Взрыв на котляковском кладбище у могилы лиходея. Взрыв на Котляковском кладбище: отголосок афганской войны
Взрыв в месте массового скопления людей
Взрывное устройство
Андрей Анохин и Михаил Смуров
Взрыв на Котляковском кладбище - массовое убийство , совершённое 10 ноября 1996 года в Москве .
Предыстория
Напишите отзыв о статье "Взрыв на Котляковском кладбище"
Примечания
Ссылки
- на сайте Чёрный тюльпан (сайт)
Отрывок, характеризующий Взрыв на Котляковском кладбище
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
Нашумевшему взрыву на московском Котляковском кладбище, прогремевшему в ноябре 1996 года и унесшему свыше десятка жизней, предшествовали еще два громких покушения.
Ветераны Афганистана в борьбе за налоговые и таможенные преимущества, которые давались их фонду инвалидов войны при занятии бизнесом, использовали бандитские способы для выяснения отношений между собой.
Фонд как «крыша» для темных дел
Фонд, объединивший инвалидов войны в Афганистане, возник в 1991 году. Эта организация создавалась для социализации и адаптации тяжелораненых воинов-«афганцев» в условиях, когда в развалившемся СССР зарождалась рыночная экономика. Организация получила льготы по налогообложению при осуществлении предпринимательской деятельности, и именно денежный интерес вскоре спровоцировал конфликт в фонде.
Серьезная стычка произошла между председателем фонда десантником Валерием Радчиковым, у которого на войне оторвало взрывом мины ступни и его заместителем Михаилом Лиходеем, подполковником, потерявшим в Афгане ногу и глаз. Лиходей уличил Радчикова в том, что тот отмывал через фонд добытые криминальным способом деньги, в частности, перевел заграницу более 2 миллионов долларов.
Заместитель Радчикова в итоге сместил своего шефа с должности и сам занял его место. Радчиков в отместку создал аналогичный фонд, и между этими двумя организациями началась яростная борьба за пользование таможенными и иными льготами, которые предоставляло «афганцам» государство.
Череда заказанных смертей
В ноябре 1994 года Лиходея и его охранника взорвали в лифте многоквартирного дома, где жил отставной подполковник. Взрывное устройство было радиоуправляемым. Через год стреляли в Валерия Радчикова. Тот был тяжело ранен и выжил, а шедшего вместе с «афганцем» юриста убили. Заказчиками последнего покушения выступила конкурирующая с Радчиковым бандитская группировка, в которую входили бывшие военнослужащие.
По прошествии двух лет после покушения на Лиходея, день в день, на Котляковском кладбище прогремел очередной взрыв. Взрывное устройство, как показала экспертиза, обладало мощностью в 4 – 5 раз больше, чем использовавшееся при покушении 1994 года. Убило вдову Лиходея Елену Краснолуцкую, бывшего финансового директора фонда, а также нового председателя «афганской» организации Сергея Трахирова – всего погибло 14 человек, еще порядка 30 были ранены. Среди убитых оказались и конкуренты Радчикова.
Долгое разбирательство
Весной 1997 года в качестве подозреваемого организации кладбищенского взрыва арестовали Валерия Радчикова. Потом еще два «афганца», Андрей Анохин и Михаил Смуров, признались в том, что именно они заложили и взорвали самодельную бомбу на московском погосте. Следствие, длившееся почти 3 года, закончилось ничем – дело развалилось в суде за неимением веских доказательств вины подсудимых. В отношении всех троих в январе 2000 года суд вынес оправдательный приговор.
Погуляв на воле всего год, Радчиков насмерть разбился в ДТП. Летом того же года Мосгорсуд начал слушать дело о кладбищенском взрыве, где обвиняемым выступал Михаил Смуров. В результате его приговорили к 14 годам лишения свободы, назвав соучастником массового убийства. Разыскали и ударившегося в бега Анохина. Его осудили спустя 3 года после Смурова на 15 лет.
Судебно-следственые перипетии с выяснением виновных в криминальных разборках, происходивших в фонде «афганцев», длились без малого 17 лет – только в 2011 году на Украине был пойман Владимир Луковский, который официально считается заказчиком взрыва Лиходея. Киллера Александра Хинца, которого суд признал в этом деле убийцей-взрывником, осудили на 15 лет в 2004 году, спустя 7 лет после его ареста.
10 ноября 1996 года, у могилы Лиходея собрались многие его друзья и знакомые. Среди них был и новый руководитель фонда Сергей Трахиров .
Самодельное взрывное устройство мощностью, по различным оценкам, от 2 до 5 килограмм в тротиловом эквиваленте было закопано в могиле и расположено таким образом, чтобы взрывная волна, отразившись от поверхности обелиска, нанесла максимальный ущерб собравшимся.
