Что такое право первой брачной ночи. Право первой ночи в Европе: как это было
Порой современных людей шокируют различные обычаи и традиции, которым следовали жители средневековой Европы. Например, право первой брачной ночи, принадлежавшее феодалам многих стран, практиковалось и в крепостнической России. Крестьяне веками подчинялись власти барина, практически не протестуя. Значит, не все так просто. Почему же всех устраивало, что невинности девушку лишает не ее жених?
Что за обычай?
Потеря девственности на языке медицины называется «дефлорация». По обычаю, это должно произойти в первую брачную ночь. В Средневековье правом совершить половой акт с невестой, если она и ее жених относятся к крестьянскому сословию, обладал их господин. То есть, феодал-землевладелец, чьи угодья возделывают семьи молодых людей, вступающих в брак.
Как правило, избежать выполнения своего долга перед дворянином было возможно, лишь заплатив своеобразные «отступные». Размер и форма такой подати, взимаемой господином со своих брачующихся крестьян, варьировалась в зависимости от страны и личной прихоти сиятельного графа или герцога.
Впрочем, с этим обычаем боролись некоторые представители власти и духовенства, в зависимости от их собственных взглядов. Например, еще в 1486 году король Испании Фердинанд II Католик (1452-1516 гг.) издал указ, запрещающий благородным сеньорам пользоваться дочерьми и сыновьями крестьян против их воли «за плату или без платы», а также спать в первую брачную ночь с невестой.
Французскую аристократию никто не сдерживал, правом первой ночи здесь пользовались открыто. Даже представители католического духовенства, которым часто принадлежали значительные наделы земли, занимались дефлорацией своих крестьянок. А кое-кто из дворян извлекал из этого выгоду, предлагая всем желающим за умеренную плату воспользоваться их правом на невинность девушек.
Отечественные дворяне тоже не отставали от своих западных «коллег». И хотя по законам Российской империи помещики не имели права на первую брачную ночь крепостных девок, многие пользовались этим обычаем. Полное бесправие русских крестьян позволяло господам делать с ними практически все, что угодно.
Чтобы не платить налог
Однако большинство жителей нашей страны и государств Западной Европы данный обычай вполне устраивал. И одной из причин, почему представители низшего сословия буквально подкладывали своих невест под феодалов, было нежелание платить соответствующую подать.
Крестьяне всегда жили небогато, лишних денег в их семьях не было. Например, в «Книге бургундских обычаев» (историческом документе конца XIV века) говорится, что женившись на девушке, принадлежавшей другому дворянину, крестьянин обязан заплатить своему хозяину выкуп. Уплаты можно было избежать, если заставить свою невесту gesir soubs le seigneur, что означает буквально «лежать под господином».
Размер подати на невинность девушки, которая позволяла избежать ночи с землевладельцем, зависел от его предпочтений. Так, в начале XV века на территории Нормандии жених мог «выкупить» право первой ночи у дворянина за 10 су, филейную часть свиньи и галлон вина. Некоторым крестьянам было жаль расставаться с деньгами и провизией, они предпочитали уступать графам и герцогам своих невест.
Некоторые русские дворяне еще и щедро одаривали молодые семьи, удовлетворив свои прихоти. Такая материальная помощь была весьма полезна людям, начинающим совместную жизнь.
Профессионал по дефлорации
Вопреки стереотипам, многим мужчинам не нравится лишать девушек невинности. Впечатлительных юношей отпугивают крики, боль, слезы и кровавые выделения юных красавиц. Физиологические аспекты женского организма кажутся женихам ужасными. В пуританской Европе в браки часто вступали парни, не имеющие достаточного сексуального опыта. Им было сложно совершить дефлорацию и физически, и морально.
Вот тут-то на помощь и приходили профессионалы, которые могли «сделать это» с девушками наименее болезненно и максимально безопасно, должным образом возбудив юную особу и не травмируя при этом ее хрупкую психику. Что и говорить, это задача, которая не под силу неопытным юнцам.
Не удивительно, что в 1507 году, когда мэрия французского города Амьен приняла закон, обязывающийсеньоров делить ложе с женами своих вассалов в первую брачную ночь, население положительно восприняло это решение властей. Дефлорация воспринималась многими людьми не как право, а как обязанность дворянина.
