Паша цируль биография. Паша Цируль: вор, ставший новым русским

Павел Захаров (Цируль) родился 9 марта 1939 года в Москве. Семья жила в бараке, хотя отец был начальником цеха какого-то крупного московского завода. К нему сын относился холодно, зато был ласков с матерью. Первой жертвой малолетнего Паши стала его родная полуслепая бабушка, которая думала, что деньги и карточки у нее таскает местный вор, живший в том же бараке.

Сам Цируль рассказывал, что воровские наклонности у него стали проявляться уже в 8 лет после сильной травмы головы. Он тогда стал хроническим второгодником и в пятом классе школу бросил. Милиция устроила его на работу помощником слесаря, но Паша работать не хотел. Он обчищал чужие карманы, а деньги, оставшиеся после отчислений в «общак», пропивал. В 1956 году его первый раз судили за хищения и дали год исправработ. Но уже в 1958-ом его посадили на 10 лет. Срок, по версии Цируля, он получил за чужое убийство: якобы старые уголовники попросили его «взять труп на себя», чтобы «отмазать» кого-то. Это вполне могло быть, поскольку по старым воровским понятиям будущий «законник» должен был пройти через подобное «испытание». А Цируль жил «по понятиям».

В лагере, по рассказам Захарова, он и получил прозвище Цируль, когда брил какого-то вора и случайно порезал его. Но по другой его версии, кличку он получил еще на воле за прически, которые ему делала подруга, работавшая парикмахером.

Вор в законе Паша Цируль во время последнего ареста

Уже в 19-летнем возрасте Цируля в нижнетагильском лагере короновали в «воры в законе». В 1960 году он освободился по амнистии и устроился парикмахером, но на следующий год сел опять. Потом он еще четыре раза оказывался в лагерях за хулиганство, кражи и сопротивление работникам милиции. В тюрьмах и в лагерях Цируль, как и положено вору, попадал в карцеры и штрафные изоляторы, и его авторитет возрастал. Хотя рассказывают, что, разрешая конфликты на зоне, он мог несправедливо отдать предпочтение тому, кто держал за спиной шприц с наркотиком.

В конце 70-х годов после очередного срока Цируль стал специализироваться на мошенничестве: его бригады занимались «ломкой» чеков у магазинов «Березка» и банков Внешпосылторга. Но в 1980 году ему пришлось прерваться: с двумя грузинскими уголовниками Цируль попался на квартирных кражах. При этом у самого Цируля нашли наркотики и пистолет. Его судили в последний раз в жизни. Дали пять лет.

Всего Захаров провел в заключении 21 год. В перерывах он дважды женился, разводился (считал, что жены ему изменяют, а первая теща якобы хотела отравить), а в середине 70-х годов у него родилась дочь. Состояния он не нажил, да и «по понятиям» не мог этого сделать. Все изменила перестройка. По некоторым данным, в начале 90-х годов преступные авторитеты доверили Цирулю «общак». Правда, в ГУОПе считают, что этого быть не могло, поскольку Цируль якобы «уже давно ничего не контролировал, так как не слезал с иглы».

Так или иначе, вор стал обзаводиться имуществом (на которое сейчас претендует его дочь). Особняк под Москвой даже без «начинки» стоит $2 млн. Внутри же отделка из гранита и мрамора, а одна люстра оценена экспертами в $29 тыс. Было у Цируля и две квартиры в Волжске (Марий Эл), где он прописался в феврале 1993 года. Захаров хотел также купить дом в Карловых Варах, но не успел. Из своих 19 машин вор отдавал предпочтение джипам, «мерседесам» и микроавтобусу «форд».

Дело Цируля дожило до приговора
Хотя сам "вор в законе" уже умер
В Кунцевском суде Москвы завершился беспрецедентный процесс по делу о торговле наркотиками. Перед судом предстали пять сообщников покойного "вора в законе" Павла Захарова (Цируля). Сам Захаров также был арестован, но не дожил до суда — в Лефортове он скончался от острой сердечной недостаточности. Рассказывает спецкорреспондент "Коммерсанта-Daily" МАКСИМ Ъ-СТЕПЕНИН.

Последний день свободы
15 декабря 1994 года стало последним днем свободы в жизни влиятельного "вора в законе", держателя воровского "общака" славянских уголовников Москвы Павла Захарова. Тогда сотрудники московского РУОПа нагрянули в особняк Цируля, расположенный в подмосковном поселке Жостово. Старого вора избили — позже руоповцы объяснили, что он оказывал сопротивление. Уже в офисе РУОПа у задержанного нашли пистолет: когда Захаров заходил в кабинет, он якобы задел полой плаща за сейф, и "под подкладкой у него что-то подозрительно звякнуло".
В Москворецкой прокуратуре отказались санкционировать арест. Пришлось обращаться за разрешением в прокуратуру города. Кроме хранения оружия, Захарову вменили использование поддельного паспорта, по которому он в сентябре 1994 года лежал в Центральной клинической больнице.
Дело об оружии и поддельных документах развивалось медленно, улик не хватало. А тем временем волновавшиеся за Цируля московские бандиты решили подкупить за $150 тыс. сотрудника Генпрокуратуры, чтобы тот посодействовал в освобождении вора. Но об этом узнали и оперативники. Цируль остался в тюрьме, а сотрудник позже был уволен.
Вор был взбешен. Он потребовал взыскать обратно в два раза больше. Взыскали или нет — неизвестно. Но в следующий раз бандиты решили "выкупить" Цируля уже за $500 тыс. На это не согласился сам арестант. "За эти деньги можно и Ельцина убить, и отпустят", — отписал он на волю. Цируль решил, что за его счет кто-то просто захотел "особняк у Кремля". "Так вот хрен им. Дай им 50 штук", — писал он своей сожительнице Розе Захаровой (у них с Цирулем есть сын, хотя формально женщина является женой его брата). "Не послушают, убью всех, — злился Захаров, — а ты хоть рубль дашь без меня — отрублю руки". Только потом Цируль понял, что свобода стоит недешево.
В феврале 1995 года у милиционеров появился более значительный повод, чем пистолет под подкладкой, чтобы надолго засадить Цируля. За окном его камеры в Бутырском СИЗО нашли метадон и опий. Тогда следственный комитет (СК) МВД России возбудил уголовное дело о хранении и приобретении наркотиков, куда вошли и предыдущие обвинения. Опием, по мнению сыщиков, Цируль делился с другим заключенным — "вором в законе" Робинзоном Арабули (Робинзон). У Захарова тогда же изъяли радиостанцию ALINCO и мобильный телефон, который якобы за $10 тыс. принес один из сотрудников СИЗО. Цируль утверждал, что наркотики не его, но у него на волосах нашли следы метадона. Не спасло Захарова даже то, что он размазал по голове свернутую из бумаги пепельницу, набитую окурками.
Между тем замначальника 4-го отдела СК Сергей Новоселов говорил, что РУОП нарушил все их планы. "Цируль находился в разработке у нас и у чекистов два года, и брать его мы хотели вместе с вором в законе Тенгизом Гавашелишвили (Тенгиз Пицундский; контролирует поставки метадона в Россию). Но Тенгиз попался до времени, явившись в мае 1994 года на сходку в "Бутырку" ("Коммерсантъ-Daily" неоднократно рассказывал об этой истории), а потом вмешался РУОП. Причем и в московском, и в областном РУОПах мне ответили, что на Пашу у них ничего не было".