Во время собрания у могилы произошёл сильный взрыв. На месте скончались 14 человек и около 30 получили ранения различной степени тяжести. Среди погибших оказались Трахиров и вдова Лиходея, Елена Краснолуцкая , финансовый директор фонда.
Взрывная волна разбросала осколки вокруг на 70 метров. На месте взрыва осталась воронка глубиной полтора метра, и шириной до двух с половиной метров.
Два года до этого был убит сам Лиходей. Его взорвали в его собственном доме, а через 2 года взорвали тех, кто стоял у его могилы на поминках по поводу годовщины смерти. Лиходей и его охранник Валерий Нурин погибли, а жена Лиходея Елена Краснолуцкая и второй охранник Иван Лесных получили ранения.
Председатель Фонда инвалидов войны в Афганистане Михаил Лиходей, у чьей могилы на Котляковском кладбище и произошёл взрыв, был достаточно известным общественным деятелем. М. Лиходей занял этот пост летом 1994 года, сменив на нём Валерия Радчикова . Он получил известность скандальным разоблачением прежнего руководства фонда, легализовывавшего преступные доходы через фонд. Лиходей активно пытался привлечь внимание общественности и правоохранительных органов к деятельности Радчикова и добивался начала его уголовного преследования.
10 ноября 1994 года Лиходей вместе со своим охранником был убит в своём доме на Ореховом бульваре. Бомба мощностью в 450 грамм в тротиловом эквиваленте была вмонтирована в переговорное устройство в лифте. Убийцы взорвали бомбу командой с радиопульта, наблюдая за домом Лиходея с технического этажа соседней шестнадцатиэтажки. М. Лиходей был похоронен на Котляковском кладбище Москвы. Убийца был арестован лишь три года спустя.
Следствие по обоим делам
Убийц Михаила Лиходея по горячим следам найти не удалось, и дело было приостановлено.
Но тем не менее - имена были рублично названы: Террористы - Андрей Анохин и Михаил Смуров
21 января 2000 года Московский окружной военный суд оправдал Радчикова , Смурова и Анохина по всем пунктам предъявленного им обвинения, а в апреле того же года военная коллегия Верховного Суда России оставила решение суда в силе.
Однако, 13 декабря 2000 года президиум Верховного Суда всё же отменил приговор и отправил дело на новое рассмотрение. После этого Анохин исчез в неизвестном направлении.
31 января 2001 года в автокатастрофе на Минском шоссе разбился Радчиков . Водитель предполагаемого заказчика как убийства Лиходея, так и взрыва на его могиле, не справился с управлением, и машина на большой скорости врезалась в грузовой автомобиль.
23 августа 2001 года в Московском городском суде начались слушания по делу о взрыве. Единственным обвиняемым оказался Михаил Смуров . На полгода процесс прерывался, и приговор в отношении Смурова был объявлен лишь 28 мая 2003 года. Суд приговорил его к 14 годам лишения свободы как соучастника взрыва на кладбище.
13 ноября 2003 года был задержан Анохин . В декабре 2006 года Анохин был осуждён к 15 годам лишения свободы, а в мае 2007 года приговор в отношении него был оставлен без изменения.
Убийца Михаила Лиходея Александр Хинц , арестованный в 1997 году, в апреле 2004 года был приговорён к 15 годам лишения свободы, а в 2008 году Московский городской суд заочно приговорил выявленного заказчика убийства - Владимира Луковского - к 15 годам лишения свободы. В мае 2010 года подозреваемый был задержан на территории Украины, а в январе 2011 года экстрадирован в Россию, после чего заявил о своем несогласии с заочным приговором.
Россия, Москва
"По иронии судьбы взрыв произошел в день милиции, 10 ноября 1996 года почтить память бывшего афганца пришло около 150 человек. По официальным данным, погибло 14 человек (в том числе и один ребенок) и ещё около 30 было ранено. Однако точное количество погибших неизвестно до сих пор, так как из-за метода преступления многие тела были просто разорваны на части, которые взрывной волной разбросало в радиусе 70 метров. А в эпицентре взрыва образовалась воронка глубиной полтора метра.
Позже, в ходе расследования эксперты определили, что преступники использовали безоболочное взрывное устройство фугасного типа. Его мощность составила, по разным оценкам, от 2 до 5 кг в тротиловом эквиваленте. Фугас был оборудован электровзрывателем и сигнал был подан по проводам.