Некоторым графам и герцогам приходилось лишать невинности сотни девушек в год. Если пожилой сеньор уже не мог справиться со своей задачей, как следует, эту важную функцию брал на себя кто-то из его детей или младших родственников.
Истоки данного обычая уходят корнями в глубину веков. В дохристианской Европе считалось, что лишь шаман или вождь племени может совершить дефлорацию, не вызвав при этом гнев духов. Этим непростым делом занимались профессионалы. Отголоски языческих верований были сильны в народе. Только на смену шаману пришел синьор или… представитель духовенства.
Однажды обитатели мужского монастыря, расположенного в итальянском городе Пьемонт, даже обратились к местному епископу с просьбой освободить их от обязанности заниматься дефлорацией местных жительниц. Руководство католической церкви пошло им навстречу, заменив бытовавший обычай уплатой соответствующей подати.
Ребенок-бастард
Ни в одной стране мира положение крестьян не было завидным. Поэтому люди надеялись, что девушка забеременеет от помещика. Если ребенок появился на свет через 9 месяцев после свадьбы, то барину сообщали о рождении незаконнорожденного сына или дочери. Многие дворяне верили в свое отцовство, они щедро помогали крестьянской семье, давали деньги на содержание ребенка. Это позволяло супругам безбедно растить других детей.
Кроме того, некоторые помещики стремились дать своим бастардам достойное образование, что положительно сказывалось на их будущем. Незаконнорожденные потомки представителей знатных российских родов даже получали усеченные фамилии своих отцов. Например, бастард графа Воронцова был записан в документах как Ронцов, сын князя Трубецкого носил фамилию Бецкой, потомок Бестужева – Стужев и т.п.
Подтверждалась невинность невесты
В христианских странах невинность девушки часто была одним из обязательных условий ее замужества. Но далеко не все юные особы хранили девственность до свадьбы. Как же быть? Право первой ночи оказывалось им на руку, ведь так можно было все скрыть. Дескать, «это господин со мной сделал».
Что касается самого дворянина, то ему абсолютно все равно: невеста-то чужая. Зачем докладывать крестьянам, что юная особа оказалась весьма опытной и искусной в постели? Какое ему дело до людей, которых он и знать не желает?
Вот поэтому многие девушки не противились. Для большинства из них барская постель была доступна лишь в первую брачную ночь, и они этим пользовались.
Миф о первом мужчине
Во многих странах Европы бытовало языческое поверье, что первый мужчина очень важен в жизни любой женщины. Считалось, что он как бы оставляет на ней свой энергетический след, влияет на всех ее будущих детей, которые обязательно унаследуют его качества, независимо от того, является этот мужчина их биологическим отцом или нет.
Некоторые крестьяне хотели, чтобы их отпрыски позаимствовали хотя бы немного черт от «благородного» человека.
Свадебные традиции, имеют значительные различия у разных народов. Современному человеку, они могут показаться жестокими и необычными. Однако стоит учитывать тот факт, что даже самые суровые законы имели место в истории. Одним из таких законов было право первой брачной ночи, которое у разных народов приобрело самые разнообразные формы.
Несколько причин возникновения
Как считают исследователи, одной из первопричин возникновения данной традиции стало то, что кровь, которая выделяется при потере девственности, считали нехорошей. В некоторых народах, считалось, что, таким образом, предки выявляют свою злость.
В других культурах эта кровь считалась средством для приворота, поэтому ее собирали и хранили в сухом виде. Дефрорировали девушку опытные жрецы, которые специально для этого находились в храме.
Потеря девственности до свадьбы, была в разных культурах. В некоторых случаях лишить невесту девственности должны друзья или родственники жениха, чужой человек, жрецы. Делалось это для того, чтобы помочь молодому и неопытному жениху.
Лишать девушек девственности всегда считалось почетным и ответственным занятием. В некоторых культурах, существовал даже обычай, что невесту лишал девственности самый почетный гость на свадьбе.
