Чем отличается тюрьма от колонии: краткое описание. Что не так с российской тюрьмой и можно ли это исправить. Интервью

Пребывание в заключении коренным образом меняет психологию, характер и мировоззрение человека. Эти изменения чаще всего не в лучшую сторону, пусть даже человек морально становится сильнее. Содержание в одиночной камере, вообще, может привести к сумасшествию. После пяти лет заключения происходят необратимые изменения в психике, теряется индивидуальность личности, тюремные установки человек принимает за свои, и сидят эти установки очень крепко.

У большинства рецидивистов есть неосознанная потребность быть пойманными, чтобы снова попасть в тюрьму. На воле им непривычно, изменчиво, непонятно, как себя вести и куда дальше двигаться. Возможно, в тюрьме был заработан определенный статус и авторитет, который дался с трудом. На свободе этот статус ничего не значит, обществом накладывается клеймо бывшего зека. Внешне люди, побывавшие в тюрьме, тоже меняются: часто у них холодный колючий взгляд, многие возвращаются с выбитыми зубами и отбитыми внутренними органами.

Психологические изменения работников тюрьмы

У работников исправительных учреждений также деформируется психика. Примечателен знаменитый Стэнфордский тюремный эксперимент, который был проведен американскими психологами в семидесятых годах прошлого века. В условной тюрьме, которую оборудовали в коридоре университета, добровольцы играли роли и надзирателей. Они достаточно быстро вникли в свои роли, и уже на второй день эксперимента между заключенными и надзирателями начались опасные конфликты. У трети надзирателей обнаружились садистские наклонности. Двоих заключенных из-за сильнейшего шока пришлось вывести из эксперимента раньше времени, у многих возникло эмоциональное расстройство. Эксперимент был закончен раньше времени. Этот эксперимент доказал, что ситуация воздействует на человека гораздо больше, чем его личные установки и воспитание.

Тюремные надзиратели быстро становятся грубыми, жесткими, властными, одновременно с этим испытывают огромное психологическое напряжение и нервный стресс.

Работники исправительных учреждений часто перенимают привычки заключенных: жаргон, музыкальные предпочтения. У них пропадает инициатива, теряется способность сопереживать, нарастает раздражительность, конфликтность, черствость. Крайняя форма такой психической деформации – рукоприкладство, оскорбления, грубость, садизм тюремных надзирателей.

Видео по теме

Тюремное заключение придумано, внедрено и используется с целью исправления человеческого поведения. Не каждый человек способен исправиться и стать законопослушным гражданином общества, но влияние тюрьмы меняет мировоззрение каждого, кто там находился.

Инструкция

Срок заключения зависит от сделанного поступка, однако в каждом случае нахождение в тюрьме должно спровоцировать человека подумать о том, что он совершил, и понять, что так поступать нельзя. Это в теории. На практике оказывается, что все люди разные, да и тюремное заключение бывает всяким.

Психологи, занимающиеся изучением этой проблемы, заметили, что нахождение человека в тюрьме более 7 лет необратимо влияет на его психику. Происходит не осознание ситуации и желание исправить свою жизнь, а полное принятие тюремных ценностей и соответствующего образа жизни. Тюрьма – это настолько агрессивная среда, что накладывает серьезный отпечаток на сознание человека.

Если человек попадает в тюрьму впервые, на него очень давит состояние несвободы, ограничение передвижений, действий и круга общения. Кроме того, в любой тюрьме действуют собственные законы, которые тоже нужно понять и принять. От того, насколько быстро человек адаптируется к новым правилам, зависит порой не только его здоровье, но и жизнь. Однако, несмотря на все неудобства и ограничения, человек со временем привыкает и к этому. И через некоторое время уже любая другая среда для него будет чуждой и неприемлемой.

В тюрьме работает строгий принцип иерархии: или человек подчиняет других, или подчиняется сам. После освобождения от заключения многие, привыкнув к подобному распределению ролей, и в жизни ищут аналогичных людей.

- Исправляет ли тюрьма человека? Я бы сказала, останавливает! Тюрьма - это не жизненный тупик, её можно определить как остановку, когда есть возможность пересмотреть всю свою жизнь, уразуметь, как греховно ты живёшь, - так начала свой рассказ психолог СИЗО № 1 «Кресты» Лариса ВАСИЛЕНКО.

Много раз мне приходилось слышать высказывания осуждённых: «А знаете, хорошо, что я попал в тюрьму, сам бы я никогда не остановился, да что там, - меня бы уже в живых не было». Кто-то именно в тюрьме узнал о Боге, и путь жизни у него круто изменился. Увы, есть и такие, кто использует время пребывания в тюрьме для разработки новых планов преступного характера. И - хотите верьте, хотите нет, - есть люди, которые желают сидеть в тюрьме! Их жизненный путь как на ладони: сначала детский дом, затем детская колония, потом исправительная колония, - и так всю жизнь. И людей это устраивает. Почему? Здесь кормят, есть медицинское обслуживание, дают среднее образование, да и специальность можно получить. Знала я такого человека: ему нравилось работать в колонии, где все его уважали, ибо здесь он был бригадиром. Даже похвалу и по-ощрения от администрации учреждения получал. Но вот беда - срок наказания истёк. Вышел он на свободу со справкой об освобождении: ни социальных связей, ни работы, ни денег. Совсем один! Никому не нужен. И опять он хочет в тюрьму - в привычную среду. А попасть туда можно, только совершив преступление. Вот такая житейская ПЕРЕмудрость...

Одна женщина очень старалась получать новые сроки. У неё было 13 судимостей, причём два раза добровольно сидела за чужие преступления. Родители двух парней попросили её взять вину за кражу на себя, она согласилась и получила пять лет. Выходит, что сидела Лена за себя и за того парня. В 2010 году освободилась и умерла от передозировки. Не умела она жить на свободе.

Так исправляет ли тюрьма человека? Чтобы ответить, давайте посмотрим, какие психологические или социальные группы здесь обретаются. Вот отбывает срок директор института. За его «кресло» боролись несколько кандидатов. В итоге были подделаны документы. Мне этот директор сказал: «Мне так стыдно, что я здесь. Как дальше жить с этим пятном, не знаю». Это не его среда. Здесь он зря теряет драгоценные годы своей жизни. Лучше бы он работал, приносил обществу пользу на свободе, чем есть тюремную баланду на налоги граждан. А вот чиновники, помощники депутатов, - они хотели жить не просто хорошо, а очень хорошо. Поддавшись соблазну, совершили экономическое преступление. В тюремном исправлении они не нуждаются, опасности для общества не представляют, лучше бы их заставили работать на вредном предприятии или на лесоповале, чтобы вернули государству украденные деньги.

Опасны люди с психическими отклонениями и криминальным мышлением, рецидивисты, которые чувствуют себя в преступной среде, как щука в пруду среди карасей. Один пожилой человек с пафосом заявил: «Я отсидел 27 лет. Мы - люди криминального мира». Да уж, есть чем гордиться... Практика показывает, что людей с мышлением, настроенным на преступления, тюрьма не исправляет, а изолирует от общества. И поэтому тюрьмы нужны, чтобы не дать преступнику совершить новый разбой, убийство, кражу...

