Решения еспч и конституционный суд кратно. Кс рф vs. еспч, или как на практике реализуется приоритет конституции рф перед решениями cтрасбургского суда. Проблема соотношения решений Европейского Суда по правам человека с решениями Конституционного Суда РФ

В последнее время на фоне различных международных разногласий все чаще разворачиваются дискуссии о том, в какой степени решения международных судов являются обязательными для государств, являющихся участниками соответствующих международных соглашений. Наиболее заметной в этом контексте стала деятельность Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ).

Как следует из текста Европейской Конвенции и иных документов международного права, роль Европейского суда носит субсидиарное (дополнительное) значение, в то время как основное бремя возложено на публичную власть национальных государств, в том числе на Конституционный суд России.

Отрадно то, что оба суда - ЕСПЧ и КС РФ многократно и весьма уважительно ссылались в своих актах на правовые подходы друг друга. В целом можно сказать, что диалог наладился. Но не обошлось и "без ложки дегтя". По ряду дел в отношении России Европейский суд выразил свое несогласие с позицией Конституционного суда, поправляя его.

Возникновение противоречивых подходов неизбежно и вполне предсказуемо, особенно в ситуации, когда единый стандарт прав человека устанавливается для государств, имеющих различия, порой существенные, в уровне экономического развития, в истории становления и закрепления демократических институтов, в духовных ценностях, правовой инфраструктуре и традициях, во многих других явлениях человеческой деятельности.

В последнее время одним из наиболее примечательных стало постановление ЕСПЧ по делу "Анчугов и Гладков против России" (2013). Выбор этого дела обусловлен еще и тем, что на его примере можно наиболее показательно проследить наметившуюся тенденцию по активному распространению влияния ЕСПЧ на различные сферы государственной деятельности стран-участниц Европейской Конвенции.

История вопроса

В этом деле ЕСПЧ впервые в своей практике взял на себя бремя признания несоответствующим Конвенции одного из положений текста Основного закона РФ. Даже не практики применения и не толкования конституционного положения публичной властью, а, по сути, непосредственного волеизъявления народа. В данном деле Европейский суд нашел противоречие между требованиями статьи 3 Протокола N 1 к Конвенции и положениями пункта 3 статьи 32 Конституции РФ.

Первая из упомянутых норм сформулирована следующим образом: "Стороны обязуются проводить с разумной периодичностью свободные выборы путем тайного голосования в таких условиях, которые обеспечивали бы свободное волеизъявление народа при выборе органов законодательной власти". Конституционная же норма говорит о том, что "Не имеют права избирать и быть избранными граждане [...] содержащиеся в местах лишения свободы по приговору суда". Нетрудно заметить, что приведенный текст Конвенции о "заключенных" вообще не упоминает и что противоречие возникло не между текстами Конвенции и Конституции, а с правилом, являющимся результатом толкования, т.е. с новым выведенным ЕСПЧ правилом, положение которого находится весьма далеко от первоначального текста международного договора (Конвенции).

Справедливости ради отметим, что Европейский суд не раз ранее уделял внимание толкованию положений конституций некоторых других государств - участников Конвенции (Ирландия, Турция, Босния и Герцеговина, Швейцария), известны и случаи несогласия ЕСПЧ с подходами национальных конституционных судов других стран (Австрия, Германия, Латвия и др.). Как говорится, "ничего личного!". Однако указанное постановление в отношении России вновь оживило ведущуюся уже много лет среди отечественных и зарубежных экспертов дискуссию о пределах усмотрения Страсбургского суда и национальных конституционных судов по вопросу о толковании содержания прав человека.

Само по себе отступление от буквально текста Конвенции и разработка ЕСПЧ "новых прав" в основном возражений не вызывает. Более того, Конвенция прямо наделяет ЕСПЧ правом на толкование, к применению которого суд весьма активно прибегает. Вопрос, очевидно, в том, имеются ли пределы права ЕСПЧ на толкование, и если да, как они определяются? Действительно, текст Конвенции, впрочем, как и Конституции, содержит широкие абстрактные формулировки, рассчитанные на применение во множестве типичных ситуаций. Всех нюансов, которыми наполнена жизнь, в тексте закона не учесть. Но "Дьявол скрывается в деталях!". Именно суды и призваны оценивать путем толкования особенности каждой конкретной ситуации с целью справедливого "точечного" применения абстрактных нормативных положений. Сказанное не означает, что право на толкование безгранично. Предположим, например, вывод суда о необходимости смены / корректировки конституционного строя, об обязательности участия в международной военной организации и т.п. во имя (и под флагом) защиты демократии и прав человека. Может ли быть обязательным решение ЕСПЧ, отменяющее любое решение национальных властей? Очевидно, что это не так, несмотря на то что в статье 46 Конвенции устанавливающей обязательность постановлений ЕСПЧ соответствующее ограничение не содержится.

Только в исключительных случаях

Уже после вступления в силу постановления по делу Анчугова и Гладкова КС вновь указал на обязательность для исполнения окончательных постановлений ЕСПЧ, принятых в отношении России (постановление КС от 14.07.2015г N21-П).

Но КС в то же время укрепил ранее сделанный им вывод о приоритете российской Конституции, уточнив, что "Россия может в порядке исключения отступить от выполнения возлагаемых на нее обязательств, когда такое отступление является единственно возможным способом избежать нарушения Конституции Российской Федерации" (п. 2.2). Такое положение относится прежде всего не к самому международному договору, а к такому "обязательству, которое основано на истолковании, приданном соответствующей норме уполномоченным межгосударственным органом в рамках рассмотрения конкретного дела" (п. 3).

Реакция законодателя последовала почти молниеносно. Полномочие КС на проверку через призму национальной Конституции исполнимости решений межгосударственных органов по защите прав и свобод человека (в том числе постановлений ЕСПЧ) было вскоре закреплено в законе "О Конституционном суде Российской Федерации". Законодателем выдержана логика КС, отраженная в указанном июльском постановлении: конституционному контролю может подвергаться не текст международного договора, а истолкование такого договора, предложенное межгосударственным органом. Следуя ранее высказанной позиции Конституционного суда, надо полагать, что вывод о несоответствии Конституции РФ может быть сделан не во всех случаях несогласия, а только в исключительных случаях, т.е при наличии совершенно очевидных (явных) и имеющих существенное значение оснований.

Такой подход вызвал в адрес России шквал критики, главным аргументом стало вполне справедливое и, кстати, не оспариваемое КС положение о необходимости соблюдения международных обязательств, в том числе содержащихся в Конвенции. Обращается внимание на то, что одним из таких международных обязательств является признание права ЕСПЧ на толкование Конвенции. Наконец, говорится и о том, что Россия, присоединяясь к 1998 году в Конвенции, не воспользовалась предоставляемой ей международным правом возможностью сделать оговорку об ограниченном применении Конвенции (например о приоритете конституционных положений, о выборочной обязательности постановлений ЕСПЧ и т.п.). К сожалению, при этом, как это часто случается в запале негативной критики, почти ничего не говорится о контраргументах, использовавшихся, между прочим, в диалоге с различными международными организациями, включая ЕСПЧ, не только представителями российского истеблишмента.

О чем договорились

Неизменность и общеобязательность известного еще со времен римского права принципа Pacta sunt servanda (договоры, в том числе международные, должны исполняться) сомнений ни у кого не вызывает. Ключевой вопрос здесь в ином! Этот вопрос - о чем договорились? Иными словами, каким образом толковать известную норму статьи 46 Конвенции об обязательности постановлений ЕСПЧ? Устанавливает ли сформулированное в ней положение абсолютную, безусловную обязанность государства - участника международного соглашения? Или же данная норма содержит исключения? Должно ли пониматься положение статьи 46 в системе других норм международного права, в контексте толкования аналогичных обязательных норм, к которому прибегали не только Европейский cуд, но и другие международные суды?

Приведу лишь несколько юридических ссылок.

В соответствии с пп. "а" п. 1 ст. 2 и п. 3 ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров (Венская Конвенция), в частности, международное обязательство (договор) выводится из совокупности связанных между собой международно-правовых документов, независимо от их конкретного наименования; при толковании международного договора наряду с контекстом учитываются последующая практика применения договора, любые соответствующие нормы международного права, применяемые в отношениях между участниками.

Общие нормативные положения, образующие совместно с Конвенцией "Договор" как по предмету Конвенции в целом (права и свободы человека), так и по отдельным ее положениям, содержатся в основополагающем акте международного права - Уставе ООН, в многочисленных специальных конвенциях и иных соглашениях, посвященных вопросу исполнения решений иностранных судов, защите государственного иммунитета и т.п.