Это массовое убийство всколыхнуло не только общественность, но весьма высокопоставленных и влиятельных лиц. Среди погибших тогда оказались приемник Лиходея на посту председателя Фонда инвалидов войны Афганистана Сергей Трахиров, супруга Трахирова и вдова Михаила Лиходея, финансовый директор РФИВА Елена Краснолуцкая. Но с противоположной стороны выступали люди не менее высокопоставленные и влиятельные, в интересах которых было скрыть имена истинных заказчиков. Исполнители были обнаружены сразу, а вот с наказанием вышло непонятное дело. Но об этом по порядку.
По основной версии обвинения, мотивом преступления стала месть бывшего руководителя РФИВА полковника ГРУ Валерия Радчикова. На суде 17 января 2000 года обвинение предположило, что Радчиков, которого со скандалом выгнали из РФИВА за растраты, решил отомстить. Для этого он нанял двух бывших «афганцев» Андрея Анохина и Михаила Смурова, которые заложили бомбу возле могилы Михаила Лиходея.
Обвиняемые почти три года провели в «Матроской тишине» и следствие считало их вину доказанной, но суд решил по-другому. Вскоре после задержания Смуров и Анохин сделали чистосердечное признание. При этом Анохин вину признал частично, заявив, что действовал по принуждению Радчикова, угрожавшего убийством его жены и дочери, а Смуров полностью раскаялся в содеянном. Но потом они отказались от своих показаний, заявив, что написали их под давлением оперативников. 21 января 2000 года решением суда всем троим был вынесен оправдательный приговор.
Прокуратура добилась пересмотра дела и спустя два года начался повторный процесс, однако на скамье подсудимых находился только Смуров: Радчиков погиб в автокатастрофе 31 января 2001 года, а Анохин скрылся в неизвестном направлении и был объявлен в розыск.
В мае 2003 года Смуров был признан виновным в совершении умышленного убийства с особой жестокостью по предварительному сговору группой лиц и приговорен к 14 годам лишения свободы. А в ноябре 2003 года в Москве был взят и Андрей Анохин. Его задержали в результате проверки документов. При себе афганец имел пистолет «Маузер» с глушителем, так что к прочим обвинениям ему инкриминировали и незаконное хранение оружия. Спустя год он был приговорен к трем годам лишения свободы.
Однако в прессе того времени появлялась информация, что истинным заказчиком взрыва на Котляковском кладбище был вовсе не Радчиков. Эти умозаключения основывались в том числе и на словах Смурова.
«Я оказался в этом деле сбоку припёка. Надо было просто ликвидировать оба конкурирующих «афганских» фонда, и не было бы крови. Я готов до конца отстаивать свою позицию и бегать, как Анохин, не буду», - заявил он на одном из судебных заседаниях.
Возможно, именно в этом и кроется первопричина конфликта. В начале девяностых в России, как грибы после дождя, стали появляться различные общественные организации, в том числе и «афганские». Именно они пользовались беспрецендетными привилегиями у государства. Например, «КоммерсантЪ-Daily» еще в 1996 писала, что накопленные руководством Российского фонда инвалидов войны в Афганистане капиталы в виде банковских счетов и различного рода недвижимости исчислялись десятками миллионов долларов.
Такие суммы не могли оставаться незамеченными криминальными и полукриминальными структурами. Жёсткая конкуренция за баснословные деньги привела к кровавой развязке."
10 ноября 1996 года, на Котляковском кладбище в Москве произошёл взрыв. По какой-то злой иронии он прогремел в День милиции. Сработало взрывное устройство, заложенное под "поминальным" столом могилы бывшего лидера Российского фонда инвалидов войны в Афганистане (РФИВА) Михаила Лиходея, погибшего 10 ноября 1994 года.
В тот момент у могилы находилось, по разным оценкам, от 130 до 150 людей. Согласно официальным данным погибло 13 человек и 18 получили ранения (в том числе и один ребёнок). Среди погибших был приеемник Лиходея на посту председателя Фонда инвалидов войны Афганистана Сергей Трахиров, супруга Трахирова и вдова Михаила Лиходея, финансовый директор РФИВА Елена Краснолуцкая.
Впрочем, до сих пор никто не уверен в точном числе погибших, так как "не все тела удалось до сих пор идентифицировать из-за характера повреждений, многие трупы при взрыве были разорваны на части". На месте взрыва осталась воронка глубиной около полутора метров и шириной примерно в два с половиной метра. Взрывная волна разбросала останки в радиусе 70 метров. По заключению экспертов, на Котляковском кладбище было использовано безоболочное взрывное устройство фугасного типа. Его мощность составила, по разным оценкам, от 2 до 5 кг в тротилловом эквиваленте. Фугас был оборудован электровзрывателем и сигнал был подан по проводам.