За годы моего служения в местах лишения свободы приходилось не раз видеть, как Бог проявляет Себя в жизни этих людей. Злодей и богохульник, с бравадой рассказывающий о том, как издевался над сокамерниками, вдруг в секунду бывает сломлен великой силой, спрашивает: «А что, правда Бог есть? Дайте мне крестик, я завтра освобождаюсь». И лицо его светлеет.

Одна женщина открылась мне, что совершила преступление и ей грозит срок - пять лет. Но она очень не хочет сидеть. Я повела её в часовню. Она вползла на коленях, подползала к иконам и молила каждого святого помочь ей избежать тюрьмы. Весь пол омочила слезами. Кто из заключённых это видел - смеялись над ней и жестоко шутили. Она уехала на суд, и больше никто в следственном изоляторе её не видел. Позже я узнала, что на суд явились свидетели, и дело повернулось так, что её оправдали.

Другая женщина 20 лет сидела за воровство. Очень этим гордилась, даже на лбу под чёлкой выколола слово «ВОР». И мне похвалялась своим ремеслом. Я ей с грустью ответила: «Ты обокрала себя. Дочь твоя выросла без тебя». Много ещё чего говорила. Прошло десять лет. Получаю от неё письмо, где она сообщает, что это был её последний срок. Слова «ты обокрала себя» её отрезвили, она поняла цену криминальной «романтики».

Но есть и такие правонарушители, которые усмехаются: «Что вы нам работу за 8000 предлагаете! У нас план - пять краж в день. Срок получаем - полтора-два месяца. Они быстро проходят, и впереди обез-печенная вольная жизнь». Да, ненадолго. Но, смиренно отсиживая малые сроки, они строят новые планы, набираются опыта у сокамерниц. Таких тюрьма не исправляет, и малый срок лишения свободы не пробуждает ни совести, ни сожалений.

Встретила как-то на Невском проспекте свою бывшую воспитанницу с 20-летним сроком отбытых наказаний. В исправительной колонии она посещала мои лекции по Закону Божиему. Вся в заботах, документы оформляет. Государство ей комнату дало, с сыном она отношения наладила. Радостно сообщает мне: «Я с воровством завязала. Я теперь в Бога верю. А сумочка-то у вас, Лариса Петровна, не застегнута...». Ух ты, вот это профессионально! Но то, что она исправилась, я почувствовала.

Ещё одна категория - наркоманы, больные люди. Работать они не могут из-за плохого здоровья, а наркотики им нужны постоянно. Причём одни сбывают наркотики (ст.228, ч.2), другие грабят людей, чтобы их купить (ст.158). Этих людей надо лечить.

Все совершаемые преступления - это нарушение заповедей Божиих. Соблюдай их, и никогда не попадёшь в беду. Поэтому в прошлые века люди строго придерживались религиозных правил. Соборные уложения 1649 года открывались статьями о наказании богохульников и церковных мятежников. «Буде кто иноверцы или русский человек возложит хулу на Бога и Спаса нашего Иисуса Христа или на рождшую Его Пречистую Деву Марию, или на Честный Крест Его и святых Его угодников, того богохульника обличив - сжечь». Затем следовали законы против убиения детей во чреве: «А беззаконных жен, которые во чреве погубили ребенка, прижитого в блуде, казнить смертью безо всякой пощады, чтобы на то смотря, другие такого беззакония не делали и от блуда унялись».

Тем, кто ругался матом, на царском дворе вырывали язык. За изнасилование девки отрубали инструмент преступления. Ворам отрубали левую руку, ибо пальцы правой руки нужны были, дабы осенить себя крестным знамением. Цель увечных наказаний - не только покарать преступника, но и оставить на нём отметины о совершённом преступлении. В тюрьму попадали также тунеядцы, пьяницы, виновники пожаров, воры, те, кто потерял паспорт и те, кто в течение года не ходил в храм, не исповедовался в грехах. Общество знало: если человек перестал ходить в церковь - жди от него беды, страсти и преступления ходят за ним по пятам. Такого человека суд приговаривал на год лишения свободы. При тюрьмах были церкви, куда заключённый ходил в течение года, вновь воцерковлялся, проходя годичный круг церковных служб.

Тюрьмы называются пенитенциарными учреждениями. Слово «пенитенциарные» означает «покаянные». Вот какое первостепенное значение в обществе того времени имела православная вера! Если человек не боится Бога и появляется возможность украсть, когда никто из людей не видит, - неверующий украдёт. Верующий - нет, ибо знает, что его видит Бог, и ради того, чтобы не нарушить заповедь, не огорчить Бога грехом, - не возьмёт чужого.

Блаженный Августин сказал: «Остерегайтесь своих мыслей, ибо мысли слышны на небе», - не говоря уже о поступках.

Итак, может ли тюрьма исправить человека или же делает злодеем? «С кем поведёшься, от того и наберёшься» - гласит народная мудрость. Меня часто спрашивают, имеет ли смысл строить большую тюрьму в г.Колпине. Имеет. Если люди преступили закон и являются злодеями для общества, государство, лишая их свободы, не должно лишать их человеческих бытовых условий. Как сказал тюремный священник Георгий Сычёв: «Не надо осуждать осуждённого. Ненавидь грех, но люби грешника». Бог всех нас призывает к милосердию и любви.

Я бывший офицер МВД и ФСИН.

Хочу рассказать вам немного о российских колониях. В настоящее время пенитенциарная система России не может обеспечить не то, что исправление осужденного, но и его безопасность и здоровье. Зоны разводят болезни, в первую очередь, наркоманию, СПИД и туберкулёз. Плодят социально неадаптированных людей, преступников, это своеобразные воровские университеты. Приходит нормальный человек, выходит преступник.

Существует две разновидности зон: красные и чёрные. Красные, в которых доминирует воля администрации, чёрные - в которых верховодит преступное сообщество. Причём обычному осуждённому разницы никакой. Над ним, что так издеваются, что этак. И те жулики, и эти.

Я работал в ИК-15 г. Нижневартовска, в так называемой «чёрной зоне», начальником отряда. Около четверти отряда из 100 человек составляли так называемые «обиженные», объяснять, наверное не надо, что это такое. Не буду шокировать вас подробностями, как и за что этими «отверженными» становятся, замечу только, что перечень оснований довольно большой. Остальные были «красные» (якобы помощники администрации), стукачи, бригадиры и другое мелкое руководство, проигравшиеся в карты и успевшие «перекраситься» для спасения собственной задницы.

