Соотношение понятий правосубъектности с понятием субъективных прав и иными смежными понятиями

Правоспособность – способность иметь гражданские права и исполнять обязанности, признаваемая в равной мере за всеми гражданами. Правоспособность - это пассивная сторона правосубъектности, активная сторона – дееспособность.

Способность иметь гражданские права и нести обязанности (гражданская правоспособность) признается в равной мере за всеми гражданами. Правоспособность гражданина возникает в момент его рождения и прекращается смертью.

Для возникновения правоспособности необходимо, чтобы ребенок родился живым.

Согласно ст. 19 ГК РФ гражданин приобретает, осуществляет права и обязанности под своим именем, включающим фамилию и собственно имя, а также отчество, если иное не вытекает из закона или национального обычая.

Гражданин обязан принимать необходимые меры для уведомления своих должников и кредиторов о перемене своего имени, и несет риск последствий, вызванных отсутствием у этих лиц сведений о перемене его имени.

Содержание правоспособности. Граждане могут иметь имущество на праве собственности, заниматься предпринимательской и любой иной не запрещенной законом деятельностью, наследовать и завещать имущество, создавать юридические лица самостоятельно или совместно с другими гражданами и юридическими лицами, совершать любые не противоречащие закону сделки и участвовать в обязательствах, иметь права авторов произведений науки, литературы и искусства, изобретений и иных охраняемых законом результатов интеллектуальной деятельности и иметь иные имущественные и личные неимущественные права.

Ограничение правоспособности возможно только на основании закона и только в строго определенных случаях (запрет на занятие какой-либо деятельностью, как санкция за преступление). Полный или частичный отказ физического лица от правоспособности не влечет никаких юридических последствий, за исключением случаев, когда такие сделки разрешаются законом.

Под предпринимательской деятельностью понимается самостоятельная, осуществляемая на свой риск, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг лицами, зарегистрированными в этом качестве в установленном законом порядке.

Признаки предпринимательской деятельности:

1. Предпринимательская деятельность характеризуется самостоятельностью . Условно можно выделить имущественную и организационную самостоятельность предпринимателя. Имущественная самостоятельность определяется наличием у предпринимателя обособленного собственного имущества как экономической базы деятельности. Организационная самостоятельность - это возможность принятия самостоятельных решений в процессе предпринимательской деятельности, начиная от решения заняться предпринимательством, выбора вида деятельности, организационно-правовой формы, круга учредителей и т.д.

2. Предпринимательская деятельность сопряжена с риском . Причем, некоторые виды рисков являются зависящими от предпринимателя, а некоторые – не зависящими (например, определенные изменения в законодательстве страны, которые негативно повлияли на деятельность компании). Чтобы обезопасить себя от непредвиденных расходов, связанных с рисками, предприниматель может застраховать свою предпринимательскую деятельность, то есть свой бизнес. Любые виды рисков мотивируют предпринимателя к более продуманной и успешной работе.

3. Предпринимательская деятельность направлена на систематическое получение прибыли . Получение прибыли, являясь основной целью предпринимателя, придает его деятельности коммерческий характер, который не утрачивается даже и в том случае, когда результатом ее окажется не прибыль, а убыток. Вместе с тем, если получение прибыли как цель не ставится изначально, деятельность нельзя назвать предпринимательской, она не носит коммерческого характера..

4. Самостоятельная ответственность предпринимателя своим имуществом также является признаком предпринимательской деятельности, не вошедшим в легальное определение.

5. Предпринимательская деятельность осуществляется лицами, зарегистрированными в этом качестве в установленном законом порядке. Это формальный признак, то есть признак, легализующий эту деятельность, придающий ей законный статус. Его отсутствие не приводит к утрате деятельностью качества предпринимательской, однако делает ее незаконной.

Соотношение гражданской правоспособности и гражданского права :

1. Гражданская правоспособность - это предпосылка для возникновения гражданских прав и обязанностей.

2. Гражданская правоспособность – это абстрактная возможность иметь права, а субъективному праву корреспондируется определенная субъективная обязанность;

3. Гражданская правоспособность - это неотъемлемое свойство гражданина и ограничение в правоспособности возможно только в силу закона, с основанием: по решению суда; в случае закона.

13. Дееспособность гражданина: понятие, содержание, соотношение с правоспособностью. Виды дееспособности.

Дееспособность – способность гражданина своими действиями приобретать и осуществлять гражданские права, создавать для себя гражданские обязанности и исполнять их. Она возникает в полном объеме с наступлением совершеннолетия, т. е. по достижении 18 лет.

1. Сделкоспособность - способность совершать сделки.

2. Деликтоспособность - способность нести ответственность по сделкам и за правонарушения.

3. Способность заниматься предпринимательской деятельностью.

4. Способность совершать иные действия.

Виды дееспособности :

1. Полная:

С момента вступления в брак до 18 лет;

Эмансипации.

2. Относительная - от 14-18 лет, сделки с письменного соглашения родителей, самостоятельно могут распоряжаться своими доходами и совершать мелкие бытовые сделки.

3. Частичная (малолетние) от 6-14 лет, возможность совершать мелкие бытовые сделки, сделки по распоряжению средствами, предоставленными законными представителями или с их разрешения третьими лицами для определенной цели или свободного использования.

Правоспособность и дееспособность соотносятся как возможность и действительность. Правоспособность - это возможность иметь гражданские права и обязанности, а дееспособность связана с реальным воплощением гражданином этой возможности своими действиями. Дееспособность заключается в личной реализации различных элементов правоспособности. При невозможности этого недостаток дееспособности (в силу возраста, психического здоровья и др.) восполняется институтом представительства. Например, новорожденный ребенок может быть собственником дома (поскольку право быть собственником имущества - это элемент правоспособности), однако осуществлять своими действиями полномочия собственника он в силу понятных причин не может, за него это делают законные представители. Таким образом, можно сказать, что все граждане - правоспособны, но не все дееспособны, однако все дееспособные - правоспособны.

В целом различия между правоспособностью и дееспособностью можно свести к следующему.

1. Дееспособность предполагает способность гражданина понимать значения своих действия, руководить ими, отдавать отчет и осознавать правовые последствия своего поведения, тогда как правоспособность этого не требует.

2. Недостаток дееспособности может быть восполнен действиями представителей, недостаток правоспособности вообще невозможен.

3. Дееспособность заключается в реализации гражданином своими действиями элементов содержания правоспособности.

4. Правоспособность возникает в момент рождения, дееспособность - при достижении определенного возраста. Правоспособность прекращается в момент смерти, дееспособность может прекратиться в результате признания гражданина недееспособным.

Правосубъектность, а также правоспособность и дееспособность как ее элементы не являются субъективными правами.

Применительно к правоспособности это подчеркивали многие исследователи.

Так С. Н. Братусь писал, что содержание правоспособности составляет не фактическое обладание правами и обязанностями, а лишь способность к такому обладанию. Как известно, правоспособность есть лишь необходимое условие для правообладания, принадлежащая каждому субъекту права абстрактная возможность иметь любые признанные законом права и обязанности, необходимая предпосылка субъективного права.

М. М. Агарков отмечал, что обладание полной гражданской правоспособностью означает возможность иметь любые основанные на законе права и обязанности, но не обозначает фактического обладания конкретными субъективными правами.