Из справки областного РУОПа: "Захаров является признанным в уголовном мире авторитетом. Он лидер организованной преступной группы, имеющей обширные межрегиональные криминальные связи. Поддерживает тесные отношения со многими "ворами в законе", лидерами организованных преступных групп, совершающих тяжкие преступления на территории Московского региона. Оказывает отрицательное влияние на криминогенную обстановку в Мытищинском районе, где проживает у сожительницы в поселке Жостово".

"Обыскивая особняк Цируля, — продолжает Новоселов, — руоповцы даже не заметили пять потайных сейфов. А между тем, по нашим данным, у Цируля там было воровского "общака" не менее, чем на $170 млн: акции, золото, бриллианты, валюта. Со всем этим мы и хотели его взять в марте 1995 года. Но на следующий день после визита руоповцев "братва" все вывезла".
Однако в московском РУОПе корреспонденту "Коммерсанта-Daily" объяснили, что у них были данные о большой партии оружия у Захарова. При обыске же спешили, поскольку вот-вот должны были подъехать бандиты, чтобы отбить вора. Между тем сам Цируль утверждал, что посадил его Вячеслав Иваньков (Япончик).

На "подъемные" Цируля Япончик ответил "посадочными"
Отношения между двумя влиятельнейшими ворами складывались сложно. В 1991 году Цируль выделял огромные суммы из бандитской казны на досрочное освобождение Япончика, сидевшего тогда в Тулунской тюрьме. Деньги передавались через руководителя одного из крупнейших московских кооперативов по прозвищу Пузо, который заодно торговал антиквариатом, наркотиками и оружием. Но через три года Япончик якобы профинансировал последний арест Цируля, выделив $2 млн через того же Пузо. Об этом Цируль сообщил на волю в своей "маляве" (тайной записке).
О причинах такого поворота в своих отношениях с Япончиком он рассказал следователям. Незадолго до отъезда Иванькова в Америку весной 1992 года тот якобы обвинил его в растрате денег из "общака". С начала 90-х годов Цируль действительно жил на широкую ногу и при этом отсылал большие суммы в США "на содержание сестры". Но "авторитет" считал, что имеет право на часть "общаковских" средств, к тому же у него были и свои статьи доходов. Иваньков с этим не согласился. А через полгода после ареста вора сотрудники ФБР арестовали и самого Япончика. Вскоре начались проблемы с ФСБ и у Пуза, который сбежал в Голландию.
Между тем у правоохранительных органов были данные, что Цируль и Пузо еще в апреле 1990 года организовали убийство начальника охраны кооператива, авторитетного боксера Геннадия (его фамилия не разглашается). Именно он свел Цируля с Пузом, но вскоре, по агентурным данным, сорвал своему шефу крупную сделку с колумбийским кокаином. Пушкинские "авторитеты" получили наркотик из США по очень низкой цене и намеревались продать Пузу за $400 тыс. Кооператор потом сообщил жене боксера, что ее мужа убил Цируль, но последний утверждал, что он не виновен. Тем не менее сразу же после убийства он со своими людьми улетел в Крым.
По поводу убийства Геннадия у Цируля с правоохранительными органами проблем не возникало, хотя поговаривают, что пришлось давать объяснения на сходке воров и "авторитетов". А вскоре Захаров разругался с Япончиком.

Супругов развлекали поэтесса и бывший генпрокурор
Иваньков, если он и впрямь поспособствовал последнему аресту Цируля, зря старался: за Захаровым уже два года вели наблюдение сотрудники госбезопасности и СК МВД. На него они вышли в 1992 году после ареста оптовой торговки наркотиками Надежды Соколовой (она снабжала зельем грузинских "воров в законе").
После того как в феврале 1995 года в камере Цируля обнаружили наркотики, его перевели в блок для особо опасных преступников СИЗО "Матросская тишина". Но то ли адвокаты, то ли сами тюремщики и туда проносили опий и метадон. Желатиновые ампулы с этими наркотиками нашли у Цируля в сигаретах. Там же обнаружили денежные купюры.
Следствие установило, что все это "носильщики" получали от Розы Захаровой. Ее вместе с подругой Светланой, которая, говорят, и была настоящей страстью Цируля (кстати, это ее муж изготовил вору поддельный паспорт), задержали в марте 1995 года под окнами СИЗО. С ними был Эдуард Потапов (Потап), которого в СК МВД считают "экономическим советником" вора и которым давно интересуются правоохранительные органы Марий Эл

Ранее судимый Потапов прописан в Волжске, закончил йошкар-олинский Политехнический институт по специальности инженер-конструктор. В Марий Эл в начале 90-х его и Цируля подозревали в каких-то крупных хищениях, но против Захарова улик не оказалось. Зато против Потапова, которого обвинили также в подделке документов на незаконно приобретенный "мерседес" (на этой машине ездил Цируль), возбудили несколько уголовных дел и объявили его в федеральный розыск. С 1992 года Потап "скрывался" в Москве, где был коммерческим директором фирмы "Темп-2000" и руководил АО "Русский лес".