Проявления в Европе
Если в племенах и ранних культурах невесту лишали девственности чтобы уберечь ее от мнимого зла, то в Европе все было наоборот. Во времена феодализма, хозяин земли имел право лишить невесту девственности. Так как все проживающие на его территории, считались его собственностью. Несмотря на мораль, которую прививало христианство, это право сохранялось за сеньорами все средневековье. А если быть точным, то до конца шестнадцатого века.
Исчезла эта традиция, только после отменены крепостного права, так как люди перестали быть собственностью землевладельцев. Именно благодаря данному факту и исчезла «почетная традиция». Однако для собственной выгоды, землевладельцы заменили ее выкупом.
Хотя некоторые историки утверждают, что право первой свадебной ночи в исторических хрониках, используется только фигурально, и на самом деле означает только выкуп. Но стоит вспомнить, то обстоятельство, что историю пишут люди они, же ее объясняют. Поэтому у большинства авторитетных исследователей нет никаких сомнений в том, что эта традиция была прописана как закон, и за ее нарушение очень строго карали.
Есть даже доказательства что во времена средневековья, эта традиция имела место и на территории России. Однако барин должен был преподнести невесте подарок за проведенную с ним ночь.
Даже на сегодняшний день существует много сексуальных традиций, которые довольно противоречивы сложившейся морали общества. Но стоит заметить что за века существования, они доказали свою необходимость и полезность, поэтому имеют право на существование.
Про право вельмож на брачную ночь, неоднократно упоминается в литературе . Если вспомнить фильм «Отважное сердце». То причиной начала мятежа в Шотландии, стало именно то что в наказание за нарушение этого закона, солдаты убили невесту главного героя. Именно это дало начало его противостоянию.
Насколько бы нам ни казалось зверским это право, как считают сексологи, оно имело под собой веские основания. Так как раньше люди обычно женились в юном возрасте, поэтому у них не было сексуального опыта. Именно лишение девственности девушки опытным мужчиной, являлось своего рода уроком. Благодаря этому, невеста уже имела опыт и передавала его молодому мужу. В результате этого секс в семье, становился намного качественнее.
Несмотря на то, что согласно данной традиции девушку лишали девственности часто чужие люди, после свадьбы супружеская измена считалась преступлением. Поэтому эта традиция не способствовала разврату. Считалось, что, таким образом, молодоженам будет легче найти общий язык.
В истории насчитывается не больше нескольких десятков культур, в которых право лишить невесту девственности, принадлежало жениху. И большинство таких культур находилось не в Европе, а в Северной Америке.
У некоторых народов обязанность лишить девушку девственности была возложена на мать, которая делала это еще в юности. При самом процессе дефлорации, пальцы смачивали в анестезирующем растворе, чтобы девочка не чувствовала боли.
Современность
В современном цивилизованном мире, где секс до свадьбы не считается чем-то из ряда вон выходящим, эта традиция полностью прекратила свое существование. Конечно, есть несколько народов, которые придерживаются данной традиции, однако, они тоже постепенно отходят от нее.
Конечно, в школьной программе истории данные факты не упоминаются, однако, они все равно имели место в истории. Проявление почти одинаковых традиций в разных культурах, свидетельствует о том, что данные традиции были необходимостью, а не прихотью.
Даже современные исследователи подчеркивают, что эта традиция была весьма полезна. Так как даже в современном мире многие девушки боятся потери девственности. А с помощью ее утраты до свадьбы, данную проблему сводили к нулю.
Причиной исчезновения обряда лишения девственности стало именно широкое распространение христианства. Однако если покопаться в истории, то можно в небиблейских текстах найти подтверждение того, что эта традиция существовала и у евреев, однако, она утратила актуальность после введения традиции обрезания.
Поэтому не стоит строго судить о данной традиции. Ведь если разобраться внимательно, то она существует и до наших дней. Так как большинство девушек вступает в интимную связь до свадьбы. А вероятность свадьбы с первым сексуальным партнером, довольно мала. Поэтому можно смело сказать, что эта традиция не исчезла, а просто приобрела современную и непринужденную форму.
Я уныло рассматривала свое отражение в зеркале. На моем лице не было ни малейших следов радости, что пристало испытывать девице, которая вот-вот должна выйти замуж.