О. А. Красавчиков утверждал, что правоспособность является не правом, а именно способностью, возможностью обладать субъективными правами и обязанностями. Причем правоспособность представляет собой суммарное выражение прав, носителем которых может быть субъект.

Н. В. Витрук также указывает: содержание правоспособности раскрывается через права и обязанности, которые предусмотрены законом для личности, но не стали для нее наличными (субъективными).

Сторонники того, что гражданская правоспособность и дееспособность есть самостоятельные субъективные права, не различают два пути осуществления правового регулирования:

1) через правоотношение, т. е. через установление взаимных субъективных прав и обязанностей сторон в конкретном правоотношении после его возникновения;

2) вне правоотношения, т. е. через установление возможности вступить в конкретное правоотношение и за счет этого реализовать свои интересы либо через установление обязанности действовать в чужих интересах при возникновении определенного правоотношения вне зависимости от воли и интересов субъекта.

Например, для того, чтобы конкретный субъект - физическое лицо мог реализовать свое право на осуществление предпринимательской деятельности (ч.1 ст.34 Конституции РФ), он должен вступить в правоотношение (в частности, подать документы на регистрацию в качестве предпринимателя).

Согласно ст.57 Конституции РФ каждый обязан платить законно установленные налоги и сборы. Однако реально обязанность субъекта перед государством по уплате конкретного налога (т. е. правоотношение) возникает только при наступлении юридического факта и при наличии условий, определенных законом.

При этом необходимо различать способы и типы правового регулирования, через которые характеризуется режим правового регулирования.

Способы правового регулирования можно определить как систему действий, применяемых при осуществлении юридического воздействия на общественные отношения (деятельность их участников) как объекты правового регулирования.

Конкретные способы правового регулирования находят выражение в юридических нормах.

Выделяют три способа правового регулирования:

1) дозволение - предоставление права на собственные активные действия;

2) обязывание - возложение обязанности к активному поведению;

3) запрещение - возложение обязанности воздерживаться от совершения действий определенного рода.

Эти три способа при определении содержания правоотношения используются в двух сочетаниях, предопределяющих выделение двух видов правоотношений: дозволение одному лицу - обязывание другого (правоотношения активного типа) и дозволение одному лицу - запрет для другого (правоотношения пассивного типа).

При правовом регулировании вне правоотношения в части возможности вступить в конкретное правоотношение и за счет этого реализовать свои права как элементы правосубъектности используются только два способа:

1) установление общего дозволения с конкретными запретами (общедозволительный тип правового регулирования);

2) установление общего запрета с конкретными дозволениями (разрешительный тип правового регулирования).

Например, устанавливается общее дозволение в виде права на осуществление предпринимательской деятельности (п.1 ст.34 Конституции РФ) и общий запрет, выраженный в целой системе норм, осуществлять эту деятельность без регистрации (п.1 ст.2, ст. 23 Гражданского кодекса РФ, ст. 171 Уголовного кодекса РФ).

Примером общего запрета в отношении операций определенного вида является положение п.2 ст.9 ФЗ «О валютном регулировании и валютном контроле», в соответствии с которым валютные операции по сделкам между уполномоченными банками, совершаемым ими от своего имени и за свой счет, осуществляются в порядке, установленном Банком России. То, что это именно норма, содержащая общий запрет, а не специализированная норма, доказывается закреплением в ней не простой отсылки к иным нормам права, а установлением возможности действовать только на основании конкретных предписаний с выполнением сопутствующих обязанностей.

Соответственно тип правового регулирования представляет собой общую характеристику воздействия на общественные отношения (деятельность их участников) в зависимости от того, что лежит в основе регулирования - общее дозволение или общий запрет.

В отличие от способов правового регулирования здесь речь идет не о формально-определенных нормах права, а об исходных нормативных регулирующих началах, которые закрепляются через весь комплекс норм, регулирующих данную сферу общественных отношений (вида деятельности, операций). Сама норма права, в которой закрепляется общее дозволение или общий запрет содержит лишь «общую установку», которая, с одной стороны, определяет весь порядок правового регулирования данных отношений (вида деятельности), а с другой стороны, может предусматривать возможность установления исключений.

Тем самым общие дозволения и общие запреты можно рассматривать как разновидность принципов права. Содержащие их нормы могут быть не только материальными, но и процессуальными. Сфера действия общих дозволений и общих запретов может касаться как отраслей права, так и отдельных институтов.

Согласно общепринятому подходу под правовыми принципами понимаются выраженные в праве исходные нормативно-руководящие начала, характеризующие его содержание, его основы, закрепленные в нем закономерности общественной жизни.

Понятие «правового принципа» не перекрывается понятием «нормы права». Особое положение принципов в структуре права заключается в том, что они представляют собой основополагающие регулятивные элементы этой структуры. Как глубинные элементы они способны направлять развитие и функционирование всей правовой системы, определять судебную и иную юридическую практику, способствовать устранению пробелов в праве, отмене устаревших и принятию новых юридических норм. Иными словами, они выступают в качестве исходных ориентиров в правовом поведении, при применении и толковании права.

Исходя из этого, права как элементы правосубъектности представляют собой абстрактные возможности лица вступать в правоотношения. В зависимости от типа правового регулирования такие возможности закладываются через общие дозволения (общедозволительный тип правового регулирования) или дозволения в рамках общего запрета (разрешительный тип правового регулирования).

Государство обязано обеспечить реализацию любым субъектом прав как элементов его правоспособности (а, следовательно, и правосубъектности). Однако при этом эти обязанности существуют не применительно к конкретному лицу, а в отношении всех потенциальных участников определенных общественных отношений. В качестве примеров можно привести обязанности государства по созданию и обеспечению функционирования органа, осуществляющего государственную регистрацию предпринимателей, а также судебных органов, где можно защитить свои права и законные интересы, по обеспечению доступности судебной системы, по получению квалифицированной юридической помощи и т. д. Отличительной чертой этих обязанностей государства является то, что его нельзя напрямую понудить к их исполнению. Например, нельзя предъявить иск о понуждении государства принять какой-либо закон, создать какой-либо орган, установить определенный размер государственной пошлины и т. п. В данном случае возможно только последующее оспаривание принятых по данным вопросам нормативных актов.

Что касается обязанностей как элементов правосубъектности, то можно выделить четыре их разновидности:

1) вытекающие из общих запретов в рамках общедозволительного или разрешительного типа правового регулирования. Эти запреты устанавливаются с целью охраны общественных (публичных) интересов;

2) абстрактные обязанности действовать в чужих интересах при возникновении определенного правоотношения вне зависимости от воли и интересов субъекта. К этому виду обязанностей относятся, например, налоговые обязанности или обязательства вследствие причинения вреда, т. е. такого рода обязанности могут быть установлены как в публичных, так и в частных интересах;

3) определенные требования (обязанности), выполнение которых является необходимым условием возникновения правоотношения. Эти обязанности являются публичными, но носят разовый характер. Данные обязанности одновременно ограничивают правоспособность. Примером являются требования о предоставлении определенных документов для выполнения регистрационных действий либо для заключения договора;

4) обязанности по выполнению публичных функций, возложенных на юридических лиц. В качестве примеров можно привести функции кредитных организаций как агентов валютного контроля и организаций, осуществляющих противодействие легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем и финансированию терроризма. Отличительной чертой этих обязанностей является то, что в правоотношениях кредитной организации с клиентом они трансформируются в права кредитных организаций, а правоотношения с государством возникают у кредитных организаций из факта их неисполнения.