Так, в Уставе ООН (п. 1, 7 ст. 2 и др.) закреплен принцип уважения самостоятельности, суверенитета и равенства государств. А в соответствии со ст. 103 Устава ООН, "В том случае, когда обязательства Членов Организации по настоящему Уставу окажутся в противоречии с их обязательствами по какому-либо другому международному соглашению, преимущественную силу имеют обязательства по настоящему Уставу". Принцип уважения суверенитета, самостоятельности государств, находящий отражение в национальном публичном порядке, получил закрепление и во многих международных соглашениях, посвященных исполнению решений иностранных судов и арбитражных трибуналов: решение может не исполняться, если оно противоречит национальному или международному публичному порядку.

Возведение требования об уважении национального суверенитета и публичного порядка на уровень императивного принципа международного права (jus cogens) означает, что толкование Конвенции (статьи 46) должно сохранять его действие. Это правило подразумевается в тексте Конвенции.

Конституция и постановления

Основные элементы отечественного публичного порядка закреплены в Конституции РФ, имеющей, в отличие от конституций многих европейских государств, специальный правовой статус. Среди основополагающих идей правового государства находится идея защиты народа от возможного произвола публичной власти, в том числе и от произвола, который может быть проявлен в процессе нормотворчества государства.

Особую силу и значимость в Конституции России, принятой всенародным волеизъявлением, имеют те ее положения, которые касаются прав и свобод человека и которые, кроме того, имеют прямое действие. К таковым относится и вызвавшая неудовольствие ЕСПЧ норма пункта 3 статьи 32 об ограничении избирательного права заключенных. Порядок принятия Конституции, отличающийся по странам (всенародным голосованием, парламентом государства и т.д.), может иметь значение при решении вопроса о ее соотношении с международным договором и тем более с его толкованием, предлагаемым международным судом. Международно-правовые обязательства по Конвенции возникают у государства, а не у соответствующего народа, оформившего свое волеизъявление в Конституции.

Едва ли в данном случае оправдана и традиционная для критиков ссылка лишь на пункт 4 статьи 15 Конституции, устанавливающей, что "Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора".

В этом деле ЕСПЧ впервые взял на себя бремя признания несоответствующим Конвенции одного из положений Основного закона РФ

Во-первых, забота, проявленная Европейским судом в отношении лиц, совершивших особо тяжкие преступления, в существе своем не базируется на таких принципах и нормах международного права, которые являлись бы общепризнанными (ограничения, аналогичные российским, существуют во многих европейских странах, а также на иных континентах).

Во-вторых, Конституция РФ к законам в смысле второго положения данной нормы не относится. Поэтому установленные международным договором, в том числе статьей 3 Протокола N 1 к Конвенции (в толковании ЕСПЧ), "иные правила, чем предусмотренные законом" могут иметь приоритет перед законом, но не перед Конституцией РФ. Наконец, если "международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы" и имеют приоритет перед законами (пункт 4 статьи 15), то в этой системе Конституция, как в ней это недвусмысленно указано, "имеет высшую юридическую силу" (пункт 1 статьи 15).

Конституционный суд РФ однозначно высказался в июльском постановлении в пользу Конституции. Приведенную в постановлении аргументацию, основанную как на буквальном, так и контекстном прочтении норм Основного закона, можно дополнительно подкрепить ссылкой на статью 22 - "Особый порядок выражения согласия на обязательность для Российской Федерации международных договоров" - Федерального закона от 15 июля 1995 года N 101-ФЗ "О международных договорах Российской Федерации": "Если международный договор содержит правила, требующие изменения отдельных положений Конституции Российской Федерации, решение о согласии на его обязательность для Российской Федерации возможно в форме федерального закона только после внесения соответствующих поправок в Конституцию Российской Федерации или пересмотра ее положений в установленном порядке".

И еще одна важная для дела, но не учтенная ЕСПЧ особенность российского избирательного права. Россия вместе с рядом иных государств, присоединившихся к Конвенции, является участником специального регионального международного договора - Конвенции о стандартах демократических выборов, избирательных прав и свобод в государствах - участниках Содружества Независимых Государств (Кишинёв, 7 октября 2002 года, вступила в силу 11 ноября 2003 г. - Конвенция СНГ). Согласно пункту 1 статьи 18 Конвенции СНГ "избирательные права и свободы граждан могут быть ограничены конституцией, законами и не считаться дискриминационными, если они предусматривают", в частности, "ограничение права избирать и быть избранными в отношении граждан, содержащихся в местах лишения свободы по приговору суда". В данном случае речь уже идет о тексте международного договора, а не о его толковании.

Не выглядят завершенными и рассуждения критиков относительно действия правила статьи 27 "Внутреннее право и соблюдение договоров" Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года, в соответствии с которым "Участник [международного договора] не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения им договора". В любом случае критики, ссылаясь на норму статьи 27, упускают, пользуясь распространенным риторическим приемом - не замечать неудобные контраргументы,- положение ст. 46 Венской Конвенции.

А согласно пункту 1 статьи 46 Венской конвенции "государство не вправе ссылаться на то обстоятельство, что его согласие на обязательность для него договора было выражено в нарушении того или иного положения его внутреннего права, касающегося компетенции заключать договоры, как на основание недействительности его согласия, если только данное нарушение не было явным и не касалось нормы его внутреннего права особо важного значения". Иными словами, согласие государства на приоритетность международного договора недействительно (в том числе в части признания абсолютной власти ЕСПЧ), то есть оно отсутствует, если предполагаемое согласие касалось нормы внутреннего права особо важного значения и нарушение порядка выражения согласия было явным.

Представляется, что само по себе закрепление в Конституции РФ нормы прямого действия по столь частному вопросу, как голосование заключенных, придает соответствующему правилу в глазах российского общества особо важное значение. Это правило, будучи помещенным в результате всенародного голосования в текст Конституции, стало элементом публичного порядка России. Соблюдено и второе условие.

Как уже отмечалось, очевидность недостаточности лишь только общих формулировок о присоединении России к Конвенции для признания абсолютной приоритетности толкований Конвенции ("новых правил"), предлагаемых ЕСПЧ, над нормами прямого действия Конституции РФ следует как из международного, так и национального права. В международном праве специальным ограничителем абсолютной свободы усмотрения международного суда выступает, в частности, национальный суверенитет и публичный порядок. В российском праве - это упомянутое правило, закрепленное в специальном федеральном законе.

Положения, закрепленные в Конституции, в том числе касающиеся иерархии правовых норм, в силу нормативного статуса Конституции являются "особо важными", они, будучи доступными для добросовестного участника Конвенции наряду с положениями международного публичного порядка (уважение национального суверенитета и публичного порядка), являются, кроме того, явными. Поэтому, специальная оговорка о приоритете Конституции, национального публичного порядка, при заключении международного договора будет избыточной. А вот уступка суверенитета в пользу международной организации, наделение ее правом вторгаться в область национального публичного порядка должны быть выражены явно и недвусмысленно. Такая оговорка при подписании Европейской Конвенции не делалась.

Таким образом, присоединяясь к Конвенции, ее участники, вопреки мнению сторонников буквального понимания сформулированного в статье 46 Конвенции требования об обязательности, не договаривались о наделении ЕСПЧ безграничной властью (усмотрением) в толковании абстрактных норм Конвенции. Сказанное не умаляет огромного значения совместной деятельности ЕСПЧ и национальных органов конституционного правосудия в деле выявления единых стандартов прав человека и их защиты.

Справка "РГ"

Конституционный суд РФ рассмотрел запрос минюста о возможности неисполнения решения Европейского суда по правам человека в громком деле "Анчугов и Гладков против России" о противоречии прописанной в Конституции РФ нормы об абсолютном запрете для заключенных на участие в выборах Европейской конвенции о правах человека. Решение по этому делу было вынесено в 2013 году. Сергей Анчугов и Владимир Гладков были арестованы в 1995 году. Впоследствии каждый из них был осужден (первый заявитель: убийство, мошенничество; второй заявитель: убийство, грабеж, участие в организованной преступной группе, сопротивление сотрудникам милиции) и каждому был вынесен смертный приговор, впоследствии замененный на пятнадцатилетний срок. В заключении оба они стали борцами за права заключенных, судя по количеству жалоб, направляемых ими в различные инстанции. Помимо прочего, оба они жаловались на лишение их избирательных прав.

Ключевой вопрос

А может, и нет проблемы?

