оборота норм права, морали, нравственных ценностей, на положительное поведение субъекта. При этом наличие в поведении субъекта гражданского правоотношения умышленного злоупотребления правом с причинением вреда другой стороне и с целью извлечения собственной выгоды, свидетельствует о его недобросовестности.

Думается, слабая роль в ныне действующей редакции ГК РФ добросовестности как общего принципа гражданского права объясняется общественным и экономическим строем, существовавшим в момент принятия первой части ГК РФ, преследованием законодателем целей формирования и развития капиталистического общества, рыночных отношений, либеральной экономики. «Слабый» принцип добросовестности в совокупности со ст. 431 ГК РФ, устанавливающей буквальное толкование договора, ведет к тому, что даже в случае соответствия положений договора императивным нормам ГК РФ в самом договоре могут быть закреплены явно невыгодные условия для одной из сторон. Возникает проблема защиты одной из сторон от недобросовестной другой стороны по договору. В качестве примера можно привести наиболее актуальные в последнее время гражданские дела по искам о признании недействительными кредитных соглашений в части оплаты комиссионных сборов за открытие и обслуживание счетов. Ряд банков действует недобросовестно по отношению к своим клиентам, включая в кредитный договор обязательное условие при выдаче кредита – уплата подобного рода комиссионных платежей. Поэтому введение в гражданское законодательство принципа добросовестности в качестве одного из наиболее общих и важных начал представляется исключительно своевременным и справедливым.

Кроме того, многочисленные, в том числе серьезные, экономические правонарушения на стадии становления рыночной экономики, часто совершающиеся под прикрытием норм гражданского права, выявили недостаточную для новых условий завершенность в законе ряда классических гражданско-правовых институтов, таких, как недействительность сделок, создание, реорганизация и ликвидация юридических лиц, законные проценты, уступка требований и перевод долга, залог и др. Рассматриваемые изменения ГК РФ позволят соответствующим образом конкретизировать более частные положения: о формах злоупотребления правом, многих норм о недействительности сделок, введения института преддоговорной ответственности по известной конструкции Р. Иеринга «culpa in contrahendo», позволяющей правопорядку вмешиваться в отношения сторон еще на стадии формирования договора и согласования его условий. Этот подход требует от сторон в большей степени ориентироваться на конечный общий результат переговоров – договор, чем на собственные интересы в этих переговорах. Общая цель сторон, начавших переговоры, признается с этой точки зрения более важной, чем индивидуальные интересы каждой из сторон. Такой подход соответствует развитым зарубежным правопорядкам.

По мнению М.М. Агаркова, «начало доброй совести, введенное в надлежащие рамки, означает не что иное, как честность в отношениях между людьми. Оно означает, что каждый должен оправдать то доверие, без которого невозможно совершение гражданских сделок... Начало доброй совести означает борьбу с прямым или косвенным обманом, с использованием чужого заблуждения или непонимания...» . Думается, именно умелый симбиоз правовых норм с категориями неправовыми – скорее моральными, а потому оценочными – совершенно правильно выбранное направление развития российской цивилистики.

Список литературы:

Агарков М.М. Проблема злоупотребления правом в советском гражданском праве // Избранные труды по гражданскому праву: В 2 т. М., 2002. Т. 2.
Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. 3-е изд., стереотипное. М.: Статут, 2001. Кн. 1. 848 с.
Вавилин Е.В. Концепция развития российского гражданского законодательства: основные направления // Гражданское право. 2010. № 1. С. 3 - 5.
Витрянский В.В., Суханов Е.А. Основные проблемы частного права. Сборник статей к юбилею доктора юридических наук, профессора Александра Львовича Маковского / отв. ред. В.В. Витрянский, Е.А. Суханов. М.: Статут, 2010. 575 с.
Вороной В. Добросовестность как гражданско-правовая категория // Законодательство. 2002. № 6. С. 29.
Гребенкина И.А. Принцип добросовестности в российском гражданском праве // Бюллетень нотариальной практики. 2011. № 2. С. 15 - 17.
Дождев Д.В. Добросовестность (bona fides) как правовой принцип // Политико-правовые ценности: история и современность / Под ред. В.С. Нерсесянца. М., 2000
Ермолова О.Н., Мотыван Е.А. Общие положения о договорах в проекте Гражданского кодекса Российской Федерации // Гражданское право. 2011. № 1. С. 43 - 47.
Краснова С.А. Определение понятия "добросовестность" в российском гражданском праве // Журнал российского права. 2003. № 3. С. 34.
Лукьяненко М.Ф. Оценочные понятия гражданского права: разумность, добросовестность, существенность. М.: Статут, 2010. 423 с.
Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Вестник гражданского права. 2006. № 1.
Ожегов С.Н. Толковый словарь русского языка. М.: Азбуковник, 1999.
Садиков О.Н. Убытки в гражданском праве Российской Федерации. М.: Статут, 2009. 221 с.
Сарбаш С. Исполнение обязательств // Хозяйство и право. 2009. № 3. С. 26.
Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. 5-е изд., перераб. М.: Статут, 2010. 893 с.

Просмотров