От прав и обязанностей как элементов правосубъектности необходимо отличать субъективные права и субъективные обязанности.

Данные права и обязанности существуют в правоотношении и им корреспондирует соответствующие обязанности и права другого субъекта, в том числе государства в лице определенного органа.

Субъективное право можно определить как предоставленную конкретному субъекту юридическими нормами в целях удовлетворения его интересов меру возможного (дозволенного) поведения в правоотношении, обеспеченную корреспондирующей обязанностью другого субъекта правоотношения и гарантированную государством.

Что касается правоотношения, то наиболее распространенным является определение, согласно которому под ним понимается возникающая на основе норм права индивидуализированная общественная взаимосвязь между лицами, характеризуемая наличием субъективных юридических прав и обязанностей и поддерживаемая (гарантируемая) принудительной силой государства.

Указанные различия крайне важны для разграничения понятий правосубъектность (правоспособность) и правовой статус. Если понятие правосубъектности характеризует абстрактные возможности и обязанности субъекта (права и обязанности как элементы правосубъектности), то правовой статус включает не только эти элементы, но и права и обязанности, принадлежащие субъекту в конкретных правоотношениях. Иными словами, правовой статус это более широкое понятие.

В связи с этим следует согласиться с мнением, высказываемом в юридической литературе, что не правовой статус является элементом правосубъектности, а, напротив, правоспособность и дееспособность, составляющие вместе правосубъектность, являются главными составляющими правового статуса субъектов права.

Что касается понятия правового положения, то оно больше применимо к характеристике места субъекта в системе субъектов права и его отношения с другими субъектами. Такую характеристику содержат, например, понятия: гражданин, резидент, налогоплательщик и т. д.

Полномочия властного характера государственных органов и должностных лиц, выступающих от имени публично-правовых образований, позволяет выделять такое понятие как компетенция. Помимо этого данное понятие применяется к управленческим полномочиям органов юридического лица. К входящим в правосубъектность юридических лиц как субъектов права правам и обязанностям, в том числе правомочиям, предоставляемым им для выполнения возлагаемых на них публичных функций, понятие компетенция применяться не должно.

Правоспособность - способность обладать граж­данскими правами и нести возложенные обязаннос­ти, т.е. совокупность прав и обязанностей, которые гражданин может иметь.

Правоспособностью обладают все граждане независимо от пола, расы, национальности и вероисповедания.

Право­способность гражданина возникает в момент его рождения и прекращается с его смертью.

Согласно ст. 19 ГК РФ гражданин приобретает и осущест­вляет права и обязанности под своим именем, включающим фамилию, собственно имя и отчество, если иное не вытекает из закона или национального обычая. Имя гражданина - неотъемлемая часть его правового статуса; закон разрешает гражданам в случаях и порядке, установленных законом, ис­пользовать вымышленное имя (псевдоним).

Примерный перечень имущественных и личных неимущественных прав, которыми могут обладать российские граждане, дается в ст. 18 ГК, где предусматривается, что гражданин может:

Иметь имущество на праве собственности;

Наследовать и завещать имущество;

Заниматься предпринимательской и любой иной не запрещенной законом деятельностью;

Создавать юридические лица самостоятельно или совместно с другими гражданами и юридическими лицами;

Совершать любые не противоречащие закону сделки и участвовать в обязательствах;

Избирать место жительства;

Иметь иные имущественные и личные неимущественные права.

Правоспособность как субъективное право нельзя смешивать с конкретными субъективными правами, возникшими в результате ее реализации. Быть правоспособным еще не означает фактически, реально иметь конкретные права и обязанности, которые предусмотрены или допускаются законом. Правоспособность, как отмечено в литературе, это лишь основа для правообладания, его предпосылка <1>. За каждым гражданином закон признает способность иметь множество имущественных и личных неимущественных прав, но конкретный гражданин никогда не может иметь весь их "набор", он имеет лишь часть этих прав. Так, каждый может иметь право авторства на изобретение, но далеко не все его имеют.

Приобретение конкретных субъективных прав и обладание ими означает реализацию правоспособности. При этом объем субъективных прав зависит от того, как работает и сколько зарабатывает гражданин, какие у него потребности и вкусы. Кто больше и лучше работает, кто обладает природными и воспитанными талантами и способностями и активно реализует их, кто умеет разумно использовать заработанное и приобретенное, тот имеет и больше материальных и иных благ, прав на результаты интеллектуального творчества и т.д. Это закономерность любого общества.

Вопросу соотношения гражданской правоспособности и субъективных гражданских прав уделено значительное внимание в научной литературе. Вместе с тем, какого-либо однозначного решения не найдено, что подтверждается наличием совершенно противоположных точек зрения о природе правоспособности и ее соотношении с субъективными правами.

В целом сложилось два основных подхода к соотношению правоспособности и субъективных гражданских прав: 1) некоторые субъективные права являются элементами правоспособности; 2) субъективные права не могут входить в содержание правосубъектности или правоспособности.

Сторонники первого подхода, не отвергая общепризнанное мнение о самостоятельности субъективных гражданских прав, предложили считать некоторые из них элементами правоспособности (право на совершение сделок , на приобретение имущества в собственность , на труд, на образование, на обеспечение в старости , на обращение в суд и др.).

М.М. Агарков отмечал, что слово «право» мы можем использовать для тех или иных проявлений правоспособности – право совершать договоры, составлять завещания, расторгнуть договор, произвести зачет и т.п. .

Многие из перечисленных гражданских прав носят конституционный характер. Н.И. Матузов, сторонник второй точки зрения, указал, что конституционные права – «это субъективные права, особый их вид, а не правоспособность и не нормы объективного права» .

В рамках первого подхода правоспособность зачастую характеризуют как особое субъективное право, тем самым выстраивая конструкцию «право на право» .

На противоречивость такой позиции обратила внимание Е.А. Флейшиц: «Определенные по содержанию права не могут быть «элементами» правоспособности, остающейся абстрактной возможностью правообладания» . Р.О. Халфина рассматривает как разнопорядковые явления «абстрактную возможность, которая может никогда не осуществиться в действительности, и реальное право, осуществление которого зависит от воли управомоченного» .

Возможность и действительность обладания субъективными правами и несения обязанностей образуют первое основание к разграничению правоспособности как абстрактной способности и субъективного права как конкретной возможности.

По мнению Д.М. Чечота, «абстрактная способность к правообладанию связана с тем, что закон не указывает конкретного субъекта и конкретный вид субъективных прав, которые он может приобрести, а конкретность – с тем, какие виды субъективных прав может, а какие не может приобрести субъект» .

Однако здесь автор допускает ошибку, смешивая признаки юридического понятия как такового с качествами, присущими явлениям правовой действительности. Любое юридическое понятие должно быть конкретно, иначе нельзя установить его роль в правовом регулировании.

К социальному благу, по поводу которого возникает субъективное право, непосредственно обращен интерес управомоченного лица. В отечественной литературе сложились две противоположные точки зрения о соотношении этих категорий.

Также высказывались мнения, что субъективное право может существовать при отсутствии интересов, что можно оставаться носителем права даже вопреки собственному интересу . Такая трактовка нам кажется неверной, поскольку если закон идет против воли лица, то речь необходимо вести не о праве, а об обязанности. По замечанию В. Буркхардта, субъективное право, которое управомоченный должен осуществить, уже не право, а обязанность .