Немыслимое по своей жестокости и цинизму преступление всколыхнуло общественность. Казалось бы, что виновные будут найдены и наказаны. И действительно, виновные были найдены, но вот с наказанием, как это обычно бывает, вышла накладка.
В первый раз дело о взрыве на Котляковском кладбище рассматривал Московский окружной военный суд. Тогда к уголовной ответственности привлекались первый руководитель Российского фонда инвалидов войны в Афганистане Валерий Радчиков и бывшие "воины-афганцы" Андрей Анохин и Михаил Смуров.
Организатором преступления выступил Валерий Радчиков, которому вменяли организацию убийства при отягчающих обстоятельствах, а также растрате 2,5 миллионов долларов, предназначенных для помощи афганцам-ветеранам, а два его "соратника" - Андрей Анохин и Михаил Смуров - пошли как непосредственные исполнители. Почти три года они провели в «Матросской тишине». Обвинение считало вину подсудимых доказанной, но суд решил по-другому.
Вскоре после задержания Смуров и Анохин сделали чистосердечное признание. При этом Смуров полностью раскаялся в содеянном. Анохин же вину признал частично, заявив, что действовал по принуждению Радчикова, угрожавшего убийством его жены и дочери. Однако позже оба они отказались от своих показаний, заявив, что написали их под давлением и под диктовку оперативников. 21 января 2000 года решением суда всем троим был вынесен оправдательный приговор.
Несмотря на это, работники прокуратуры не положили дело на полку и добились его пересмотра. 23 августа 2002 года начался повторный процесс, однако на скамье подсудимых восседала одинокая фигура Смурова. Его подельники по разным причинам не попали в зал судебных заседаний: Радчиков погиб в автокатастрофе 31 января 2001 года, а Анохин скрылся в неизвестном направлении и бы объявлен в розыск.
В мае этого года Мосгосуд приговорил признал Смурова виновным и приговорил к 14 годам лишения свободы. Его взяли под стражу прямо в зале суда, признав виновным в совершении умышленного убийства с особой жестокостью по предварительному сговору группой лиц. Суд отметил, что преступление было совершено опасным для многих людей способом. Защита, в лице адвоката подсудимого Игоря Вербицкого, не согласилась с приговором и направила в Верховный суд кассационную жалобу, которая была отклонена 18 ноября 2003 г.
За несколько дней до этого, 13 ноября, в Москве был задержан и Андрей Анохин. После двух лет скитаний его схватили в результате проверки документов. При этом, при себе он имел пистолет "Маузер" с глушителем, так что к прочим обвинениям ему, как минимум, инкриминируют ещё и незаконное хранение оружия.
В прессе уже неоднократно высказывалось мнение о том, что скрыть имена истинных виновников взрыва на Котляковке заинтересованы весьма влиятельные силы, обладающие большой финансовой мощью, собственными охранно-сыскными структурами, тесными связями в правоохранительных и судебных органах. Касательно денег, например, "КоммерсантЪ-Daily" еще в 1996 писала, что накопленные руководствоми Российского фонда инвалидов войны в Афганистане капиталы в виде банковских счетов и различного рода недвижимости исчислялись десятками миллионов долларов.
Виновны ли те трое, попавшие в руки правосудия? По этому поводу существует много мнений. Но, как бы то ни было, правоохранительные органы сделали свою работу. Ошибка или нет? Дело уже даже не в этом. Точнее, не только в этом.
Однажды Михаил Смуров заявил: "Я оказался в этом деле сбоку припека. Надо было просто ликвидировать оба конкурирующих "афганских" фонда, и не было бы крови. Я готов до конца отстаивать свою позицию и бегать, как Анохин, не буду". В этих его словах и кроется первопричина конфликта.
В своё время всевозможные общественные организации добились у государства беспецедентных привелегий в области коммерческой деятельности, что привело к немедленной криминализации подобных структур. В какой-то степени это был вынужденный шаг со стороны государства, не способного самостоятельно обеспечить помощь социально незащищённым слоям населения.
Безусловно, стоит признать, что есть фонды, действительно выполняющие взятые на себя обязательства по социальной реабилитации инвалидов и т.п., но их можно пересчитать по пальцам. В своей основе "благотворительные" организации становятся машиной для криминальных структур. Получается, что государство поступило во вред само себе? Получается так. Выход из этой ситуации виден один: государство должно сохранить уже существующие образования, но поставить их под жёсткий контроль правоохранительных органов. Впрочем, могут возразить противники данной точки зрения, в этом случае начнётся произвол уже со стороны госчиновников. Возможно. Но это уже совсем другая история.