На квартирах у двух подруг Потапа нашли по пистолету. Подруги сказали, что "это Эдика", и к его уголовным делам добавилось еще одно. С этим Потапова этапировали в Марий Эл, где его сейчас уже судят, Светлану отпустили, а Розу арестовали по обвинению в сделках с наркотиками. В "Бутырке" Роза сразу оказалась "в авторитете", а в камере ее полгода развлекала своими стихами соседка — поэтесса Алина Витухновская, обвинявшаяся по той же статье.
Цируль был в шоке. Мало того, что его 7-летний сын остался без родителей, так еще на квартире Розы обнаружили целый ворох "маляв", переданных Цирулем. В руки следователей попал ценнейший оперативный материал. Через год Захарова ждало новое потрясение. Достоянием прессы стало некое его заявление прокурору Москвы, в котором он просил больше не считать себя "вором в законе", поскольку-де был коронован "с нарушением воровских правил и традиций". Цируль уверял адвокатов, что это провокация: мол, по воровским понятиям это равносильно подписи под собственным смертным приговором. Но, как утверждает Сергей Новоселов, заявление это было, и опубликовали его потому, что до следователей дошла информация о приказе вора известному уголовнику Молдавану (он находится в розыске за организацию нескольких убийств) ликвидировать одного из членов следственной группы. "К сотруднику мы приставили охрану из спецназа, установили наружное наблюдение. Паша отменил свой приказ".
Цируль после всех этих событий оказался в камере Лефортовского изолятора, но связь с волей не прервал. Получал и наркотики. Поговаривают, что, сидя в Лефортове, собирался написать мемуары. Подтолкнуло его к этому якобы то, что в камере напротив сидел бывший и. о. генпрокурора Алексей Ильюшенко. Вора это очень веселило, ему нравилось передавать прокурору "приветы от Паши Цируля".
Но стать писателем Захаров не успел. В "малявах" он признавался, что предчувствует свою смерть, и ему хотелось бы, "чтобы близкие пришли на могилу и плакали по любви, а не проклинали". 23 января этого года Цируль умер в своей камере. Официальная причина смерти — острая сердечная недостаточность.

Наркоторговец обвешивал "клиентов"
Смерть Цируля не спасла его подельников. Больше месяца в Кунцевском суде длился процесс по обвинению в незаконных сделках с наркотиками Розы Захаровой, дважды судимого московского азербайджанца Таги Хуриева, неоднократно судимого за различные преступления новосибирского "авторитета" Валерия Шишканова (Шишкан), кемеровчанина Константина Магарцова и новосибиржца Руслана Мурзина.
На одной скамье они оказались из-за связи с Хуриевым, который, согласно обвинению, снабжал всех метадоном. Роза брала его для себя и для Цируля. Шишкан тоже употреблял сам, но, согласно неофициальным милицейским данным, главным образом "подогревал" метадоном сибирские лагеря. Шишканов также известен оперативникам как лучший друг покойного новосибирского "положенца" — "вора в законе" Зайчикова (Зайца). Мурзин же с Магарцовым (кстати, племянником Зайца) были "гонцами" от Шишкана к Хуриеву.
Но "продавец" был выбран неудачно. Мало того, что сыщики прослушивали телефон Хуриева, так он еще, как считают следователи, обманывал своих "клиентов": Шишкан заплатил ему $4,8 тыс., но тот, взяв деньги, отвесил метадона только на $2,8 тыс. (однако и из этого — примерно 13 г — можно было приготовить почти 200 литров раствора). Оказалось, что с Хуриевым за такие проделки когда-то уже хотели рассчитаться пермские воры, но тогда его от смерти спас Цируль.
Подсудимые или признавали свою вину частично, или полностью отрицали. При этом Шишканов убеждал судью: "Судят нас всех из-за Захарова, которому надо было приписать что-нибудь посерьезней пистолета", а Роза заявила: "На суд наверняка кто-то давит. Мне и Паша так говорил".
На судью эти заявления впечатления не произвели. Всех признали виновными, хотя некоторые пункты обвинения признаны недоказанными. Хуриеву дали 6 лет, Розе с Шишканом — по 5 с половиной, а "гонцам" — по 5 лет лишения свободы.

Январь 1997 года

Знаменитый следственный изолятор Лефортово находится недалеко от реки Яузы, между станциями метро «Бауманская» и «Авиамоторная».

Некогда этот следственный изолятор принадлежал могущественному КГБ. Его характеризовали не только толстые стены, строжайший режим и бдительность вертухаев. Подобные меры безопасности были предусмотрены и в других московских тюрьмах. Лефортово – это многочисленные видеокамеры наружного наблюдения по периметру корпуса, это тотальный контроль везде – от комнаты ожидания до коридора и кабинетов сотрудников, работавших в этом изоляторе. Это более семидесяти кабинетов для допросов и бесед с подследственными, которые – что ни для кого не секрет – прослушиваются и просматриваются. Ни следователь, ни адвокат, ни тем более подследственный – никого в этом следственном изоляторе не обделяют вниманием.

Следственный изолятор Лефортово функционировал еще с 1880 года как тюрьма военного ведомства для нижних чинов, направляемых сюда по приговорам полковых и окружных судов. В начале двадцатого века количество арестантов в Лефортово колебалось от 100 до 138 человек на 205 камер.

Четырехэтажное К-образное здание, огражденное по периметру четырехметровой каменной стеной, создавалось на уровне достижений тюремной архитектуры Западной Европы и Америки. От центра радиусами отходили четыре коридора с пустыми межэтажными пролетами, с камерами в четыре яруса. В каждой камере предусматривался клозет со сливом, кран с водой для умывания и питья, газовое освещение.

В 1934 году с реорганизацией ОГПУ в НКВД Лефортовская тюрьма была передана в ведение советской политической полиции. В 1935–1937 годы Лефортовский СИЗО перестраивался и расширялся. В 1938 году в подмосковной Сухановке был открыт филиал Лефортово – Сухановская следственная тюрьма на 225 мест, в народе получившая название «санаторий имени Л. П. Берия».

С конца двадцатых годов до середины пятидесятых в Лефортово осуществлялись массовые казни «врагов народа». Трупы закапывали тут же, в тюремном дворе.

В семидесятые годы в Лефортово, ставшем главной тюрьмой Следственного управления КГБ СССР, произошел ряд изменений. Содержание арестантов, в отличие от следственного изолятора МВД, было более щадящим.

Две белые простыни, которые можно было менять в любое время, баня раз в неделю, ежедневная часовая прогулка по тюремному дворику, более-менее доброкачественная пища, отличная библиотека, возможность подписываться на любое периодическое издание СССР, отсутствие стрижки наголо, профессиональная и своевременная медицинская помощь.

Но главное отличие следственного изолятора Лефортово от московских тюрем заключалось в том, что в Лефортово полностью отсутствовали телевизоры, хотя во всех остальных тюрьмах они были разрешены.

После передачи тюрьмы в ведение МВД начальником СИЗО Лефортово был назначен Станислав Парез, сын бывшего начальника СИЗО «Матросская Тишина» Георгия Пареза. В начале 1994 года Лефортовский СИЗО передали Генеральной прокуратуре.

В Лефортово были свои знаменитые узники. Среди них – нарком Ежов, начальник Главного управления казачьих войск при военном министерстве Германии генерал Краснов, командующий Русской освободительной армии генерал армии Власов, атаман Кубанского казачьего корпуса генерал-майор Шкуро, командир «дикой дивизии» Белой армии генерал Султан-Гирей Клыч. Все они были повешены 17 января 1947 года во внутреннем дворике Лефортово.

