Возрождение естественного права в европе. Возрождение естественного права. Школа естественного права. Возрождённое естественное право

право психологический социологический

Согласно теории "возрожденного естественного права" (современная модификация естественно-правовой теории), то право, которое создается государством, является производным по отношению к высшему, "естественному праву", вытекающему из человеческой природы. Позитивное право, т.е. нормы, установленные государством, признается правом только в том случае, если оно не противоречит "естественному праву". Как и в естественно-правовой доктрине, здесь проводится идея, что позитивное право должно соответствовать высшей справедливости, "естественному праву".

В рамках теории "возрождения естественного права" выделяются два основных направления -- неотомистская теория права и "светские" концепции естественного права.

Рассматривая вопрос о природе, сущности права, неотомистская теория пытается найти основные права в мировом порядке, согласующемся с религиозными догматами, вечным законом, высшим божественным разумом, управляющим миром.

Неотомизм -- по существу новейшая интерпретация средневекового учения Фомы Аквинского. Божественный закон призван устранять несовершенство человеческого, положительного закона, если он расходится с естественным правом. Сторонники неотомизма подчеркивают превосходство естественного права над правом человеческим, позитивным, т.е. установленным государством. При этом они отмечают, что право частной собственности, хотя и имеет государственное происхождение, не противоречит естественному праву.

"Светская" доктрина естественного права исходит из этической первоосновы права, из необходимости соответствия правовых установлений моральным требованиям естественного права, основанного на стандартах справедливого поведения. Для теории естественного права характерным является признание в качестве основы "правильного", "законного" права некоей естественной нормативной системы, не совпадающей с позитивным правом.

Неопозитивизм -- направление современной юриспруденции, которое, фетишизируя словесно-символическую форму существования права, фиксирует в основном лишь результаты правотворческой деятельности, открывая тем самым нормативные установления от существующих правовых норм с формальной точки зрения, т.е. с точки зрения их внешней формы. Иными словами, акцент делается на формальной характеристике права. Не случайно, поэтому позитивизм нередко остается на уровне описательной социологии.

Сторонники нормативистского направления утверждают, что государство есть лишь результат действия норм права, а само право рассматривают как совокупность норм, содержащих правила "должного поведения". Нормативисты ограничивают задачу юридической науки формально-догматическим анализом правовой нормы, изучением лишь внешнего ее строения. Тем самым в известном смысле игнорируется содержание правовой нормы, ее связь с действительностью, с материальными условиями жизни и интересами ее индивидов.

Не стоит останавливаться на изученных современных учениях о сущности права, необходимо искать новые подходы к пониманию ее сущности. Освобожденное от излишней, а часто и необходимой, духовно-нравственной нагрузки, право легко покатилось по пути все большей и большей прагматизации. До сих пор никто не превзошел юристов-позитивистов по части циничного превознесения силы в праве, а сила всегда на стороне тех, кто имеет власть и богатство. Но, как правило, люди стремятся не просто к праву, но справедливому праву с нравственным потенциалом. Ничего необходимого для поиска такого права юридический позитивизм предложить не может. Юрист-позитивист работает только с действующим правом, а им он, подобно бюрократу, признает лишь писаный закон, документ, заверенный подписью и печатью законодателя. Заниматься указанными проблемами юридический позитивизм не только не может, но и не хочет. Законодательные реформы, связанные с поиском справедливого права, многие позитивисты не признают в качестве предмета юриспруденции.

В современной России юридический позитивизм переживает очевидные трудности, утрачивает значение, которое приобрел в советский период, но и возможность нового его взлета не исключена. Позитивизм способен подсказать государству самые легкие и доступные способы стать сильным. Все другие философии и идеологии рекомендуют для этого более сложные и трудоемкие средства.

На данном этапе развития общества, человечество поставлено перед необходимостью сделать глобальный поворот в своем развитии: оно должно приучить себя к жизни в условиях мира, сотрудничества, справедливости, доброжелательности, свободы. В контексте обновления человеческой цивилизации право как нормативный феномен культуры примет облик, полностью совместимый со свободным социальным творчеством людей. В правовом развитии акцент стоит на свободе, а это требует его ориентации на ценности самоопределения, саморазвития, саморегулирования, самоуправления во всех сферах человеческой жизни.

На вопрос о том, каким должно быть право будущего, есть немало ответов, но они обычно исходят не из установок юридического позитивизма. Последний все чаще связывается с известными симптомами институционального кризиса государства и права - сверхцентрализацией и бюрократизмом в государственном управлении, сверхрегуляцией, деспотизмом законов, отрывом политико-правовых форм от социального содержания, превращение народа в объект государственного управления и правового регулирования. Будущее, как полагают некоторые ученые на Западе, приведет к радикальной структурной перестройке общества в условиях постиндустриальной, информационной стадии его развития. Впереди, считают они, закат классических форм государства, распадение громадных централизованных государственных единств, замена иерархического пирамидального построения общества, которое препятствует свободному циркулированию потоков информации, сетевой структурой бесчисленных самостоятельных ячеек, разнообразно связанных между собой без какого-либо диктата и субординации. В сфере права распадение централизованных единств, крупных целостных структур должно положить конец "господству закона", оно уступит место саморегулированию, нормативной импровизации членов независимых социальных ячеек.

Данный подход в принципе ничем не отличается от юридико-позитивистского, он оставляет без ответа главные вопросы - о содержании и качестве будущего права.

Остается один выход - обратиться к духовному опыту человечества и попытаться найти синтез позитивных и непозитивных правовых знаний. Плоское, одномерное, упрощенное "техническое" право, пригодное для решения узкопрагматических задач, должно уступить место живому человеческому праву для свободного и справедливого общения людейСпасти современное право от пустоты и бездушия могут философия, этика, религиозные верования людей, глубокое осмысление положения человека в мире, космосе.

Сейчас трудно предсказать детально, каким станет право в XXI в., но ясно, что понимание права будет совершенно иным по сравнению с тем, которое сегодня владеет нашими умами. Оно будет основано на интеграции общественного и естественнонаучного знания, на существенном переосмыслении привычных для нас представлений о связях общества, природы, космоса, биологического и социального, материального и духовного, рационального и иррационального.

Куницын А.С., доцент Курского государственного университета, кандидат исторических наук.

Видное место в истории русской правовой мысли принадлежит школе естественного права, представителями которой были выдающиеся правоведы П.И. Новгородцев, Б.А. Кистяковский, В.М. Гессен, Е.Н. Трубецкой, И.А. Покровский, А.С. Ященко и др. Наряду с мыслителями Запада они сыграли значительную роль в обосновании идеи возрождения естественного права.

Явление, известное как "возрождение естественного права", на рубеже XIX - XX вв. наблюдалось в юриспруденции целого ряда европейских стран, включая и Россию. По свидетельству известного российского правоведа Г.Ф. Шершеневича, "после ударов, которые были нанесены идее естественного права, были серьезные основания думать, что оно окончательно умерло, и уже готовились ставить ему надгробный памятник, когда совершенно неожиданно на исходе XIX столетия оно вдруг проявило все признаки жизни. Это оживление обнаружилось одновременно в разных странах Западной Европы и с особенной яркостью в России" <1>.

<1> Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Т. I. М., 1911. С. 9 - 10.

В 1902 г., признавая возрождение естественного права бесспорным по своей очевидности фактом, профессор В.М. Гессен утверждал: "Идея естественного права не только удержала позиции в литературе народов, неизменно остававшихся ей верными, - во французской, итальянской и др., - но даже в Германии она делает с каждым годом, - почти с каждым днем, - чудовищно быстрые успехи" <2>. По мнению В.М. Гессена, иначе и быть не могло. "Но разве нет больше вековых оков, которые должны быть еще разбиты? - вопрошал он. - Разве нет больше институтов, которые должны уступить место другим? Разве наш просвещенный век, - век капиталистического прогресса, не знает более рабства, - быть может, столь же унизительного и тяжелого, как феодальное рабство средних веков? Одним словом, разве нет больше "великих реформ", которые нужны, которые необходимы современному человечеству?" <3>.

<2> Гессен В.М. Возрождение естественного права // Право. 1902. N 10. С. 477.
<3> Там же. N 11. С. 546.

"Идея естественного права, казавшаяся окончательно раздавленной победным шествием исторической школы, - писал профессор И.А. Покровский, - восстала вдруг снова в самых разнообразных формах и снова начала играть влиятельную роль в юридическом мышлении. В старых, казалось, забытых учениях о jus naturale начинают слышаться живые голоса, присоединяющиеся к спорящим о живых вопросах голосам современности" <4>. "Этот поворот к идее естественного права знаменует собою некоторый глубокий процесс в жизни и мысли современных обществ, - отмечал П.И. Новгородцев. - Причины возрождения естественного права гораздо более сложны, чем случайное влияние какого-либо отдельного, хотя бы и весьма выдающегося ученого. Этим действием некоторых, более общих, причин и объясняется, что с разных сторон и независимо друг от друга столь многие писатели выступили на защиту старой доктрины" <5>.

<4> Покровский И.А. Естественно-правовые течения в истории гражданского права. СПб., 1909. С. 1.
<5> Новгородцев П.И. Психологическая теория права и философия естественного права // Юридический вестник. 1913. Кн. III. С. 27.

Причины возрождения естественного права на рубеже XIX - XX вв., по мнению его сторонников, следовало искать не в капризах чистой теоретической мысли, а в реальных условиях изменившейся действительности. По образному выражению П.И. Новгородцева, "там и здесь совершались глубокие процессы жизни, предвозвещавшие грядущее творчество новых форм. Снова чувствовалось веяние созидательного духа истории. Мысль невольно призывалась к тому, чтобы думать о задачах и призвании личности, через которую совершается прогресс истории. От прошлого она обращалась к будущему. И как обыкновенно это бывает, то будущее, которое оставалось желанным, но неопределенным и неясным, заставляло думать о правильной постановке целей и средств, о выяснении идеалов и стремлений". "Вот в таком сочетании старых начал и новых задач, - подчеркнул русский мыслитель, - следует объяснять совершающееся на наших глазах возрождение естественного права" <6>.

<6> Новгородцев П.И. Нравственный идеализм в философии права (К вопросу о возрождении естественного права) // Проблемы идеализма. М., 1902. С. 242.

Возрождение естественного права было вызвано глубокими потребностями жизни, которые, настойчиво заявляя о себе, побуждали общественную мысль к новым перспективам. В конце XIX - начале XX в. развитые страны, включая и Россию, вступили в период кризиса всей общественной системы, резкого обострения внутренних противоречий. Социальная действительность настоятельно требовала поиска достойных ответов на вызовы времени, разработки путей и средств осуществления социально-экономических реформ, взывала к творческой деятельности человеческого разума. Эти поиски заставили европейскую общественную мысль обратиться к мировоззренческим основам, совершить поворот к истокам идеализма, к обоснованию новых и возрождению старых идеалистических концепций.

В общем русле этого движения стало возможным и возрождение естественного права, идеалистического по своим исходным посылкам. "Идея естественного права явилась лишь частным отражением более общего миросозерцания и более широкого морально-практического настроения, - утверждал П.И. Новгородцев. - Еще прежде чем о ней заговорили новейшие юристы, она нашла для себя место среди политических идей прогрессивных партий. В России она была недавно усвоена теми публицистами, которые с одинаковой чуткостью относились и к текущим запросам жизни, и к проблемам общего философского мировоззрения" <7>.