Рыжая грива, несмотря на все попытки тетки Марты уложить ее в некое подобие прически, топорщилась во все стороны и ниспадала тугими локонами до середины спины. Не по-эрлайски бледную кожу лица украшала россыпь мелких веснушек. Само лицо худое, костлявое. Вздернутый нос, упрямый подбородок. Темные брови, изумрудно-зеленые глаза… По меркам благословленной Эрлии, меня никак нельзя было назвать красавицей.
На худосочном теле расшитое свадебное платье, доставшееся от Фарлины, — сестры моего будущего мужа, висело мешком. И в росте и в комплекции я первой красавице деревни значительно уступала. Подол укоротили, а вот перешивать платье для меня никто не стал. Покроем свадебный наряд напоминал тунику, так что проблему решили просто — на моей талии потуже затянули кушак. Правда, перед этим бабка жениха не упустила возможности в очередной раз уколоть меня и громко посоветовала:
— Девка, напихай себе чей-нибудь за пазуху! А то плоская, аки доска!..
На высказывание будущей родственницы я не обратила внимания. Как и на смешки, переглядывания и перешептывания женщин, которые собрались в доме старосты.
Жители деревни считали, что такой замухрышке, как я, необычайно повезло. Ведь меня решил взять в жены молодой кузнец — богатырь, красавец и, самое главное, единственный сын старосты. А по мне так просто белобрысый детина с завышенным самомнением. Фирдан будто являлся живым воплощением древней пословицы: «Сила есть — ума не надо».
Разумеется, выбор красавца Фирдана не одобрили ни его отец с матерью, ни многочисленные родственники и прочие деревенские жители. Где это видано, чтобы сын старосты женился на травнице, которая живет в полуразвалившейся хибаре на окраине деревни? Когда один из самых завидных женихов округи берет в жены сироту, девчонку без роду и племени и, что немаловажно, без гроша в кармане?
Совета родичей Фирдан слушать не стал, от деревенских просто отмахнулся. А я… моего мнения никто и не спрашивал.
Мне бы, дуре рыжей, заподозрить неладное, когда молодой кузнец слишком зачастил к моей избушке. То занозу вытащить попросит, то отвар для простуженного горла, то растирание для бабки, у которой опять спину прихватило. Жива была бы моя наставница Отха, она бы поняла, что у этого детины на уме. Я же радовалась копченому окороку и новому ножу, тому, что Фирдан мне косу наточил и дров нарубил. Невдомек дуре конопатой было, что так за мной сын старосты ухаживал.
А когда сваты пожаловали, что-либо делать поздно стало. Я сирота, постоять за меня некому.
На следующую ночь я попыталась сбежать. Далеко не ушла. Поймали. На вторую ночь снова попыталась, но даже за околицу выбраться не смогла. После этого староста меня собственноручно выпорол. Вообще-то, по правилам, такая честь должна была достаться моему отцу, но за неимением оного сошел и будущий свекор. Перепало мне от Пафтия сильно. До сих пор, спустя десять дней, больно сидеть.
Больше сбежать я не пыталась. Не потому, что боялась Пафтия. Стерегли меня как зеницу ока. Ни на секунду не оставляли одну, все время рядом со мной крутилась пара-другая родственниц Фирдана.
Как бы не были люди поначалу против моего с Фирданом союза, сейчас дело было в чести самого старосты и всей деревни. А потому сегодня на закате меня ждала свадьба и первая брачная ночь…
Тетка Марта водрузила на мою голову венок из ромашек и отступила на пару шагов, дабы полюбоваться результатом своих трудов.
— Вот! Так-то лучше! — удовлетворенно изрекла она. — Хотя нет. Подожди!
Дородная женщина метнулась ко мне и принялась нещадно щипать за щеки, пока не добилась здорового, по ее мнению, румянца.
— Теперь точно лучше! — распылалась в улыбке Марта. — Ты, Алька, даже на человека стала похожа. Эх, не спешил бы так Фирдан со свадьбой… Откормить бы тебя пару-тройку месяцев…
Алька — это так меня зовут. Вообще-то я предпочитаю, чтобы меня называли — Алана. Но в вопросе имени, как и во всех остальных, мое мнение не учитывалось. Так что с тех пор, как умерла Отха, меня иначе как Алькой не называли.