В девяностые годы в Лефортовском СИЗО ожидали следствия члены разгромленного Верховного Совета А. Руцкой, Р. Хасбулатов, В. Ачалов, В. Баранников, А. Макашов и другие. Кроме того, в СИЗО Лефортово содержались президент Ассоциации совместных предприятий Л. Вайнберг, бывший заместитель министра внешних экономических связей России А. Догаев, заместитель начальника Финуправления ФАПСИ при Президенте В. Монастырский, профессор Высшей школы милиции Е. Жигарев, и. о. Генерального прокурора А. Ильюшенко, бывший следователь Генеральной прокуратуры, сотрудники РУОПа, а также криминальная элита – воры в законе и авторитеты уголовного мира.

Что касается внешнего вида, то Лефортовский изолятор, конечно, значительно отличался от Бутырки или «Матросской Тишины». Если в первых двух можно было найти обшарпанные углы, потрескавшуюся краску, отлетевшую штукатурку, мокрое пятно на потолке от протечки крыши или разрыва водопроводной трубы, то в Лефортово это отсутствовало.

Все здесь чисто и аккуратно. Стены выкрашены в приятный зеленый цвет, в коридорах не только следственной части, где находились следственные кабинеты, но и у камер, на полу лежали ковровые дорожки красного цвета.

В коридоры специально уложены такие дорожки, чтобы никто не слышал, как движутся заключенные.

Камеры также отличались от камер в других изоляторах. Тут не было общих камер. Они были рассчитаны, как правило, на двоих или четверых узников. Кровати стояли в один ярус. Умывальник, белый унитаз, небольшие шкафчики для личных вещей, окно, которое находилось высоко и было недосягаемо для заключенного.

Несмотря на все эти преимущества Лефортовского изолятора перед другими, по мнению заключенных, этот изолятор имел два колоссальных минуса, которые, собственно, и являлись главными признаками этой строгой недоступной тюрьмы.

Первым отрицательным признаком была абсолютная изоляция. Здесь полностью отсутствовали телевизоры в камерах, всякая возможность общаться с другими заключенными, что без труда можно было делать в Бутырке и «Матросске».

Вторым отрицательным моментом Лефортово являлось то, что он был полностью напичкан прослушивающими устройствами, которые записывали каждый шаг подследственного, каждый его вздох. Всеми этими спецприборами были начинены не только камеры, но и все коридоры. Любое движение заключенного или конвоира строго фиксировалось. Естественно, это очень сильно раздражало, выбивало из колеи…

Цируль лежал в своей двухместной камере. Он спал.

Вдруг сквозь сон ему послышалось, что кто-то громко топает по коридору. Конечно, Цируль знал, что на самом деле он не мог этого слышать. Толстые стены, массивная железная дверь и ковровые дорожки – все это способствовало тому, что заключенный не мог слышать даже передвижения конвоира.

К тому же конвоиры ходили в кроссовках, что предписывалось внутренней инструкцией. Таким образом, если конвоир подойдет к его камере, подследственный этого даже не услышит.

Но Цируль отчетливо слышал: по коридору шли кованые сапоги. Он напрягся. «Неужели это ко мне?» – подумал он. Он повернул голову к соседней койке. Вторая кровать, стоявшая в его камере, была также занята. Заключенный спал, повернувшись лицом к стене.

Цируль полностью проснулся. И предчувствие его не обмануло. Лязгнул дверной замок, ключ плавно повернулся и открыл камеру. Цируль увидел яркий свет электрической лампочки из коридора. В камеру вошли двое. Один из них держал стремянку, другой – веревку. Оба были в камуфляжной форме.

Цируль сразу обратил внимание, что у них не было ни резиновой дубинки, ни других спецсредств, которые носят конвоиры следственного изолятора. Более того, их лица были закрыты теми черными масками с прорезями для глаз, которые носят омоновцы и собровцы при выполнении своих оперативных мероприятий.

Цируль, приоткрыв глаза, с интересом наблюдал за движениями вошедших в камеру. Один сразу деловито прошел на середину камеры и, установив лестницу, полез к потолку. «Лампочку, наверное, менять», – подумал Цируль. Стоп, какая лампочка? Лампочка висит у входа. Зачем он туда полез? Там палка какая-то висит.

Другой в это время подошел к его соседу по камере, посмотрел, спит он или нет, но тут же отвернулся и подошел к Цирулю, посмотрел на него. Цируль закрыл глаза, оставив небольшую щелочку для наблюдения. Создавалось впечатление, что он спит. На самом же деле он все видел.

Цируль посмотрел на второго человека. Тот, поднявшись на верхнюю ступеньку лестницы, стал… Какой ужас! Он делал петлю. Наверное, для того, чтобы кого-то повесить! Теперь вопрос кого: Цируля или соседа? У Цируля сильно застучало сердце. Он стал нервничать.

Наконец первый, закончив делать петлю, посмотрел на второго. Тот, стоящий у кровати Цируля, кивнул. Цируль не успел ничего сказать, почувствовав, как руки в кожаных перчатках быстрым движением обхватили его шею и два больших пальца стали давить под самое яблочко.

Цируль открыл глаза, пытаясь закричать, но раздался только слабый писк. Голоса не было.

Тем временем человек, схвативший Пашу за шею, стал душить его. У Цируля уже пошли круги перед глазами. Вдруг – о, господи, быть такого не может! – сосед, лежащий на кровати, неожиданно встал и подошел к Цирулю. Он улыбался и пристально смотрел на Цируля. Не может быть, это же Вася Очко!

Мужчина перестал давить на горло, и Цируль смог произнести:

– Вася, ты же… Тебя же нет! Тебя же сбросили с балкона в Ялте!

Но Вася продолжал молчать и улыбаться. Тем временем второй человек медленно слез с лестницы и тоже подошел к Цирулю. Цируль понял, что сейчас его задушат, а потом подвесят на веревке к потолку, имитируя самоубийство. Но второй конвоир неожиданно направился в угол и включил телевизор. Цируль в шоке уставился на экран.

Там опять появилась статуя Свободы, какие-то небоскребы и лицо Япончика. Он говорил на английском. Цируль ничего не понимал.

Неожиданно на него набросились сразу двое конвоиров и стали его душить. Цируль пытался кричать, бить ногами, но ноги и руки уже держал Вася Очко. Цируль чувствовал, что земля уходит из-под ног. Наконец он сделал резкое движение, поднял туловище и увидел…

Цируль проснулся в холодном поту. Он осмотрел камеру. На пустой кровати, стоящей рядом, никого не было. Телевизора тоже не было. Значит, опять эти галлюцинации, опять кошмары его мучают!