Средний осуждённый: 18-25 лет, безотцовщина, в армии не служивший, без жены и детей, без профессии, осуждён за воровство (сотовые телефоны-хит) или наркотики. Выходя из колонии они долго не задерживаются на свободе. Припомню интересный случай, один из осуждённых колонии-поселения при ИК-15 освободившись, никуда ни ушёл и остался там жить и каждый раз, заступая на суточное дежурство я пытался его оттуда прогнать (не должны посторонние находиться в отряде), но не очень настойчиво, так как жалко было старика… Так он и жил там, сколько помню…

Смотрящий в красном отряде не положен, зато был завхоз, сидевший за совращение малолетних и убийство и прекрасно себя чувствовавший в колонии. У всех осуждённых есть сотовые телефоны (и хороших марок), включая касту обиженных и нарушителей режима в ШИЗО. На плановых досмотрах отряда («шмонах») эти сотовые чудесным образом не находятся.

Не загадка где зэки берут водку и героин. В любой колонии оперативные работники - особая каста всемогущих, они могут любого сотрудника или осуждённого досмотреть, завести на любого уголовное дело, а на них - никто не может. Вот они и приторговывают… Пытки и насилие в колонии обычное дело. Также как и бессрочное помещение в одиночную камеру, был один такой осуждённый, каждые 15 суток через мою голову ему начальник подписывал новый арест. Ни у начальства, ни у осуждённого я так и не смог узнать, чем же он так не угодил администрации. Избиение на этапе - обыкновение, даже можно сказать ритуал. Конвоиры ФСИН – одни из самых жестоких и бездушных людей, которых я встречал.

Любой осуждённый в нашей стране, как впрочем и вольный фактически не обладает данными ему от природы человеческими правами, поскольку сама власть не уважает их. Полиция, ФСИН, ФСБ и прочие силовые ведомства - это стопроцентно репрессивные органы, решающие вопросы превращения человеческой жизни в д...мо. За несколько лет службы я не слышал ни одного интеллигентского диспута между офицерами, о виновности или невиновности подследственного, как это любят показывать в фильмах. Это конвейер! Есть человек, даётся статья, шьётся дело и в суд, а дальше в мало изменившиеся со сталинских времён лагеря. Закон что дышло.

В субботу вечером четверо вооруженных грабителей ворвались в дом предпринимателя, где находились его жена и пятеро детей. Они принялись избивать членов семьи. Хозяину дома удалось достать нож. Троих преступников он зарезал, четвертый убежал. Казалось бы всё ясно, даже слесарю, не то, что юристу. Но следователи, получив пистон от начальства, на «всякий случай» возбудили уголовное дело о превышении полномочий и на «всякий случай» посадили бы, если бы не случился общественный резонанс. Я, если честно, устал уже удивляться…

Однажды я стал свидетелем избиения связанного, лежащего на полу осуждённого, били его заместитель начальника по безопасности и оперативной работе (прозвище - Вича, насколько я знаю, он сейчас в СИЗО работает.) и другие шакалята помельче. Увидев меня, он протянул мне палку и сказал: бей! Я отказался.

Что, хочешь погоны носить и в белых перчатках остаться? - усмехнулся он…

Никогда не забуду эту подлую физиономию извращенца-садиста. Сразу же отвечу тем свирепым форумчанам, которые с пеной у рта будут кричать, почему я раньше молчал, почему не боролся с системой… Я боялся! За жизнь, здоровье, карьеру…

Что могу предложить для изменения ситуации. Есть идея назначить дежурства по проверке работы колонии сотрудниками следственного комитета, прокуратуры, может быть, полиции, администрации города, правозащитных организаций (общественные наблюдатели), СМИ, партий, комитет матерей осуждённых и т.д. Чтобы чиновники и правозащитники днём и ночью находились в колониях. Это нужно для того, чтобы осуждённые имели возможность пожаловаться. На процедуре «крещения» (когда начальник подписывает постановления о наказании осуждённых) обязательно должен присутствовать прокурорский работник и желательно предложенный мной общественный наблюдатель.

Завести журнал проверок, книгу жалоб и предложений. Официальный документ, прошитый и с печатью. Сию книжицу нужно положить на стол для написания заявлений и веб-камеру поставить, чтобы доступ к ней был свободным. Когда целый отряд придёт писать заявление в пркуратуру, это трудно будет предотвратить администрации.

Отменить и запретить цензуру писем! Для связи с преступниками у осуждённых существуют надёжные каналы - коррумпированные сотрудники и мобильные телефоны. А вот письменные заявления в прокуратуру от осужденных должны доходить в сохранности.

Извините за каламбур, прокурор обязан находиться в тюрьме. В любой колонии минимум тысячи жителей, это живые люди, население целого посёлка. Ежедневно, круглосуточно, там должен дежурить прокурорский работник! Очень важны для улучшения ситуации психологи, причём, учитывая специфику ведомства, они должны быть лицами гражданскими, без погон, но получать хорошую зарплату и подчиняться не начальнику колонии, а главку. Для сотрудников и осуждённых психологи должны быть разными.

Возможно стоит расформировать или переподчинить оперативных работников ФСИН например органам МВД или СК РФ. Уж больно много у них властных полномочий для простых тюремщиков…. Две конкурирующие структуры в одной зоне плюс круглосуточный надзор прокуратуры - это благодатная почва для начала соблюдения законов. Пора сделать колонии открытыми для правозащитников и СМИ. Колония-это не таинственная закрытая организация, в которой хранятся государственные тайны, там живут, пусть не самые лучшие, но живые люди, нечего там скрывать!

ИТ- наше всё! Видеосвидания, запись на свидания и передачи по Интернету, онлайн-конференции для обучения сотрудников принесут огромную пользу.

А вообще рецепт один - соблюдение законов. Они у нас хорошие, только не выполняет никто…

Начать чистку и смену парадигм развития пенетециарной системы не менее важно, чем полиции. Равняться есть на кого. На США, Европу например, здесь можно и нужно с них брать пример, не боясь выглядеть непатриотичным.

Тюрьма не исправляет. Единственное, что она может – напугать человека до такой степени, что он больше не захочет туда вернуться. Я еще не видела заключенного, который был бы благодарен за опыт, полученный в колонии. Они все выходят с надломом, озлобленные и ожесточенные. Не важно – против конкретных сотрудников или против всей системы.

Что исправляют «исправительные учреждения» и как меняется побывавший в них человек? Журналисті беларусского издания «Ежедневник» искали ответа у правозащитников и представителей органов внутренних дел.

Алёна Красовская-Касперович руководит организацией «Платформа», которая защищает права осужденных, а также людей, столкнувшихся с судебной системой. В прошлом правозащитница работала медсестрой в больнице при исправительной колонии №1 в Минске. Работа по обе стороны барьера помогла ей увидеть проблемы заключенных с разных сторон.

«Я начальник, а ты никто»

- Алена, тюрьма в Беларуси называется исправительным учреждением. Что она исправляет и каким образом?

Тюрьма не исправляет. Единственное, что она может – напугать человека до такой степени, что он больше не захочет туда вернуться. Я еще не видела заключенного, который был бы благодарен за опыт, полученный в колонии. Они все выходят с надломом, озлобленные и ожесточенные. Не важно – против конкретных сотрудников или против всей системы.

- Чем тюрьма озлобляет человека?

