Джон фуллер - операции механизированных сил. Принципы бакминстера фуллера Магия и мистицизм

Введение

В последнее время на фоне царящих в обществе призывов к возрождению нравственных ценностей все чаще заявляют о безнравственности права и том, что решения, принимаемые в его рамках, абсолютно не соотносятся с требованиями морали. Подобные заявления порождают многочисленные споры о соотношении этих двух понятий. Вопрос взаимозависимости и возможной взаимообусловленности права и морали волновал многие поколения. В связи с этим возникла дискуссия между Г. Хартом и Л. Фуллером о соотношении морали и права.

Перед коллегами встал вопрос: "как судам послевоенной Германии следует расценивать нацистское законодательство?". Как раз он то и стал поводом к дискуссии. В рассматриваемом случае источник проблемы лежал в области юридической практики. С одной стороны, судьи считали недопустимым применение нацистских статутов, которые могли послужить оправданием для людей, совершавших недопустимые, с точки зрения морали, поступки; с другой стороны, не оправдать таких людей было довольно сложно, поскольку судебные решения не могли оставаться без должного правового обоснования. Таким образом, источник проблемы лежал в области юридической практики, но ее решение надлежало искать в области теории. Фуллер, Л.Л. Позитивизм и верность праву: Ответ профессору Харту /Л.Л. Фуллер; Пер. с англ.В. В. Архипова; Под ред. И.В. Мироновой, Н.С. Лосева; Науч. рук. И.Ю. Козлихин. //Правоведение. - 2005. № 6.

В ходе дискуссии между Г. Хартом и Л. Фуллером коллеги затронули ряд вопросов юридической теории, так или иначе связанных с практической проблемой. Среди коих для Г. Харта наиболее важным был вопрос о соотношении права и морали, для Л. Фуллера же - вопрос о моральных основаниях права.

Теоретические проблемы, рассмотренные авторами в контексте конкретных исторических обстоятельств, не теряют своей актуальности. Рассуждения Харта на тему юридического позитивизма и отделения права от морали и сейчас могут внести ясность во многие вопросы, так или иначе связанные с аналитической юриспруденцией. Что касается взглядов Фуллера, в особенности заложенные им принципы "процедурной моральности", то им даже присущ некоторый оттенок новизны.

Спор между Г. Хартом и Л. Фуллером о соотношении морали и права

Философия права учит ясности и организованности юридического мышления. Анализируя сущность права в целом, философия права является незаменимой основой для более конкретного и детального изучения отдельных законов и правовых систем. В своей практике юристы неизбежно сталкиваются с философскими вопросами. Часто это связано с тем, что возникают проблемы с пониманием и интерпретацией основных понятий права. Моисеев С.В. Философия права. - Новосибирск, 2003, С. 8.

Рассмотрим конкретный пример. В 1944 году один немецкий солдат на короткое время смог побывать у себя дома. В разговоре со своей женой он высказал некоторые суждения о нацистском режиме. В частности, он неодобрительно отозвался о Гитлере и верхушке Рейха и заявил, что ему жаль, что Гитлер не был убит во время покушения (20 июля 1944 г.). Вскоре после его отъезда жена, которая за время долгого отсутствия мужа завела себе любовников и желала избавиться от законного супруга, донесла на него лидеру местного отделения национал-социалистической партии, заявив, что "человек, сказавший такое, не достоин жизни". В результате муж был судим военным трибуналом и приговорен к смерти (заметим, что нацистские законы не обязывали жену в данной ситуации доносить на мужа властям). Однако приговор не был приведен в исполнение. После короткого тюремного заключения этот солдат был снова отправлен на Восточный фронт.

После войны, в 1949 г., его жена была судима западногерманским судом за незаконное лишение своего мужа свободы. Женщина заявила, что ее муж был заключен в тюрьму согласно нацистским законам того времени и, соответственно, она не совершила никакого преступления. Апелляционный суд, куда в конце концов поступило дело, признал ее виновной, хотя муж и был лишен свободы на основании приговора суда за нарушение закона, поскольку, как заявил апелляционный суд, этот закон "противоречил здравой совести и чувству справедливости всех порядочных людей" Моисеев С.В. Философия права. - Новосибирск, 2003, С. 8-9. .

Этот случай стал предметом для дискуссии двух известных философов права, представляющих различные, а во многом антагонистические юридические направления - Герберта Харта (юспозитивизм) и Лона Фуллера (юснатурализм). Дискуссии, которые развернулись в конце 50-х гг. XX в. на страницах "Harvard Law Review", оказали сильное влияние не только на развитие англо-американской философии права, но и на развитие теории права в целом.

Харт, признавая взаимосвязь права и морали, обусловленную, прежд всего, их генетическим родством, тем не менее, полагал, что право и мораль не должны смешиваться, а само право подлежит изучению как система логически взаимосвязанных норм, в рамках которой любое юридически значимое решение может быть выведено посредством логических операций без обращения к социальным, политическим и моральным обоснованиям. Козлихин И.Ю. Позитивизм и естественное право // Государство и право. 2000. С. 10-11. Ввиду чего проблема справедливости или несправедливости позитивного закона находится вне сферы правоведения. Что же касается самого нацистского законодательства, то оно, по мнению Харта, неприемлемо, к примеру, для англичан, поскольку для них неприемлемы сами цели нацизма и, как следствие, нацистского законодательства. Другими словами речь идет о вопросе не юридического, а сугубо политического характера.