Обратимся теперь к существу юридических разночтений, возникших в деле Анчугова и Гладкова. Аргументация Европейского суда предельно ясна. Указанное право голоса "заключенного" не является абсолютным, и оно может быть ограничено законом. Однако такое ограничение должно быть пропорциональным (соразмерным), то есть в конечном итоге не распространяться на всех лиц, содержащихся в местах лишения свободы по приговору суда, без учета их индивидуальной ситуации, особенностей личности, тяжести совершенного преступления и т.п.

Пропорциональность (соразмерность) является одним из общепризнанных условий допустимости ограничения государством прав и свобод частных лиц. Она в данном случае предполагает, по мнению ЕСПЧ, наличие в национальном праве механизмов, позволяющих учитывать такие факторы, "как тяжесть совершенного правонарушения и поведения правонарушителя", то есть дифференцировать заключенных по группам.

Но ведь такой механизм имеется и в российском праве, хотя он содержится не в тексте Конституции, а в иных правовых актах. В отличие от права итальянского, он формализован не в виде прямого указания в законе на срок заключения, а иначе. Но, как говорил Дэн Сяопин, "не важно, какого цвета кошка, главное, чтобы она ловила мышей!" Важно, чтобы был достигнут необходимый итог - дифференциация, пропорциональность ограничения права. Ограничение избирательного права заключенных допускается, но важно (хотя не столь важно каким образом), чтобы такое право сохранялось/восстанавливалось в отношении лиц, хоть и нарушивших уголовный закон (в том числе заключенных), но не представляющих большой общественной опасности. В международном праве широкое распространение получил так называемый принцип функционального регулирования. Когда обязательным является достижение согласованного соответствующими странами результата. Способ же достижения, его нормативное оформление имеют второстепенное значение.

В самом деле, согласно пункту 3 статьи 50 Конституции РФ каждый заключенный вправе рассчитывать на помилование или смягчение наказания. Смягчение наказания, в том числе в части возращения заключенному избирательного права, осуществляется согласно нормам, содержащимся не в Конституции, а в федеральных законах.

Так, получившие для ЕСПЧ значение индивидуализирующие преступника факторы учитываются российским судом, в частности, при принятии решения об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания (статья 79 УК РФ) и при замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания (статья 80 УК РФ). Процедуры и условия применения данного критерия судом содержатся, в частности, в статье 175 Уголовно-исправительного кодекса РФ, в статье 399 Уголовно-процессуального кодекса РФ и др. При использовании данных механизмов судом в силу требований закона должны приниматься во внимание как тяжесть совершенного преступления, так и личность правонарушителя.

Кроме того, дифференциация производится судом и на стадии назначения наказания. Так, суд может назначить наказание в виде лишения свободы, но при этом заменить реальное отбывание срока принудительными работами. Эта мера применяется к лицам, в отношении которых назначенный судом срок лишения свободы не превышает пяти лет (статья 53.1 УК России). Распространенной является и практика назначения судом условного наказания (статья 73 УК России), то есть когда свобода и избирательное право за лицами, приговоренными к наказанию в виде лишения свободы, сохраняются.

Такой технический юридический прием отличается от порядка, принятого в некоторых других государствах, но приводит к искомому ЕСПЧ результату - дифференциации заключенных.

Для ясности высказанной позиции считаю необходимым вновь подчеркнуть, что нормы прямого действия Конституции РФ имеют приоритет над нормами ("новыми правилами"), созданными Европейским судом в результате "эволютивного" толкования Конвенции. Что же касается дела Анчугова и Гладкова, то ситуация не выглядит столь уж конфликтной. По мнению ЕСПЧ, выявленное им противоречие может быть установлено путем толкования КС, то есть без изменения Конституции (пп.107 , 111 постановления).Поэтому противоречие подхода суда лишь с буквальным текстом одной из норм Конституции может устраняться посредством контекстного толкования - применения предусмотренных российским правом указанных дифференцирующих механизмов.

Известно, что юристов меньше, чем высказываемых ими мнений. Чрезвычайно интересно, к какой же аргументации по данному вопросу прибегнет Конституционный cуд.

В июле прошлого года КС РФ принял очень важное постановление – в том случае, если они основаны на таком истолковании Конвенции о защите прав человека и основных свобод, которое противоречит Конституции РФ (). К концу года право Суда на рассмотрение дел о возможности исполнения решений межгосударственного органа по защите прав и свобод человека – с 15 декабря 2015 года вступила в силу соответствующая глава XIII.1 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ " ". Недавно КС РФ реализовал данное право на практике и признал невозможным исполнение Постановления ЕСПЧ от 4 июля 2013 г. по делу " " ( ; далее – Постановление). Рассмотрим, по какому вопросу так кардинально разошлись мнения судов.

Фабула дела

Конституция РФ закрепляет право граждан участвовать в управлении делами государства как непосредственно, так и через представителей, в том числе путем участия в выборах. При этом прямо установлено, что ряд лиц – недееспособные, а также содержащиеся в местах лишения свободы – не имеют права избирать и быть избранными (). Именно это положение обжаловали в ЕСПЧ граждане РФ С.Б. Анчугов и В.М. Гладков (далее – заявители).

Как подать жалобу в ЕСПЧ и каким должно быть ее содержание, узнайте из материала "Обращение в Европейский Суд по правам человека" Домашней правовой энциклопедии интернет-версии системы ГАРАНТ.
Получите бесплатный доступ на 3 дня!

Заявители не смогли проголосовать на выборах депутатов Госдумы, проводившихся 7 декабря 2003 года и 2 декабря 2007 года, и президентских выборах 26 марта 2000 года, 14 марта 2004 года и 2 марта 2008 года, а второй заявитель также не смог принять участие в дополнительных парламентских выборах, проводившихся в избирательном округе по его месту жительства 5 декабря 2004 года, поскольку на момент проведения всех этих выборов находились в исправительной колонии и тюрьме соответственно (мера наказания, назначенная обоим заявителям – лишение свободы на срок 15 лет). По их мнению, установленный абсолютный запрет на участие в выборах осужденных к лишению свободы граждан является нарушением (далее – Конвенция), согласно которой государства – участники Конвенции обязуются проводить с разумной периодичностью свободные выборы путем тайного голосования в таких условиях, которые обеспечивали бы свободное волеизъявление народа при выборе органов законодательной власти. В связи с этим заявители и обратились в ЕСПЧ.

Позиция ЕСПЧ

Как отмечается в Постановлении, ЕСПЧ в своей прецедентной практике придерживается концепции "подразумеваемых ограничений" права на свободные выборы, закрепленного в , что предполагает достаточно широкую свободу усмотрения государств – участников Конвенции при его регулировании на национальном уровне (). Тем не менее ЕСПЧ неоднократно подчеркивал, что хотя в каждой стране избирательная система организована по-своему, государства – участники Конвенции обязаны гарантировать всеобщее избирательное право, а любые его ограничения должны преследовать законную цель и быть пропорциональны ей (Постановление ЕСПЧ от 2 марта 1987 г. по делу " ", Постановление ЕСПЧ от 1 июля 1997 г. по делу " ", Постановление ЕСПЧ от 9 апреля 2002 г. по делу " " и др.).

Допуская возможность соразмерного ограничения избирательных прав лиц, осужденных к лишению свободы, ЕСПЧ указывает на два варианта такого ограничения. Первый – на основании соответствующего судебного решения, принимаемого при наличии очевидной и достаточной связи между санкцией, обстоятельствами конкретного дела и поведением лица. Так, в 2005 году ЕСПЧ признал нормы законодательства Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии, лишающие всех содержащихся в местах лишения свободы осужденных права избирать независимо от длительности срока наказания и характера или тяжести совершенных правонарушений, а также личных характеристик совершивших их граждан, несовместимыми со (Постановление ЕСПЧ от 6 октября 2005 г. по делу "Хёрст (Hirst) против Соединенного Королевства" (№ 2)). В обосновании такой позиции ЕСПЧ ссылался, в частности, на рекомендацию Европейской комиссии за демократию через право (Венецианской комиссии) о возможности лишения политических прав только по решению суда (подпункт "d" пункта 1.1 Руководящих принципов относительно выборов, 2002 год). Прямое указание на то, что решение о лишении заключенных права голоса должно приниматься в индивидуальном порядке судом, содержится также в Постановлении ЕСПЧ от 8 апреля 2010 г. по делу " " и Постановлении ЕСПЧ от 23 ноября 2010 г. по делу " ".