Интерес выступает явлением социальной, а не правовой реальности, поскольку может существовать без субъективного права. По этой причине мы поддерживаем сторонников первой точки зрения и считаем, что интерес должен находить отражение в субъективном праве, но не выступать его элементом.

Для правоспособности же определить только ей присущий интерес нельзя, так как интерес связан с социальным благом, а обладание правами само по себе благом не является. В противном случае получается, что объективное право существует ради себя самого, а не для регулирования тех общественных отношений, в связи с которыми оно возникает.

Следует согласиться с Н.И. Матузовым в том, что правоспособность «не обеспечивает сама по себе никакого реального блага, а служит лишь предпосылкой правообладания» .

Таким образом, с интересом лица связано только субъективное право, правоспособность не связана с каким-либо интересом . Это второе основание к разграничению данных понятий.

Субъективное право и правоспособность многими определяются через понятие «возможность», однако в последнем случае прибегают также к термину «способность» . В п. 1 ст. 17 ГК РФ закреплено понятие гражданской правоспособности как «способности иметь гражданские права и нести обязанности».

Н.И. Матузов, определяя правоспособность как «… общественно-правовое свойство лица, выражающее его способность быть носителем (обладателем) предусмотренных законом прав и обязанностей», отмечает, что в правоспособности заключена и правовая возможность (возможность иметь право, быть его носителем, обладателем – «право на право») .

В более поздней работе он подчеркивает, что «главное в правоспособности – не права, а принципиальная возможность или способность иметь их» .

Другие авторы предлагают понятие «правоспособность» заменить на «правовозможность», так как первое раскрывает только личные качества индивида, а второе содержит в себе субъективный и разрешительный элементы, вытекающие из существующего порядка в обществе. Данное предложение не выглядит убедительным. «Разрешительный элемент», который усмотрели авторы, характерен для всех правовых отношений, и есть не что иное, как необходимое свойство нормы права.

В Толковом словаре русского языка слово «способность» имеет два значения: «1) природная одарённость (курсив наш – К.К.), талантливость; 2) умение, а также возможность производить какие-нибудь действия» . «Возможность» определяется как: «1) то, что может (курсив наш – К.К.) произойти, мыслимое, осуществимое, допустимое; 2) средство, условие, обстоятельство, необходимое для осуществления чего-нибудь» .

Для способности характерны «наличность», «данность», для возможности – «условность», «вероятность». Если для субъективного права определяющим выступает возможное поведение (активная сторона правовой личности), то для правоспособности никакого поведения не требуется (пассивная сторона правовой личности). Правоспособность – это то, чем право «одаряет» индивида. Условность такого дара в том, что от него невозможно отказаться: п. 3 ст. 22 ГК РФ не допускает полный или частичный отказ от правоспособности.

Расширение объема правоспособности невозможно вне реализации субъективных прав . Раз возникнув по указанию закона, в дальнейшем она может изменяться и самим лицом, действующим в рамках того или иного субъективного права.

О.С. Иоффе отмечал, что «правосубъектность… исчерпывается… мерой дозволенного данному лицу поведения. Субъективное право включает в себя не только меру дозволенного поведения, но и возможность требовать определенного поведения от обязанных лиц» .

Концепцию О.С. Иоффе поддержал Д.М. Чечот . Н.С. Малеин в свою очередь отметил, что если правосубъектность (или правоспособность) не предоставляет возможности требовать определенного поведения (от других…), то, очевидно, она утрачивает юридическое качество…, перестает быть правом» .

Если придерживаться позиции данных авторов и считать включенными в правоспособность меру дозволенности самого управомоченного лица или его возможность требовать определенного поведения от обязанных лиц, как отличить ее от субъективного права?

Это значит, что определенные варианты поведения получат отражение и в правоспособности, и в субъективном праве, а для защиты интересов лица придется выбирать между защитой правоспособности и субъективного права. Если придерживаться данной позиции, вопрос не получит удовлетворительного решения, так как право и правоспособность будут выполнять одни функции.

Все-таки более правильным было бы считать, что мера дозволенного поведения – это содержание субъективного права, а не правоспособности. Если правоспособность и подразумевает возможность поведения, то только в том смысле, что такая возможность появится с момента возникновения у лица субъективного права.

Таким образом, активное поведение лица в рамках субъективного права и пассивное поведение в рамкахправоспособности – это третье основание к их разграничению. Термины «возможность» и «способность» отражают данные отличительные признаки, а потому определение правоспособности как «возможности» представляется нам неправильным.

Защита субъективного права и правоспособности также имеет свои отличительные особенности. Поскольку признание правоспособности зависит не от других лиц, а от государства , она не может быть нарушена другими участниками гражданских отношений .

Например, если право собственности организации подверглось нарушению со стороны третьих лиц, это не означает, что нарушена ее способность иметь имущество в собственности.

Субъектами нарушения правоспособности выступают государственные образования или их органы. Органы муниципальных образований не могут выступать субъектами таких нарушений, поскольку их акты не должны содержать норм гражданского законодательства (ст.3 ГК РФ). При оспаривании незаконного акта муниципального образования защищается субъективное право, а не правоспособность.

Если акт государственного образования противоречит Конституции РФ, то защита права осуществляется в порядке конституционного судопроизводства. Если же имеет место несоответствие норме закона, то заявление может быть направлено в суд общей юрисдикции или арбитражный суд .

В любом случае мы исходим из того, что правоспособность надлежащим образом установлена нормативным актом, имеющим большую юридическую силу, иначе придется признать, что лицо осуществляет защиту на основании одной лишь социальной, а не правовой власти. Однако предъявить требование в рамках закона в таком случае не представляется возможным.

В иной форме правоспособность нарушена быть не может, в том числе при наличии правового акта индивидуального характера или постановления суда. В первом случае может быть нарушено только право лица. Во втором – как право субъекта, так и его дееспособность при необоснованном ограничении (лишении) последней .

Д.М. Чечот отмечал, что «судебная форма защиты может применяться только в отношении субъективного права или охраняемого законом интереса и не может в отношении иных прав, не достигших степени субъективного права (правоспособность, правовой статус, компетенция)» .

В настоящее время данный вывод утратил свою актуальность, поскольку процессуальное законодательство допускает обжалование нормативных правовых актов в суде.

Защита правоспособности и защита субъективного права имеют существенные отличия, определяемые характером возможных нарушений , и это четвертое основание к их разграничению.

Итак, проведенный анализ позволил установить основные отличия правоспособности и субъективного права.

Критерии сравнения	Субъективное право	Правоспособность
Характер обладания (правами, правомочиями)	Конкретный	Абстрактный
Соотношение с интересом лица	Защищает определенный интерес	Не связана ни с каким интересом
Поведение субъекта	Активная роль	Пассивная роль
Основание защиты	Нарушения со стороны любых третьих лиц	Нарушения со стороны государственных образований в результате принятия незаконных нормативных актов

Выявленные отличия следует отразить в определениях данных правовых категорий.

Под гражданской правоспособностью мы понимаем установленную нормами гражданского права абстрактную способность лица иметь права и нести обязанности, характеризующуюся его пассивным поведением, не связанную с его интересами и защищаемую от нарушений в результате принятия незаконных нормативных актов.