Цируль встал с кровати, вынул из кармана куртки, висящей на крючке, пачку сигарет, закурил. Сердце выпрыгивало из груди. «Нет, – думал Цируль, – они меня в могилу загонят! Я больше не выдержу!»

Цируль объяснял эти галлюцинации тем, что внизу, под ним, находится так называемое кладбище расстрелянных, где в тридцатые годы НКВД хоронил всех расстрелянных «врагов народа».

И в следственном изоляторе существовала легенда, свои тюремные байки, что якобы мертвецы, зарытые на этом кладбище, дают излучение, которое очень сильно влияет на подследственных. Цируль знал, что многие именно из-за этого просили перевести их в более суровые, худшие следственные изоляторы.

Никто не хотел оставаться в Лефортово.

Цируля перевели в Лефортово в марте 1995 года, в результате тех событий, когда после обыска нашли наркотики, на второй день после ареста Розы и Потапа. Цируль толком не понял, неужели они отсекли тот контакт с волей, который установил он на «Матросской Тишине».

Перевезли его быстро, опять в обстановке повышенной секретности. Теперь уже здесь, в Лефортово, Цируль находился около двух лет, вернее, до двух не хватало всего двух месяцев.

Вначале Лефортово показалось Цирулю лучшим вариантом. Ему тут даже понравилось. А когда он узнал, что одним из соседей в камере, которая находится недалеко от камеры Цируля, является бывший Генеральный прокурор, это совсем развеселило Пашу, и время от времени он передавал ему через кормушку, выходящую в коридор, приветы от самого Паши Цируля.

Это было одним из любимых его развлечений. Затем он садился на свою койку и долго смеялся вместе с сокамерником, который в последнее время находился вместе с ним, отпуская разные шутки в адрес прокурорских работников. Смысл шуток был один – от тюрьмы и от сумы не зарекайся, все там будем – и вор в законе, и Генеральный прокурор.

Но затем ситуация изменилась. Следственные органы стали относиться к нему более жестко. Кроме того, чаще стали приходить чекисты, которые, как потом выяснилось, осуществляли разработку с наблюдением.

Конечно, тут им было легче это сделать. Ведь кабинет следователя находился совсем рядом, в другом отсеке здания, где сидели следователи Следственного комитета. Чекистам тоже было недалеко ехать до Цируля. Такие визиты стали частыми. С ними пришло худшее. Начались интриги. Первый удар, который получил Цируль, был совершенно неожиданным. Как-то пришли к нему чекисты со следователем. Сидели, долго разговаривали. Вдруг один из них достает газету.

– Кстати, Павел Васильевич, – обращается он к нему, – вы сегодняшнюю газету не читали?

– Какую? – спросил Цируль. – У меня зрение плохое.

– Так почитайте, – сказал следователь и протянул ему газету.

Цируль полез в боковой карман за очками. Плохое освещение в камере сказалось на его здоровье, и он стал почти все время ходить в очках. Достав очки в массивной оправе, Цируль развернул газеты. Бог ты мой! На одной из страниц была статья. Цируль уже не помнит, как она называлась.

Суть же ее заключалась в том, что в камере Лефортово сидит Цируль, известный вор в законе. Однако на самом деле Цируль якобы стал раскаиваться и написал письмо прокурору Москвы…

«Прокурору города Москвы от Захарова Павла Васильевича. Прошу больше не считать меня вором в законе, поскольку в 1958 году был коронован неправильно, с нарушением воровских законов и традиций ».

Цируль был в негодовании:

– Да как вы могли?!

Но чекисты только улыбались.

Это был сильный удар для него. Как же, теперь Цируль из воров в законе мог перейти в обычные фраеры, выражаясь на блатном жаргоне. Цируль после такого заявления, которое он прочел в газете, несколько дней не мог прийти в себя. Ему было плохо, несколько раз вызывали врача. Цируль очень переживал, как на свободе отнесутся к этому.

Однако сокамерник, с которым Цируль находился в то время, которого прекрасно знал еще по ранним ходкам, успокоил его.

– Да не волнуйся, Паша, все это провокации ментов! Пробивают тебя органы! Братва это сразу поймет. Не волнуйся!

В какой-то мере это немного обнадеживало. Но все равно было очень неприятно.

Вторым сильным потрясением, которое пришлось пережить Цирулю в следственном изоляторе Лефортово, были «косяки», которые поступали с воли в малявах от его братвы. Там время от времени его ближнее окружение намекало, что по Москве пошел разговор, будто Паша присвоил часть общаковских денег или даже растратил их.

Самое главное, это исходило не из уст какой-то «шестерки», а самого Вячеслава Иванькова, того самого Япончика.

Нет, отношения между двумя влиятельными ворами складывались достаточно сложные.

В одно время другом Цируля считался и Япончик, который освободился в девяностом году из тюрьмы не без участия Павла Васильевича, который начал уже прибирать к своим рукам столичный общак. Действительно, Цируль хранил большие ценности, исчисляемые десятками миллионов долларов. Там были деньги, золото, прочие ценности. Все это первоначально находилось на даче в элитном подмосковном поселке Новогорске, которую Паша снимал. Его охранял спецназ.

Но затем Паша построил собственный коттедж и переехал в Жостово.

В 1992 году Цируль выделил огромную сумму из казны для досрочного освобождения Япончика, сидевшего в то время в тюрьме. Деньги переводились через руководителя одного из крупнейших московских кооперативов по прозвищу Пузо, который заодно приторговывал антиквариатом, наркотиками и оружием.

Но через три года Япончик якобы сам профинансировал последний арест Цируля, выделив при этом два миллиона долларов через того же Пузо. Об этом Цируль не раз сообщал на волю в своих малявах. Причина такого поворота в своих отношениях с Япончиком Цируль объяснял ссорой.

Ведь незадолго до своего отъезда в США Иваньков обвинил Захарова в растрате денег из воровской кассы, в частности, в том, что Цируль неоднократно отсылал огромные суммы в Америку, якобы на содержание своей сестры.

Павел Васильевич отвечал ему, что имеет законное право на свою «долю». Так или иначе, именно Япончик через несколько лет, по утверждению Цируля, сам выделил деньги, чтобы посадить Пашу в тюрьму.

Но судьба внесла равновесие в их отношения. Сразу же после ареста Цируля ФБР в Штатах арестовало Япончика. А вскоре начались проблемы с ФСБ и у Пузо, который бежал в Голландию.

Цируль, сидя в камере, четко представлял, что все это замутил Япончик. Поэтому он и не может соскочить с нар.