Однако в более поздних решениях ЕСПЧ говорится и о втором варианте возможного ограничения избирательных прав, а именно – на основании закона, но при соблюдении требований соразмерности и дифференцированности. Так, например, нормы итальянского законодательства, предусматривающие запрет на участие в выборах лиц, совершивших определенные виды преступлений против государства или правосудия, а также преступления, наказание за которые – лишение свободы на три года и более, были признаны не нарушающими требования Конвенции об обеспечении свободного волеизъявления народа при выборе органов законодательной власти (Постановление ЕСПЧ от 22 мая 2012 г. по делу " " (№ 3)).

Рассматривая дело заявителей, ЕСПЧ , что оно похоже на дело Хёрста против Соединенного Королевства. По мнению суда, в России аналогичным образом все лица, отбывающие наказание в виде лишения свободы, лишаются права на участие в выборах независимо от длительности срока наказания, характера или тяжести совершенных ими преступлений и конкретных обстоятельств их совершения. При этом ЕСПЧ согласился с данными по делу объяснениями властей РФ о том, что такое ограничение преследует цели поощрения гражданской ответственности и уважения верховенства права, а также обеспечения надлежащего функционирования и сохранения гражданского общества и демократического режима, но указал, что оно не может рассматриваться как пропорциональное. Суд, в частности, подчеркнул: учет российскими судами при назначении наказания всех обстоятельств дела, включая характер и степень общественной опасности преступления и личность подсудимого, прямо не гарантирует того, что они принимают во внимание и тот факт, что соответствующее наказание повлечет лишение избирательных прав осужденного. Также ЕСПЧ отметил, что утверждение властей РФ об ограниченном количестве российский граждан, которые лишаются права на участие в выборах в связи с лишением свободы, не подтверждается никакими конкретными цифрами, тогда как по данным заявителей около 734 300 заключенных были лишены избирательных прав в силу .

Довод о том, что дело заявителей существенно отличается от дела Хёрста, поскольку в России ограничение избирательных прав находящихся в местах лишения свободы граждан предусмотрено Конституцией РФ, принятой всенародным голосованием, а не законом, принятым парламентом, как в Соединенном Королевстве, ЕСПЧ принял к сведению. Однако он отметил, что все нормы законодательства государств – участников Конвенции вне зависимости от их вида попадают в сферу конвенционного контроля.

ЕСПЧ постановил, что действующее российское законодательство не обеспечивает гарантированное право заявителей на голосование, и – учитывая сложность внесения изменений в Конституцию РФ – предложил России как ответчику по делу решить, возможно ли достигнуть соблюдения этого права за счет некой формы политического процесса или истолкования Конституции РФ компетентными органами, в первую очередь – КС РФ.

Позиция КС РФ

При решении вопроса о возможности исполнения постановления ЕСПЧ по рассматриваемому делу (с соответствующим обращением в КС РФ обратился Минюст России), а также закрепленной в нем обязанности обеспечить дифференцированное ограничение активного избирательного права граждан, находящихся в местах лишения свободы по приговору суда, КС РФ основывался на смысле во взаимосвязи с конкретизирующими ее нормативными актами и иными конституционными нормами.

Суд отметил, что в самой Конституции РФ закреплено правило о непротиворечии ее положений основам конституционного строя России (). Поэтому запрет, установленный оспариваемой нормой, не может интерпретироваться как нарушающий принципы свободных выборов и всеобщности избирательного права ( , ) или не отвечающий критериям допустимых ограничений конституционных прав и свобод (). Кроме того, поскольку Конституция РФ имеет в российской правовой системе высшую юридическую силу (), международные договоры могут быть подписаны и ратифицированы Россией только в том случае, если их положения не противоречат основам конституционного строя, закрепленным в , и не влекут ограничение прав и свобод человека и гражданина в том виде, в каком они урегулированы в ее . Из этого следует, что на момент принятия и ратификации Конвенции вопросов о ее противоречии Конституции РФ, в частности о несоответствии и , не возникло, в том числе и у Совета Европы, подчеркнул КС РФ ().

Суд также напомнил, что при подготовке проекта Конституции РФ обсуждались разные варианты ограничения избирательных прав лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы по приговору суда, а именно: запрет на участие в выборах соответствующей категории граждан только по специальному предписанию в приговоре суда, лишение права указанных лиц быть избранными при сохранении активного избирательного права, полный запрет на их участие в выборах. В итоге был реализован именно последний вариант, исключающий избирательный подход к ограничению права голоса граждан, содержащихся в местах лишения свободы по приговору суда ().

В то же время необходимо четко разграничивать лишение свободы, о котором идет речь в оспариваемой конституционной норме, и ограничение свободы в широком смысле, подчеркнул КС РФ. Под лишением свободы понимается изоляция осужденного от общества путем направления его в колонию-поселение, помещения в воспитательную колонию, лечебное исправительное учреждение, исправительную колонию общего, строгого или особого режима или в тюрьму (). Только такой вид наказания, а не арест, содержание в дисциплинарной воинской части и другие наказания, предполагающие определенное ограничение свободы (), приводит к лишению осужденного права на участие в выборах.

Поскольку и в постановлении по рассматриваемому делу, и в постановлении по делу " " (№ 3) ЕСПЧ отмечал, что преступления, за совершение которых назначается наказание в виде лишения свободы на срок три года и более, являются "достаточно серьезными", чтобы стать основанием для лишения совершивших их лиц избирательного права в силу прямого указания закона, вопрос о несоразмерности установленного Конституцией РФ ограничения права на участие в выборах имеет место только в отношении лиц, совершивших преступление небольшой тяжести. Именно за совершение таких деяний максимальное наказание по российскому законодательству не превышает трех лет лишения свободы ().

КС РФ напомнил, что возможность лишения свободы лиц, совершивших преступления небольшой тяжести, ограничена. Такая мера наказания может применяться либо при наличии отягчающих обстоятельств, либо за совершение трех видов преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков и психотропных веществ ( , ), либо в случае, когда лишение свободы предусмотрено в качестве единственного вида наказания за определенное преступление (в действующей редакции УК РФ таких статей нет). Кроме того, она назначается только в случае, если менее строгий вид наказания не сможет обеспечить достижение целей наказания – с учетом характера и степени общественной опасности деяния и личности виновного, в том числе обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание, а также влияния назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи ( и ).

Таким образом, возможность лишения свободы лиц, впервые совершивших преступления небольшой тяжести при отсутствии отягчающих обстоятельств, а, соответственно, и ограничение их избирательных прав практически исключается, отметил Суд (). Более того, учет всех конкретных обстоятельств дела и личности осужденного свидетельствует о дифференцированном, а не автоматическом подходе к ограничению его прав. Это, по мнению КС РФ, подтверждается и конкретными цифрами о количестве отбывающих наказание в местах лишения свободы граждан, лишенных права на участие в выборах. По данным Судебного департамента при ВС РФ, в 2015 году за преступления небольшой тяжести были осуждены 342 267 человек, из них к реальному лишению свободы приговорены 36 218 человек (10,58%).

При этом КС РФ особым образом подчеркнул, что в рассматриваемом деле оба заявителя были осуждены к 15 годам лишения свободы, а значит их права, гарантированные , не могут быть признаны нарушенными, поскольку такое наказание, согласно вышеизложенной позиции ЕСПЧ, позволяет ограничивать право на участие в выборах.

***

Таким образом, КС РФ признал невозможным исполнение Постановления ЕСПЧ от 4 июля 2013 г. по делу " " в части, предполагающей внесение изменений в российское законодательство, которые позволили бы ограничивать в избирательных правах не всех осужденных, отбывающих наказание в местах лишения свободы по приговору суда.

В то же время Суд подчеркнул, что федеральный законодатель вправе оптимизировать систему наказаний, например, перевести определенные режимы отбывания лишения свободы в альтернативные виды наказаний, которые также будут заключаться в принудительном ограничении свободы осужденных, но без лишения их избирательных прав. Так, КС РФ предлагает подумать о том, чтобы сделать отдельным видом наказания, на который не распространяется предусмотренное ограничение, отбывание наказания в колониях-поселениях, тем более что и в настоящее время содержащиеся в таких колониях осужденные имеют гораздо больше прав по сравнению с теми, кто отбывает наказание в иных местах лишения свободы: жить со своими семьями, работать, заочно учиться в вузах и др.

19 января в СМИ появилась новость о том, что Конституционный Суд РФ разрешил Минюсту не исполнять решение Европейского Суда по правам человека и не выплачивать компенсации по делу ЮКОСа.