<7> Там же. С. 242.

Объясняя причины возрождения естественного права, П.И. Новгородцев отметил связь естественно-правовой доктрины с созиданием новых правовых форм и указал на ту постоянную потребность, которая и прежде неизменно приводила к естественно-правовым построениям: "Это - потребность сознательно идти навстречу будущему и осуществлять в нем, еще неопределенном и как бы находящемся в нашей власти, наши идеальные стремления и надежды. Особенно ярко сказывается эта потребность в эпохи кризисов и переломов, когда старые формы жизни явно обнаруживают свою ветхость, когда обществом овладевает нетерпеливая жажда новых порядков... Жизнь постоянно уходит вперед и требует для себя новых определений. Отсюда постоянное недовольство существующим, еще не успевшим измениться правом; отсюда и требования лучшего, идеального, естественного права" <8>.

<8> Там же. С. 250.

Вступление России в новый исторический период, связанный с появлением ростков буржуазной цивилизации, усиление кризиса всей общественной системы потребовали поиска духовно-философской основы для разрешения назревших социальных проблем. "Эволюция XIX века, - писал И.А. Покровский, - ставила все более и более настойчивые требования, адресованные к законодательству, об активном вмешательстве в сферу социальной борьбы, об урегулировании назревших конфликтов путем издания соответствующих норм. Но для удовлетворения этих требований необходимо было не только изучение положения с точки зрения его истории и с точки зрения его догматики, но и оценка его с точки зрения правовой политики. Жизнь спрашивала не о том, что было, и не о том, что есть, а том, как должно быть с точки зрения разумного и справедливого" <9>. Однако, по признанию И.А. Покровского, "долгое время юриспруденция отмахивалась от этих вопросов, считая обсуждение правовых норм, с этой точки зрения, выходящими за пределы ее задач" <10>. Действующее право не в состоянии было предусмотреть всего многообразия жизненных отношений, поэтому на практике зачастую встречались вопросы, которые не находили отражения в законодательстве. Это было обусловлено кризисом юридического позитивизма, не способного ответить на актуальные вопросы жизни и помочь теоретическому обоснованию путей и средств реформирования общественно-политического строя России. Развивая эту мысль, В.М. Гессен подчеркнул, что "эпоха, призванная свершить огромный, по размерам и значению, творческий подвиг в области права, призванная, так или иначе, приступить к разрешению "социального вопроса", или, что то же, к пересозданию социальной среды, - такая эпоха, разумеется, не может и не должна оставаться в цепях бессильной и бесплодной "позитивной" философии права" <11>.

<9> Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. С. 74.
<10> Там же. С. 75.
<11> Гессен В.М. Возрождение естественного права // Право. 1902. N 11. С. 545.

Многие зарубежные и русские правоведы постепенно стали приходить к общему выводу, сформулированному профессором Н.И. Палиенко: "Чтобы вернуть юриспруденцию к ее былому значению, нужно возродить в ней тот дух критики и идеальных стремлений, которым была проникнута естественно-правовая доктрина. Так возрожденная юриспруденция будет действительно отвечать важнейшим запросам правовой жизни, будет руководительницей законодательства при преобразовании права в сторону социального идеала, даст и судебной практике бассейн высших принципов и норм более справедливого права, из которых судья может черпать необходимый материал для пополнения пробелов и смягчения недостатков действующего права" <12>.

<12> Палиенко Н.И. Учение о сущности права и правовой связанности государства. Харьков, 1908. С. 130.

По свидетельству И.А. Покровского: "и скоро общим настроением юриспруденции стало то, которое выразил знаменитый немецкий правовед О. Гирке своим известным восклицанием: "Мы должны найти ее, эту потерянную идею права, иначе мы сами себя потеряем!..". Эти поиски, в свою очередь, привели не к чему иному, как к возрождению того, что казалось похороненным навсегда - к возрождению естественного права...". Как подчеркнул И.А. Покровский: "дух искания снова повеял в юриспруденции. Она почувствовала всю свою слепоту и беспомощность без "великих идей" и "всеобщих истин", и позитивизм перестал ее удовлетворять" <13>.

<13> Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. С. 75 - 76.

Чтобы оказаться на высоте требований времени, юриспруденция должна была воспринять более глубокие философские стремления и дух критики, исходить из идеальных стремлений и вдохновляться ими, проникнуться умением слышать биение жизни и отзываться на ее насущные потребности. "Только естественное право с его безграничной верой в способность человеческого духа открыть общие принципы долженствования и осуществить их в жизни, с его верой в способность человеческого разума устроить общественные отношения на началах справедливости, способно было соответствовать предъявляемым требованиям, вывести юриспруденцию из кризиса, поставить ее на службу вечному идеалу любви к человеку, высшей справедливости, дать мощный импульс общественной воле, внушить ей, что она должна и может". В этом, по мысли И.А. Покровского, "истинная цель всякого естественно-правового учения, в этом социальное значение идеи естественного права, и в этом смысле эта идея является одной из могущественных идей-сил" <14>.

<14> Покровский И.А. Естественно-правовые учения в истории гражданского права. СПб., 1909. С. 40 - 41.

Как считал П.И. Новгородцев: "принципиальная обработка правовых принципов, выяснение идеалов будущего, преобразование права в свете новых жизненных начал требует особых приемов мысли и особой научной подготовки". По его утверждению: "тут прямо требуется разрыв с традициями исключительного историзма и переход к новым точкам зрения. Требуется именно возрождение естественного права с его априорной методой, с идеальными стремлениями, с признанием самостоятельного значения за нравственным началом и нормативным рассмотрением" <15>.

<15> Новгородцев П.И. Нравственный идеализм в философии права // Проблемы идеализма. М., 1902. С. 250.

К числу достижений русских правоведов следует отнести не только убедительное обоснование ими необходимости возрождения естественного права, но также и создание концепции "естественного права с изменяющимся содержанием", при разработке которой были преодолены недостатки старой классической теории естественного права, такие, например, как учение о произвольном установлении права, предположение возможности существования системы норм, одинаково пригодных для всех времен и народов, стремление придавать субъективным правовым идеалам непосредственное юридическое значение и т.д.

Стремясь к возможно более точному выражению сути данной концепции, Е.Н. Трубецкой особо подчеркнул, что "не существует вечного, неизменного кодекса естественного права: конкретные требования естественного права меняются сообразно с условиями времени и места; и тот возможный максимум свободы, которого оно требует для каждой данной страны и эпохи, не есть величина постоянная, для всех одинаковая" <16>.

<16> Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. СПб., 1999. С. 75.

Как известно, большое видится на расстоянии, поэтому в полной мере оценить заслуги представителей русской школы естественного права стало возможным с высоты нынешнего времени. Так, по авторитетному суждению видного современного правоведа С.С. Алексеева, они "не только вновь вызвали к жизни естественно-правовую концепцию как исходный критерий для объективной оценки существующего правопорядка, но и придали ей значимость фундаментальной основы построения правовой системы, соответствующей потребностям современного гражданского общества" <17>. Нельзя не согласиться с выводом С.С. Алексеева о том, что "возрождение естественного права стало для дооктябрьской России еще одним свидетельством - предзнаменованием правового пути его намечавшегося демократического преобразования - тенденции, истоки которой были заложены судебной реформой 1864 г. и, быть может, по мнению автора этих строк, более глубокими историческими предпосылками доимперской Руси" <18>.

<17> Алексеев С.С. Право: азбука - теория - философия: Опыт комплексного исследования. М., 1999. С. 468.
<18> Там же. С. 468.

Теория естественного права в России

Понятие философии права и юриспруденции, означающее совокупность неотъемлемых принципов и прав, вытекающих из природы человека и независимых от объективной точки зрения человечества. Естественное право противопоставляется позитивному праву, во-первых, как совершенная идеальная норма -- несовершенной существующей, и во-вторых, как норма, вытекающая из самой природы и потому неизменная -- изменчивой и зависящей от человеческого установления.

Основной тезис теории естественного права (Гроций, Гоббс, Локк, Монтескье, Руссо и др.) заключается в том, что наряду с правовыми нормами, установленными государством, право включает в себя также естественное право. Последнее понимается как совокупность прав, которыми все люди обладают от природы в силу самого факта своего рождения: право на жизнь, свободу, равенство, частную собственность, право быть счастливым и т.д. Государство не может посягать на эти естественные и неотъемлемые права человека.

Возникновение естественно-правовой теории связано с развитием революционной буржуазной идеологии в XVII--XVI II вв. Она стала идеологическим оружием буржуазии в период ее борьбы против феодально-абсолютистских порядков, когда буржуазия играла прогрессивную историческую роль, выступая под лозунгами свободы, равенства, братства и справедливости. Принципы нового общественного и государственного порядка она пыталась вывести из вечных принципов естественного права, соответствующих человеческой природе.

Естественно-правовая теория весьма наглядно демонстрирует идейно-ценностный подход к пониманию такого явления, как право. Однако в период борьбы буржуазии за власть, становления и развития основных принципов буржуазной законности эта теория сыграла определенную прогрессивную роль. Не случайно в тех или иных модификациях она сохраняет свое значение и сегодня.

Согласно теории возрожденного естественного права (современная модификация естественно-правовой теории), то право, которое создается государством, является производным по отношению к высшему, естественному праву, вытекающему из человеческой природы. Позитивное право, то есть нормы, установленные государством, признается правом только в том случае, если оно не противоречит естественному праву, то есть общечеловеческим принципам свободы, равенства, справедливости для всех людей.

В рамках теории возрожденного естественного права выделяются два основных направления -- неотомистская теория права и "светские" концепции естественного права.

Неотомизм -- по существу, новейшая интерпретация средневекового учения Фомы Аквинского. Рассматривая вопрос о природе, сущности права, неотомистская теория пытается найти основные права в мировом порядке, согласующемся с религиозными догматами, вечным законом, высшим божественным разумом. Божественный закон призван устранять несовершенство человеческого, положительного закона, если он расходится с естественным правом. Сторонники неотомизма подчеркивают превосходство естественного права над правом человеческим, позитивным, то есть установленным государством. При этом они отмечают, что право частной собственности, хотя и имеет государственное происхождение, не противоречит естественному праву.

"Светская" доктрина естественного права исходит из этической первоосновы права, из необходимости соответствия правовых установлений моральным требованиям естественного права, основанного на стандартах справедливого поведения. Для этой теории характерным является признание в качестве основы "правильного", "законного" права некоей естественной нормативной системы, не совпадающей с позитивным правом.

Позитивизм -- направление юриспруденции, которое, фетишизируя словесно-символическую форму существования права, фиксирует в основном лишь результаты правотворческой деятельности, отрывая тем самым нормативные установления от существующих правоотношений. Это учение основывается на анализе и оценке правовых норм с формальной точки зрения, то есть с точки зрения их внешней формы. Иными словами, акцент делается на формальной характеристике права. Не случайно поэтому позитивизм нередко остается на уровне описательной социологии.

Юридико-позитивистские концепции, воспринимающие право через его текстуальную форму и, по сути дела, отождествляющие право с его текстуальной формой, рассматривают право либо в качестве фактических результатов правоприменительной деятельности, либо в качестве нормативно-правовых текстов.