Постоянным унижением человеческого достоинства. Дело в том, что зачастую рядовые сотрудники тюрьмы обладают невысоким уровнем развития и образования. Они, окончив школу, получают определенную власть над людьми и упиваются этой властью, постоянно напоминая: я тут начальник, а ты тут никто.

Заключенных унижают и бьют. Обращение на «Вы», которое написано во всех правилах внутреннего распорядка, – из области фантастики.

Ситуация для каждого человека достаточно психотравмирующая. Ели в таком состоянии человек находится несколько лет, то он выходит на волю сломленным.

- Как влияет на человека обстановка в местах лишения свободы?

Бытовые условия в тюрьмах невыносимые. Например, в одной из колонии в штрафном изоляторе растут грибы. Можете представить, какая там влажность! В одной из колоний в отряде уже несколько лет отсутствует отопление. Прямо в помещении, где живут люди, зимой намерзает глыба льда.
Как итог – у заключенных много проблем со здоровьем, а медицинское обслуживание в системе на низком уровне.

Путь из тюрьмы ведет назад в тюрьму

- Какие качества тюрьма воспитывает в заключенном?

Приспособленчество. Человек приспосабливается, когда ему нужно лавировать между требованиями отрядника и людей вокруг.
Заключенные теряют социальные навыки. После тюрьмы они настолько отстают, что адаптироваться очень сложно. Они выходят и не понимают ни развития техники, ни развития общества, ни политической ситуации.

А если нет родственников, которые им бы помогли, то они никому больше не нужны. Человек вышел, поискал свое место в жизни, не нашел, совершил преступление и поехал назад.

- Формирует ли тюрьма криминальный склад мышления, воспитывает ли «блатные понятия»?

Наши органы внутренних дел успешно борются с блатными устоями. В России есть «черные» зоны, которые «держат» зэки. У нас нет таких зон.
Есть люди, которые придерживаются блатных понятий. Но эти понятия у нас не слишком строгие, адаптированные под нашу «памяркоунаць».

Некоторые внутренние правила зэкам нужны. Потому что люди здесь появляются разные. Приходит, к примеру, мальчишка, который всегда творил, что хотел, у него нет тормозов. Его нужно поставить в рамки, чтобы он давал жить другим.

Даже воруют в зоне меньше, чем на свободе, потому что это считается позорным и наказывается. Но в наказании никто не переходит границ. Да, могут побить, но это максимум. И с агрессора потом спросят.

Конечно, люди, осужденные за жестокие преступления, связанные с детьми, переходят в статус «опущенных», они моют туалеты, их презирают. Но в этом, наверное, есть справедливость. Исполнительная система нашла точки соприкосновения с внутренними правилами зэков, она знает, как с ними работать и как их адаптировать под нужды системы.

На лучшее нет денег

- Как сама исполнительная система понимает свою роль – как исправление или наказание?

Мы общаемся с сотрудниками разных уровней системы. Люди в руководстве понимают, что преступники наказаны лишением свободы, и пенитенциарные учреждения не должны нести дополнительного наказания.

Скотские условия в тюрьмах существуют не потому, что на это нацелена система. Основная причина – недостаточное финансирование. Когда мы обращаемся к начальнику колонии, рассказывая, что у него в отряде вот такие проблемы, он отвечает: «Я знаю, но мне не выделяют денег, чтобы это исправить. Я пишу, я стучусь, я говорю, но денег не дают».

И мы понимаем, что дело не в том, что он такой гадкий человек, которому хорошо, когда люди мучаются.

- Может, такая тюрьма и вовсе не нужна и лучше обойтись какими-то альтернативными методами?

Люди, которые совершают преступления, должны нести наказание. Говорить, что их не надо наказывать, в том числе изолировать, я бы не стала. Но если человек приговорен к лишению свободы, больше ничем наказывать его нельзя. Я поддерживаю любые альтернативные методы наказания, не требующие изоляции в местах лишения свободы. Ну, украл человек шоколадку в магазине – зачем его сажать за решетку? Можно же ограничиться штрафом.

Второй наш эксперт – Дмитрий Кулагин, заместитель начальника отдела надзорно-исполнительной деятельности ГУВД Мингорисполкома. Его отдел работает с лицами, освободившимися из исправительных учреждений, а также с осужденными к наказаниям, не связанным с лишением свободы. В прошлом Дмитрий Кулагин 8 лет работал в уголовно-исполнительной инспекции, поэтому жизнь и судьба заключенных ему знакома не понаслышке.

Путь к исправлению поощряется

Дмитрий Иванович, тюрьма называется исправительным учреждением. Способна ли она исправлять и как это происходит?

Закон в Республике Беларусь устроен таким образом, что любое положительное стремление осужденного лица не остается без поддержки. Если он не нарушает режим, выполняет требования администрации, направленные на социализацию, участвует в профилактических мероприятиях, он будет поощрен. Например, для таких осужденных предусматриваются амнистии, смена наказания на более мягкое, условно-досрочное освобождение.

С первых дней отбывания наказания осужденного знакомят с перспективой: в случае, если он будет нарушать, и в случае, если будет выполнять все требования.
Пенитенциарная система нацеливает осужденного на труд, а также на трудоустройство после выхода на работу.

- С какими проблемами сталкивается бывший заключенный, когда выходит на свободу?

Обычно у человека нет денег и нет работы. Но сегодня государство и некоторые общественные организации помогают ему решить эти проблемы. Освободившийся получает единовременное денежное пособие, ему предлагаются вакансии – в Минске с работой проблем нет. Поэтому, если человек хочет после тюрьмы начать нормальную жизнь, у него для этого есть все возможности.

Чаще возникает другой вопрос – человек не желает трудиться и получать деньги законным способом. Тогда нам приходится где-то настаивать, контролировать его занятость.

Как человек становится преступником

А что касается личности человека – изменяется ли она по выходе из тюрьмы? Высказываются мнения, что тюрьма делает человека хуже, толкает его к новым преступлениям.

Бесспорно, исправительное учреждение меняет личность. Как правило, чем больше срок наказания, тем серьезнее это влияние. И все же преступника из человека делает не тюрьма. Склонность к преступлениям - это результат воспитания родителей, школы. А колония имеет уже готовый продукт.

Нередки ситуации, когда гражданин совершал преступления с младых ногтей, состоял на учете в инспекции по делам несовершеннолетних, потом осуждался условно или к ограничению свободы. Если человек отказывается от всех шансов исправиться, он попадает в места лишения свободы. После выхода из тюрьмы он продолжает вести тот же образ жизни. И говорить, что тюрьма его испортила или создала из него рецидивиста, нельзя.

Если взять другой случай, когда человек был воспитан в нормальных условиях и попал в тюрьму, один раз оступившись. Не сделает ли тюрьма из него криминальную личность?

Осужденный в первый раз за тяжкое преступление имеет время подумать и сделать выводы. Если человек осужден законно, не было никаких судебных ошибок, то внутреннее убеждение в заслуженности наказания поможет ему не сломаться и не ожесточиться. Отбыв длительный срок, человек понимает, что большая часть жизни ушла и тратить оставшуюся часть на то, чтобы вернуться в тюрьму, не стоит.