Фуллер возражал. Такой подход, по его мнению, таит в себе огромную опасность, ибо в нем заложена возможность конфликта между правом и моралью, между юридической обязанностью и моральным долгом. Самое же главное, что он неверен по существу. Юридическая обязанность подчиняться не может быть выведена лишь из формальных признаков закона. Право должно нести некое моральное содержание, которое и придает ему авторитетность. Но, рассуждая о морали, Фуллер далеко отходит от классических теорий естественного права. Мораль в его концепции юридизируется. Собственно он так же, как и Харт, стремится изучать право, исходя из него самого, а не из каких-то внешних критериев и источников. Право должно быть справедливым, но справедливость эта носит процедурный характер. Она связана с тем, каким образом право создается, в каких формах выражается, как толкуется и как применяется. Связь же между правом и моралью хотя и присутствует, но является следствием, а не предпосылкой "процедурного подхода", которому и следовал Фуллер. В нацистской Германии процедурные требования, а значит, и моральность права нарушались. Например, многие законы были ретроспективны, не говоря уже о наличии множества секретных инструкций по поводу толкования и применения законов. Кроме того, нацистские суды всегда были готовы угодить политическим властям, а сами власти легко отказывались от следования провозглашенным законам и прибегали к прямому насилию, если это отвечало интересам режима. Поэтому нарушения процедурной справедливости (моральности) права были столь велики, что фактически правовая система в Германии перестала существовать. Козлихин И.Ю. Позитивизм и естественное право // Государство и право. 2000.С. 11.

Г. Харт в своей статье "Позитивизм и разграничение права и морали", в частности, писал: "…Если мы примем взгляды Радбруха и вслед за ним и немецкими судами выразим протест против порочных законов, утверждая, что таковые не могут быть законом только из-за их моральной несправедливости, мы неадекватно выразим как одну из самых важных, так и одну из самых простых форм моральной критики" Харт Г. Позитивизм и разграничение права и морали // Изв. вузов. Правоведение. 2005. № 5.С. 128. Если с позиций утилитаризма, продолжал он, называть вещи своими именами, то следует говорить о том, что законы, будучи правом, являются в то же время слишком порочными с точки зрения морали, чтобы им можно было бы следовать. В противном случае (то есть признавая, что эти законы правом не являются) люди столкнутся с целым рядом сложных философских вопросов. "Так что, возможно, наиболее важный урок, который мы можем извлечь из рассмотренного мною отрицания утилитаристского разделения, - резюмирует автор свой анализ, - будет именно тем уроком, который так хотели преподать утилитаристы: когда мы еще способны говорить ясно, не стоит представлять моральную критику институтов как положения спорной философии" Харт Г. Позитивизм и разграничение права и морали // Изв. вузов. Правоведение. 2005. № 5.С. 129.

Американский юрист Л. Фуллер в эссе, написанном в форме ответа своему английскому коллеге, верно заметил, что смысл позиции Г. Харта вовсе не в том, что нацистские законы должны были соблюдаться по принципу "закон есть закон", а в том, что несоблюдение этих законов надо рассматривать не как результат отрицания их правового характера, а как итог морального выбора, в котором "идеалом верности праву следовало бы пожертвовать ради более фундаментальных целей" Фуллер Л. Позитивизм и верность праву. С. 126. . По мнению самого Л. Фуллера, эти законы изначально не являлись правом, что избавляло их адресатов от сложного морального выбора и делало решение об их соблюдении "лишь вопросом благоразумия и храбрости" Фуллер Л. Позитивизм и верность праву. С. 126. . Обосновывая неправовой характер нацистских законов, Л. Фуллер пишет: "Прежде всего власть, позволяющая создавать право, должна поддерживаться моральными позициями, сообщающими ей компетенцию. Тут мы имеем дело с внешней по отношению к праву моральностью, благодаря которой право и возможно. Но одного этого недостаточно" Фуллер Л. Позитивизм и верность праву. С. 137. . Эта внешняя моральность права должна быть, по его мнению, дополнена "внутренней моральностью".

Наиболее полно свои взгляды ученые изложили в вышедших через несколько лет монографиях. Харт опубликовал "Концепцию права", Фуллер - "Моральность права". При очевидном различии подходов к праву Фуллера и Харта объединяет общий предмет исследования - развитая правовая система. При этом первый подчеркивает ее процессуальный характер, второй - нормативный. Оба подхода отнюдь не исключают друг друга, тем более что понимание морали у Фуллера столь юридизировано, что, собственно, можно было бы обойтись и без слова "мораль" Гроций Г. О праве войны и мира. - М., 1994. С 48.