Предпосылки для отказа от исполнения решения ЕСПЧ по делу ЮКОСа, а также по другим делам, складывались с 2013 года. Причем это делалось последовательно и целенаправленно: государство заранее обдумало, как защититься и от финансовых потерь, связанных с выплатами компенсаций, и от необходимости признавать свою неправоту по решению иностранного суда.

В 2014 году на основе правовых позиций Конституционного Суда 2013 года был разработан законопроект, и подтвердивший верховенство Конституции РФ над международным правом и решениями ЕСПЧ. В 2015 году был принят закон от 14.12.2015 № 7-ФКЗ, который ввел новую категорию дел Конституционного Суда - дела о возможности исполнения решений межгосударственного органа по защите прав и свобод человека. Конституционный Суд наделен правом по запросу Минюста РФ разрешать вопрос о возможности по защите прав и свобод человека. Рассматривать эти дела Суд может по упрощенной процедуре - без проведения слушания, если придет к выводу, что вопрос может быть разрешен на основании своих же правовых позиций и проведение слушания не является необходимым для обеспечения прав стороны. При рассмотрении вопроса о возможности исполнения решения ЕСПЧ Конституционный Суд проверяет возможность исполнения в соответствии с Конституцией РФ решения ЕСПЧ с точки зрения основ конституционного строя РФ и установленного Конституцией РФ правового регулирования прав и свобод человека и гражданина. Названными законами государство заранее подстраховалось от выплат компенсаций по решениям ЕСПЧ. При желании любое решение ЕСПЧ теперь можно не исполнять, ссылаясь на противоречие Конституции РФ, основам конституционного строя.

Как известно, 31 июля 2014 года в рамках дела «ЮКОС» против России» (жалоба № 14902/04) ЕСПЧ обязал Россию выплатить компенсацию в размере 1,8 млрд евро акционерам компании, а также их преемникам и наследникам. ЕСПЧ на основании своего постановления от 20 сентября 2011 года пришел к выводу, что была нарушена статья 1 Протокола №1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Эта статья посвящена защите собственности: «Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права». Однако статья имеет и вторую часть: «Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов».

Тем не менее ЕСПЧ решил, что статья была нарушена вследствие ретроспективного взыскания штрафов за налоговые правонарушения за 2000 и 2001 годы (1,3 млрд евро), 7% исполнительского сбора на эти штрафы (0,5 млрд евро), непропорционального характера исполнительных производств. В результате такого взыскания ЮКОС понес материальный ущерб, который должен быть компенсирован согласно статье 41 Конвенции.

Министерство юстиции РФ как государственный орган, на который возложена обязанность по исполнению постановления ЕСПЧ от 31 июля 2014 года, пришло к выводу о невозможности его реализации, поскольку оно основано на положениях Конвенции о защите прав человека и основных свобод и протоколов к ней в истолковании ЕСПЧ, приводящем к их расхождению с Конституцией РФ.

По мнению Министерства юстиции РФ, постановление ЕСПЧ от 31 июля 2014 года в части выплаты компенсации акционерам ЮКОСа приводит к нарушению положений целого ряда статей Конституции РФ в свете правовых позиций Конституционного Суда РФ (Постановления КС РФ от 14 июля 2005 года № 9-П, от 30 июля 2001 года № 13-П и др.), конституционного принципа справедливости и равенства, в том числе при обращении в межгосударственный орган по защите прав человека. Минюст считает, что вопреки правилам приемлемости жалоб и нормам о присуждении компенсации лишь потерпевшей стороне (статьи 34, 35, 41 Конвенции) компенсация в данном постановлении присуждена неопределенному кругу лиц, в отношении которых не было установлено каких-либо нарушений Конвенции и которые не являлись стороной судебного процесса в ЕСПЧ.

Позиция Конституционного Суда изложена на сайте Суда, текста постановления еще нет (а СМИ уже предрекают особые мнения судей). В целом Суд поддержал аргументы Минюста, что неудивительно.

Конституция РФ обладает высшей юридической силой в правовой системе России и возлагает на каждого обязанность платить законно установленные налоги. Приоритет норм Конституции РФ не может быть отменен постановлением ЕСПЧ, что еще раз подчеркнул Конституционный Суд. Суд также считает, что толкование правил международного договора, данное в решении ЕСПЧ, неправомерно затрагивает основополагающие принципы и нормы Конституции, поэтому «Россия в порядке исключения вправе отступить от выполнения этого решения».

Конечно, чтобы с чистой совестью говорить о том, что Россия «в порядке исключения» отступает от выполнения решения ЕСПЧ, нужно отступать не каждый раз и хотя бы 9 из 10 решений ЕСПЧ исполнять. Тогда это неисполнение хоть как-то будет похоже на исключение. Очевидно, данное «исключение» связано также с тем, что на этот раз ЕСПЧ присудил большие суммы компенсации, суммы поменьше Россия могла бы и выплатить, но по другим делам. Дело ЮКОСа, видимо, принципиально для руководства страны: в нем нельзя признавать малейшую неправоту России.

Правовая оценка решения ЕСПЧ, данная Конституционным Судом, основана в первую очередь на правовых позициях самого Суда. На сайте КС РФ суть его правовой позиции в ее соотношении с решением ЕСПЧ изложена следующим образом: «ЕСПЧ пришел к выводу о неправильном взыскании с компании ЮКОС штрафов и сумм компенсаций, поскольку имело место применение обратной силы закона - статьи 113 Налогового кодекса РФ о трехлетнем сроке давности привлечения к ответственности, в истолковании, данном Конституционным Судом в Постановлении от 14 июля 2005 года. В этом решении КС РФ разрешил судам взыскивать долги с налогоплательщиков, если они использовали положение о сроках давности вопреки его предназначению, в ущерб правам других налогоплательщиков и правомерным публичным интересам и препятствовали налоговому контролю. Не отменяя правила о сроках применения санкций в связи с уклонением от уплаты налогов, КС выявил единственно возможный с точки зрения Конституции РФ их смысл для применения к недобросовестным налогоплательщикам. В таком толковании нет коллизии с конституционным запретом на действие обратной силы закона» .

КС РФ увидел в компании ЮКОС злостного неплательщика налогов, чья деятельность «с учетом занимаемого ею места в экономике страны, имела праворазрушающий эффект». Задолженность компании составила 227 млрд рублей. Причем ЕСПЧ не отрицал наличие изощренных схем ухода от налогов в деятельности ЮКОСа, но это преступление, видимо, не впечатлило европейских судей. Однако Конституционный Суд считает, что «в этом контексте выплата акционерам компании беспрецедентной суммы из бюджетной системы, которая не получала от нее огромные налоговые платежи, необходимые для выполнения публичных обязательств перед гражданами России, противоречит конституционным принципам равенства и справедливости». «Уклонение ЮКОСа от уплаты налогов в таком беспрецедентном масштабе непосредственно угрожало принципам правового демократического социального государства, что обязывало власти действовать в исполнительном производстве как можно более эффективно, с тем чтобы противодействие недобросовестных налогоплательщиков могло быть преодолено. Этим предопределено то, что суды не усмотрели оснований для определения суммы исполнительского сбора, имеющего в российской правовой системе штрафную природу, в размере менее 7% от общей суммы налоговых обязательств », - так Конституционный Суд полностью оправдал действия российских властей.

При этом в части второй статьи 104.4 закона о Конституционном Суде сказано, что если Суд принимает решение о невозможности исполнения решения ЕСПЧ, «какие-либо действия (акты), направленные на исполнение соответствующего решения межгосударственного органа по защите прав и свобод человека, в Российской Федерации не могут осуществляться (приниматься )».

То есть оговорка о добровольных выплатах подразумевает, что эти выплаты могут производиться все равно не в рамках исполнения решения ЕСПЧ. Однако помимо вопроса о выплатах акционерам ЮКОСа компенсаций по решению ЕСПЧ есть еще вопрос о выплатах по решению Международного арбитражного суда в Гааге (50 млрд долларов ущерба и 65 млн долларов судебных издержек). По сообщениям СМИ, окружной суд Гааги отменил решение арбитражного суда в 2016 году. На данный момент победа на стороне России. Но если истцы будут пытать счастья, подавая иски в других странах, то эта победа может быть лишь выигранным боем, но не выигранной войной. Примечательна во всей этой истории не только судьба ЮКОСа и судебные тяжбы, но и роль Конституционного Суда РФ. Изначально Конституционный Суд РФ занял позицию, согласно которой можно преодолеть решение ЕСПЧ на национальном уровне (Постановление Конституционного Суда РФ от 06.12.2013 № 27-П).