— Почему все-таки он так спешит? — подала голос Ларида, у которой имелись свои виды на моего жениха. — Неужто правду говорят, и Фирдан этой, — кивок в мою сторону — успел ребеночка заделать.
— Да враки все это! — вступилась за брата Фарлина. — Не было у них ничего. Даже до поцелуев, и до тех дело не дошло. Точнее, братец пытался нашу травницу поцеловать, когда свататься пришел, а та его в ответ коромыслом огрела. Не изукрасила бы Алька ему пол-лица, Фирдан бы еще на той неделе женился, а так решил внять уговорам отца и подождать, пока сойдет синяк.
— Так к чему спешка-то? — включилась в разговор другая девица-красавица, безмерно обиженная на меня и весь мир за то, что Фирдан выбрал какую-то пришлую травницу, а не ее.
— А я почем ведаю? — Фарлина всплеснула руками. — Вы что, моего братца не знаете?.. Если он втемяшит что-то в голову, то прет напролом, ничем его с пути не своротишь. Сейчас цель у Фирдана одна — забраться к этой рыжей под юбку.
Услышав последнюю фразу, я поморщилась. Вот уж во всех отношениях заманчивая перспектива!
— Что кривишься? — накинулась на меня бабка Фирдана. — Счастья своего не понимаешь, дура конопатая!
Точно дура, мысленно согласилась я. Была бы умнее — вовремя сбежала бы из деревни.
Вот только куда бы я подалась?.. Куда вообще может податься девица девятнадцати лет от роду без гроша в кармане? Ладно, вру. Шесть медных монет у меня припасено было, но вряд ли на них в городе удастся прожить хотя бы пару дней. А до города еще добраться надо — в эрлайских лесах хватает лихих людей, охочих до легкой поживы… Да и что мне делать в городе. Где жить? Чем заниматься? Кому я там вообще нужна?
В соседних деревнях я известна как хорошая травница, но там и моего жениха знают. Укрывать меня, идти на конфликт со старостой нашей деревни никто бы не стал… А там, где меня никто не знает, я и вовсе никому не нужна. Меня бы или прогнали взашей или заставили днем работать в поле, а ночью в постели в какого-нибудь рачительного хозяина. Пока я бы еще доказала, что хорошая травница, и доказала бы вообще…
Эх, если бы я свой первый побег лучше спланировала и подготовила, а не действовала на чистых эмоциях! Не пришлось бы сейчас готовиться к свадьбе, с ужасом ожидая грядущей брачной ночи…
Надо было действовать нагло, с размахом.
После того как меня сосватали, деревня полночи гуляла. Что мне стоило подмешать в вино сонного зелья? Потом прихватить из дома старосты шкатулку с монетами и позаимствовать коня? Тогда можно было бы и в городе попытаться устроиться…
Но я сглупила и подсыпала снотворного только взявшейся меня сторожить тетке Марте. Этот случай людей кое-чему научил, так что теперь меня к кухне и близко не подпускали, а также следили, чтобы у меня не было доступа к каким-либо травам, порошкам, зельям и кореньям.
Утешала я себя лишь тем, что так не могло продолжаться вечно. Если стану тихой примерной женой, то скоро людская бдительность ослабнет — не могут же меня сторожить вечно. Да и деревня большая… Ко мне и так за дни вынужденного заточения несколько раз с вопросами подходили: у одних ребенок заболел, у других скотина захворала… Но скоро кто-то заболеет серьезно, и тогда одними советами не отделаешься.
— Да и залез бы Фирдан под юбку к Альке! — фыркнула Ларида. — Никто за это бы не осудил. Натешился бы и…
— А ты молчи! — бабка отвесила девушке звонкий подзатыльник. — Годов всего ничего, только в возраст вошла, а все туда же!.. Увижу еще раз, как ты с сыном мельника милуешься, выпорю так, что еще долго парней стороной обходить будешь!
Ларида густо покраснела и на всякий случай пересела на соседнюю лавку подальше от бабки.
— И все равно не понимаю, — уже гораздо тише сказала Ларида, — Алька ведь не только тощая и страшная, так еще и старая!
— Мне бы самой понять… — вздохнула я.
Женщины, собравшиеся в доме, удивленно воззрились на меня. За последнюю пару часов я не произнесла ни слова, а вот тут не сдержалась.