Действительно, текстуальная форма права -- необходимый его атрибут, однако полное отождествление права как сложнейшего социального феномена с текстуальностью как одним из признаков атрибутов права, думается, ошибочно. При этом положительным моментом здесь является внимание к позитивному содержанию правовых текстов.

Родословная естественно-правовых воззрений в России начинается у различных исследователей этого вопроса по-разному: Ю. Виппер связывал идею естественных прав, к которой часто апеллируют русские публицисты XVIв. (Матвей Башкин (нач. XVIв.--не ранее 1554г.), Андрей Курбский (1528--1583), Иван Пересветов (? 1510--1550)) с памятниками римского права; В.В. Зеньковский видит первые ростки естественного права в России в учении основоположника нестяжателей Нила Сорского (1433--1508) и говорит о христианских истоках естественно-правовых воззрений на Руси; А.В. Поляков связывает первые либеральные идеи естественного права на Руси с ранними ересями -- ересью стригольников, ересью «жидовствующих», ересью Матвея Башкина, наконец, Э.В. Кузнецов считает, что историю естественно-правовых воззрений в России следует начинать со «Слова о законе и благодати» киевского митрополита Илариона (1049), где формальному закону противопоставляется благодать.

На наш взгляд, многообразие и противоречивость точек зрений исследователей на становление и, соответственно, генезис естественно-правовых представлений в России объясняется достаточно просто. Дело в том, что видение процесса становления и развития естественного права в России полностью зависит от того смысла, какой мы вкладываем в понятие «естественное право», которое является крайне полисемичным. Если речь идет о высшем морально-нравственном начале (правде, благодати), которое безусловно помещается над позитивным, установленным государством законом, то вполне допустимо считать «отцом» естественного права на Руси митрополита Илариона, впервые в отечественной мысли противопоставившего земному закону спасительную благодать. Вместе с тем идея естественного права в либеральной западноевропейской трактовке изначально была чужда русскому характеру, оперировавшему, в духе Нового Завета, концептами «правды», «добра», «благодати», «совести». Именно поэтому российская правовая культура в корне «переработала» западноевропейскую идею естественного права: во многих концепциях русских философов и правоведов естественное право трактуется как право нравственное.

Представитель школы «возрожденного естественного права» в дореволюционной России Е.Н. Трубецкой отмечал: «Предписания естественного права по содержанию своему есть вместе с тем и предписания нравственные. Естественное право -- то же, что правда: оно обнимает в себе всю совокупность тех нравственных требований, в силу которых мы подчиняемся или не подчиняемся тому или другому внешнему правовому авторитету: оно заключает в себе всю совокупность тех нравственных норм, в коих всякий авторитет, всякая человеческая власть и всякое вообще позитивное право находит себе оправдание или осуждение. Естественное право есть синоним нравственно должного в праве. Поэтому в истории оно является в двоякой роли. С одной стороны, оно есть нравственная основа всякого конкретного правопорядка. Всякое позитивное право может требовать от людей повиновения не иначе, как во имя нравственного права того или другого общественного авторитета, той или другой власти; поскольку существующий правопорядок действительно является благом для данного общества, естественное право дает ему санкцию и служит ему опорою». «Свои исходные начала, свои высшие принципы естественное право получает от моральной философии, и таким образом первая линия его определений слагается из отвлеченных требований морального закона», -- писал П.И. Новгородцев. Такое понимание «естественного права», единственно находившееся в согласии с этикоцентризмом русской культуры, несомненно, было ответом на конкретно-исторический и достаточно глубокий кризис нравственного сознания, было нацелено на духовно-нравственную интеграцию российского общества.

В то же время нельзя не согласиться с А.С. Ященко, который вполне резонно отмечал, что такое понимание «естественного права» смешивает право и нравственность: «Определяя «естественное» право как «нравственное» право, сторонники нравственного идеализма в праве безнадежно смешивают области права и нравственности, отчего не выигрывают в ясности ни понятие права, ни понятие нравственности. Если различается право и нравственность, значит, есть признаки, присущие одному и чуждые другому, если же естественное право отождествляется с нравственной критикой, то теряется возможность различать право и нравственность».

Если же естественное право трактовать в классическом западноевропейском ключе эпохи Нового времени, то, действительно, первые его ростки, далекие от стройных светских юснатуралистических концепций, появляются в России лишь в XVI-XVIIвв.

Их качественное несоответствие традиционному укладу жизни и мировосприятию на Руси выливается в то, что они начинают восприниматься не иначе как «ереси» религиозным и державным общественным сознанием.

Среди первых систематических исследований, посвященных естественному праву в его классическом западноевропейском истолковании в России следует назвать «Сокращение естественного права» В.Т. Золотницкого (1764), «Систему естественного права» В. Филимонова (1811), «Первые начала права естественного» Л. Цветаева (1816), «Право естественное» А.П. Куницына (ч.1.--1818; ч.2.--1820).

Естественное право, истолкованное в духе западного индивидуализма и либерализма (просветители, кантианская и вольфианская традиции), начинает систематически «усваиваться» (переводиться, комментироваться, систематизироваться, давать почву для построения собственных концепций) российской интеллигенцией в России в 10-20-е годы XIXв. и, ассоциируемое с буржуазными революциями, а затем и с декабристскими восстаниями, начинает всячески подавляться государственной властью, которая ратует за распространение в России учения немецкой исторической школы права, известной своей консервативной направленностью.

«Ваше Превосходительство, возводите русское просвещение к источникам его самобытной силы, к Православию, Самодержавию и Народности. Для совершения сего священного долга, при двукратном обозрении Московского Университета, вы изъявили требование исторической методы в раскрытии отечественных наук и лично руководствовали преподавателей законоведения в приложении ее ко всем предметам юридического учения», -- пишет проф. Морошкин в посвящении перевода книги Рейца (1836г.) министру народного просвещения Уварову. В конце сороковых годов XIXв. проф. Станиславский получает указания со стороны князя Ширинского-Шихматова о преподавании юридических наук в духе исторической школы.

В 1829г. несколько воспитанников Духовной Академии, впоследствии ставшие первыми русскими профессорами права, были направлены в Берлин, непосредственно к главе исторической школы Ф.К. фон Савиньи для обучения. По общему уставу от 26 июля 1835г. было проведено качественное преобразование структуры юридических факультетов по всей России, целью которого было изгнание естественно-правового (философского) элемента из юридического образования, становление его на службу позитивного законодательства -- изданного Свода Законов.

В этой связи можно отметить определенные успехи российского самодержавия, которые, несомненно, сопряжены в первую очередь с охлаждением отношения к естественно-правовым теориям на Западе, невозможностью «копировального» применения идей Пуфендорфа, Канта и Вольфа к русскому национальному быту, нежеланием русской правовой науки слепо следовать за идеями классического новоевропейского юснатурализма и объективно свойственному любой науке стремлением к открытию новых граней в исследуемом объекте.

Если в 30-60гг. XVIIIв. доктор права Венского университета, первый профессор московского юридического факультета Дильтей и профессор нравоучительной философии в Академии наук Х.Ф. Гросс на основе напечатанного перевода (1726г.) труда С. Пуфендорфа «О должности человека и гражданина по закону естественному» читали курс естественного права, то начиная с 60-х гг. XVIIIв. и в особенности в 30--70-х гг. XIXв. в российском юридическом образовании укрепляются позиции исторической школы права. Так, первый русский профессор права С.Е. Десницкий в своем «Слове о прямом и ближайшем способе к изучению юриспруденции» (1768г.) резко отозвался про теории естественного права: «Пуффендорфов труд подлинно был излишний, ибо писать о вымышленных «состояниях рода человеческого» не показывая, каким образом собственность, владение, наследство и пр. у народов происходят и ограничиваются, есть такое дело, которое не соответствует своему намерению и концу».

«Возрождение» естественного права в России конца XIX -- начала XX века имеет целый ряд причин, исчерпывающий перечень и анализ которых привести и провести, по-видимому,невозможно.

О.Э. Лейст выделяет три основных причины возрождения естественного права: гражданский либеральный право этикоцентризм

«Во-первых, одна из причин возрождения идей естественного права состоит в том, что к концу XIX века в западноевропейском мышлении был преодолен разнобой многочисленных и противоречивых направлений правосознания, определились основные правовые требования различных классов буржуазного общества.

Во-вторых, большую популярность приобрело понятие «правовая реформа», связанное с растущей ролью представительных учреждений, осуществляющих законодательную власть.

В-третьих, начинался этап социализации гражданского общества, которую предполагалось осуществить без революционных взрывов и гражданских войн».

О.В. Мартышин связывает становление школы «возрожденного естественного права» с отставанием государственно-правовых институтов от потребностей общества, с «обострением социальных противоречий и постепенным признанием «второго поколения прав человека», т.е. социальных прав».

Во-первых, следует отметить, что Россия, начиная с начала 60-х годов XIXв. жила в достаточно «подвижном» культурном, политическом и позитивно-правовом контексте, связанным с интенсивными поисками интеллигенцией идеала государства, попытками модернизации экономики, политико-правовыми реформами, а затем контрреформами; именно в «подвижные» («транзитные», переходные) исторические периоды значительно повышается критическое восприятие политико-правовой действительности настоящего, которая увеличивает вероятность появления естественно-правовых представлений среди интеллигенции, в правовом сообществе, у экономической и политической элит общества. Российское законодательство того времени воспринималось юридической наукой как неудовлетворительное, нуждающееся в фундаментальных реформах. «Возрожденное естественно право» в этом смысле - это попытка российской интеллигенции найти объективные ценностные основания права для противостояния кризису традиционных нравственных ценностей России и устойчивой, стабильной модернизации позитивного права.

Во-вторых, немаловажным представляется тот факт, что к концу XIX века процесс заимствования и адаптации Россией новых западных веяний, в том числе и в сфере юридической науки, становится гораздо более мобильным -- даже в сравнении с первой четвертью XIXв. Этому обстоятельству способствовал и тот факт, что на протяжении нескольких десятилетий XIXв. ведущие представители русской юридической науки получали свое профессиональное образование на западе (в первую очередь в Германии), который не мог в одно мгновение погрузить в тьму небытия два столетия процветания философии права, всецело построенной на естественно-правовых основаниях: и позитивизм, и историческая школа права генетически неразрывно связаны с рационалистическим юснатурализмом Нового времени. Более того, если рассматривать этот вопрос несколько шире, то нужно отметить, что история России, начиная с петровской эпохи, практически предопределила обращение России именно к западноевропейской культуре и цивилизации, к диалогу не с исламской, индийской, дальневосточной или даже скандинавской, а именно с западноевропейской правовой системой, в недрах которой на протяжении двух столетий (XVII-XVIIIвв.) процветала школа естественного права.

В-третьих, уже отмечалось, что для России традиционным являлось именно этикоцентристское правосознание -- вопрос о нравственной легитимации позитивного закона был для него первостепенным; поэтому обращение именно к естественно-правовым взглядам не было для России конца XIX века чем-то инородным, -- ведь естественное право никогда не мыслилось западными мыслителями свободным от нравственных ценностей. Более того, на наш взгляд, именно в это историческое время в России складываются собственные зрелые и самобытные философские системы, критическая направленность и универсалистский характер которых не могли не исследовать правовую сферу, более чем далекую от совершенства в имперской России. По нашему мнению, именно в России конца XIX века в «возрожденном естественном праве» соединились воедино этикоцентризм русского правосознания, высокий темп социальных (политических, экономических, юридических) изменений и складывание собственных зрелых философских систем.