Согласно этой позиции при противоречии подлежащего исполнению решения ЕСПЧ позициям Конституционного Суда РФ суд общей юрисдикции обязан обратиться в Конституционный Суд РФ. Подлежащее исполнению решение ЕСПЧ должно соответствовать Конституции РФ и правовым позициям Конституционного Суда. Инициированные депутатами законы 2014–2015 годов усилили и расширили эту позицию. Теперь Президент РФ вносит в Госдуму законопроект, который придает правовым позициям Конституционного Суда РФ обязательную силу даже .

Таким образом, Конституционный Суд РФ становится серьезным орудием борьбы, как на внутриполитическом поле, так и на международной арене. В то же время ясно, что Конституционный Суд действует не сам по себе (в пользу этого тезиса говорит, например, то, что законопроекты о внесении изменений в закон о Конституционном Суде вносит не сам суд, а депутаты или Президент РФ). Конституционный Суд РФ также становится своеобразной последней инстанцией, где можно искать справедливости. В условиях, когда можно не исполнять любое решение ЕСПЧ, обращение в этот суд теряет смысл, ЕСПЧ перестает быть инструментом политической борьбы с российским государством. С одной стороны, всё это может быть оправдано с точки зрения защиты России от западных нападок. С другой стороны, такая ситуация может навредить рядовым гражданам и стабильности государства.

ЕЩЕ ПО ТЕМЕ

Новости, 13:16 14.07.2015

Решение КС по ЕСПЧ противоречиво и опасно – адвокаты

Контекст

МОСКВА, 14 июл - РАПСИ, Диана Гуцул. Решение Конституционного суда (КС) РФ о юрисдикции Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) рождает неустранимые противоречия и может повлечь за собой обострение напряженности в международных отношениях - такого мнения придерживается большинство экспертов, опрошенных РАПСИ во вторник. Одновременно с этим некоторые юристы называют решение КС «мудрым и логичным».

КС РФ во вторник своим решением подчеркнул, что Россия остается под юрисдикцией ЕСПЧ и не будет уклоняться от исполнения его решений. При этом суд определил, что участие России в международном договоре не означает отказа от государственного суверенитета. «Решения ЕСПЧ подлежат исполнению только с учетом признания верховенства Конституции Российской Федерации, а разрешать вопрос о применении национального законодательства должны национальные власти», - постановил суд.

«Кто в лес, кто по дрова»

Юрист Виталий Черкасов считает, что ни к чему определенному в данном вопросе Россия так и не пришла.

«Абсолютно двоякая позиция получается: с одной стороны, в Конституции прописан приоритет международных норм, но тут же нам дают понять, что в определенных случаях от принятых обязательств мы можем отходить. Кто в лес, кто по дрова - так получается. То есть в определенных случаях соблюдаем принятые обязательства, в определенных - нет. Это плохо», - комментирует решение КС Черкасов.

Он также напоминает, что нормы закона должны быть незыблемы, а участники процесса должны понимать, как действуют его механизмы. «А здесь все будет отдано на откуп правоприменителю. Трудно будет в таком случае говорить, что Россия - правовое государство», - заключил Черкасов.

Адвокат Владимир Жеребенков напоминает, что в статье 15 Конституции РФ говорится о приоритете международного права над российским.

«Теперь возникает неустранимое противоречие. Вынесенное КС решение нельзя назвать разумным: суд дает наводку на усмотрение, тем самым возникает оценочный момент и неопределенность. Появится лазейка обходить и игнорировать международные нормы, это не нормально», - настаивает адвокат.

Жеребенков считает, что решение КС «ангажировано и выходит за рамки правового поля»: «В последнее время, к сожалению, КС свойственны такие решения. У нас граждане и так не доверяют нашим судам, и то, что КС встал на сторону такого ущербного правосудия - вдвойне печально».

«Решений ЕСПЧ, которые раздражают власти, немного»

А вот для адвоката Алексея Мельникова такая позиция КС не является новостью.

«Три года назад председатель КС Валерий Зорькин в «Российской газете» фактически развернуто изложил эту же позицию. На практике данное решение будет означать, что в случае, если конкретный вопрос у властей будет вызывать беспокойство, они обратятся в КС с просьбой определить, не противоречит ли решение ЕСПЧ Конституции РФ? И суд сейчас четко сказал, что если противоречит, то он признает решение не имеющим юридическую силу. Такие примеры в мире есть, в этом нет революции», - добавляет Мельников.

При этом адвокату не совсем понятно, о каких «национальных властях» идет речь в решении суда. «Это кто? Участковый уполномоченный? Логично, что это сам Конституционный суд. Меня это решение вполне устраивает: оно корректное и уважительное по отношению к Основному закону и международным нормам. Излишней «элегантностью» кажется речь о национальных властях, слишком туманным образом о них говорится. Будет верно, если разрешать вопрос о применении национального законодательства будет сам КС. Подозреваю также, что в скором времени может возникнуть некое количество решений ЕСПЧ, которые раздражают власти, но их в принципе немного», - считает Мельников.

« Дважды два - не четыре »

Адвокат Анна Ставицкая не согласна с коллегой Мельниковым и называет решение КС противоречивым.

«С одной стороны, верно замечено, что Россия не имеет права не исполнять решения Европейского суда по правам человека, так как ею ратифицирована Конвенция и есть обязанность соблюдать решения, принятые ЕСПЧ. Но здесь же у в угоду депутатам и властям КС говорит, что в случае, если... - я даже затрудняюсь сформулировать, потому что мне, как юристу, здесь многое непонятно. Вот дважды два равно четыре, хочешь или не хочешь, это так. Тут аналогично: если государство ратифицировало международный договор, оно обязано его исполнять. Не устраивает что-то? Не подписывай и не выполняй, точка. А мы, получается, будем выполнять, но как-то чересчур по-своему. Но так не бывает!», - считает Ставицкая.

Она же обращает внимание на то, что Россия, ратифицировав Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, тем самым признала, что она не противоречит Конституции РФ. «Все-таки нынешнее решение не укладывается у меня в голове. И что за национальные власти такие? Кто это определять будет и по каким критериям - не ясно», - добавила адвокат.

В свою очередь, адвокат Александр Арутюнов находит в решении КС положительный момент: Россия остается под юрисдикцией Совета Европы и не выходит из-под юрисдикции ЕСПЧ. «Это цивилизованный подход. Что касается существа, то Россия признает верховенство национального законодательства, это можно назвать мудрым решением, оно в интересах России. Но, с другой стороны, теперь будет повод в необходимых случаях утверждать, что то или иное решение ЕСПЧ противоречит российскому законодательству и, в частности, Конституции РФ, и уже на этом основании такое решение Европейского суда исполнению не подлежит», - рассуждает Арутюнов.

Адвокат полагает, что в случае, если по конкретному делу подобное все же произойдет, «Европа поднимет шум и будет утверждать, что это означает выход из-под юрисдикции ЕСПЧ».

«Я вполне допускаю, что уже сейчас возникнут проблемы по поводу ЮКОСа. Как гражданин Россия я понимаю, что отдать 50 миллиардов - серьезный удар для страны. С другой стороны, решение есть и его надо исполнять. Мы заявим, что платить не будем, потому что решение противоречит Конституции, а Европа спросит, мол, как же так? И могут последовать действия, например, арест нашего имущества за рубежом. Это - опять напряженность в отношениях», - заключает Арутюнов.

Добавить в блог

Код для публикации:

2.7. ПРОБЛЕМА ПРОТИВОРЕЧИЙ РЕШЕНИЙ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА И КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Сухов Эдуард Владимирович, к.ю.н., доцент кафедры международного и европейского права МГУ им.Н.П. Огарева

Аннотация: В статье анализируется проблема противоречий решений Европейского суда по правам человека и Конституционного суда Российской Федерации. Автором рассматривается нормативно-правовая база и сложившаяся практика по реализации решений Европейского суда по правам человека.

Ключевые слова: противоречие решений, Европейский суд по правам человека, Конституционный суд Российской Федерации.

THE PROBLEM OF CONTRADICTIONS IN DECISIONS OF THE EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS AND CONSTITUTIONAL COURT OF RUSSIAN FEDERATION

Suhov Eduard Vladimirovich, candidate of legal sciences of the International and European law Department of the Mordovian vinian State University.

Annotation: In the article there is analyzed the problem of contradictions in decisions of the European Court of Human Rights and Constitutional Court of Russian Federation. Author regards normative base and legal practice of usage of the decisions of the European Court of Human Rights in Russian Federation.