Мало того, что я не отвечала эрлайским канонам красоты, так и почти вышла из брачного возраста. В деревнях женятся рано, большинство девиц годков в пятнадцать-шестнадцать замуж выскакивают. Так что я по праву считалась старой девой, на которую мог позариться разве что какой-нибудь вдовец… Еще большую пикантность ситуации придавало то, что Фирдан был меня на пару месяцев младше.
— Может, Алька нашего кузнеца все же приворожила? Опоила любовным зельем? — Марта никак не могла простить того, что я ее усыпила.
— Сколько раз говорить, я не знаю рецепта приворотного зелья, — вздохнула я. — Да и святой отец перед всей деревней подтвердил, что помыслы Фирдана чисты, что он не околдован.
— Все мы там были… Слыхали. Видали, — сварливо изрекла бабка. — Но все ж зелье многое бы объяснило…
Женщины согласно загалдели, а я опять замолчала.
После того, как Фирдан заявил о намерении на мне жениться, деревенские сразу подумали, что дело тут нечисто, и сына старосты приворожила рыжая травница. Случай взялся расследовать отец Оргус… Вот тогда я страха-то и натерпелась. Больше всего боялась, что священник признает, что приворот имел место и гореть мне тогда на костре.
Ведовство в провинции Эрлия находилось под строжайшим запретом. На знахарок и травниц священнослужители смотрели косо, но пока мы не вредили людям, не варили запрещенных зелий и не пытались колдовать, на наше существование закрывали глаза.
Я сама никак не могла взять в толк, почему Фирдан ко мне воспылал страстью, и вполне допускала мысль, что чувства кузнеца ко мне были неискренними, а колдовским образом наведенными, что меня кто-то решил подставить. Но после того, как отец Оргус в моей избушке не нашел ни запрещенных книг, ни зелий, ни даже ингредиентов (а ведь они точно были! кому знать, как не мне), я совсем запуталась…
Глава 2
Мне доводилось слышать, что титулованные особы и всякие там богатеи предпочитали жениться на заре или, во всяком случае, утром. В этом случае торжество выходило более пышным, красивым и… богоугодным. Известно же, хочешь, чтобы твои мольбы были услышаны, — обращайся к небесным покровителям утром, чем раньше, тем лучше. По мне, так чушь все это. Нет, какой-то Бог, Творец, Создатель, вероятно, существует. Вот только дела ему до людей и их просьб особого нет.
Наша деревня была весьма зажиточна, но все же такую роскошь, как свадьбу на заре дня, позволить не могла. Ведь кому-то надо было обиходить скотину, наколоть дров, приготовить яства для грядущего праздника…
Когда дневная жара спала, и солнце начало клониться к горизонту, меня, наконец, вывели из дома.
На большой площади, расположенной у подножия замкового холма, собрались, наверное, все жители деревни. Я завороженно рассматривала людей, с которыми прожила чуть ли ни половину жизни. Одни радовались предстоящему ночному гулянью, другие, в основном незамужние девицы, были угрюмы, третьи поглядывали на меня с любопытством и каким-то предвкушением… В сторону жениха я всеми силами старалась не смотреть. Насмотрюсь еще. Успею.
По центру площади на возвышении в три ступеньки стояла часовня. Со стороны сооружение больше всего напоминало причудливую беседку, так как ни стен, ни каких-либо ограждений у часовни не было — лишь шесть украшенных причудливой резьбой столбов, которые удерживали шатровую крышу. Внутри часовни была расположена каменная купель, в которую нам с Фирданом предстояло опустить руки, чтобы стать супругами перед Богом и людьми.
Тетка Марта, ведущая меня за руку к часовне, вдруг тихо ойкнула и прошептала:
— Смотри, Алька, сам барон здесь! Честь-то какая! Да смотри-смотри, его милость не один, а с гостем. Говорят, он намедни из самой столицы провинции приехал!
И действительно, в нескольких шагах от часовни в окружении десятка стражников стояли двое мужчин. Первого я видела не раз. Высокий, грузный. Время ссутулило спину когда-то могучего воина и выбелило его волосы. Гладко выбритое лицо избороздили глубокие морщины. Барон Ольгрейд тяжело опирался на витой посох. Плечи хозяина замка покрывал красный плащ, а грудь легкая кольчуга.