Если тюрьма не подталкивает человека к новым преступлениям, то откуда берется феномен рецидивной преступности? Ведь, насколько я знаю, по статистике, половина всех преступлений – это рецидив.

По итогам 2013 года в Минске доля рецидивных преступлений – 40%. Но важнее другая цифра: среди 15 тысяч стоящих у нас на учете бывших осужденных лишь некоторые вновь совершают преступление. Доказана вина только 2 тысяч человек.

Что касается самого феномена рецидивной преступности…. Среди осужденных популярна поговорка: «не бывает бывших наркоманов и бывших воров-квартирников». Ведь кто управляет автобусом? – водитель. Кто совершает преступление? – преступник. То есть, второе преступление человек совершает по той же причине, почему совершил первое.

Многие инциденты происходят в пьяном виде, и когда человек трезвеет, он жалеет о том, что совершил.

Наказать без тюрьмы

Вы упоминали, что к правонарушителю могут применяться другие виды наказания, не предполагающие его отправку в исправительные учреждения. Расскажите о них подробнее.

Существует несколько разновидностей таких наказаний. Например, общественные работы, когда человек бесплатно трудится в ЖЭСе или другой организации.
Или ограничение свободы без направления в исправительные учреждения, которое предусматривает обязательное трудоустройство человека и контроль за ним по месту жительства. Человек обязан находиться в определенное время дома, воздерживаться от употребления спиртных напитков, являться на регистрацию в уголовно-исполнительную инспекцию.

Есть множество более легких наказаний, которые не накладывают практически никаких ограничений – осужденный просто не должен совершать новых правонарушений.

- А вы сторонник каких наказаний?

Это тема для дискуссий – какие наказания предпочтительнее. На мой взгляд, при выборе нужно ориентироваться на личность. В компетенции суда – выбрать то наказание, которое будет способствовать исправлению человека. Кому-то достаточно месяц посидеть в тюрьме, кому-то хватит предупреждения, наложения штрафа. А кого-то и длительный срок в колонии, к сожалению, не исправит.

При тяжком преступлении, преступлении против личности, с отягчающими обстоятельствами – нужно применять лишение свободы. А если это преступление не представляет большой общественной опасности, или совершено неумышленно, должны применяться более легкие наказания.

- Какие из альтернативных видов наказания, на ваш взгляд, стоит применять шире?

Действенный эффект оказывают денежные наказания, поэтому институт штрафов стоит расширять. Это достаточно ощутимое воздействие на человека без отрыва его от нормальной жизни.

Стоит шире применять и исправительные работы. Когда человек трудится, он приносит пользу не только обществу, но и себе. Ведь многие противоправные деяния совершаются от безделья.

Отмечу, что в Минске процент осуждаемых к лишению свободы снижается из года в год, а практика наказаний, не связанных с изоляцией, наоборот, увеличивается.

https://www.сайт/2016-11-25/chto_ne_tak_s_rossiyskoy_tyurmoy_i_mozhno_li_eto_ispravit_intervyu

«Это машина, которая производит преступников»

Что не так с российской тюрьмой и можно ли это исправить. Интервью

Давид Френкель/Коммерсантъ

Российская тюрьма не выполняет своей главной функции — не исправляет преступников. Так считают правозащитники, и цифры подтверждают это мнение. Две трети преступников, отсидевших в отечественных колониях и тюрьмах, однажды вернутся туда. Каждое второе преступление в России совершается ранее осужденным преступником — это в два раза больше, чем десять лет назад. И это еще не самое страшное. Если прочитать многочисленные публикации в СМИ, поговорить с бывшими заключенными, открыть форумы родственников «сидельцев», становится ясно: российская тюрьма — это лишь чуть облегченная версия ГУЛАГа, территория беззакония, насилия, пыток. Российская тюрьма — это позор России.

Неделю назад в Москве проходил Общероссийский гражданский форум (ОГФ), на котором эксперты презентовали концепцию тюремной реформы. СМИ сообщили об их предложении создать «тюремную госкорпорацию». Одним из экспертов, работавших над концепцией, была журналист и правозащитник, руководитель организации «Русь сидящая» Ольга Романова. В 2008 году арестовали ее мужа, бизнесмена Алексея Козлова, и с тех пор Романова занимается проблемами заключенных. Корреспондент сайт пришел к правозащитнице поговорить о том, можно ли исправить российскую систему исполнения наказаний. Как сделать ее дешевле, гуманнее, а главное — добиться того, чтобы она снижала, а не повышала уровень преступности?

из личного архива

— В концепции, которую предложили эксперты ОГФ, говорится о «кризисе наказания». Что это значит?

— Там сказано, что существующая в России концепция преступления и наказания не соответствует XXI веку. Цивилизованный мир идет по пути уменьшения числа проступков, за которые назначаются уголовные наказания, а сами методы наказаний либерализуются. Главным сегодня становится не наказание за уже совершенные проступки, а предупреждение преступлений. Поэтому эксперты и говорят о «кризисе наказаний»: жестоко наказывать преступников — дорого и неэффективно. Жестоко - нельзя. Жёстко - надо.

Давайте посмотрим, что произошло в нашей стране за последние десять лет. Более чем в два раза упал уровень насильственной преступности, больше чем в полтора раза снизился уровень преступности вообще. Но уже каждое второе преступление совершается рецидивистами. То есть тюрьмы и ФСИН превратились в кузницу преступных кадров.

— А раньше тюрьма была эффективнее? Что изменилось?

— Например, ускорился ход времени. Сегодня после пяти лет заключения человеку уже очень трудно вернуться назад, потому что за пять лет мир сильно меняется. Представьте, как сегодня на волю выходят люди, которые сели, например, десять лет назад и не понимают, что такое социальные сети.

— Помню, как Ходорковский после освобождения осваивал iPhone и iPad.

— Он освоил быстро, он парень сообразительный. А людям с другим интеллектуальным уровнем очень тяжело вжиться в новый мир, и они остаются без социальных связей, без возможности все наверстать. Если ты молодой парень и девушка, даже очень способный, какие профессии тебе могут дать в тюрьме? Штукатур-маляр? В тюрьме тебя не обучат более или менее современной профессии — таков уровень нашего ФСИН.

Еще один фактор, мешающий устроить в жизни освободившихся заключенных, — рост государственного сектора в экономике. Человеку с судимостью очень сложно попасть на работу на государственное предприятие, ему даже банковскую карту получить непросто. А так как частного бизнеса в стране все меньше, освободившимся из тюрьмы все труднее найти себе место.

Основная проблема — в российской тюрьме нет никакой системы ресоциализации, возвращения человека в социум, сохранения его социальных связей на время заключения. Сравните уровень рецидивной преступности в европейских странах, где система наказаний построена по-другому: в Дании — 16%, в Германии — 20%. У нас — 70-75%.

Дмитрий Коротаев/Коммерсантъ

— Как можно не вырывать преступника из социума?