Keywords: contradictions in decisions, the European Court of Human Rights, Constitutional Court of Russian Federation

Федеральным законом от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» Российская Федерация взяла на себя обязательства соблюдать положения Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года. С указанной даты Россия, в соответствии со статьей 46 Конвенции, обязуется исполнять окончательные постановления Европейского суда по правам человека по любому делу, в котором Российская Федерация выступает стороной.

Европейский суд принимает к рассмотрению жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что в отношении них нарушены права, закрепленные в Конвенции о защите прав человека и основных свобод и (или) Протоколов к ней, со стороны государства-члена Совета Европы. В случае, если Европейский суд по правам человека установит факт нарушения Конвенции, то государство-ответчик обязано возместить потерпевшей стороне справедливую компенсацию.

Право на обращение в Европейский суд по права человека возникает у заявителя только после того, как им были исчерпаны все внутренние эффективные средства правовой защиты. Для обращения с жалобой на Российскую Федерацию достаточно прохождение дела в первой, апелляционной и кассационной инстанциях, после которых решение вступило в законную силу. Дальнейшее обращение в надзорную инстанцию или в Конституционный суд Российской Федерации, не относятся к национальным средствам правовой защиты, подлежащих обязательному исчерпанию.

Постановление Европейского суда по права человека всегда выносится по конкретному делу, с учетом фактических обстоятельств, и не может влиять на национальную правовую систему в целом. На государство-ответчика возложена лишь обязанность выплатить заявителю - жертве, установленную судом справедливую компенсацию, а также, с учетом постановления Конституционного суда Российской Федерации по делу №4-П от 26 февраля 2010 года,

гарантировать возможность пересмотра вступивших в законную силу судебных постановлений национальных судов, в связи с принятием решения по которым заявитель обращался в Европейский суд по правам человека, в случаях установления Европейским судом по правам человека нарушения положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод по данному делу.

В пункте 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации закреплено, что «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.» Эти положения нашли свое дальнейшее развитие в статье 5 Федерального закона №101-ФЗ от 15 июля 1995 года, согласно которой положения официально опубликованных международных договоров Российской Федерации, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в Российской Федерации непосредственно. Для осуществления иных положений международных договоров Российской Федерации принимаются соответствующие правовые акты.

В последнем абзаце статьи 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» Российская Федерация в соответствии со статьей 46 Конвенции признает ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней, в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов.

На основании изложенного Российская Федерация обязана исполнять решения Европейского Суда по правам человека по конкретным делам вынесенные в отношении России.

В то же время, в пункте 1 статьи 15 Конституции Российской Федерации определено, что Конституция

Российской Федерации имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации.

В соответствии с Федеральным конституционном законом №1-ФКЗ от 21.07.1994 года «О Конституционном суде Российской Федерации», Конституционный суд Российской Федерации, по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан проверяет конституционность закона, примененного в конкретном деле (статья 3 ФКЗ). Решения Конституционного Суда Российской Федерации обязательны на всей территории Российской Федерации для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений (статья 6 ФКЗ). Решение Конституционного Суда Российской Федерации окончательно и не подлежит обжалованию (статья 79 ФКЗ).

Описанные правовые конструкции могут сосуществовать только в том случае, если и Европейский суд по права человека и Конституционный суд Российской Федерации, при рассмотрении конкретных дел, каждый из них действуют «в унисон», одинаково толкуя и разрешая рассматриваемые дела, исходя из общих принципов и содержания прав и свобод человека. Если же Страсбургский суд и Конституционный суд Российской Федерации разойдутся в оценке той или иной рассматриваемой ситуации, то эту коллизию разрешить будет очень трудно. Возможны две ситуации: во-первых, когда Европейский суд по права человека принимает постановление, которое противоречит сложившейся судебной практике Конституционного суда Росси, во-вторых, когда Конституционный суд России не соглашается с постановлением Страсбургского суда.

В качестве примера первой ситуации можно привести постановление Европейского суда по правам человека от 7 октября 2010 года по делу «Константин Маркин против России» (жалоба №30078/06). В этом постановлении было установлено нарушение Конвенции о защите прав человека и основных свобод, хотя ранее, Конституционный суд Российской Федерации, определением от 15.01.2009 года, отказал заявителю в принятии жалобы к рассмотрению по данным основаниям. Тем самым, Страсбургский суд признал не состоятельными доводы Конституционного Суда Российской Федерации по данному делу, вынес прямо противоположное решение и поставил ряд вопросов, которые требуют своего осмысления.

Для второй ситуации, в качестве примера, можно привести дело Штукатурова П.В., который первоначально обратился с жалобой в Европейский суд по правам человека, и в постановлении от 27 марта 2008 года (жалоба №44009/05), суд признал нарушение прав и свобод со стороны России. После, заявитель обратился в Конституционный суд России с заявлением о несоответствии Конституции Российской Федерации отдельных положений национального законодательства, на основании которых Страсбургский суд, ранее, признал Штукатурова П.В. жертвой. В этой ситуации Конституционный суд России, принял заявление к рассмотрению и постановлением №4-П от 27 февраля

2009 года, удовлетворил. Но, гипотетически, решение Конституционного суда Российской Федерации могло быть и иным.

Можно также, в качестве возможного примера, назвать постановление Европейского суда по правам человека от 21 октября 2010 года по делу «Алексеев против России» (жалоба № 4916/07, 25924/08 и 14599/09), в котором Европейский суд признал неправомерным запрет гей-парадов в Москве. Об этом решении, также как и о постановлении по делу «Константин Маркин против России» говорил в своей статье «Предел уступчивости» Председатель Конституционного суда Российской Федерации Валерий Зорькин, в качестве подтверждения доводов о том, что «Лучшее знание национальными властями своего общества и его потребностей означает, что эти власти в принципе занимают приоритетное положение, в отличие от международных судов, для оценки того, в чем состоит публичный интерес»1.

Для подтверждения правильности своей позиции, Валерий Зорькин ссылается на решение Федерального конституционный суд Германии, который, рассмотрев конституционную жалобу заявителя Гёргюлю, после вынесения постановления Европейского суда по права человека (жалоба N 74969/01), указал, что «основной закон имеет целью интеграцию Германии в правовое сообщество мирных свободных государств, но он не предусматривает отказа от суверенитета, закрепленного прежде всего в германской Конституции. Следовательно, не противоречит цели приверженности международному праву, если законодатель, в порядке исключения, не соблюдает право международных договоров при условии, что это является единственно возможным способом избежать нарушения основополагающих конституционных принципов».

Позиции господина Зорькина заслуживает особого внимания. Она предлагает установление дополнительной инстанции, функции которой должен осуществлять Конституционный суд Российской Федерации, который осуществлял бы, проверку постановлений Европейского суда по правам человека, на предмет их соответствия конституционным принципам государственного суверенитета и верховенства конституции.

О необходимости введении «механизма защиты национального суверенитета» позволяющем блокировать решения Европейского суда по правам человека, отличающиеся от позиций Конституционного суда России, было заявлено на XIII международном форуме по конституционному правосудию, проходившем в Санкт-Петербурге.

По словам господина Зорькина, Комитет министров Совета Европы не может требовать от России исполнения решения Страсбургского суда, если оно противоречит решению Конституционного суда, который обладает нормативной базой чтобы защищать права и свободы. Это прямо вытекает из Конституции, но если будет запрос, такой механизм может быть формализован путем толкования ст. 15 Конституции, согласно которой общепризнанные принципы и нормы международного права и

международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы.2

В качестве альтернативных вариантов, разрешения данного конфликта, возможно закрепление правила, согласно которого, если предмет жалобы в Страсбургский суд, ранее уже был предметом разбирательства Конституционного суда России, то Европейский суд по правам человека жалобу не рассматривает, по аналогии с подпунктом Ь) пункта 2 статьи 35 Конвенции о защите прав и основных свобод, согласно которого Суд не принимает к рассмотрению индивидуальную жалобу, которая является по существу аналогичной той, которая уже была рассмотрена Судом, или уже является предметом другой процедуры международного разбирательства или урегулирования.

Либо, как вариант, заключение «джентльменского соглашения», согласно которого, решения Страсбургского суда и Конституционного суда Российской Федерации не могут вступать в противоречие друг с другом. Соответственно более позднее решение не может быть иным, чем решение принятое первоначально, Конституционным судом Российской Федерации или Европейским судом по правам человека.