Под субъективным правом следует понимать признаваемую нормами гражданского права меру возможного поведения лица, играющую активную роль по отношению к его правосубъектности, обусловленную собственным интересом и защищаемую от нарушений со стороны любых третьих лиц.

Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940. С. 73. Чечот Д.М. Субъективное право и формы его защиты. Л., 1968. С. 21. Скловский К. Правомочие и полномочие в механизме возникновения гражданских прав // Хозяйство и право. 2004. №11. С. 110.

Там же. С. 16-17. См. также: Алексеев С.С. Общая теория социалистического права. Вып. 2. Свердловск, 1964. С. 74-75.

Матузов Н.И. Теоретические проблемы субъективного права. Автореф. дисс… д.ю.н. Харьков, 1973. С. 23.

См.: Братусь С.Н. Указ. соч. С. 6. Алексеев С.С. Указ. соч. С. 74. Малеин Н.С. Указ. соч. С. 143. Гражданское право: В 2-х т. Том I / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов. М., 2000. С. 115 (автор главы – С.М. Корнеев).

См.: Братусь С.Н. Юридические лица в советском гражданском праве. М., 1947. С. 24. Братусь С.Н. Субъекты гражданского права. М., 1950. С. 19-21. Матузов Н.И. Указ. соч. С. 31. Халфина Р.О. Указ. соч. С. 231.

См.: Иоффе О.С. Правоотношение по советскому гражданскому праву // Избранные труды. в 4 т. т. I. С. 84-85. Толстой Ю.К. К теории правоотношения. ЛГУ. 1959. С. 37.

СООТНОШЕНИЕ ПРАВОСПОСОБНОСТИ И СУБЪЕКТИВНЫХ ПРАВ

Екатерина.Абрамовна. ФЛЕЙШИЦ

Из всех многочисленных норм, составляющих в совокупности систему советского социалистического права, только две нормы пользуются термином "правоспособность". Эти нормы тождественны в Гражданских кодексах всех союзных республик (ст. 4 и 10).

Статья 4 определяет гражданскую правоспособность как признанную законом за каждым гражданином способность иметь гражданские права и гражданские обязанности. Статья 10 устанавливает недействительность сделок, направленных на ограничение правоспособности и дееспособности граждан. Статья 10 в Гражданских кодексах всех союзных республик имеет в виду гражданскую правоспособность, предусмотренную в ст. 4 ГК и дополняющую дееспособность граждан, урегулированную стГК союзных республик.

Таким образом, советский закон говорит только о гражданской правоспособности.

Иначе трактуется понятие правоспособности в советской юридической литературе. Авторы учебников и работ по различным отраслям права говорят не только о гражданской правоспособности, но и о правоспособности гражданско-процессуальной <1>, правоспособности в области государственного права <2>, административной правоспособности <3>, правоспособности трудовой <4>, семейно-правовой или по крайней мере брачной правоспособности и дееспособности <5>.

<15> Генкин собственности как абсолютное субъективное право // Советское государство и право. 1958. N 6. С. 93.

Между тем едва ли работы надлежащим образом подкрепляют концепцию в данном вопросе. Правда, в тезисах "К вопросу о социалистическом правоотношении" писал: "Не всегда в результате действия норм права складываются правоотношения" <16>. Но в той статье, на которую ссылается, наряду с приведенным положением сказано и иное: "Норма права не может оставаться без воплощения в правах и обязанностях конкретных лиц, в правоотношениях" <17>.

<16> , О социалистических правоотношениях. М.: Изд-во института права Академии наук СССР, 1956. С. 23.

<17> Кечекьян права и правоотношение // Советское государство и право. 1956. N 2. С. 24, 27.

Не выдержана концепция обязанности "вне правоотношения" и в последней по времени работе "Правоотношения в социалистическом обществе". В сущности меньше доказывает, чем декларирует существование таких обязанностей. Доводом же в пользу концепции обязанностей вне правоотношений, считает то, что "повелительно-предоставительный (императивно-атрибутивный) характер не составляет обязательного свойства всех норм права. Нормы права могут быть чисто императивными" <18>. Но с каких пор императивный характер нормы, если понимать слово "императивный" в его общепринятом значении, исключает возникновение на ее основе правоотношений? Никакого значения для существа нормы не имеет и то обстоятельство, что та или иная норма изложена "императивно", говорит только об устанавливаемой ею обязанности. Статья 403 ГК устанавливает, например, что "причинивший вред личности или имуществу другого обязан возместить причиненный вред". Никто ни разу не усомнился, однако, в том, что обязанности причинителя вреда противостоит право потерпевшего на возмещение причиненного ему вреда, иначе говоря, что на основе этой нормы возникают правоотношения. Поэтому трудно понять, какие "чисто императивные" нормы имеет в виду, считая, что такие нормы устанавливают обязанности "вне правоотношений".

<18> Кечекьян в социалистическом обществе. М.: Издательство Академии наук СССР, 1958. С. 63.

Другой выдвигаемый довод заключается в том, что существуют правовые обязанности, устанавливаемые ради обеспечения правопорядка в целом. "Таковы... обязанности в уголовном праве ..." <19>. Но разве можно сказать, что какая бы то ни было правовая норма и устанавливаемая ею обязанность для правопорядка в целом безразлична и, охраняя непосредственно интересы отдельного гражданина, не обеспечивает вместе с тем и правопорядок в целом? Такое противопоставление норм, охраняющих только интересы отдельных лиц, другим нормам, охраняющим правопорядок в целом, походит на давно отвергнутое в советской юридической литературе деление права на публичное и частное.

<19> Там же. С. 63, 64.

Наконец, возражая против взгляда, по которому обязанностям в определенных случаях противостоят права государства, пишет: "Государство как суверен, как законодатель стоит за всеми правоотношениями и за всеми правами и обязанностями". Это, конечно, верно. Но тогда непонятно, почему представляется, что "уголовный закон может повлечь возникновение правоотношения (в случае нарушения запрета преступником), но он может и не повлечь их, и дело ограничится установлением одних только обязанностей" <20>. Ведь и до нарушения преступником запрета, содержащегося в уголовно-правовой норме, действует этот установленный сувереном - государством - запрет. А после нарушения применяется установленная изданной сувереном нормой санкция за нарушение этого запрета. С каким же управомоченным, не существовавшим до нарушения уголовно-правовой нормы, преступник оказывается связан правоотношением после нарушения той же нормы? Все это в работе остается необъясненным.

<20> Там же. С. 65.

Поэтому приходится думать, что в основе всех утверждений о существовании обязанностей "вне правоотношений" лежит только выдвинутое им противопоставление всегда абстрактной правовой нормы и правоотношения как всегда "конкретной связи между определенными лицами", ввиду чего "абстрактное" правоотношение есть не что иное, как "та же норма".

Между тем самое противопоставление нормы правоотношению есть недоразумение. Об "абстрактном правоотношении" никто никогда не говорил. Невозможно сомневаться, что правоотношение всегда конкретно. Правоотношение конкретно в том смысле, что является всегда урегулированным правовой нормой или правовыми нормами , реальным, в действительной жизни существующим общественным отношением, отношением кого-то с кем-то. В то же время в диспозиции соответствующей нормы такое же общественное отношение представлено в абстрактной форме таким, каким оно должно быть для того, чтобы оно соответствовало воле господствующего класса, выраженной в той же норме. В этом и только в этом заключается абстрактный характер правовой нормы.