Еще когда в Америке Захаров посещал Иванькова, имел с ним общие дела, все было нормально. Но потом из-за дележа сфер влияния между ними пробежала черная кошка, и они люто возненавидели друг друга. До Цируля дошли слухи, что Япончик договорился с антикварным королем Пузо об обратной услуге – сделать все, чтобы его, Цируля, приняли, и он оказался в тюрьме. Он даже писал об этом в записке:

«Алик, тебе же Роза говорила насчет Пузо. Это, видно, идет от Японца, мусора базарят, что дали два лимона, вот и не можем прорваться. В конечном итоге они это сделают. Но сколько мучений ».

Для Цируля каждый день становился все невыносимей. Ему стало казаться, что в камере находится радиоактивная балка, которая дает радиоактивное излучение, чтобы он умер в ближайшее время.

Все эти галлюцинации, психическое расстройство, которое стало у него наблюдаться в последнее время, делали свое дело. Цируль начал даже бросаться на конвоиров, которые этапировали его на прогулку или в баню, что никогда прежде не было за ним замечено.

Самыми тяжелыми были вечерние часы, когда Цируль готовился ко сну. Он знал, что каждый день ему снятся какие-то кошмары. К нему постоянно являлись то Япончик, то Бархошка, то Роза, сидящая в Бутырке, то Пузо, то Потап.

Иногда ему казалось, что его убивают: либо расстреливают, либо вешают в камере. Все это угнетало Цируля, и он чувствовал, что смерть приближается. Даже в одной из записок все той же Розе, которые передавал через адвокатов, он писал:

«Клянусь, не хватает никаких нервов. Вспомнил Рафика Сво (вор в законе Рафик Багдасарян тяжело заболел в Лефортовском следственном изоляторе и умер в 20-й спецбольнице), Бархошку (бывший вор в законе Николай Саман умер в Бутырском следственном изоляторе). Видно, моя очередь настала ».

Тогда, утром, его вызвали на допрос. Передвигаясь уже на костылях, Павел Захаров вошел в кабинет. Там сидели два человека. Это были знакомые фээсбэшники. На сей раз следователя не было. Они заулыбались, предложили сесть. Цируль с трудом сел за стол, надев очки, внимательно посмотрел на них.

– Ну, как здоровье, Павел Васильевич? – поинтересовался один.

– Что это ты про мое здоровье спрашиваешь? – огрызнулся Цируль. – Лечить, что ли, собрался?

– Вот-вот, именно лечить, Павел Васильевич! Почему бы и нет? Давай-ка рассказывай, чем болеешь, – и он вытащил листок с ручкой.

– Что, правда, что ли, записывать будешь?

– Приготовиться, по крайней мере, надо, – сказал фээсбэшник.

Цируль несколько минут подумал. В конце концов, можно и перечислить свои болезни.

– Ну что, – начал Цируль, – в ноябре 1994-го «Скорая» доставила меня в кардиологическое отделение Мытищинской центральной районной больницы. Там мне поставили такой диагноз: хронический гнойный обструктивный бронхит с частыми обострениями, послетуберкулезный пневмофиброз правого легкого с очаговым изменением плотного характера, плевродефисдиафрагмальный фиброз, легочная гипертензия, постинфарктный кардиосклероз, стенокардия, сахарный диабет по 2-му типу, средней степени тяжести, хроническая язвенная болезнь двенадцатиперстной кишки в стадии ремиссии. Операцию по удалению язвы мне делали в 1988 году.

Тогда Цирулю дали вторую группу инвалидности. Назначенная экспертиза нашла у него также старый перелом лучевого отростка позвонка и признала наличие «психопатических черт личности». Цируль сказал, что у него плохо с зубами, зубы выпали, трудно жевать.

– Я же просил, – обратился он к ним, – чтобы мне в дачке передали терку.

– Да-да, терку, – записал фээсбэшник.

– И, наконец, ноги, – Цируль посмотрел на стоящие рядом костыли. – Не могу передвигаться свободно.

– Да, совсем ты стал плох, Павел Васильевич, совсем! Как же ты по приговору суда на лесоповал пойдешь?

– Какой еще приговор суда? – переспросил Цируль. – Может, я еще освобожусь.

– Что ты, Павел Васильевич, смотри на вещи реально! – неожиданно, отложив ручку, сказал записывавший болезни. – Давай посмотрим. Тебе под суд уже минимум по трем статьям УК: хранение, ношение огнестрельного оружия, подделка документов и самое основное – торговля наркотиками. Восемь эпизодов по твоему делу проходит! Максимальное наказание, предусмотренное за такой букет, – пятнадцать лет лишения свободы, да еще в колонии строгого режима! А дальше возможно и предъявление других обвинений: хищение в особо крупных размерах, мошенничество, наконец, убийство.

– И снова, Павел Васильевич, – продолжал другой, – долгие тюремные годы на нарах в лагерях, лесоповал да баланда! После того, как ты десять лет привыкал к роскоши, жил в шикарном особняке, пользовался дорогими машинами, питался изысканными блюдами! Все это тебе никогда не пригодится.

– Какие наркотики! Что вы пургу несете? – запротестовал Цируль. – Если вы нашли у меня сигареты, заряженные в камере, то это еще не значит, что я их распространял!

– Да ладно, Павел Васильевич! Ты что, не знаешь, что уже давно находишься в оперативной разработке? Мы тебя пасли почти два года, если бы менты тебя не приняли и не сломали нам всю работу. А так бы ты у нас шел по полной программе.

Цируль сделал удивленные глаза.

– Смотри-ка, – сказал фээсбэшник, – он и вправду не понимает! Ты что думаешь? Все началось 20 мая 1993 года. Я прекрасно помню тот день, когда был арестован твой кент и лучший друг, бывший вор в законе Николай Саман по кличке Бархошка, наркоман и торговец наркотиками. Через месяц он скончался в следственном изоляторе от цирроза печени. Сказалось тридцатилетнее употребление опиатов.

Через него мы вышли на действующих воров в законе, контролирующих наркобизнес, известных тебе людей – Алика Зверя, Молдавана, Тенгиза Гагалишвили по кличке Тенгиз Пицундский, и наконец замаячил в нашей разработке и ты, Павел Васильевич Захаров.

Затем в ходе оперативной разработки мы выяснили, что был ты связан тесным образом с неким Таги, владельцем и руководителем азербайджанской сети торговцев наркотиками. Надо сказать, что только крестным отцам азербайджанских преступных кланов удавалось создать высокоэффективную систему сбыта синтетических наркотических веществ на территории бывшего СССР. Независимо от того, кто привозит крупную партию страшного зелья, он вынужден был все оптом сдавать именно им, поскольку только подпольные азербайджанские торговцы способны раздробить ее на мелкие партии и донести товар до непосредственного «потребителя». По этим сетям распространялся и пакистанский метадон, и индийский бупреморфин, и триметилфетонил. Но, когда с «синтетикой» возникли перебои, чтобы система не простаивала, пошли опиаты, марихуана, а потом опять хлынул метадон.