— В первую очередь — давать ему общаться с родными и близкими. Вот давайте возьмем интернет. Что страшного, если человек, сидя в заключении, будет общаться со своим ребенком или со своей женой по интернету? Да, с помощью интернета можно совершать преступления — ну так ограничьте трафик, следите за ним. Если уж у всей страны собрались просматривать трафик, у нескольких сотен тысяч заключенных это можно сделать.

Контакт с семьей поддерживает в человеке желание вернуться в нормальную жизнь. Сейчас у нас из тюрьмы выходят люди, которые своих детей вообще не видели. Человека посадили, когда ребенку было три года, а вернулся — он уже взрослый. И все - нет контакта. Это очень тяжелый момент.

— Разве убийца или насильник не должен быть как раз изолирован от общества? Разве не в этом смысл наказания?

— Нужно по-разному смотреть на закоренелых преступников, на людей, которые осуждены пожизненно, и на совершивших относительно незначительные преступления. Есть особые категории преступников — сексуальные маньяки, серийные убийцы, и с этими людьми нужно обходиться совершенно особым образом. Но есть люди, которые попали в тюрьму первый раз и за небольшие проступки. У нас порядка 30% людей сидят ни за что: судебные ошибки, заказные дела, политические дела.

— Откуда эта цифра?

— Это приблизительная цифра, на которой сходятся правозащитники, адвокаты, ЕСПЧ. Порядка трети приговоров выносятся с грубейшими ошибками. Вот возьмите недавнее дело екатеринбургской воспитательницы, переехавшей в Курган по любви, которая села за репост. Совершенно понятно, что судья не учел обстоятельств дела. Репост был? Был. Но почему это считается преступлением, когда человек в своем сообщении, наоборот, возмутился издевательством над ребенком? Совершенно непонятно. Это пример человека, который сидит очевидно ни за что. Или «болотное дело» — тоже очевидное. 36 человек оказались в заключении — это люди, которые вышли на разрешенное протестное мероприятие.

Знаете, один высокий чин как-то сказал: у нас треть сидит ни за что, а треть — не за то. Тем, кто «не за то», дали наказание гораздо жестче, чем они заслуживали. Семь лет дают за кражу мобильного телефона!

— Насколько велика в России проблема политических заключенных?

— Например, в Тамбове есть целая колония, которая специализируется на «репостниках» — осужденных за репосты. Туда их всех посылают. Там же сидит Удальцов. «Колония репостников» — это не перевести ни на какой язык.

Такие «преступники» появляются по простой причине. У каждой области есть план по экстремистским преступлениям. А в Урюпинске, например, нет экстремистских преступлений, ни одного протестного гражданина…

— Конечно. По схожей причине у нас почти не осталось насильников, зато педофилов — хоть отбавляй. Потому что вину насильника попробуй докажи, а педофила — без проблем. Если женщина приходит в полицию с заявлением о сексуальном насилии, у нее, скорее всего, не примут заявление, а если примут — ничем не закончится. Зато педофилов полные тюрьмы: учителя, детские тренеры, педагоги, воспитатели. Это все сейчас группы огромного риска.

Вот сидит офтальмолог Матвеев. Широко известная во врачебном сообществе история. В феврале к нему пришел мальчик с бабушкой: проверять глазное дно. Мальчик в лыжном костюме, весь замотанный, — холодно. Доктор завел мальчика проверить глазное дно — в нишу, где даже двери никакой нет: бабушка, медсестра — все видят. Подсадил его за попу, чтобы подбородок положить на прибор, и наклонился, чтобы заглянуть в глаз. А мальчику накануне мама прочитала лекцию про педофилов. Мальчик выходит от врача и говорит: «дядя взял меня за попу и хотел поцеловать»… 14 лет строгого режима! Впрочем, если вы не виновны, не отчаивайтесь: вас приговорят к 14 годам, а потом снизят до пяти-семи, но тоже строгого режима. Для всех это будет сигнал, что вы невиновны.

— Как относятся к таким «педофилам» в тюрьмах?

— Между прочим, нормально. Потому что «блаткомитет», который следит за порядком в тюрьме, в этом смысле справедлив. Если приезжает реальный педофил, то жизнь его будет адом. А если такой вот «педофил», то он будет жить нормально и сидеть спокойно. Здесь блаткомитет справедливее суда.

«…Одно из общих соображений состоит в предложении разделить институты досрочного и условного освобождения. Так, заметная часть осужденных, ныне попадающих под УДО, может быть освобождена досрочно, а другим осужденным может быть условно заменена неотбытая часть наказания иным его видом, что предполагает дополнительный административный надзор за их поведением в течение достаточно длительного времени. Досрочно должны отпускаться прежде всего заключенные, ранее не отбывавшие наказание и не нарушавшие порядок условного освобождения».

— Журналисты написали, что вы предлагаете упразднить ФСИН и создать «тюремную госкорпорацию». Это верно?

— Это только один из аспектов. Оговорюсь, что я не могу ответить за всех, потому что я только один из экспертов, и даже в этой экспертной группе я по некоторым вопросам оказалась в оппозиции к коллегам. Главная идея не в форме собственности, а в развоенизировании, демилитаризации системы ФСИН. Люди в погонах должны остаться там только по периметру, в конвое, в охране. Начальником зоны должен быть гражданский человек. У него может быть зам по оперативной работе — человек в погонах, а еще два заместителя — по социальной работе и по производству — должны также быть гражданскими. И весь персонал в учреждении, кроме охраны, должен быть гражданским.

— В этом случае военизированная часть сотрудников будет слушаться «гражданского» руководителя?

— А почему нет? У нас министр обороны — гражданское лицо, которому подчиняются люди в погонах.

— Что даст демилитаризация?

— Люди в погонах подчиняются приказу, а гражданские служащие — закону. В исправительных учреждениях должен господствовать закон. Для этого должны прийти гражданские служащие: врачи, мастера, психологи. Самое главное — должно измениться само предназначение системы ФСИН. Сегодня ФСИН исполняет наказания, ни секунды не задумываясь о том, что человек должен исправиться. Это машина, производящая преступников, а должна она производить людей, которые могут жить в обществе. Она должна давать им профессию, поддерживать их семью, заниматься их психологией.

— Предвижу читательские комментарии: «это преступники, они должны нести наказание, а вы их в санаторий помещаете, где они могут с семьей общаться».

— Во-первых, ваша свобода в тюрьме все равно ограничена. Вы не можете пойти, куда хотите, у вас есть распорядок дня. Вы не можете сходить в кино, не можете лечь спать в 11 вечера, а не в 10. Вы не можете видеть ребенка каждый день, не можете проверять его уроки и гладить его по голове. Но, думаю, свидания с семьей для заключенных должны быть не раз в два месяца, а раз в неделю.

Разрыв семьи — страшная вещь, ведь когда человек возвращается на волю, а у него нет ни жилья, ни семьи, куда ему идти? И нужно понимать, почему часто распадаются семьи заключенных. Не из-за того, что вот такие плохие жены не хотят дожидаться своих мужей. Если ваш близкий человек оказывается в тюрьме, вы 80-90% своего времени начинаете тратить на тюрьму. А вам еще нужно работать, кормить и одевать детей. Многие просто не в силах удержать семью, когда такое случается.