В-четвертых, наверное, не нуждается в доказывании тот тезис, что критический ум российской интеллигенции никогда не мог удовлетвориться наличной социальной действительностью, он всегда жаждал найти почву, правду, истину, ответить на «вечные» вопросы философии, желал преобразовать государственно-правовую систему к лучшему, веря в спасительную для социальной действительности силу слова, а именно школа естественного права Европы Нового времени шла под знаменем социальных политико-правовых преобразований -- русские правоведы, философы, писатели, ученые не могли не обратить внимание на идеи новоевропейского юснатурализма.

В-пятых, появление «возрожденного естественного права» в дореволюционной России связывалось его центральными представителями (П.И. Новгородцев, Е.Н. Трубецкой) с упадком религиозно-философского сознания, тотальным господством позитивизма, связывавшего право исключительно с силой, в целом с «кризисом правосознания», который приводил к отрицанию самой идеи права, к утрате им всякой нравственной ценности в глазах интеллигенции, к крушению утопической веры в возможность устроения «земного рая», «что повлекло необходимость пересмотра основных теоретических правоположений».

В-шестых, важно также иметь в виду ту связь между Христианством и естественно-правовыми воззрениями, поэтому, несмотря на все имеющиеся различия между католицизмом, протестантизмом и православием -- вопрос о соотношении светского, государственного права с религиозно и нравственно обоснованным правовым идеалом стал важным не только для русских правоведов, но и для писателей, философов, богословов, ученых естественных наук -- Христианство было общей культурно-мировоззренческой основой в России конца XIX века.

В-седьмых, важно также отметить и идеологические, и экономические причины (предпосылки) для складывания школы «возрожденного естественного права» в России. Советская правовая доктрина акцентировала внимание именно на этих группах факторов как ведущих движущих силах, сформировавших российский дореволюционный юснатурализм: «Нарастающие противоречия капитализма в XIX в., рост революционного движения и распространение марксистских идей заставили русских буржуазных идеологов обратиться к аксиологическим аспектам права с тем, чтобы приспособить свои идеалы и ценности к новым социальным условиям» -- отмечал Э.В. Кузнецов.

Феномен «возрожденного естественного права» в дореволюционной России связан с кризисным периодом в истории русской государственности и в целом российского общественного правосознания, с попыткой утвердить воспринимаемые абсолютными нравственные начала в позитивном праве и стабилизировать систему социальной регуляции, выйти за пределы догматической, исторической и социологической юриспруденции, которые являлись по большей части эмпирическими и индифферентными к акцентуации ценностных оснований в праве, со стремлением к формированию целостного теоретического правосознания через философскую рефлексию правоведения и при помощи абсолютной идеи права к легитимации, оправданию эволюционных изменений действующей правовой системы.

Значительную роль в обосновании идеи возрождения естественного права вместе с выдающимися философами-гуманистами Запада сыграли замечательные русские правоведы-приверженцы либеральных ориентаций в правопонимании. Именно они, русские правоведы - Б.Чичерин, П. Новгородцев, Б.Кистяковский, Л. Петражицкий и, в особенности на мой взгляд, И. А. Покровский - не только вновь вызвали к жизни естественно-правовую концепцию как исходный критерий для критической оценки существующего правопорядка, но и придали ей значимость фундаментальной основы построения правовой системы, соответствующей потребностям современного гражданского общества.

В России во второй половине ХVIII в. трактовка идей естественного права носила значительно более сдержанный характер, что позволило им довольно безболезненно приспособиться к эпохе просвещенного абсолютизма. И либеральное дворянство (А.Р. Воронцов, Е.Р. Дашкова, Д.А. Голицын, П.И. и Н.И. Панины), и просветители (Я.П. Козельский, Н.Г. Курганов, Н.И. Новиков, А.Я. Поленов, И.А. Третьяков), утверждая ценность прав и свобод человека, выступали за очень умеренную демократизацию в рамках абсолютизма. Ярко выраженную революционность естественно-правовая теория приобрела лишь у А.Н. Радищева. В конце ХVIII - первой трети ХIХ в. теорию естественного права развивали такие русские юристы, как С.Е. Десницкий, В.Т. Золотницкий, А.П. Куницын, И.Е. Щад, Г.И. Солнцев, П.П. Лодий, В.С. Филимонов.

В 1830-40-х гг. и в Европе, и в России начинает формироваться юридический позитивизм, основателем которого считается выдающийся английский юрист Дж. Остин. В России указанное направление развивали Е.Е. Васьковский, Д.Д. Гримм, М.Н. Капустин, Н.К. Реннекампф, Н.И. Палиенко, С.В. Пахман, Г.Ф. Шершеневич и многие другие. Придя к власти, буржуазия отказалась от революционных лозунгов естественно-правовой школы, выдвинув новый политический тезис: «порядок и прогресс» (О. Конт). Буржуазия была заинтересована в создании и укреплении нового государственного механизма (правового государства), в установлении правопорядка, основанного на идее равенства и защиты формальных прав и свобод. Рост бюрократического аппарата, развитие товарооборота привело к появлению новых отраслей права и быстрому накоплению массива законодательства, что потребовало от юридической науки заняться его формально-логическим анализом, классификацией и систематизацией.

В России, которая опаздывала в своем политическом развитии от Европы на 100-150 лет и где не было ни правовой защищенности, ни демократических институтов, возрожденное естественное право в некоторой степени имело революционное содержание. Помещенные в программы либеральных партий (прежде всего кадетов) требования политических, экономических, социальных прав и свобод, акцентирование внимания на их неотчуждаемом характере в условиях российского абсолютизма не могли не иметь революционного содержания. Вместе с тем теория естественного права, развиваемая, главным образом, религиозно ориентированными идеалистами (Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, Б.П. Вышеславцев, В.М. Гессен, С.И. Гессен, И.А. Ильин, Б.А. Кистяковский, С.А. Котляревский, И.В. Михайловский, П.И. Новгородцев, И.А. Покровский, Е.В. Спекторский, Ф.А. Степун, П.Б. Струве, Е.Н. Трубецкой, Г.П. Федотов, С.Л. Франк, В.М. Хвостов, А.С. Ященко и др.), наполнялась, помимо революционного, нравственным и религиозным содержанием. Если в Европе в эпоху буржуазных революций естественно-правовая идеология способствовала становлению формализованных юридических институтов и механизмов либерального правопорядка, то в России теория естественного права, «выражая очень высокую степень интеллектуального и нравственного напряжения в поисках способов защиты личности, оптимальных форм ее сосуществования с обществом и государством в конечном счете была обеспокоена спасением души человека, а не юридической защитой его прав. В практическом плане такая позиция могла вести и фактически вела к девальвации права» [Жуков 2001, 29]. Примечательно, что в России естественно-правовая концепция развивалась не только на основе Баденской школы неокантианства, но также использовалась методология Марбургской школы неокантианства, гегельянства, экзистенциализма, феноменологии, интуитивизма, фрейдизма.

Теория естественного права отличается большим плюрализмом мнений ее создателей по вопросу происхождения права. Сторонники этой теории считают, что параллельно существуют позитивное право, созданное государством путем законодательствования и естественное право.

Если позитивное право возникает по воле людей, государства, то причины появления естественного права иные. До начала буржуазной эпохи господствующим был взгляд о божественном происхождении естественного права как высшего и неизменного. С наступлением капиталистических отношений многие мыслители перестали связывать естественное право с именем Бога. Так, виднейший представитель этой теории Г. Гроций утверждал, что мать естественного права есть сама природа человека, что оно вытекает из неизменной природы человека. В человеке оно проявляется в виде голоса его совести, человек познает естественное право, обращаясь именно к ней. По мнению Вольтера, естественное право вытекает из законов природы, оно самой природой вписано в сердце человека. Естественное право выводили также из присущей людям вечной справедливости, из нравственных начал. Но во всех случаях естественное право людьми не создается, а возникает само по себе, спонтанно; люди каким-то образом лишь познают его как некий идеал, эталон всеобщей справедливости.

В естественно-правовой теории доминирует антропологическое объяснение права и причин его возникновения. Если право порождено неизменной природой человека, то оно вечно и неизменно, пока существует человек. Однако такой вывод вряд ли можно признать научно обоснованным.

История политических и правовых учений: Учебник для вузов Коллектив авторов

12. Концепции возрожденного естественного права

12. Концепции возрожденного естественного права

Прозвучавшие уже в начале XX в. на разных европейских языках, включая и русский, призывы к «возрождению естественного права» выражали недовольство господством позитивизма в юриспруденции. Действительное возрождение естественного права, его бурный «ренессанс» на Западе пришелся на первые десять-пятнадцать лет после Второй мировой войны. Именно в это время формировались новые представления о естественном праве, заметно обновлялись старые и складывались новые естественноправовые концепции.

Возрождение естественного права было по сути дела ренессансом антипозитивистского правопонимания в целом. Содержательная новизна правопонимания, в той или иной мере и форме присущая различным концепциям послевоенного возрожденного естественного права, связана прежде всего с антитоталитаристской трактовкой права. Речь при этом шла не о возврате к старому, а о радикально новом переосмыслении всего комплекса традиционной естественноправовой тематики (включая проблемы соотношения естественного и позитивного права) с учетом качественно новых знаний о судьбах, смысле и значении права в условиях совершенно новой социально-исторической ситуации - при тоталитаризме (фашистском, нацистском, большевистском).

В этом новом контексте традиционная модель противопоставления естественного и позитивного права наполнялась новым содержанием и стала широко использоваться в качестве исходной правовой основы для критического анализа антиправовой идеологии и практики тоталитаризма и присущего ему правонарушающего законодательства. Юридический позитивизм обвинялся в том, что своей теоретической легитимацией любого властного произвола в качестве права он содействовал отрицанию объективных ценностей права и утверждению узаконенного бесправия при тоталитаризме.

Возрождающееся естественное право выступало в тех условиях как объединяющее начало и общая платформа для всех противников юридического позитивизма. Причем каждое из многочисленных направлений антипозитивистской правовой мысли развивало свое представление о естественном праве, его истоках, смысле и т. д.

Для возрожденного естественного права характерен заметный поворот к реальным и конкретным аспектам правовой практики, свидетельствующий о чуткости естественноправовой мысли к актуальным проблемам действительности и способности предложить свои ответы и решения, в которых традиционная ориентация на апробированные ценности гибко сочетается с новейшими потребностями и ожиданиями, с духом времени.

В рамках теологических учений в целом явно превалируют неотомистские (католические) концепции естественного права.

Один из крупных представителей неотомизма XX в. французский богослов Жак Маритен (1882-1973), профессор католического университета в Вашингтоне, развивал персоналистскую концепцию естественного права. Согласно этой концепции, естественное право изначально вложено в природу человека вечным законом, который трактовался уже Фомой Аквинским как источник всех остальных законов и всеобщий закон мироздания, непосредственным проявлением которого является естественный закон. Здесь же, в естественном законе, исходящем от вечного закона, коренятся, по концепции Маритена, права человека как естественно-правовое признание достоинства человеческой личности.