Таким образом, правовая норма и правоотношения - явления разного порядка. Правоотношение - это действительно не только юридически, но и фактически существующее отношение между людьми. Норма права - это действительно существующее веление , правило поведения для людей, участвующих в данного рода отношениях. Норма, так же как и правоотношение, - вполне реальное явление, также объективно существует, но, воздействуя на отношения между людьми, сама по себе не есть "отношение". Поэтому нельзя говорить, что абстрактное правоотношение является нормой права, как пишет, или что оно "та же норма права", как выражается. Нельзя потому, что "абстрактных правоотношений" вообще не существует, есть лишь абстрактное изображение в правовой норме конкретных общественных отношений, в которых норма призвана реализоваться и действительно реализуется, если участники соответствующего отношения ее не нарушают.

Но конкретность правоотношения вовсе не означает, что оба его участника должны существовать в момент его возникновения в качестве конкретных, "материально" определенных лиц, что должна быть возможность назвать их по имени, как думает. Для того чтобы отношение, возникшее из указанного в норме факта, было правоотношением, достаточно, если в норме установлено, что один из его участников будет носителем такого-то права, а соответствующую обязанность будет нести любое лицо. Равным образом для существования правоотношения достаточно, чтобы участником его было лицо, принявшее на себя при таких-то указанных в норме условиях, обязанность перед любым лицом, которое предъявит ему требование, соответствующее этой обязанности. Правоотношениями с неопределенным составом участников являются не только абсолютные правоотношения. Такими правоотношениями являются и многие обязательственные гражданские правоотношения. В их числе возникающие из выпуска ценных бумаг на предъявителя, из обращенного, например, "к публике" "предложения вступить в договор, из таких односторонних сделок, как объявление конкурса, публичное обещание награды, правоотношения из договора морского страхования "за счет кого следовать будет" (ст. 197 Кодекса торгового мореплавания Союза ССР), из договора страхования жизни без указания выгодоприобретателя (ст. 374 ГК РСФСР) и, вероятно, ряд других, могущих быть обнаруженными путем детального анализа обязательственных правоотношений, известных как социалистическому гражданскому праву, так и праву капиталистических стран. В буржуазном праве известны и правоотношения, возникающие из двусторонних договоров при неопределенности одного из контрагентов : отношения, возникающие из договора купли-продажи, заключенного по маклерской записке без указания в ней маклером своему клиенту имени лица, с которым маклер заключил такой договор (§ 95 Германского торгового уложения).

Таким образом, то обстоятельство, что существуют "общие обязанности" граждан СССР, о которых пишет, т. е. обязанности, возложенные самим законом не на определенных лиц, а на всех граждан нашей страны, не служит доказательством того, что эти обязанности не входят в состав соответствующих правоотношений, а являются "элементами" правоспособности. Ниже об этих обязанностях, точнее, о соответствующих им правах, будет сказано подробнее.

Вполне понятно, когда говорят о субъективных правах, которыми обладает субъект правоотношений, как о проявлении его правоспособности, как о ее реализации, осуществлении <21>. Совершенно ясно, что и социальное значение, практическая ценность правоспособности определяется содержанием субъективных прав, которые могут возникать и действительно возникают на ее основе и служат удовлетворению разнообразных интересов граждан и организаций. Признанная законом за всеми гражданами гражданская правоспособность, которая для подавляющего большинства тех же граждан вследствие экономического строя общества практически не становится основой обладания имущественными правами , есть не что иное, как высмеянное когда-то Анатолем Франсом равенство банкира и безработного в праве умереть от голода под мостом через Сену. Но из этого не следует, что субъективные права являются "элементами" правоспособности.

<21> См.: Братусь. соч. С. 6.

Если правоспособность есть признанная законом абстрактная возможность или, говоря словами закона, способность иметь права и обязанности, то значит она должна существовать до возникновения соответствующих прав и обязанностей. Известно, что гражданская правоспособность гражданина возникает в момент его рождения. По общему правилу новорожденный в момент своего рождения никакими субъективными гражданскими правами не обладает. Следовательно, считая субъективные гражданские права "элементами" гражданской правоспособности, пришлось бы признать, что правоспособность возникает и существует в течение известного времени без каких бы то ни было "элементов".

С другой стороны, как уже отмечено выше, непонятно, каким образом после вступления конкретных, определенных по содержанию "элементов" в "содержание" абстрактной возможности лица или организации "обогащаться" дальнейшими "элементами", эта возможность продолжает оставаться той же абстрактной возможностью, какой была в момент ее возникновения.

По изложенным соображениям представляется правильным считать правоспособность не соединением субъективных прав как "элементов" правоспособности, не суммарным выражением всевозможных субъективных прав, существование которых допущено законом, по одному из утверждений в названной работе, а присоединиться к другой, также данной в той же работе характеристике правоспособности как необходимой предпосылке субъективных прав и правовых обязанностей: "Правоспособность... как самостоятельная категория имеет значение и ценность лишь в качестве выражения абстрактной, т. е. общей, возможности быть носителем прав и обязанностей" <22>.

<22> Братусь. соч. С. 5, 6, 13.

Представляется, что с нынешним состоянием научной разработки проблемы правоспособности связано и следующее существенное недоразумение: понятие правоспособности, которое придано ему ст. 4 ГК союзных республик, неразрывно сливается в литературе с понятием правообладания и несения обязанностей. Поскольку гражданин или организация является участником отношений, регулируемых государственным правом, административным правом или иной отраслью права, постольку-де он обладает и соответствующей "отраслевой" правоспособностью или "общей правоспособностью", которая проявляется в отношениях, регулируемых любой отраслью права. Правоспособность становится синонимом правосубъектности. так и пишет: "Правоспособность и правосубъектность - равнозначные понятия" <23>. При этом оставляется без внимания вопрос о том, не существуют ли такие субъективные права, закрепляемые законом за гражданами и за организациями, для обоснования которых использование категории правоспособности не только не нужно, но могло бы привести к нежелательным и неприемлемым практическим выводам. При исследовании понятия "правоспособность" этот вопрос либо вовсе не ставится, либо молчаливо признается решенным в том смысле, что правоспособность в качестве признанной законом абстрактной возможности или способности граждан и организаций иметь права и обязанности есть синоним самого правообладания и несения обязанностей.

<23> См.: Братусь. соч. С. 6.

Так, пишет: "Правоспособность - та общая основа, без которой невозможны конкретные правомочия" <24>. Правда, ранее говорит о гражданской правоспособности и гражданских субъективных правах. Однако слова "общая основа правомочий" как будто выражают генерализацию понятия "правоспособность", распространение его на любую область правоотношений. Приведенное же выше отождествление понятий "правоспособность" и "правосубъектность" устраняет всякое сомнение в такой генерализации.

<24> См.: Братусь. соч. С. 13.

Никаких сомнений не оставляет и сказанное по данному вопросу в книге "Государственная социалистическая собственность". Для наличие правоспособности есть синоним наличия субъективных прав, участия в правоотношениях. прямо об этом говорит: "Когда социалистическое государство, регулируя путем закона, правительственных распоряжений либо иных нормативных актов те или иные общественные отношения, придает им новое качество: превращает их в правовые отношения, оно тем самым признает носителей этих отношений субъектами права. В этом выражается неразрывная связь правовых отношений между госорганами с проблемой их правоспособности" <25>.