В законе не записано, что в наказание за преступление вас должны лишить связи с семьей, очков для чтения и аспирина, а еще заставлять трудиться круглосуточно. Там сказано только, что вы лишаетесь свободы. И всё.

Тюрьма — это в любом случае ограничение свободы, и очень болезненное. У вас были планы на жизнь, но все рухнуло. Но у нас почему-то тюрьма становится синонимом пыток, унижений, полного разрушения социальных связей. Ясно, что человек возвращается оттуда исковерканным и поэтому зачастую не может найти себе место в жизни.

Дмитрий Коротаев/Коммерсантъ

— Есть основания полагать, что более гуманная тюремная система снизит уровень преступности?

— Мы все хохочем над норвежскими и голландскими тюрьмами с трехкомнатными камерами. У нас средний класс так не живет, как у них преступники. Так ведь эти тюрьмы у них пустые стоят — давайте задумаемся, почему? Гуманизм перевоспитывает. Высокая преступность там, где строгие тюрьмы, — в России, в США. У американцев чудовищные тюрьмы, жесткая пенитенциарная система и тоже очень высокий уровень рецидива. Американцы и мы — братья-идиоты в смысле организации тюремных систем. Вспомните «Побег из Шоушенка»: жестокость, коррупция, пытки. Очень знакомо.

Есть наука криминология, которая изучает преступления и наказания. Она говорит, что за последние 50 лет поменялось отношение к преступлению и наказанию. Мир идет к гуманизации наказаний, и это приносит эффект. Даже Австралия, страна каторжников, сумела перестроить систему наказаний и сделать ее эффективной.

Нужно спросить себя: какая задача перед нами стоит? Наказать ради наказания? Мне кажется, наша задача — чтобы преступности стало меньше, а в идеале — не стало вовсе. И к этому ведут ресоциализация преступников, сокращение рецидивной преступности, а вовсе не жестокие наказания.

Показателем эффективности системы ФСИН и отдельных подразделений должно быть количество рецидивов. Если большой процент осужденных, содержавшихся в той или иной колонии, повторно совершает преступления, значит, начальник колонии не справляется.

Из концепции реформы системы исполнения наказаний: «…Система исполнения наказаний преобразуется в невоенизированное ведомство во главе с гражданским служащим. Проводится демилитаризация ФСИН с выделением пенитенциарной полиции из сотрудников охраны и конвоирования, оперативно-разыскных служб, режимных и дежурных частей. Все остальные функции необходимо передать гражданским специалистам, начиная с общего руководства СИЗО, колоний и колоний-поселений для исполнения социальных функций и бытовых услуг, реализации главной цели принудительного содержания данного типа — ресоциализации осужденных. Это потребует одновременного существенного повышения уровня заработной платы персонала, особенно тех категорий, которые работают непосредственно с осужденными».

— В России сидит 650 тысяч человек. Если сравнивать с числом жителей, это втрое выше общемирового значения и в 1,5 — 2 раза выше, чем в странах бывшего СССР. Вы уже сказали, что «треть сидит ни за что, а треть — не за то». Если их выпустить, получится как раз среднемировой уровень.

— Тюремное население в России искусственно завышено, у нас очень много «лишних» сидельцев, которых удерживают в тюрьмах по разным причинам, прежде всего экономическим. Самая главная причина - во ФСИНе подушевое финансирование. Чем больше людей, тем больше дают денег, поэтому, например, никому не выгодно отпускать заключенных по УДО. Сейчас у нас ФСИН стал шестым по величине получателем бюджетных средств в стране. За последние десять лет ее бюджет вырос в десять раз. Там работают 300 тысяч человек — на каждых двух зеков у нас приходится по охраннику. При этом 75% средств тратится на функционирование самой системы ФСИН, а содержание каждого зека стоит лишь 100 рублей в день — чуть больше полутора долларов.

Вторая причина — системная коррупция, которая связана и с получением УДО за деньги, и с «промкой» — производством на зонах. Как в зоне организуется производство? Как правило, есть несколько местных предпринимателей, для которых очень выгодно работать со ФСИН, так как это дармовая рабочая сила. При этом по закону она не дармовая. Но осужденные работают в три смены по 12 часов в день без выходных, а в табель рабочего времени вносится, что трудятся они по 8 часов в день с перерывом на обед и выходными. Прибыль, которая получается от дармового труда, делится между предпринимателем и начальником зоны — это коррупция. У осужденных вычитают деньги за обмундирование, за проживание, за еду и так далее. На руки они почти ничего не получают. С теми, кто будет жаловаться, разбирается «блаткомитет» — осужденные, которые договорились с администрацией колонии. Администрация дает им какие-то поблажки, например, закрывает глаза на употребление алкоголя и наркотиков, а «блаткомитет» в ответ давит на заключенных, которые пытаются жаловаться на коррупцию в зоне или на низкую оплату труда.

— Но некоторые жалобы все-таки выходят из колоний и доходят до прокуратуры.

— Прокурорам зачастую тоже невыгодно наведение закона в зонах, потому что при решении вопроса УДО прокуроры находятся в доле с администрацией колоний. УДО — это еще один элемент коррупционной системы. Вопрос по УДО решает суд, и он слушает мнение двух сторон: администрации колонии, которая дает характеристику заключенному, и прокуратуры. Если обе стороны согласны на УДО, человека обычно отпускают. Соответственно, если УДО продается за 100 000 условных единиц, то половина уйдет прокурору.

Получается замкнутый круг: в сохранении статус-кво заинтересованы местный бизнес, руководство зоны (и все управление ФСИН, потому что эта коррупционная связь идет сверху донизу), прокуратура, блаткомитет.

Trond Isaksen / Statsbygg

Дмитрий Коротаев/Коммерсантъ

— Пытки в колониях — тоже системная проблема? Или, скорее, исключение?

— Пытки — это тоже следствие коррупции. Ведь не пытают просто так. Пытают тех, кто жалуется, собирается отстаивать свои права. Эта система действует повсеместно в мужских и женских колониях от Смоленска до Магадана. Садистов в этой системе не так уж много. Пытают по определенной причине, потому что системе мешают: этот жалобщик мешает получать прибыль, этот жалобщик мешает освобождать по УДО. Единственное, что довольно редко бьют сами сотрудники, обычно это делается руками других заключенных, которые поддерживают «порядок». И тот, кто помогает администрации поддерживать «порядок», получает лучшие условия, вплоть до девочек и черной икры (хотя предпочитают наркотики), — за то, что бьют и мучают других заключенных.

— Ведь корни этой системы еще во временах ГУЛАГа, когда тюремщики использовали блатных для контроля политических.

— Я думаю, в советское время не было такого откровенного сращивания милицейской власти, «красных», с блатной властью — с «черными». Но зона — это всегда срез общества. Если у нас на воле Итальянец и Шакро Молодой оказываются связаны со Следственным комитетом и прокуратурой, то что уж говорить про зоны? Сейчас нет такого противостояния криминалитета и власти, их интересы срослись.