Все эти варианты разрешения рассматриваемой ситуации имели бы право на существование, при возможности внесения изменений в Европейскую конвенцию о защите прав и основных свобод, которая, в настоящее время, однозначно определяет, что Страсбургский суд принимает к рассмотрению жалобы от любого лица, которые считают что в отношении них нарушены права, закрепленные в Конвенции о защите прав человека и основных свобод и которые соответствуют общим условиям приемлемости, а Российская Федерация обязана исполнять окончательные постановления Европейского суда по правам человека по любому делу, в котором Россия выступает стороной.

Автор полностью поддерживает позицию господина Зорькина, в той части, согласно которой, исходя из статьи 46 Конвенции о защите прав и основных свобод, Страсбургский суд, в решении по конкретному делу, не может указывать государству-ответчику на необходимость изменения законодательства, если «рассматриваемое российское законодательство не является совместимым с Конвенцией и обнаруживает широко распространенную в правовом механизме проблему, касающуюся значительного числа людей». Такое указание суда является прямым вторжением в сферу национального суверенитета, явно выходящим за рамки предусмотренных Конвенцией прав и полномочий, и с этой точки зрения - явно выходящим за рамки компетенции3. Как уже отмечалось выше, решения Страсбургского суда выносится всегда, по конкретному делу. Государство-ответчик может и корректирует свою правовую систему, с учетом постановлений Европейского суда по правам человека, добровольно, в превентивном порядке, во избежание повторных обращений в Европейский суд по правам человека по аналогичным основаниям.

Заслуживает внимания позиция судьи Конституционного суда России в отставке, Тамары Морщаковой, которая считает, что ссылка Валерия

2 Газета «Коммерсант» №217/П (4515), 22.11.2010

3 «Российская газета» - Федеральный выпуск №5325 (246) от

Зорькина, по обсуждаемому вопросу, на статью 15 Конституции России не совсем корректна, поскольку, по ее мнению, по вопросам защиты прав и свобод человека, следует руководствоваться статьей 17 Конституции, по которой, в Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с Конституцией. Эта статья является специальной, относительно статьи 15 Конституции, которая подлежит применению во всех других вопросах, кроме прав и свобод4.

Судья Европейского суда по правам человека от России, Анатолий Ковлер, выступая на XIII международном форуме по конституционному правосудию, проходившем в Санкт-Петербурге, сказал, что «Задача Европейского суда по правам человека не насолить государству, а выявить изъяны национальной правовой системы и помочь их исправить. Государства сами дали ему эти полномочия, но выражают неудовлетворение, что он ими пользуется. Мы десять лет добросовестно ссылались на постановления КС, но, как в любой семье, наступил момент выяснения отношений».

Судья Европейского Суда по правам человека Лех Гарлицкий, в своем докладе «Сотрудничество и конфликт: несколько наблюдений из практики взаимодействия Европейского Суда по правам человека и национальных органов конституционного правосудия», указывал, что наиважнейшей предпосылкой функционирования страсбургской системы является то, что государства-участники должны обладать определенной свободой принимать такие решения, которые в наибольшей степени учитывали бы традиции и культуру соответствующей страны. Этот принцип лег в основу принципа свободы усмотрения, к которому часто в своих решениях обращается Европейский Суд по правам человека. Национальные власти, получая сведения о потребностях общества непосредственно от населения, в большей степени, чем международный суд, способны оценить, что составляет «общественный интерес».

Исходная посылка применения принципа свободы усмотрения такова, что Суд не должен вмешиваться до тех пор, пока национальным органам власти удается находить решения, которые не являются явно противоречащими требованиям Конвенции.

Национальные власти, руководствуясь принципом свободы усмотрения должны дать первоначальную оценку того, существует ли проблема, затрагивающая общественные интересы. Европейский Суд по-разному оценивает ситуацию в зависимости от обстоятельств конкретного дела, но окончательное решение о том, где заканчивается свобода усмотрения, принадлежит Европейскому Суду, а не национальным властям.

В большей мере, по мнению судьи, свобода

усмотрения национальных органов должна

проявляется в части проведения социальной и экономической политики. То же самое справедливо в отношении избирательных законов: все государства-участники обязаны обеспечить «свободные выборы», однако способ организации избирательной системы в

государстве «должен зависеть от степени

политического развития государства; то, что неприемлемо для одной системы, может быть оправдано в условиях другой, по крайней мере, в том

4 Газета «Коммерсант» №217/П (4515), 22.11.2010

случае, если при этом обеспечиваются условия «свободного выражения народного мнения в процессе выборов законодательного органа».

Европейский Суд оставляет «свободное пространство» для деятельности национальных судов, но, в то же время, устанавливает границы этого пространства. Указанное означает, что оба действующих лица - Европейский Суд и национальный суд - должны избрать путь сотрудничества, соблюдая хотя бы некоторые правила игры5.

Председатель Федерального конституционного суда Германии Х.-Ю. Папир, в своем докладе «Соотношение между национальным конституционным правом и Европейской конвенции о защите прав и свобод человека с точки зрения Федерального конституционного суда Германии», указывал, что задача как национальных конституционных судов, так и Европейского суда по права человека - противостоять искушению чересчур сильно вмешиваться в решения по конкретным делам, выступая тем самым в роли вышестоящей судебной инстанции к соответствующим специализированным судам и напрямую проникая в компетенцию специализированных судей. Объем проверки при осуществлении контроля за решениями специализированных судов, должен быть сдержанным, не должна, в частности, подвергаться проверке правильность решения специализированного суда на предмет его соответствия простому праву, а контроль должен ограничиваться только заявленными возражениями, по поводу нарушений специфического конституционного права или, соответственно специфических гарантий прав человека. Роль Страсбургского суда прежде всего в том, что он принимает указывающие направления принципиальные решения, гарантирует общеевропейский стандарт защиты прав человека и обеспечивает соблюдение этого стандарта во всех государствах-участниках Конвенции - даже и особенно в тех государствах, в которых это до сих пор еще не всегда так6.

Подводя итоги данного исследования, автор пришел к выводам, что ситуации, подобные тем, которые мы рассматриваем в нашем исследовании не являются чем-то исключительным. С большой вероятностью можно предполагать, что они будут повторяться снова и снова. Какие бы правовые конструкции не возникали бы в нашем государстве по данному вопросу, можно однозначно констатировать, что в сложившейся ситуации, в соответствии с действующей редакцией Конвенции о защите прав человека и основных свобод, Россия обязана исполнять постановления Страсбургского суда, вынесенные по конкретным делам, но которые не могут напрямую влиять на национальную правовую систему.

Если Российская Федерация считает, что постановление Европейского суда по правам человека не справедливо и вторгается в сферу национального суверенитета, то Россия может оставить свою

правовую систему без изменений, но должна быть готовой к потоку «дел-клонов» и финансовым потерям.

По мнению автора, в практике Страсбургского суда, достаточно много спорных, а зачастую просто несправедливых решений, которые не стоило бы исполнять. Но Российская Федерация добровольно ратифицировала Конвенцию и обязалась исполнять решения Европейского суда по правам человека. Если такая ситуация не приемлема для государства, то возможны только два пути: внесение изменения в действующую редакцию Конвенции, либо, в соответствии со статьей 58 Конвенции, государство-участник Конвенции может принять решение о денонсации Конвенции, по истечении шести месяцев после направления уведомления Генеральному секретарю Совета Европы, который информирует об этом другие государства-участники. Других путей автор пока не видит.

Список литературы:

2. Газета «Коммерсант» №217/П (4515), 22.11.2010

4. Газета «Коммерсант» №217/П (4515), 22.11.2010

5. Доклад на VIII Международном форуме по конституционному правосудию под эгидой Конституционного Суда Российской Федерации состоялся 9-10 декабря 2005 года в г. Москве на тему «Имплементация решений Европейского Суда по правам человека в практике конституционных судов стран Европы». Опубликован на сайте Института права и публичной политики: http://www.ilpp.ru/7440081026

6. Конституционное правосудие. Вестник Конференции органов конституционного контроля стран молодой демократии. Выпуск 4 (34) 2006. С.28-35

5 Доклад на VIII Международном форуме по конституционному правосудию под эгидой Конституционного Суда Российской Федерации состоялся 9-10 декабря 2005 года в г. Москве на тему «Имплементация решений Европейского Суда по правам человека в практике конституционных судов стран Европы». Опубликован на сайте Института права и публичной политики: http://www.ilpp.ru/7440081026

Конституционное правосудие. Вестник Конференции органов конституционного контроля стран молодой демократии. Выпуск 4 (34) 2006. С.28-35