У следственных оперативных групп были все основания подозревать, что к возвращению этого наркотика на российские просторы непосредственное отношение имеешь и ты, Павел Васильевич.

Тут Цируль сам прервал его.

– Чего вы добиваетесь, менты поганые? Ну, сижу я тут на нарах, закрыли вы меня. Что вам толку от меня?

Тогда фээсбэшник взглянул на Цируля, потом на своего коллегу и сказал:

– Чего мы добиваемся? Чтобы тебя не было.

– Да старый я уже! Не нужен теперь никому!

– Ты нужен всему воровскому движению. Ты, можно сказать, знамя полка, – сказал второй фээсбэшник. – Поэтому нам, скажем тебе честно и откровенно, Павел Васильевич – ты не обижайся – лучше, чтоб тебя не было.

От этих слов Цирулю стало не по себе. У него снова возникла резкая боль в сердце. Будто лезвие ножа пронзило ему грудь. Его парализовало моментально, отнялись руки, и он стал медленно сползать со стула. Через минуту он уже лежал на полу.

Потом перед ним вновь появилось улыбающееся лицо Япончика, Розы, Васи Очко, Бархошки, чьи-то еще физиономии наплывали в его подсознание.

Павел Захаров лежал на полу следственного кабинета Лефортовского изолятора и уже ничего не видел и не понимал. Один из фээсбэшников склонился над ним, взял руку, стал нащупывать пульс. Затем он прислонил ухо к его груди, пытаясь прослушать сердце.

– Ну что он там, симулирует? – спросил его второй.

– Похоже, и вправду серьезно. Надо срочно вызвать врача.

– Зачем врача? Раз он жаловался на здоровье, раз адвокаты поддерживают медицинскую версию, что он больной, пускай умирает! Нам будет легче.

– Погоди, – запротестовал первый, – надо все же вызвать врача. – Он нажал на кнопку звонка.

Вскоре в следственном кабинете появились конвоиры, дежурный по следственному изолятору, врачи из больничного спецблока. Все они склонились над Цирулем.

– Похоже, все, умер Павел Васильевич, – сказал пожилой врач, выпрямляясь. – Что делать-то будем?

– Прежде всего надо перенести его в камеру, – сказал фээсбэшник. – Пусть в камере умрет. Это первое. Во-вторых, доктор, ему нужно сделать нормальный диагноз, – и он протянул листок бумаги. – Тут все его болезни, только что он сам продиктовал. Надо проверить и вписать все это куда следует.

Через несколько часов некролог был готов. Официальной причиной смерти была признана острая сердечная недостаточность.

Так 23 января 1997 года неожиданно умер в следственном изоляторе Лефортово авторитетнейший вор в законе Павел Васильевич Захаров, по кличке Цируль.

| |

История о том, как знаменитый вор в законе Паша-Цируль в середине 90-х убил в Ялте другого «коронованного» — Васю-Очко, стала чуть ли не легендой. Крайним в этой истории остался «башмаковский» авторитет Юра-Молдаван. Он присутствовал при разборках Цируля с Васей и потом заявил, что последнего убил другой вор в законе — Володя Севастопольский. В общем, Юра «напорол бока».

Что интересно, после этого ближайший товарищ по оружию этого самого Молдавана должен был исполнить кровавый заказ Цируля в Москве. Странные совпадения, не правда ли?

Из звереныша в зверя

Коренной москвич Павел Васильевич Захаров, клички Цируль и Зверь, 1939 г. р., за шесть десятков лет ни дня не работал и как минимум половину сознательной жизни провел за решеткой. Впервые Паша угодил в тюрьму, когда ему едва исполнилось 19 лет. Взяли за кражу кошелька, который он вытащил в трамвае у дамочки. Через год он попал под амнистию. Еще через год Пашу снова взяли за кражу. Второй срок был солиднее — три года.

Именно во время второй отсидки в нижнетагильском лагере за ним закрепилась кличка Зверь. Он и впрямь отличался звериной жестокостью и неуступчивостью. Цируль всегда принципиально находился в «отрицаловке», отказывался выходить на работы и не шел на сотрудничество с тюремной администрацией. В общем, он добился того, что в тюрьме ему дали еще один срок. В итоге на волю вышел матерый уголовник, кстати, прочно сидящий «на игле».

В 19-летнем возрасте Захаров прошел «коронацию» в воры в законе и получил кличку Цируль. Он еще в зоне отлично освоил парикмахерское искусство и, освободившись по амнистии в 1960 году, почти год проработал парикмахером. В конце 70-х, имея за плечами уже 16-летний тюремный опыт, наш герой сколотил небольшую группу мошенников, которые «подрабатывали» в Москве около магазинов и в банках Внешпосылторга. Не брезговали ребята и квартирными кражами. Очередной срок Цируль получил уже по трем серьезным статьям: кража, хранение оружия и хранение наркотиков. В 1982 году за весь этот букет давали пять лет. Так что перестройку Цируль-Зверь встретил за решеткой.

Освободившись, Паша «поднялся», и среди его компаньонов и друзей были такие маститые воры, как Глобус, Шакро, Япончик, Боря-Ястреб. Последний был лидером коптевской бригады, в становлении которой Цируль принял непосредственное участие. Кроме того, он помогал «подниматься» и другим московским группировкам — солнцевской, долгопрудненской, пушкинско-ивантеевской.

Убийство в Ялте

В конце 80-х годов Цируль опять чуть было не угодил в кутузку из-за собственной несдержанности. У него произошел серьезный конфликт с «законником» по кличке Вася-Очко, имевшим в то время большое влияние в московском уголовном сообществе. Поводом стало высказывание Очко о том, что коммерческие начинания Цируля плохо вяжутся с его блатной репутацией. Ссора вылилась в поножовщину. Очко тогда потерял столько крови, что чуть не отдал Богу душу. Но обошлось…

А через 7 лет враги снова встретились, уже в Ялте. И опять вступили в бой. Тогда при этих разборках присутствовали крымские бандиты — «башмаки». Они же и остались крайними во всей этой истории. Как уже писала «1К», началось все с Юрия Иванова, который был поставлен «смотрящим» в Крыму. Утвердил его на эту «должность» некто Владимир Юрченко, он же один из авторитетнейших харьковских воров в законе, известный как Володя Севастопольский, или Сева.