— Как можно снижать численность заключенных?

— Во-первых, менять уголовное законодательство, декриминализовать мелкие преступления. Во-вторых, разделить институты условного и досрочного освобождения, упростить досрочное освобождение. В-третьих, увеличивать количество колоний-поселений: у нас сейчас, если следовать букве закона, 200 тысяч человек могли бы сидеть в колониях-поселениях, а сидит только 31 тысяча — из-за нехватки мест. А колония-поселение — это твой путь к ресоциализации, это дорога домой: ты можешь ходить в гражданской одежде, выходить в поселок, получать нормальные деньги за свой труд.

Из концепции реформы системы исполнения наказаний: «…Основными показателями эффективности деятельности системы должно стать качество жизни «осужденных» в данном учреждении, их ресоциализация после освобождения. Главными из них могут быть такие, как: (1) постпенитенциарный рецидив (повторность преступлений) лицами, содержавшимися в учреждении; (2) предоставление производственных и образовательных возможностей осужденным их администрацией».

— Как вам кажется, систему ФСИН можно реформировать? Или нужно упразднять ее целиком и создавать новую структуру заново — как сделали с полицией в Грузии?

— Я считаю, что ФСИН должна быть отстроена заново и нельзя брать туда славные «рабочие династии», а таковых в этой системе очень много. Но это мое личное мнение, и тут я опять в оппозиции даже к коллегам-экспертам. Они говорят о возможности «коренного реформирования» существующего ведомства.

— Можно ли изменить саму систему социальных отношений в тюрьме: убрать кастовость, добиться исчезновения категории «опущенных» и так далее?

— Мне кажется, если убрать коррупцию, если убрать экономические основы насилия, то будет полегче. Кастовости в тюрьме сотни лет, и просто так мы её, конечно, не уберем. Но она уже и без того подорвана — в отличие от советского времени, у нас появились колонии для «первоходов». Это дает шанс впервые попавшим в тюрьму не стать жертвами тюремной системы. Такое разделение, кстати, заслуга бывшего руководителя ФСИН Реймера — он сейчас сидит в Лефортово и на своей шкуре познает, как работает система исполнения наказаний.

Я видела тюремные системы, где насилие и негативное отношение к гомосексуалистам изжиты совсем. Например, в Норвегии. Это не фантастика. В то же время в Штатах все это есть — но у них, как я говорила, тоже очень плохая тюремная система.

ОНК Свердловской области

— Вы приводите примеры скандинавских демократий как страны, где удалось построить хорошую тюремную систему. А есть такие примеры на постсоветском пространстве?

— Грузия, Прибалтика. Даже Туркменистан, где каждые пять минут объявляется амнистия по какому-нибудь поводу. Туркмены чистят тюрьмы, и правильно делают. Возвращайте людей в семьи, пусть работают, нечего в тюрьме прохлаждаться за счет налогоплательщиков. У нас тоже объявляются амнистии, но вот после амнистии по экономически преступлениям от уголовной ответственности освобождены 505 человек. А уже осужденных к реальным срокам вышли на свободу всего 58 человек (еще 68 вышли из СИЗО). Госдума принимала закон, долго обсуждали — и 130 человек. А с принудительными работами? Много лет строили центры принудительных работ, чтобы людей в тюрьму не сажать по ненасильственным преступлениям, миллиарды освоили - и построили для 900 человек. Из 650 тысяч сидельцев.

Концепция судебной реформы. Коротко

Концепция судебной реформы — это документ на десяти страницах. Вы можете целиком прочитать его по ссылке ..

1. Снижать количество заключенных. Для этого в первую очередь нужно менять законодательство. Например, меньше сажать в тюрьмы тех, кто впервые нарушил закон и чьи действия не повредили жизни или здоровью потерпевших, не привели к крупному или особо крупному ущербу. Особенно гуманное отношение следует проявлять к тем, кто оказался в трудной жизненной ситуации.

2. Ввести понятие уголовного проступка для преступлений малой и средней тяжести. За проступки наказывать мягко, не лишая свободы или лишая ее на небольшой срок — до полугода.

3. Разделить институты условного и досрочного освобождения. При досрочном освобождении человек полностью освобождается от надзора. Облегчить порядок получения УДО.

4. Меньше арестовывать людей и помещать в СИЗО. Сократить срок ареста до двух недель. Вернуть институт поручительства, чтобы было больше оснований оставлять подследственных на свободе.

5. Максимально ускорить этапирование осужденных из СИЗО в колонии.

6. Дать руководителям СИЗО право не принимать заключенных, если изолятор переполнен. Наказывать их за перелимит более чем на сутки.

7. Облегчить перевод осужденных в колонии-поселения.

8. Особо улучшать условия содержаний отдельных категорий, например — женщин. Создать женские колонии в каждом субъекте РФ и запретить отправлять женщин отбывать срок дальше чем за 300 км от дома. Если не получается создать женские колонии, выделить для женщин отдельные участки в мужских колониях.

10. Преобразовать систему ФСИН в невоенизированное ведомство во главе с гражданским служащим. Начальниками колоний поставить гражданских служащих, оставить военизированным подразделениям только охранно-режимный блок. У каждого начальника колонии должно быть три зама: по оперативной работе («в погонах»), «по социалке» и «по производству» (эти — гражданские).

11. «Социальную зону» колонии подчинить «социальному управляющему». Он займется медицинской помощью, образованием, юридическим обслуживанием, соцработниками и психологами. Учить заключенных должны педагоги «с воли».

12. «Производственную зону» подчинить бизнес-менеджеру, который будет взаимодействовать с местными предприятиями и компаниями.

13. Сделать главными критериями оценки эффективности ФСИН уровень рецидивной преступности и возможности для ресоциализации заключенных.

14. Ужесточить требования к сотрудникам ФСИН, в том числе психологические. Одновременно повышать их социальный статус.

15. Сделать систему более открытой: обязать учреждения раскрывать основную информацию на сайтах, дать заключенным возможность общаться с родными и адвокатами по Skype, дать доступ в исправительные учреждения представителям зарегистрированных правозащитных НКО.

16. Для решения организационно-экономических и трудовых проблем в уголовно-исправительной системе можно создать госкорпорацию, которая не будет входить в состав ФСИН. Она должна будет заняться оптимизацией тюремной экономики.

В подготовке концепции реформы принимали участие: Мария Шклярук (Фонд «Центр стратегических разработок», руководитель направления «Институты и общество»), Ольга Шепелева (Фонд «Центр стратегических разработок», эксперт направления «Институты и общество»), Валентин Гефтер (директор Института прав человека), Ольга Романова (исполнительный директор «Руси сидящей»), Алексей Козлов (соучредитель «Руси сидящей», предприниматель), Антон Табах (доцент экономического факультета МГУ), Екатерина Коростелева (специалист Совета при президенте по правам человека), Кирилл Титаев (ведущий научный сотрудник Института проблем правоприменения Европейского университета в Санкт-Петербурге).