Второй мужчина был еще довольно молод, около тридцати, черноволос, смугл и худощав. Черты лица резкие, будто выточенные из камня. Выражение лица скучающее. Когда гость барона скользнул по мне равнодушным взглядом, на меня будто вылили ушат ледяной воды.
В росте и телосложении незнакомец несколько проигрывал гиганту Ольгрейду. Одет гость был во все черное с редкими вкраплениями серебра. При том одежда не чета баронской. Ни тебе плаща, ни кольчуги. Лишь камзол, брюки, высокие сапоги да пояс с мечом. Не человек, а черный ворон — вестник несчастья.
В другое время я, несомненно, заинтересовалась бы странным гостем барона. Но сейчас мне было не до того.
Чем ближе я подходила к часовне, тем сильнее меня начинало трясти.
Я пыталась скрыть дрожь. Пыталась мило улыбаться. Ведь чем дольше буду убеждать людей, что я смирилась, приняла навязанный мне брак и теперь счастлива, тем дольше не смогу осуществить побег.
Мысленно уговаривала себя расслабиться, твердила, что все будет хорошо. Всего-то надо потерпеть недельку-другую, ну, максимум месяц. Не больше!
И все же последние несколько шагов тетке Марте пришлось меня практически тащить. У самого возвышения мы остановились. Женщина легко подтолкнула меня и прошептала:
— Ну же, иди. Алька, на тебя все смотрят!
— Мы ждем тебя, дочь моя, — торжественно объявил святой отец Оргус и благостно мне улыбнулся.
Я вздохнула. Зажмурилась, как перед прыжком в воду. И вошла в часовню.
Шейран Ферт откровенно скучал. Он мог потратить время с гораздо большей пользой, если бы занялся изучением бухгалтерских книг и счетов Ольгрейда, чем на празднике жизни под названием «деревенская свадьба». И пусть в счетах барона на первый взгляд все сходилось… Но три года назад Ольгрейд был уличен в том, что поставил в армию несколько меньше провизии, чем проходило по бумагам. Конечно же, барон уверял, что произошла ошибка, но доказать ничего не смог. С тех пор владения Ольгрейда были поставлены на особый контроль, а у Шейрана Ферта появился повод регулярно наведываться в баронство с проверкой.
Если бы Ферт находился с визитом в другой провинции, то с чистой совестью мог отказаться от посещения деревенской свадьбы. Но не в Эрлии… Здесь что дворяне, что простые люди так консервативны, столь закостенели в своих традициях и обычаях, будто на дворе не Просвещенный век, а Дикие времена. Если бы Шейран отказался от посещения праздника, то обидел бы хозяина замка, а этого императорский порученец допустить не мог.
Мужчина вполуха слушал рассказ Ольгрейда о недавней охоте и с тоской рассматривал сборище крестьян. Судя по тому, как перешептывался народ, выход невесты задерживался. Наконец толпа расступилась, и на площадь робко ступила худенькая рыжеволосая девушка.
Увидев невесту, Шейран еле удержался от удивленного восклицания и с трудом вернул лицу скучающее выражение. Эмоции — непозволительная роскошь для человека его работы.
В эпоху Просвещения возникла целая серия мифов, касающихся периода Средневековья и пытающихся представить его как самую аморальную и неприглядную эпоху всей нашей истории. Пояса целомудрия, которых никогда не было; сжигание ведьм, относящееся скорее к XVI веку; да и целая серия других бесчинств, таких, например, как право первой ночи. Все эти мерзости были сильно преувеличены и искажены с целью подорвать авторитет знати и церкви. Так существовало ли на самом деле «ius primae noctis»? Да, хотя это и не было задокументировано. Подобные случаи были достаточно распространены и не только в теории.
Контекст
Брак для всех?
Slate.fr 26.09.2012Брак полезен для здоровья
Time 17.03.2013Брак по расчету
Свободные новости плюс 13.08.2013Это ислам дал нам однополый брак?
The American Conservative 25.02.2014Право первой ночи, «ius primae noctis», было феодальной привилегией, в соответствии с которой господин имел право провести первую брачную ночь с женой своего вассала, то есть, лишить ее девственности.