Естественное право Маритен определяет как идеальный порядок человеческих действий, которому как божественно-разумному образцу (модели) должны соответствовать позитивное право и его применение на практике. При этом Маритен, ссылаясь на невозможность абсолютного познания естественного права, таящегося в глубине человеческого сердца, предупреждает против отождествления естественного права с той или иной концепцией (неизбежно ограниченной и относительной) его понимания и против попыток выражения принципов иерархической системы естественно-правовых ценностей в виде некоего кодекса позитивированных норм.

Концепцию вечного и неизменного естественного права, от которого зависят и из которого происходят все человеческие правила, предписания и установления, включая позитивное право и мораль, отстаивал бельгийский неотомист Жан Дабен. Естественное право трактуется им как основание позитивного права, но его влияние на позитивное право опосредуется через мораль. Вечность и неизменность естественно-правовых предписаний обусловлена их источником - вечностью и неизменностью природы человека, которая проявляется в человеческих склонностях и влечениях.

Австрийский неотомист Йоханнес Месснер (1891 - 1984) выступал за исследование естественного права в духе «традиционной естественноправовой этики», которая восходит к Платону и Аристотелю и была развита дальше Августином и другими теологами. Эта линия развития традиционного естественноправового учения, по оценке Месснера, особо значима в современную эпоху «кризиса этики» для ответа на фундаментальные вопросы человеческого существования.

В естественноправовой антропологии Месснера всеобщность требований естественного закона трактуется как внутреннее свойство самой человеческой природы. Естественный закон - это «внутренне присущий природе человека и обязывающий его самоопределение способ действия для достижения поведения, требуемого действительностью человеческого бытия». Среди априорно постигаемых правовых принципов, которые выражают смысл «неизменного естественного права» и вместе с тем обозначают направления к его применению и конкретизации, Месснер выделяет основной (главный) принцип («поступай справедливо, избегай несправедливости»), из которого затем выводятся «первичные элементарные принципы», требующие соблюдения меры, мира, честности, внешнего порядка и т. д., и «вторичные элементарные принципы», отвергающие ложь, воровство и т. д. как зло.

«Нравственная ответственность» рассматривается Месснером как «связующее понятие, которое ведет от нравственности к праву», которое определяется им как «минимум нравственности, необходимый для существования общества».

Характеризуя «видовое своеобразие права», Месснер писал: «Право отличается от нравственности в четырех отношениях: оно касается, во-первых, - лишь внешних способов поведения в общественной жизни; во-вторых, - содержательно определенных обязанностей; в-третьих, оно уполномочивает к принуждению требуемого поведения; в-четвертых, уполномочивает к принятию обществом норм с целью установления правовой безопасности».

Хотя «уполномочивание к применению принуждения» - это, по Месснеру, и «существенная составная часть права, но не единственная его сущность». В этой связи он солидаризируется с гегелевским подходом (принуждение - не основополагающая сущность права, а средство восстановления нарушенного права) и критикует «теории принуждения индивидуалистических и коллективистских направлений позитивистской философии права, которые полностью отождествляют право с государственной системой принудительных норм».

Для непосредственного нравственно-правового сознания человека очевидно, утверждал Месснер, что, во-первых, право есть право, даже если отсутствует возможность к принуждению его действия, и, во-вторых, что каждое право включает в себя правопритязание на принуждение к определенному поведению. «Оба этих принципа, - писал он, - относятся к априориям человеческого правосознания. Сущность и достоинство права не связаны с возможностью его осуществления физической силой. На такой основе держится заблуждение, согласно которому естественное право не имеет сущности права потому, что никакая физическая сила не обеспечивает признание его основных положений». Закон должен соответствовать нравственной сущности права и «экзистенциальным целям человека». «Поэтому, - подчеркивал Месснер, - естественно-правовое учение всегда твердо придерживалось того, что правоустанавливающая власть в той мере, в какой она противоречит этим целям, является узурпированной; она лишена действительных правовых основ».

Согласно концепции неотомиста Альберта Ауэра, «естественное право - это вопрос философской антропологии, рассматривающей человека в его метафизическом человеческом достоинстве». Поясняя соотношение традиций и современности в юснатурализме, он писал: «Выражение «современное естественное право» не может касаться содержания основных аксиом, но должно относиться лишь к материи их применения. Собственно естественное право (в его правонесущих основах) должно оставаться тем же самым в своих теоретико-философских аксиомах и лишь по-новому засиять в своей новой материи». Наше понимание основных принципов естественного права может углубиться и конкретизироваться, но они сами остаются неизменными. «Также и в будущем - в любой хозяйственной и политической ситуации - все государственно-политические, социальные и хозяйственные расхождения будут выправляться с помощью вечно действующего метафизического естественного права».

Плюрализм вариантов царит и внутри неопротестантского направления трактовки естественного права. Одни авторы (К. Барт, Эрнст Вольф, Эрик Вольф, X. Домбоис, Ф. Хорст и др.) в своих представлениях об источнике и способе обоснования естественного права непосредственно апеллируют к божественному праву и религиозной вере. Другие авторы (Э. Бруннер, Ж. Эллюль и др.), дистанцируясь от непосредственного божественного первоисточника естественного права, трактуют его как некоторую производную форму проявления и бытия божьей воли, намерения, мысли - в виде божественно сотворенного порядка природы, который как образец должен иметь нормативное значение для справедливых человеческих установлений.

Наиболее выразительно идеи неопротестантского направления представлены в тех концепциях, в которых естественное право трактуется как вопрос веры (X. Домбоис, Эрнст Вольф и др.). В других концепциях естественное право трактуется как нормативно-правовое преломление и выражение соответствующих библейских текстов (например, интерпретация Ф. Хорстом Ветхого Завета в духе конституционного акта) или заповедей (трансформация новозаветной «любви к ближнему» в «право ближнего» в концепции Эрика Вольфа).

Характерным примером светской концепции автономного естественного права является подход Г. Райнера, согласно которому наиболее точным выражением всеобщего принципа естественного права является формула: «каждому свое». В этой связи он присоединяется к трактовке данного принципа известным представителем возрожденного естественного права Г. А. Ром- меном, который в работе «Вечное возвращение естественного права» (1947) писал: «К содержанию естественного права принадлежат как очевидные принципы собственно лишь две нормы: делать справедливое, избегать несправедливое, а также старое почтенное правило: каждому свое».

В духе принципа «каждому свое» Райнер подчеркивает, что первоначальное «свое» для каждого человека есть его тело, на уважение (и признание) которого со стороны всех других человек имеет основополагающее право. «Принадлежности тела к сущности человека, - писал он, - уже достаточно для того, чтобы отсюда вывести фудаментальнейшие естественные права человека». В качестве таких прав он называет право человека на собственную жизнь, на неприкосновенность и невредимость собственного тела и его частей (членов), на телесную свободу, а также право на собственность (для поддержки жизни тела), которое, согласно Райнеру, по меньшей мере частично основано на владении телом и вытекающих отсюда фундаментальных правах человека. К естественным правам, относящимся к духовной стороне человеческого бытия, он относит право на честь, добрую репутацию, доброе имя.

В целом идеи и концепции возрожденного естественного права оказали заметное влияние на закрепление после Второй мировой войны в международных документах, а затем и в национальных конституциях основных прирожденных и неотчуждаемых прав и свобод человека в качестве высшей ценности.

Юридический позитивизм считал право творением государства, зависимым от его власти и подчиненным ему. Поэтому он отстаивал статус юридической нормы как единственной формы бытия права, а это противоречило доктрине естественного права. Пренебрежение естественными принципами права в значительной мере способствует произволу и деспотизму, от которого принципиально не может оградить ни одна конституция или демократическая форма государственного устройства. Поэтому как протест против позитивистского типа правопонимания с конца XIX в. возрождается естественное право, исследующее логику и механизм соотношения природных прав с позитивными.

Каждое из современных направлений антипозитивистской правовой мысли развивает свое представление о естественном праве, его истоках и смысле, форме проявления и действия, определяет методы его обоснования, задачи, функции, принципы и нормы, формальные и ценностные свойства, онтологические, гносеологические, антропологические и аксиологические характеристики.

Возрождение естественного права - это поиски универсальных понятий, основной целью которых является руководящий идеал, а не конкретное предписание, и этот идеал реализуется в правотворчестве и правоприменении. Современные концепции естественного права требуют императивного обновления содержания юридических норм в соответствии с потребностями формирования правовой государственности и гражданского общества.

На рубеже XIX-XX вв. в процессе возрождения естественно-правового типа мышления усилились оценочные и пояснительные подходы к правовым явлениям, хотя интенсификация этого процесса произошла уже после Второй мировой войны. Это было ответом на капитуляцию классического позитивизма перед тоталитарной властью, в 1920-1930-х гг. утвердившейся в нескольких странах Европы. Механизм естественного права заработал прямо противоположным образом: по принципу определения прав власти, исходя из примата соблюдения прав человека, а не наоборот. Утверждалось существование высших, независимых от государства норм и принципов, олицетворявших разум, справедливость, объективный порядок ценностей, мудрость Бога.

На протяжении XX в. произошло возрождение теорий естественного права, которые основывались как на неоклассической, так и на неклассической интерсубъективистской парадигме мышления. В определении сущности права современная естественно-правовая мысль в целом сделала акцент на том, что право является правильным по содержанию, а не по юридической форме и поэтому не каждый закон, точнее, не каждое правовое юридическое решение - законодательное или судебно-административное, - будучи формально корректным, соответствует основополагающему принципу верховенства природных прав человека по отношению к его социально приобретенным правам. Если закон признается явлением политическим, т.е. допускающим возможность произвола при его формировании, то право является силой, противостоящей произволу. Поэтому право воспринимается не только как явление, возникающее «естественным образом» наряду с другими основными атрибутами социального бытия человека, но и как системообразующий фактор социального бытия человека. Отсюда проистекало и другое важное положение естественно-правовой мысли, а именно: содержание закона должно критически оцениваться с позиций знания о должном естественном праве. Именно естественно-правовой подход, претендуя на адекватное выявление сущности и значения правовых явлений, скрытых за формальными признаками позитивного права, требует оценивать их и с аксиологической точки зрения.

Сущность концепций возрожденного естественного права независимо от их различий определяется общим для них методом осмысления, объяснения и оценки правовых явлений. Это проявляется в понятийном разграничении и критическом сопоставлении права и закона, в частности с позиций «естественной» справедливости. Почти все сторонники естественно-правового типа мышления раскрывают право как неустановленную, неконвенциональную, безусловную, воплощенную в «природе» справедливость, как идеальную, трансцендентальную, экзистенциальную истинность человеческих отношений. Справедливость как критерий оценки закона и императивности права сопрягается с дозаконотворческими закономерностями, отношениями и требованиями: сверхпозитивными принципами и нормами, проявлением формального требования справедливости в единичных отношениях и в ситуациях трансцендентальной рефлексии разума, который критично воспринимает закон в изменчивых социально-исторических условиях.

Следует отметить, что в рамках всего современного естественноправового подхода право рефлексируется достаточно всесторонне, что позволяет познать его целостно в онтологическом, гносеологическом, антропологическом, аксиологическом и институциональном аспектах как с рационалистических, так и с иррационалистических позиций. В этом смысле действительная природа права проявляется вследствие творческого дискурса представителей разных формаций позитивизма, объективизма, субъективизма, мировоззренчески-ме- тодологические ограничения которых преодолеваются интерсубъективистскими актами феноменологически-экзистенциальной и герменевтически-коммуникативной рефлексии.