Хоть и проживал Сева в Москве, но о братьях своих украинских не забывал — частенько навещал харьковских воров, среди которых был его друг Вася-Очко. Иванов был поставлен «смотрящим» в Крыму с подачи Севы именно тем самым воровским кланом, который возглавлял знаменитый российский «законник» Шакро. Однако «башмаки» не приняли в Крыму нового вора, и очень скоро тот… пропал без вести.

Объяснили братки это просто: дескать, Иванов не соответствовал критериям вора, потому что был судим за изнасилование. Соответственно тут же «башмаки» обвинили Севу в неправильной «коронации». Это и стало первым шагом ОПГ к войне с ворами. «Башмаки» оклеветали самого Севастопольского, обвинив его в причастности к убийству Васи-Очко.

На самом деле все было совсем не так. Васю убил в Ялте Паша-Цируль. На этой встрече воров присутствовал один из «башмаков» — Юра-Молдаван. События в тот вечер 1994 г. развивались следующим образом. Молдаван сидел с Васей за столиком, потом к ним подошел Паша-Цируль и начал ссориться с Васей. Тогда Юра-Молдаван сказал, что, дескать, в Крыму мы хозяева, а Вася — наш гость. Но матерый Цируль даже внимания не обратил на братков из ОПГ и дал своим дружкам команду напасть на Молдавана. С Васей же люди Зверя расправились жестоко — его выкинули в окно.

После этого происшествия Молдаван не придумал ничего лучше, как обвинить в убийстве Васи-Очко… Севу, на которого давно точил зуб. Это обвинение поставило «башмаков» в глупейшее положение перед всем воровским сообществом. Дело в том, что объяснение произошло не где-нибудь, а на поминках Васи. Именно здесь Молдаван демонстративно высказал Севе все, что о нем думал, после чего схватил бутылку со стола и ударил противника по голове.

Такого беспредела воры еще не видели! Когда об этом узнал ближайший друг Севы — Шакро, он решил организовать сходку, все разъяснить и наказать виновных «по понятиям». Но сходка тогда не состоялась, потому что у вора начались серьезные проблемы — ему пришлось некоторое время скрываться в Америке. Шакро вернулся на родину только в 1998 году. Сразу по возвращении вор в законе назначил сходку на двадцатые числа февраля 1998 года.

Когда «башмаки» получили приглашение, им стало не по себе. Единственное, что пришло им в голову, — ликвидировать Севу. Перед сходкой последний попал в харьковскую больницу. Именно туда 7 февраля ворвались люди Молдавана и нанесли Володе Севастопольскому более 20 смертельных ударов топором.

Похороны Севы состоялись в Харькове. На них присутствовали более 100 человек, все были шокированы. В шоке пребывал и Шакро, но тогда он не смог отомстить за смерть друга — в 1999 году вора арестовывали, подкинув ему наркотики. Освободился он через год. После этого Шакро вынужден был опять надолго уехать из страны.

Когда Шакро вернулся, в бега подался Юра-Молдаван. Последний до сих пор остается безнаказанным и неуязвимым.

Киллера взяли из наших

Но вернемся к Цирулю. Бригада Захарова росла как на дрожжах. Помимо собственной мощной группировки, он вскоре стал контролировать целый ряд крупных региональных формирований. Под его влиянием оказались две ОПГ — казанская и долгопрудненская. Также Цируль контролировал несколько фирм-пирамид.

В воровскую кассу деньги текли рекой. Наладив бесперебойную поставку валюты в воровской «общак», наш герой приступил к обустройству собственного быта. В его автопарке насчитывалось до 19 автомашин. Под Москвой, в Мытищинском районе, в поселке Жостово, была построена личная резиденция лидера подмосковных блатарей. В особняк было вложено около 10 млн. долларов! По периметру участка были установлены сканирующие камеры слежения. Под фундаментом прорыт подземный ход — на случай форс-мажора. Вот в этом подземелье Пашу и взяли милиционеры. Эта операция главного управления по организованной преступности МВД России прошла 15 декабря 1994 года.

Повод нашелся, причем стандартный: незаконное хранение оружия. Под подкладкой модного пальто «маэстро» милиционеры нашли пистолет ТТ. Нашего героя поместили в хорошо знакомую ему Бутырскую тюрьму. Правда, поначалу это причинило Цирулю некоторые неудобства: к тому времени Захаров был практически законченным наркоманом и не мог долго обходиться без дозы. Вскоре был налажен канал бесперебойной поставки наркотиков в Бутырку. Ассортимент препаратов, поступавших в СИЗО, был богатейший: метадон, героин, кокаин, опий-сырец…

Братва не только поставляла наркотики в тюрьму, но и предпринимала попытки вытащить Цируля на свободу. Зафиксированы как минимум две такие попытки. После ареста Цируля из «общака» были выделены 150 тысяч долларов для подкупа правоохранителя, который мог бы повлиять на следствие и суд. Такой влиятельный человек в форме был обнаружен в генеральной

прокуратуре. Но руоповцы были начеку. Об этой взятке им стало известно раньше, чем бандиты нашли способ ее передачи. Операция сорвалась, а высокопоставленный прокурорский работник был… уволен.

Цируль так и остался за решеткой, но прописку все-таки поменял. На этот раз его заперли в более надежную «Матросскую тишину». Сюда наркотики Цирулю стал поставлять его собственный адвокат — в запечатанных сигаретных пачках. В итоге неудачливый адвокат оказался на нарах.

Видя, что в любой тюрьме Захаров чувствует себя как дома, следователи предприняли еще одну попытку изолировать вора в законе от внешнего мира. Цируля перевели в Лефортово. Понимая, что после всех этих наркотических «накруток» выйти из тюрьмы становится делом нереальным, Захаров активизировался. Оперативники перехватили его очередной приказ: организовать убийство одного из членов следственной группы.

И вот что интересно: исполнить это поручение должен был известный крымский киллер — лидер ОПГ «Башмаки», по сей день находящийся в федеральном розыске по подозрению в организации нескольких громких убийств. Почему именно он, до сих пор остается загадкой — киллер в бегах, Цируль на небесах. Милиционеры узнали об этом и приставили к «приговоренному» сотруднику следственного комитета надежную охрану из спецназовцев, установили наружное наблюдение. Цируль свой приказ вынужден был отменить.

Судя по всему, российская Фемида собиралась судить Цируля по всей строгости закона, однако все разрешилось самым неожиданным образом — Паша умер. Официальная причина смерти — острая сердечная недостаточность. Впрочем, у него было серьезное заболевание крови, а также туберкулез да плюс годы употребления наркотиков. За решеткой он родился как авторитетный член криминального сообщества, за решеткой и умер. И никто так никогда и не узнает, состоялся ли уже суд над Павлом Захаровым в другой, более высокой инстанции или еще нет.