Это расценивалось как один из многих актов произвола в отношении вассалов, практически принадлежавших региональному феодалу так же, как земля, на которой они жили, или урожай с нее.
Германское происхождение
Происхождение этой традиции точно не установлено, хотя еще Геродот упоминал об обычае одного из ливийских народов, заключавшемся в том, что «вождю племени предлагали на выбор всех готовящихся к замужеству девушек, и если одна из них ему нравилась, он мог первым познать ее».
В Средние века «право первой ночи» могло возникнуть из германского обычая, называемого «Байлагер» (Beilager), согласно которому главам княжеств предоставлялось право первого совокупления с невестой. Эта традиция исходила из представления о магической силе крови девственницы. Точнее, германский Байлагер заключался в праве господина разделить ложе с новобрачной, однако он терял это право в случае выплаты ему отступных наличными. Концепция о привилегии на право первой ночи укрепилась в феодальную эпоху, причем само понятие всегда ассоциировалось с уплатой дани или налогов, получивших такие местные наименования, как «меркет», «cullagium» (введенный папой Урбаном II ежегодный сбор) или «vadimonium» (обязательство явиться в суд под угрозой штрафа).
Большинство историографов сводят случаи пользования правом первой ночи к конкретным районам и напоминают также, что эта феодальная привилегия нередко осуществлялась и не в прямом смысле, а посредством уплаты господину определенной пошлины за разрешение на вступление в брак между его вассалами. Более того, во многих местах становилось традицией симулирование господином сексуального акта — например, он перепрыгивал через невесту на свадебных праздниках — как напоминание о власти феодала над своими вассалами и о возможности использования им своего права первой ночи.
Те, кто утверждает, что этого обычая никогда не было, цепляются за почти полное отсутствие документации, в том числе юридических текстов, указывающих на совершение подобных актов произвола, хотя они и признают, что в эпоху Средневековья письменные традиции были еще слаборазвиты и не выдерживали испытание временем. Однако, в Решении арбитражного суда Гуадалупе (Sentencia arbitral de Guadalupe) 1486 года, которым король Фердинанд Католик (Fernando El Católico) положил конец многим бесчинствам феодалов по отношению к своим каталонским вассалам, говорится, что «они [господа] не имеют права воспользоваться первой ночью и переспать с новобрачной, утверждая таким образом свое господство». Эта фраза доказывает, что право первой ночи существовало ранее, хотя бы теоретически.
Но одно дело теория, и совсем другое — практика. Право «ius primae noctis» вызывало сильнейшее негодование унижаемых им вассалов и нередко приводило к крестьянским восстаниям. То есть это оказывалось чересчур громким, но абсолютно не практичным доказательством господства феодалов. Тем не менее, сексуальное насилие над женами вассалов было достаточно распространенным явлением, хотя и не обязательно господин требовал его удовлетворения, и во многих случаях дело ограничивалось угрозами сделать это. Холопы были беззащитны.
Церковь защищает институт брака
Даже монархи пытались бороться с этим видом произвола, существовавшим в течение веков именно благодаря чрезвычайной слабости центральной власти. Многие правители распоряжались лишь небольшой частью территорий, у них почти не было собственной армии, поэтому их власть в существенной мере зависела от верности наиболее крупных сеньоров. Альфонс X Мудрый, Фердинанд Католик и другие монархи, обладавшие настоящей и сильной властью, принимали законы, направленные против злоупотреблений феодалов и недвусмысленно запрещали право первой ночи.
Кроме того, возрастающие с каждым веком авторитет и сила Церкви, способствовали становлению брака как церковного института. По мере укрепления церковного брака становилось ясно, что каноническое право стало превыше любых вековых традиций или обычаев, и что, если Бог и Церковь благословляют брачный союз, то отпадает необходимость вмешательства знати в этот процесс.
Начиная с того времени, когда Церковь монополизировала оформление браков, сексуальные злоупотребления перешли из разряда псевдо-правовых в капризы никем не контролируемых господ, неспособных уважать достоинство зависящих от них людей. Брак становится чем-то священным, и даже господа феодалы не могут его осквернить.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