Среди концепций, возрождающих естественно-правовое мышление на почве неоклассицизма, находим неотомистские, неокантианские и неогегельянские модели.

Концепция вечного и неизменного естественного права, которое определяет человеческие нормы поведения, формы общественного сознания, сущность позитивного права, его мораль, разработана, в частности, неотомистами Ж. Дабеном, Ж. Маритеном, И. Мессне- ром.

Особо влиятельной, получившей одобрение II Ватиканского собора (1962-1965), стала концепция Ж Маритена (1882-1973), которая раскрывается в содержании многих работ, вошедших в наиболее полное 13-томное издание его произведений. Среди них главенствующее место занимает монография «Человек и государство», посвященная анализу сложного проявления правовой реальности в контексте противоречивости современного социального бытия. В этом смысле все этапы человеческой истории предстают как диалектическая связь нормальной и аномальной тенденций развития мирового социума, представленных двумя в определенной степени противоположными, но взаимодополняющими его модусами: сообществом и обществом. Они соответственно предстают как социальные феномены правовой реальности естественного типа и организации договорного типа.

Согласно Маритену нормативная роль общества как организации договорного типа состоит в том, чтобы содействовать естественному развитию сообщества. Примененные в этом контексте мероприятия по минимизации административного регулирования имеют целью максимальное развитие социального плюрализма, личной свободы и творческой инициативы. Такое взаимодействие сообщества и общества приводит к тому, что феномен суверенитета может проявляться только как относительный, или соотносимый, но не как абсолютный: как в сфере социальной автономии, так и во властной сфере государства.

Исследуя проблему соблюдения прав человека, Маритен приходит к выводу о том, что в конце концов регулировать отношения между индивидами и социальными слоями на самом высшем их духовном уровне в состоянии только религия и церковь. Вырваться из трагического круга социальных невзгод современности, по его мнению, возможно лишь при условии глобального утверждения теоцен- трического гуманизма, персоналистической демократии, религиеза- пии всех сфер духовной жизни и толерантных межконфессиональных отношений между верующими.

Эти идеи способствовали лучшему пониманию значимости роли естественного права в гармонизации социума так же, как и концепты неокантианства.

Неокантианское естественное право с меняющимся содержанием предусматривает формальное начало справедливости в позитивном праве и историческое воплощение в законе «правильного» содержания (Г. Радбрух, Р. Штаммлер). Для этой концепции основоположным является принцип данности «истинного» права лишь через позитивное мышление. Исходный пункт неокантианства - не право как социальная реальность, а априорные понятия права и идея права, которые «встраиваются» в действительность, но являются независимыми от нее. В контексте кантовских положений о соотношении должного и сущего, формального и фактического неокантианцы доказывают, что закономерность социальной жизни людей является закономерностью юридической формы. При этом под закономерностями и целью общественной жизни подразумеваются априорные идеи разума, а также априорные идеи права и правового долженствования.

Одним из ведущих философов, рефлексирующих право с позиций неокантианства, является Р. Штаммлер (1856-1938). Суть его идеи естественного права с меняющимся содержанием состоит в исключении естественно-правового дуализма из нормативных систем.

Штаммлер искал общезначимый формальный метод, с помощью которого меняющийся материал исторически обусловленных правовых установлений можно было бы обработать, упорядочить и определить наличие в нем «свойства объективно истинного». По его мнению, то, что может рассматриваться как естественное право, владеет действительностью иного плана, нежели позитивное право: первое как масштаб, второе как принудительная норма. Таким образом, естественное право с меняющимся содержанием у него является не системой норм, действительных в соответствующей исторической ситуации, а формальным метафизическим началом, воплощающим справедливость как критерий оценки и императивного исправления права в законе.

Штаммлер допускает существование чисто формальных категорий, что позволяет вывести конкретные правовые положения из чисто формальных принципов. На основании понятия права и некоторых других априорных категорий социальная реальность воспринимается как организованная целостность, в которой и выявляется право. В развитии права он усматривает основоположное условие формирования совершенного правового общества.

Штаммлер также считал, что юридические науки возникают, формируются и начинают действовать независимо от государственной организации. Поэтому, доказывал он, нельзя одобрить позицию, которая рассматривает право как социальное правило, за которым стоит сила. Подобное отождествление права и физической силы неверно. Не все социальные предписания власти имеют юридический характер, а только часть из них. Исходя из этого, Штаммлер разделял право на справедливое и несправедливое. Идея такого разделения состоит в том, чтобы доказать, что нет никаких особых правовых положений, которые бы включали в свое условное содержание безусловный фактор. Другими словами, нет правовых положений, которые раз и навсегда справедливы или исключительно несправедливы в каждой конкретной ситуации. По его мнению, самому праву по его сути присуще внутреннее желание достичь объективно справедливой ценности социальной жизни, ему внутренне присуще движение к социальному идеалу. Идеал общества - это общество людей, которые свободно желают.

В таком же ключе интерпретировал феномен права и Г. Радбрух. Он считал, что этот феномен можно понять только из априорной идеи права, определяющей его цели. Одновременно эта идея в своем внутреннем содержании имеет три основных ценностных КОМПОНента: справедливость, определенность цели и правовую стабильность, характеристика которых и является целью философии права, в отличие от теории права, которая выполняет практические задачи по систематизации и интерпретации норм действующего законодательства. Толкование справедливости осуществляется под углом ее понимания как содержательного элемента идеи права и сущности понятия права. При этом речь идет не о материальном, а о формальном принципе справедливости, содержание которого раскрывается через принцип равенства.

Адекватность правопонимания, по мнению Радбруха, предполагает обращение к идее надзаконного права. В работе «Обновление права» он отмечает, что юридическая наука имеет в этом смысле возможность вспомнить о тысячелетней мудрости античного мира, христианского Средневековья, эпохи Просвещения, о том, что естественное право выше, чем закон, как абсолютное, разумное, незаконное право, в соответствии с которым неправо остается неправом, даже если его отлить в форму закона.

Эти концепции содействовали становлению современной естественно-правовой мысли. Их значимость заключается в том, что они отстаивали идею самостоятельной реальности права в полемике как с позитивизмом, так и с объективистским социологизмом.

Определенный вклад в развитие современной естественно-правовой мысли осуществило и неогегельянство (Ю. Биндер, Г. Геллер, Б. Кроче, И. Пленге, Е. Шпрангер и др.). Последователи Гегеля, как и он сам, пытались показать, как представления, развивающиеся в сознании людей, формируют историю, общество, право. Обусловленное же историческим саморазвитием свободы право стремится формировать свободное человеческое сосуществование, законодательство и общественный строй в целом. Неогегельянство, толкуя идею права в духе панлогизма, утверждает, если нет разумного права, т.е. правовой разум, который должен быть воплощен в позитивном праве. Так, по Шпрангеру, естественное право - это образ справедливого права, который возник в правосознании в результате диалектического развития духа.

Идею необусловленное™ свободы никакими фактическими условиями в своей «религии свободы» Кроче использовал для обоснования формальной юридической свободы и невозможности фактической свободы. Защищая формальные юридические права личности, он считал, что свобода - это пустая абстракция, если не признана свобода личности. Такую же направленность имела мысль, что не государство выше морали, а мораль возвышается над государством.

Особое место среди концепций возрожденного естественного права занимают иррационалистические концепции интерсубъективистского типа: феноменологические, экзистенционалистские, герменевтические. Они направлены на преодоление характерного для классической философии права противопоставления субъекта и объекта, сознания и бытия, противопоставления идеального измерения бытия права процессу правотворчества и правоприменения.

Феноменологические концепции права базируются на трех главных подходах: 1) подход, основанный на концепции природы вещей (Г. Коинг, Г. Радбрух, А. Рейнах и др.); 2) аксиологический подход (X. Хубман); 3) подход, основанный на правовых эйдосах (П. Амсе- лек).

Феноменологическая теория эйдетического права и теоретические конструкции природы вещей рассматриваются как онтологический аналог естественного права. Если классическое естественноправовое мышление ориентировано на поиск абстрактных норм в природном порядке, то с природой вещей связывается поиск конкретных критериев справедливости юридических решений. В теории эйдетического права принимаются во внимание трансцендентальные юридические понятия. Эйдетическое право предстает тем общим, что феноменология выделяет в разных правовых системах как имеющее обоснование в самом себе, приписывая ему идеальную сущность права, которая не зависит от специфики конкретных явлений, от их социально-исторического контекста.

Например, Г. Коинг, исходя из существования идеальных ценностей социальной этики, видел в них масштаб упорядочения прав, которые происходят из человеческой природы или природы вещей. Естественное право рассматривается тут на двух уровнях: как абсолютное, постигаемое в результате априорного ценностного познания, и как воплощенное в непознанной до конца идее права, а также как принципы справедливости, обусловленные определенной исторической ситуацией и полученные на базе эмпирических данных. Основой же закона оказывается культурное право как синтез естественного права первого и второго уровней, т.е. совмещение априорно абсолютных (ценностных) и эмпирически относительных принципов.

У Г. Радбруха природа вещей толкуется как юридически мыслимая форма. Ее содержание определяют не сами «вещи» как материал, формирующий право, а их природа или сущность, которая субъективно фиксируется законодателем или судьей. Аналогично тому, как содержание формального природного права наполняется культурными ценностями, субъект наполняет содержанием мыслимую форму природы вещей, т.е. приводит в соответствие с правовым идеалом социальные институты и правоотношения. Для Радбруха природа вещей - это движущая сила трансформаций юридических институтов, которая возникает как реакция в ответ на динамику социальной действительности. Поэтому право является результатом и инструментом изменений социальной реальности, к которым оно достаточно чутко. Логическая конструкция понятия природы вещей является способом извлечения из сущности жизненных отношений императивов, инкорпорируемых в содержание норм и общественных институтов. Она переводит реальность феноменов в мир правовых институтов, владеющих имманентной ценностью (институты собственности, договора, обязанности).

Концепцию для применения в сфере правоотношений иерархической системы ценностей М. Шелера и М. Гартмана разработал X. Хубман. Он доказывал, что существуют объективные, абсолютно значимые правовые ценности, которые в конкретной ситуации «извлекаются из бытия в себе» правовым чувством и, владея качеством должного, приобретают образ естественного права для конкретного правоотношения. Реально объективированные правовые ценности, «исключенные» из «бытия в себе», не могут быть нормативными моделями правоотношений, а их соотношение действительно лишь в индивидуально определенной ситуации. Хотя объективные правовые ценности определяются правовой культурой, однако в одних и тех же культурно-исторических условиях естественное право - это предикат единичной ситуации с ее неповторимым соотношением ценностей.

Теория правовых эйдосов разрабатывалась П. Амселеком в контексте переосмысления творческого наследия Э. Гуссерля. Он отмечал, что для того, чтобы подойти к праву как таковому и увидеть его в объективной чистоте, необходимо осуществить методологическую редукцию как в философском, так и в эйдетическом плане. Амселек доказывал, что существуют три вида нередуцированных элементов в типичной структуре объективного права: 1) родовые эйдетические элементы, благодаря которым право предстает как система норм и, как следствие, принадлежит к эйдетическому роду нормативного; 2) особые эйдетические элементы, благодаря которым нормы, образующие право, являются этическими, владеющими функцией приказа; 3) конкретные эйдетические элементы, благодаря которым эти приказы, образующие право, становятся частью функции общественного управления человеческим поведением. Эти три элемента и образуют эйдос права.