<25> Венедиктов социалистическая собственность. 1948. С.

представляется, что отрицание административной "правоспособности" госорганов означало бы возврат "к недопустимому отрицанию правового характера целого ряда тех отношений между выше - и нижестоящими социалистическими госорганами, правовой характер которых был единодушно признан советской наукой права..." <26>.

<26> Там же. С. 622.

Более того, кажется, что считает, будто выдвигаемое им понимание соотношения правоспособности и субъективных прав и обязанностей является, если не единственным логически возможным, то универсальным, что из него исходит, в частности, и законодательство капиталистических стран, а также и буржуазная литература, со взглядами которой, разумеется, не совпадают выводы, сделанные из своей концепции. Так, в § 88 Германского гражданского уложения и в § 52 швейцарского Гражданского кодекса усматривает признание "публично-правовой правоспособности" определенных организаций, действующих в этих странах, и подкрепляет такое толкование этих норм цитатой из работы германского юриста Флайнера "Institution des deutschen Verwaltungsrechts".

Между тем § 88 Германского гражданского уложения вообще не позволяет сделать никаких выводов для ответа на вопрос о том, что такое правоспособность, ибо в этом параграфе говорится только о том, что с прекращением учреждения (юридического лица, относящегося к числу учреждений как структурному типу юридических лиц) его имущество переходит к лицам, указанным в учредительном акте, в положении об этом учреждении. А § 52 швейцарского Гражданского кодекса, который не может толковаться в отрыве от § 53, с одной стороны, и от § 11 того же Кодекса - с другой, отнюдь не подтверждает, а, наоборот, опровергает концепцию правоспособности как необходимой предпосылки участия в любых правоотношениях. Параграфы 52 и 53 швейцарского Гражданского кодекса явственно различают два понятия: 1) personnalite - правосубъектность и 2) jouissance des droits civils - обладание гражданскими правами. Названные в § 52 организации приобретают правовое качество, называемое словом personnalite, т. е. правосубъектность, путем регистрации. А одним из последствий этой правосубъектности, конечно, важнейшим последствием для Гражданского кодекса и для гражданского права вообще, является то, что эти организации становятся, в частности, способными приобретать все гражданские права и нести все гражданские обязанности. Такое толкование § 52 и 53 неизбежно, если исходить из § 11 швейцарского Гражданского кодекса, содержащего основное для этого Кодекса определение гражданской правоспособности.

Параграф 11 гласит: "Всякое лицо обладает (пользуется) гражданскими правами. Вследствие этого, т. е. вследствие того, что каждый, кто признается лицом, является носителем гражданских прав и обязанностей, он обладает в пределах, установленных законом, равной со всеми другими лицами способностью становиться субъектом прав и обязанностей".

Из § 11 вытекает, что обладание гражданскими правами имеет своей предпосылкой гражданскую правоспособность, "способность становиться субъектом" соответствующих прав (и обязанностей). Но из этой же редакции ясно и другое. "Способность становиться субъектом гражданских прав и обязанностей" есть не синоним правосубъектности, а "следствие" ее или, лучше может быть, один из ее атрибутов. Правосубъектность есть признание лица участником правоотношений, отдельные из которых - гражданские правоотношения возникают для каждого данного лица на основе его гражданской правоспособности. Носителем же других, негражданских прав и обязанностей лицо является не потому, что оно "может становиться" их носителем, а, очевидно, потому, что приобретает их lege, в силу самого его признания лицом, в силу закона. Иначе понять § 11 невозможно.

Ничего иного не говорит по сути дела и Флайнер в цитируемом месте его работы. Флайнер пишет: "В признании публично-правовой личности (а не правоспособности. - Е. Ф.) заключается одновременно наделение ее гражданской правоспособностью". Со сферой публично-правовых отношений понятие правоспособности Флайнером не связывается.

Нельзя не заметить, что при некотором своеобразии словоупотребления на однородной позиции стоял и Еллинек в работе "System der subjektiven offentlichen Rechte", сыгравшей, несмотря на критику ее рядом буржуазных юристов, важнейшую роль в развитии учения о публичных субъективных правах в буржуазной литературе.

Сравнивая "частное", т. е. гражданское субъективное право, с публичным субъективным правом, Еллинек писал: "Правосубъектность сама по себе всегда явление juris publici. Только как участнику государственного общения (Staatsglied) в самом широком смысле слова это качество присваивается современным государством каждому человеку, который так или иначе соприкасается со сферой господства государства - является человеком вообще, носителем прав. Это не означает ничего иного, кроме того, что на данного человека распространяется охрана средствами права; так как правосубъектность есть явление juris publici, то на основе публичного права зиждется все право частное" <27>.

<27> Georg Jellinek. System der subjektiven offentlichen Rechte. 1905. S. 82.

И в другом месте той же работы сказано: "Возникновение и прекращение новых гражданских субъективных прав не увеличивает и не умаляет правосубъектности... Иначе обстоит дело с правовой мощью, которая составляет специфический признак субъективного публичного права. Эта правовая мощь неотделима от правосубъектности без ее умаления" <28>. Очевидно, что возникновение и прекращение гражданских субъективных прав не влияет на правосубъектность потому, что за носителем этих прав независимо от изменений в числе их и содержании остается гражданская правоспособность; и только эта способность непосредственно закрепляется законом за человеком в сфере его отношений, регулируемых "частным", гражданским правом. В области же публичного, государственного, административного права возникновение или прекращение каждого отдельного права влечет за собой и соответствующее изменение правосубъектности: волей государства носитель права начинает или перестает участвовать в тех или иных регулируемых государственным или административным правом общественных отношениях, ибо, признавая за человеком правосубъектность в указанной сфере, закон закрепляет за ним не правоспособность, а определенные по содержанию субъективные права.

<28> Ibid. S. 56.

Да иного, кажется, и не мог бы сказать германский юрист. Ибо и Германское гражданское уложение не отождествляет правообладание вообще с правоспособностью и не считает правоспособность необходимой предпосылкой обладания любым правом. В § 54 Германского гражданского уложения предусмотрено существование неправоспособных союзов. Это не значит, конечно, что такие союзы вообще не участвуют в правоотношениях. Ряд норм Уложения относится к любому союзу: обладающему или не обладающему гражданской правоспособностью, например, § 23, 24 говорят о союзе вообще. Наоборот, § 25 говорит только о союзе, обладающем гражданской правоспособностью, § 42, 43 различают прекращение союза и лишение его гражданской правоспособности.

Конечно, существование объединения лиц, не признаваемого носителем гражданской правоспособности, не только порождает множество правовых трудностей, но по общему правилу препятствует и развитию деятельности соответствующих объединений, лежащей вне сферы имущественных отношений. Тем не менее оно, во-первых, известно законодательной и вообще правовой практике различных стран, а во-вторых, оно не только известно, но и неоднократно используется системами права эксплуататорских обществ именно для того, чтобы парализовать деятельность определенных объединений. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить историю союзов, не преследующих целей извлечения выгод во Франции, и в частности (и это главное) профессиональных союзов в различных капиталистических странах.