Ключевые положения философской феноменологии были приняты во внимание и возбуждали мысль правоведов с 1920-х гг. Среди них показательной является позиция А. Рейнаха, закрепленная в монографии «Априорные основы гражданского права» (1913), выполненной в таком контексте чуть ли не впервые. В ней выяснялась сущность права через призму проблемы целеполагающего характера становления правосознания его субъекта.

Экзистенциальная рефлексия естественного права (В. Майхоффер, М. Мюллер, Е. Фехнер), которая заключается в непризнании реальности абстрактных норм сверхпозитивного, абсолютного в своей значимости права, выступает против классической естественно-правовой доктрины («метафизики права»). Но когда возникает вопрос о критериях справедливости социально значимых актов, то противопоставленное закону экзистенциально истолкованное право традиционно все же обозначается термином «естественное».

Специфика экзистенциальных естественно-правовых взглядов заключается, во-первых, в отрицании классических представлений о естественном праве. Экзистенциальный поиск «настоящего права» предусматривает понятие права как правоотношения. Провозглашается конкретность, антинормативность, беспрерывное развитие «настоящего» права как индивидуальных правовых решений, перманентно возникающих в социальной жизни. При этом отклоняется принципиальная разница между «истинным решением законодателя и обычного гражданина», поскольку ценность первого не в том, что оно устанавливает «мертвые» абстрактные нормы, а в том, что оно принято при содействии структур бытия сознания, из-за чего эти нормы со временем «оживают» в судебно-административных решениях, в правоотношениях.

Во-вторых, экзистенциальная рефлексия естественного права также отличается и от неокантианского «естественного права с меняющимся содержанием». Неокантианцы считают естественным правом идею, формальный принцип, а не конкретные содержательные определения справедливости. Наоборот, экзистенциалисты объявляют все общие принципы фикцией и связывают понятие настоящего права именно с конкретными содержательными определениями. Поэтому для экзистенциализма характерен поиск правового решения в конкретной ситуации, в конкретном деле - это не толкование нормы, не извлечение из него идеала, а прежде всего поиск решения в содержании самого дела в конкретной жизненной ситуации.

В этой плоскости следует рассматривать и антропологическую рефлексию права, обращенную к новым направлениям поиска основ правопорядка и конкретных решений в природе человека. Если классическая естественно-правовая доктрина апеллирует к метафизической сущности человеческой природы, то для современной антропологической философско-правовой мысли, базирующейся на данных естественных наук, характерным является появление новых толкований природы человека. Отсюда происходит интерпретация естественного права как биологически обусловленных фундаментальных норм, как подсознательного обращения человека за критериями справедливости к своей инстинктивной природе. В этом смысле интересной представляется, к примеру, мысль В. Майхоффе- ра в работе «Естественное право как право экзистенции» (1963), в которой противопоставляются разумность экзистенциально порожденного решения и реализация этого решения в эмпирическом бытии: структура мира антагонистична, благо одного закономерно оборачивается злом для другого. Поэтому проблема естественного права - это не столько вопрос рациональности происхождения истинного права, сколько вопрос создания в мире разумного порядка межличностных отношений.

Для некоторых представителей правового экзистенциализма характерными являются попытки преодоления психологической его рефлексии за счет отступления от ортодоксального экзистенциализма в сторону неокантианства и неогегельянства. Так, М. Мюллер, эклектически соединяя представления К. Ясперса о экзистенциальной свободе с гегельянским толкованием истории права в качестве прогресса свободы, отождествлял существование (экзистенцию, внутренний и непознаваемый уровень бытия человека и духа) и свободу. Экзистенция для него - это свободная самореализация человека, который осознает свою сущность как свободу. Впрочем, если свобода немыслима вне социальных коммуникаций, то экзистенция предусматривает совсем не отделенность, а социальное общение. Иными словами, настоящее общение у Мюллера происходит из экзистенции, поэтому порядок такого общения обусловлен самой экзистенцией, что предусматривает изначальное бытие-в-мире. Реализация бытия-в-мире в свободных отношениях и есть проявление естественного права.

В целом Мюллер выделяет три основных момента понимания естественного права: во-первых, предоставление позитивному праву (норме, закону) статуса свободного решения, благодаря которому «мертвая» норма «оживает» в случае совпадения с содержанием решения; во-вторых, обусловленность «истинности» решения «существованием» (первично-правовыми структурами бытия-в-сознании); в-третьих, подход к историческому бытию права как к уникальному решению в конкретной индивидуальной ситуации.

По поводу истинности принятого решения размышляет и Е. Фехнер. По его мнению, определение решения как истинного означает высвобождение права из его идеально-виртуального состояния. В контексте этого и происходит становление нового содержания естественного права. Истинность принятого решения проявляется во время его осуществления в сфере эмпирического бытия - правотворчества. Отсюда - риск принятия неправильного решения. Но лишь таким путем можно «наткнуться» на естественное право с формирующимся содержанием. Такое правовое решение, будучи субъективным по происхождению, остается объективным по своим целям.

Экзистенциально-антропологическая рефлексия права выводит к современной коммуникативно-дискурсивной доктрине возрожденного

естественного права, наиболее выдающиеся модели которой представлены прежде всего философами США и Германии. Свое проявление она находит, в частности, в работах Р. Дворкина, Дж. Ролса, Дж. Финниса, Л. Фуллера.

Так, Л. Фуллер (1902-1978) ориентируется на концептуальное синтезирование права и морали. Право, на его взгляд, основано на сотрудничестве и четко выражает общественно значимые цели. Поэтому оно и является одним из видов целевой деятельности. В нем факты и ценности соединяются. Право имеет внутреннее моральное ядро, которое является императивно консолидирующим системообразующим фактором правовой системы. Для Фуллера такое право является потенциальной интенцией юридического закона как правового феномена. Он определяет восемь принципов внутренней морали права: 1) всеобщность; 2) открытость (доступность законов для тех, кого они касаются); 3) предвидение последствий юридического действия; 4) ясность, понятность закона; 5) отсутствие противоречий; 6) отсутствие требований, которые не могут быть выполнены; 7) постоянство во времени (отсутствие частых изменений) и, наконец, 8) соответствие между официальными действиями и провозглашенным правилом.

По Дж. Финнису, уже практического разума достаточно для осознания индивидом того, что свободное и социально ответственное соблюдение юридических норм является условием общего и личного блага. Это же и предусматривает, что для настоящего законодательства индивид является ценностью только как личность, которая владеет качествами человеческого достоинства и позитивной ответственностью.

В значительной степени эти качества в философии права США, в частности, связаны с идеей либерализма. Заслуга возвращения либеральных идей в философско-правовой дискурс принадлежит Дж. Ролзу. В своей работе «Теория справедливости» (1971) он выдвинул идею, которая сводится к тому, что индивидуальные права и свободы образуют неотъемлемую часть справедливой структуры общества, а справедливость, в свою очередь, невозможна без признания автономии человеческой личности и предоставления каждому человеку права реализовать свою свободу - при условии признания прав и свобод других людей. Принципы справедливости, по Ролзу, задают структуру основных прав и свобод, в рамках которой каждый индивид со своими целями, интересами и убеждениями получит возможность реализовать свои представления о благе.

Отсюда следует важный вывод относительно роли государства. По мнению Ролза, государство призвано поддерживать справедливую структуру общества, а не навязывать своим гражданам тот или иной способ жизни или определенную систему ценностей. Для обоснования своей концепции либерализма он считает необходимым вернуться к теории общественного договора. Но в противовес классическим версиям этой теории Ролз пересматривает понятие общественного договора: для него это не соглашение о подчинении обществу или правительству, реально заключенное нашими предшественниками или нами, а некоторая идеальная гипотетическая ситуация, в которую себя как бы включают люди, выбирающие принцип справедливого социального устройства. Он считает ключевыми для понимания общественного договора две идеи. Речь идет об «исходной позиции» и «покровах неизведанного». Исходная позиция в понимании Ролза моделирует ситуацию выбора, обеспечивающую свободу и равенство для каждого из ее участников. В определенной мере исходную позицию можно понять как гипотетический процесс заключения «соглашения» между гражданами, членами общества, в котором каждый человек, действуя рационально и добиваясь собственного интереса, стремится к наиболее выгодному для себя интересу. Если бы в такой ситуации люди точно знали, как именно распределены между ними такие «случайные с моральной точки зрения» атрибуты, как социальное положение и природные таланты, то достигнутое соглашение отражало бы сложившееся неравенство и оказалось более выгодным для тех, на чью долю уже выпал успех. Впрочем, по Ролзу, справедливость требует, чтобы соглашение было заключено на частных условиях. Это означает, что каждый, кто в исходной позиции выбирает принципы справедливого социального устройства, может оказаться как бы за «покровами неизведанного» по отношению и к самому себе, и к обществу, в котором он живет, т.е. человек, знающий, какое место он занимает в обществе, стремится избрать принципы, способные обеспечить справедливые и достойные условия для каждого, в том числе и для самого себя.

«Покровы неизведанного», по мнению Ролза, должны быть наброшены и на представления людей о благе. Для того чтобы выбор был справедливым, люди должны не добиваться соглашений, наиболее выгодных с точки зрения их собственных представлений о благе, а стремиться защищать свою свободу как общечеловеческую ценность. Вот почему Ролз считает, что исходными для формирования жизненной позиции каждого человека являются два следующих принципа справедливости. Согласно первому из них каждый человек имеет равное с иными субъектами социума право пользования максимально широкой системой универсальных свобод. Второй принцип справедливости формируется так: 1) социальные и экономические неравенства должны быть урегулированы таким образом, чтобы обеспечить наибольшую выгоду для тех, кто меньше всего достигает успеха (принцип дифференциации) и 2) чтобы связанные с ними должности в обществе были открытыми для всех при условии честного соблюдения равенства возможностей (принцип равных возможностей).

Таким образом, теория справедливости Ролза носит дистрибутивный характер, поскольку он рассматривает справедливость в контексте разделения первичных благ, которые толкуются как класс вещей, необходимых для реализации любого жизненного плана, составляющими которого являются основные права и свободы, доход, благополучие и возможность самореализации человека.

Впрочем, проблема справедливости возникает и в ином контексте, например, когда нужно вознаградить человека за исполненное, избрать меру награды или наказания. Но если справедливость в дистрибутивном содержании связывается Ролзом с понятием права (права на получение своей части при распределении благ), то в вышеприведенном случае она тождественна понятию «заслуги».

Защите либеральных идей, но в ином, нежели у Ролза, плане посвящена концепция Р. Дворкина. Он акцентирует внимание на этическом обосновании права. Исходя из позиции И. Канта о взаимо- дополнительности морали и права, Дворкин подчеркивает особое значение деонтологического обоснования права, т.е. опирающегося на концепцию долженствования и ответственности субъекта права по обязательствам. При этом он подчеркивает, что моральное обоснование права облегчается тем, что позитивное право вбирает в себя и моральное содержание.