Первые до настоящего времени не обладают полной гражданской правоспособностью. Но до введения в действие Закона 1 июля 1900 г. они вовсе не обладали гражданской правоспособностью. Тем не менее союзы, не преследующие целей извлечения выгоды, состояли в различных негражданских правоотношениях и никогда к ним не применялось понятие правоспособности. Вот как об этом пишут Колин и Капитан в курсе гражданского права, сообщая краткие исторические сведения о союзах: "С одной стороны, Конституанта и Конвент последовательно упразднили все организации "мертвой руки" и передали их имущества государству.

Также трудно сказать, что в силу ст. 120 гражданин "способен" иметь право на пенсию в старости или по случаю утраты трудоспособности. Названная статья прямо говорит, что гражданин имеет такое право, а закон о пенсиях точно определяет те отдельные правомочия, из которых складывается это субъективное право.

Вторая неустранимая трудность, которая возникает при признании названных выше основных прав граждан только "входящими в правоспособность", заключается в следующем. Субъективные права в этом случае пришлось бы признать возникающими на основе каждого из этих "элементов" правоспособности, а это означало бы, что эти "элементы" и соответствующие им субъективные права оказались бы тождественными по содержанию и, кроме того, возникали бы, по-видимому, в момент осуществления тех же прав. Очевидно, что "элементы правоспособности", именуемые в Конституции СССР свободой слова, свободой печати, собраний, объединений в общественные организации, так же как и право на образование и т. д., реализовались бы в субъективных правах, тождественных по содержанию с этими "элементами правоспособности". И, кроме того, моментом возникновения субъективного права свободы слова, например, очевидно, был бы момент, когда это право осуществляется. Другой момент возникновения обнаружить трудно. При таком положении дела трудно обосновать в этой области правоотношений различие правоспособности и субъективных прав.

Но главное возражение против этого различия заключается в том, что политическое равенство граждан и равенство их "личных свобод", на закрепление которых прежде всего направлена гл. X Конституции СССР, может признаваться достигнутым лишь в том случае, если закон прямо закрепляет за всеми гражданами тождественные по содержанию правомочия в соответствующих областях отношений. Закрепить в этих областях отношений только равную "способность" или возможность иметь субъективные права значило бы наперед допустить, что для кого-нибудь из граждан эти права и не возникнут. Между тем не требует доказательств, что права, закрепляемые гл. X, являются правами каждого гражданина. Это одно из важнейших проявлений подлинного демократизма социалистического государства.

В особом положении находится право на труд, закрепленное за гражданами ст. 118 Конституции СССР. Право на труд может в принципе пониматься двояко. Можно его понимать как право гражданина требовать от государственных органов предоставления работы. Однако редакция ст. 118 Конституции СССР, скорее, обосновывает другое понимание права на труд. Статья 118 подчеркивает, что работа, которую получают граждане в СССР, является гарантированной работой, что к ней применяются особые правовые нормы, в совокупности образующие гарантии интересов и прав трудящихся, в частности оплаты труда по его количеству и качеству. Но самое получение работы обеспечивается согласно ст. 118 не правовыми средствами, а материальными условиями жизни социалистического общества: социалистической организацией народного хозяйства, неуклонным ростом производительных сил нашего общества, устранением возможности кризисов и безработицы .

Таким образом, право на труд становится предпосылкой вступления в правоотношения, на основе которых осуществляется трудовая деятельность граждан. В этом смысле можно сказать, что наряду с гражданской правоспособностью в советском социалистическом праве существует правоспособность трудовая, реализацией которой являются трудовые правоотношения как отношения, в которые граждане на основе этой правоспособности вступают с социалистическими организациями. Следует при этом заметить, что если в каждой отдельной области труда возможна и действительно устанавливается известная стандартизация правоотношений, то такая стандартизация правоотношений во всех областях труда была бы, конечно, неприемлема. Поэтому нельзя себе представить, чтобы закон закреплял за всеми трудящимися единообразные права, независимо от того, в какие по содержанию трудовые правоотношения они вступят, к какого рода труду обяжутся и т. д. Здесь, как и в области гражданского права, равенство всех граждан обеспечивается равной для всех возможностью быть носителем всех прав и обязанностей, какие закон допускает в соответствующей области общественных отношений.

Наряду с вопросом о юридической природе основных прав граждан, закрепленных за ними гл. X Конституции СССР, существенное место занимает в нашей литературе вопрос о так называемой административной правоспособности государственных органов. Выше уже сказано, что считал административную правоспособность государственных органов необходимой предпосылкой признания за госорганами административных прав. отождествляет с понятием административной правоспособности госоргана понятие его компетенции <37>.

<37> Александров и правоотношения в советском обществе. М.: Госюриздат, 1955. С. 89.

С этими взглядами согласиться трудно. Против признания за государственными органами административной правоспособности говорят mutatis mutandis изложенные выше возражения против трактовки основных прав граждан, закрепленных за ними гл. X Конституции СССР как "элементов" их правоспособности. Невозможно ответить на вопросы о том, какие конкретные по содержанию субъективные права и в какой именно момент возникают на основе "административной правоспособности госорганов". Если допустить, например, что главное управление "правоспособно" утверждать размер оборотных средств подчиненных ему хозорганов, то, очевидно, на основе этого "элемента" правоспособности может возникнуть только субъективное право утверждать размер оборотных средств. А возникать это право будет, очевидно, каждый раз в тот момент, когда оно будет осуществляться. Какой смысл различать такую правоспособность и такое субъективное право? Нам представляется, что административные права госорганов возникают для них не на основе их административной правоспособности, а закрепляются за ними с установлением их конкретного содержания соответствующими нормами закона и, конечно, не могут быть изменяемы носителями этих прав по своему усмотрению. Совокупность этих прав и связанных с ними обязанностей и составляет компетенцию госоргана.

Правоспособность, как уже неоднократно подчеркивалось выше, всегда "абстрактна" и должна быть абстрактной возможностью правообладания и несения обязанностей. Наоборот, определение компетенции тем больше соответствует требованиям, предъявляемым к нему государственной практикой, чем более конкретно представлены в нем административные права и обязанности госоргана. Конкретное определение административных прав и обязанностей госорганов содействует точному разграничению их функций и (это главное) облегчает контроль над законностью их деятельности. Если бы госорган обладал "административной правоспособностью", на основе которой возникали бы не указанные в законе как с точки зрения содержания, так и с точки зрения момента возникновения права и обязанности госоргана, то применение таких понятий, как превышение власти, бездействие власти, было бы сильно затруднено. Интересам дальнейшего укрепления социалистической законности соответствует понимание компетенции госорганов не как их абстрактной административной правоспособности, а как совокупности прав и обязанностей, закрепляемых в определенном содержании за госорганами законом. При этом с каждым субъективным административным правом госоргана соединяется и обязанность осуществлять это право в условиях, предусмотренных законом.

Настоящая статья отнюдь не притязает на исчерпывающее освещение всех отдельных вопросов, связанных с общей проблемой соотношения правоспособности и субъективных прав. В статье не дана с исчерпывающей полнотой юридическая характеристика гражданской правоспособности, в частности ее связь с дееспособностью. Не поставлен вопрос о применимости понятия правоспособности в правоотношениях земельных, колхозных и др. При первой возможности автор займется этим вопросом, так же как и дальнейшим исследованием затронутых в статье вопросов.

Печатается по:

Вопросы общей теории советского права:

Сборник статей / Под ред. . М.:

Всесоюзный институт юридических наук, 1960.