Дворкин различает «правила» и «принципы». Правила - это конкретные нормы, а принципы - всеобщие атрибуты, такие как достоинство человека, справедливость и равенство, которые еще нужно обосновать. И правила, и принципы связаны с целями, но по-разному. Правила всегда включают релятивистский компонент «если» и имеют вариации в зависимости от условий их применения. Конфликт между правилами означает исключение или отмену одного из конкурирующих правил. В случае конфликта принципов один из них выдвигается на первый план, однако и другие не теряют своего значения. Позитивное право, по Дворкину, создает единство правил и принципов. Их целостное обоснование обеспечивается благодаря дискурсивному обсуждению правовых проблем. В нем участвуют и граждане государства, и лица, которые непосредственно исполняют или толкуют закон.

Каждый судья, по мнению Дворкина, способен по роду своих занятий включаться в общий правовой дискурс и осуществлять восхождение от конкретного дела-случая к идеально значимому решению. При таком подходе индивидуальным субъектам права и закона предоставляются достаточно обширные возможности для сохранения непрерывности правового процесса, целостности пространства правовой коммуникации, сочетания правовой практики и теории.

В целом заслуга представителей англо-американской философии права состоит в обосновании гуманистической природы права, его концептуальной связи с моралью.

Еще одним проявлением философско-правового коммунитариз- ма является правовая герменевтика.

Для герменевтического направления характерно рассмотрение права как текста, неразрывно связанного с субъектом, его сознанием. Исходя из такого понимания конструкции текста или знаковой системы само содержание нормы закона как пример конкретных текстов можно характеризовать как дву- или многозначный феномен, так как тексту с момента создания присуща неоднородность, понимаемая как символ.

Современная правовая герменевтика - это применение в сфере права идей В. Дильтея и прежде всего экзистенциально-феноменологических концептов М. Хайдеггера, Г.-Г. Гадамера и П. Рикера. Их отличие от позитивистского подхода к толкованию текста состоит в том, что последний пытается установить, что хотел сказать в тексте законодатель, а герменевтика устанавливает смысл текста, независимый от его автора, законодателя. В этом смысле интерес представляет позиция А. Кауфмана, который считает, что герменевтический метод дает понимание «настоящего» права, поскольку основу его герменевтического обнаружения составляет нечто «онтологическое» (свобода как естественное состояние человека). Его невозможно извлечь непосредственно из абстрактной юридической нормы и им судья не может «распоряжаться по своему усмотрению». Оно - «вещь-право», а не нечто вещно-субстанциональное, а сам человек - персона (правовая личность). Человек существует как «персональные» отношения, а право - это то, что принадлежит ему в отношениях как персоне. Персона - это то, что обусловливает сущность и содержание юридического дискурса (обнаружения права путем речи).

Существенным в разработке герменевтического подхода к изучению права является вклад французского философа П. Рикера. В манере вопрошания, свойственной герменевтике, он выясняет смысл высказывания «что значит быть субъектом права?», которое конкретизируется выдвижением вопросов: «что значит иметь права?» и «что значит быть подсудимым?», а также подытоживается в идентификационном вопросе: «кто является субъектом права?».

Выделяя четыре разновидности субъекта (субъект языка, субъект действия, субъект рассказа, субъект ответственности), Рикер показывает, что правовая проблема возникает в связи с ущербом, причиненным одним субъектом другому вследствие вмешательства первого субъекта в правовую сферу второго. Тем самым раскрывается интерсубъективистская природа первичной «клеточки» права как связи двух равноправных субъектов. Однако субъект права - это не другой как близкий, ближний, с которым связана только моральная проблема, а другой, отношения с которым опосредованы определенным институтом. Таким институтом является естественный язык, поэтому принадлежность к определенному лингвистическому пространству, право говорить на своем языке является выражением правовой проблемы.

Среди опосредующих институтов Рикер выделяет:

• на уровне субъекта действия, которое всегда является взаимодействием, - коммуникацию как один из способов признания взаимодействующих субъектов;
• на уровне субъекта высказывания - историю как такой порядок признания, который объединяет индивидуальные истории;
• на уровне субъекта ответственности мы внедряемся в сферу собственно юридического.

Однако субъект права не может быть понят без введения понятия «юридическое пространство». В нем расположена сфера его ответственности как способа осознания им своих поступков, посредством идентификации себя как субъекта языка (доказательство наших утверждений) и субъекта высказывания (сущность нашей речевой идентичности).

В духе экзистенциалистской традиции Рикер подчеркивает, что функция права - разрешить любому реализовать свои способности, а оправдание права состоит в том, что благодаря ему реализуются человеческие способности.

Одной из самых авторитетных версий интерсубъективистского подхода к праву является коммуникативная теория обоснования справедливости (К.-О. Лпель, Ю. Хабермас). Эта теория также герменевтическая, но она отказывается от опоры на онтологию права. В ней дается коммуникативно-дискурсивное обоснование права через аргументацию в дискурсе. Нормы права обосновываются в реальной коммуникации, это носит процедурный характер. Однако этот дискурс должен соотноситься с идеальной коммуникацией (аналог естественного права), которая как регулятивная идея определяет направленность рационального обоснования норм и служит критерием для установления истинного консенсуса.

Разрабатывая консенсусно-коммуникативную концепцию обоснования норм и ценностей, Апель и Хабермас выступают против вульгарно-онтологического выведения их из «жизни», из «бытия», считая, что рефлективно-свидетельствующие трансцендентальнонормативные условия аргументации принадлежат подструктуре человеческого бытия в мире.

Хабермас, поддерживая критику франкфуртской школой недостатков современного общества и роли средств массовой информации в нем, создает новое проблемное поле исследований - сферу межиндивидуальных коммуникативных отношений. В границах этого поля он выделяет ряд актуальных проблем, к которым относится проблема демократии, прав и свобод человека.

Хабермас создал коммуникативную модель общества, значимость которой проявляется в том, что она дает новое понимание демократии как демократического дискурса. Такое понимание демократии позволяет осуществить аналитическое разделение политической власти на власть административную и власть, порожденную в процессе коммуникации и воплощающую в себе идею народного суверенитета.

Вообще же философия права Хабермаса, изложенная им в книге «Фактичность и значимость» (1992), связана с его теорией коммуникативного действия. По его мнению, человечество характеризуется лингвистической коммуникацией на основе согласованного восприятия грамматической структуры определенного языка. Там, где присутствует коммуникативная компетенция, устанавливается «идеальная языковая ситуация». Она выступает у Хабермаса основой этики дискурса (языкового общения), исходя из которой моральные принципы определяются путем многосторонних дискуссий и постепенного достижения консенсуса. Идея идеальной языковой ситуации выступает в качестве структурной модели демократической процедуры. Принципом такой процедуры является свобода от господства, т.е. от нелегитимной власти. В этой формуле выражается способ воспроизведения обществом самого себя с целью реализации эмансипированных потенций коммуникативного действия.

С точки зрения Хабермаса, право выступает условием возможности социальной интеграции на основе коммуникативного взаимодействия, т.е. возможности коммуникации как общественной институции, владеющей обязывающей силой, а также как возможности власти разума, воплощенного в структурах общения граждан, обмена мыслями. Современный правовой порядок, пропитанный напряжением между позитивностью и легитимностью права, должен, по его мнению, решать две задачи: во-первых, обеспечивать фактическое взаимное признание гражданами прав друг друга, во-вторых, обеспечивать возможность легитимации правовых норм, где закон осуществляется «из уважения к закону».

Критерием легитимности правовых норм является их соответствие коммуникативной рациональности, когда они удостаиваются признания каждым субъектом сообщества. Только основанная на свободном дискурсе процедура демократического законотворчества делает возможной реализацию принципа справедливости. Поэтому в правовом обществе соблюдение требования этического дискурса в обеспечении законодательного процесса выступает условием социальной интеграции. Для такого правотворчества, как считает Хабермас, необходимы полное духовное раскрепощение граждан, их апелляция к принципам справедливости. В ходе дискуссий предусматривается возникновение консенсуса, который бы воспроизводил необходимость кооперации. При этом социальная солидарность выступает в качестве процедурного условия реализации принципа справедливости.

В свою очередь О. Хеффе (тюбингенская школа), переосмысливая последствия современного философско-правового дискурса, обосновывает постмодернистскую концепцию интеркультурного правового дискурса в контексте антропологической рефлексии права. В своей работе «Разум и право» он доказывает значимость вывода о том, что правовая форма социального имеет антропологический статус.

Полемизируя с Ролзом и Хабермасом, Хеффе объясняет, почему для построения современного правового общества уже недостаточно того, чтобы новая этика права и государства удовлетворялась правовой формой модерна. Он считает, что новая этика ведет к реконструкции нормативного содержания, программируя рациональный характер или же принципы справедливости только демократического правового государства, отказываясь от реконструкции нормативного содержания правовой формы в целом.

Указывая на то, что Ролз не разработал концепцию справедливости, пригодную для любого общества, а Хабермас утверждает, что правовая форма вообще не тот принцип, который допускает какое- либо эпистемологическое или нормативное обоснование, Хеффе отмечает, что эти выдающиеся философы права не замечают тех аспектов этики государства и права, которые являются воплощением практического или социального разума, и того, как эта коллективная идея воплощается в правовой форме общественной жизни людей.

По мнению Хеффе, его антропологически-правовая рефлексия выстраивается не просто в виде описательной дисциплины, а благодаря основному понятию социального разума подчиняется этике права, которая, в свою очередь, принадлежит к концептуальной, или аналитической, правовой теории, так как пытается выяснить понятие права. Вопрос о разуме в праве в этом смысле вкладывается в контекст синтезирующего дискурса четырех дисциплин: правовой антропологии, этики права, теории права и социальной философии, который порождает новую отрасль знания - нормативную социальную философию.

Такая модель социальной философии рассматривает разум на двух уровнях. На первом, менее требовательном, она занимается разумом самой правовой формы, а на втором - разумом, присущим определенным разновидностям правовой формы. В первом случае речь идет о разуме, определяющем право, одновременно конституируя и легитимируя его, а во втором - о правонормативном разуме, который ведет правовую форму к имманентному усовершенствованию.

Соответственно, вопрос, с которого, по Хеффе, начинаются размышления над проблемами указанного выше второго уровня, имеет следующий статус: может ли право навязывать другим культурам доминирующую западную правовую форму - демократическое конституционное государство и даже требовать ее признания; не кроется ли здесь опасность продолжения в принципе давно осужденного культурного империализма более утонченными средствами? Ответ для него очевиден: любой правовой институт, общий для всех культур, требует закрепления своего значения на уровне их консенсуса. Это, по мнению Хеффе, позволило бы его участникам разработать концепцию, пригодную для обществ разного типа независимо от их социокультурной специфики. Для этого в теории права и как следствие в правотворчестве необходимо ссылаться не на партикулярные элементы евро-американской правовой культуры, а исключительно на те составляющие, которые порождает интеркультурный правовой дискурс. Одновременно в правоприменительной деятельности следует очень осторожно внедрять интеркультурно оправданные принципы с тем, чтобы они оставались открытыми для разных культур.

Таким образом, постмодернистская концепция Хеффе на новом теоретико-методологическом уровне, преодолевая концептуальные ограничения предыдущих моделей правового коммунитаризма Рол- са и Хабермаса, предстает постнеклассическим форматом коммуникативно-дискурсивной доктрины современной философии права, которая стремится как можно четче сформулировать и обосновать понятие социальной справедливости, ставшее размытым и оказавшееся вне критики раннего правового коммунитаризма.