Изучение спора между Г. Хартом и Л. Фуллером о соотношении морали и права позволило мне сформировать мнение по рассматриваемому вопросу. Л. Фуллер прав относительно того, что всякий закон должен основываться на принципах морали и справедливости. При этом мораль и справедливость, на которых должны основываться принимаемые законы, обязательно должны быть понятны большинству населения, в отношение коего эти законы будут применяться, а также это большинство должно быть внутренне согласно с их содержанием и готово их соблюдать.

Однако и Г. Харт прав в том, что все законы должны соблюдаться во что бы то ни стало, считает ли какой-то конкретный человек их соответствующими принципам морали или нет. Таким образом, раз закон принят, он становится превыше понятий о морали и праве отдельных людей, включая представления судей, которыми они руководствуются при разрешении споров и, признавая наличие судейского усмотрения, принцип "закон что дышло: куда повернешь, туда и вышло", тем не менее, не должен действовать ни при каких обстоятельствах

При этом Харт признает существование несправедливых законов, однако он вынужден мириться с подобным положением вещей. По Харту, лучше допустить существование несправедливости в праве, чем лишить права некоторых важных элементов. В идеале справедливость должна достигаться без нарушения буквы и духа закона и без поощрения пренебрежения законом.

Что касается именно законов, принятых во времена нацисткой Германии, то сложно дать тут однозначный ответ, должны ли были суды послевоенной Германии учитывать нацистское законодательство или нет. Это действительно сложный вопрос. С одной стороны, закон есть закон, и соблюдение его должно быть беспрекословным, но с другой - это законы жестокого и действительно лишенного моральных принципов для абсолютного большинства людей времени.

Мне кажется, что в наше современное время этот опыт должен быть предупреждением и наставлением в принятии новых законов, которые обязательно должны быть основаны на морали.

мораль право харт фуллер

Заключение

Мораль и право.

Синонимичны или антонимичны эти два понятия? По-человечески хотелось бы гармонии, хотелось бы, чтобы право было морально, гуманно, человечно… Но не станет ли это лазейкой для аморальных дельцов, фарисействующих, направляющих закон так, как удобно или выгодно им? Поэтому пусть закон стоит выше морали, а мораль будет законна…

Список литературы

1. Гроций Г. О праве войны и мира. - М., 1994.

2. Козлихин И.Ю. Позитивизм и естественное право // Государство и право. 2000.

3. Лапаева В.В. Типы правопонимания: правовая теория и практика: Монография. - М.: Российская академия правосудия, 2012.

4. Моисеев С.В. Философия права. Курс лекций. - Новосибирск: Сиб. унив. изд-во, 2003.

5. Фуллер, Л.Л. Позитивизм и верность праву: Ответ профессору Харту /Л.Л. Фуллер; Пер. с англ.В. В. Архипова; Под ред. И.В. Мироновой, Н.С. Лосева; Науч. рук. И.Ю. Козлихин. // Правоведение. - 2005. - № 6.

6. Харт Г.Л.А. Позитивизм и разграничение права и морали / пер. с англ. В.В. Архипова // Правоведение. 2005. № 5. С.102-136;

7. Фуллер Л.Л. Позитивизм и верность праву - ответ профессору Харту / пер. с англ. В.В. Архипова // Правоведение. 2005. № 6.

Имя английского военного Дж. Ф. С. Фуллера пользуется довольно широкой известностью. Автор многих работ по военным вопросам, Фуллер является видным буржуазным военным теоретиком. Издательство иностранной литературы недавно выпустило в русском переводе книгу Фуллера «Вторая мировая война 1939–1945 гг. Стратегический и тактический обзор». Это объемистый труд, имеющий целью рассмотреть события минувшей войны под углом зрения борьбы за захват и удержание стратегической инициативы. Такая постановка вопроса уже сама ко себе представляет интерес для советского военного читателя. Кроме того. книга Фуллера насыщена большим фактическим материалом о боевых действиях армий капиталистических государств на фронтах второй мировой войны. Все это, естественно, не может не привлечь к ней внимания. Следует, однако, иметь в виду реакционные взгляды автора, его тенденциозный подход к оценке фактов и событий войны, особенно когда дело касается Советского Союза. Вот почему ко многим положениям книги необходимо относиться весьма критически.

В главе «Предвоенная обстановка». которой открывается книга. Фуллер пытается показать непосредственные причины войны, цели воюющих государств. Причем делает он его с присущей тенденциозностью, без учета конкретных политических и экономических условий, способствовавших развязыванию войны. В этой же главе автор останавливается на стратегических соображениях и «тактических теориях» различных государств. Ссылаясь на примеры из военной истории, Фуллер доказывает неизменность тактических приемов вооруженной борьбы. Он даже применяет к анализу современных боевых действий термины, заимствованные им из войн прошлых веков. Таковы, например, «стратегия сокрушения», «стратегия истощения», «генеральное сражение».

События первого периода войны освещаются в книге в общем объективно, хотя автор явно преувеличивает роль Англии. Он пытается уверить читателя в серьезности намерения Гитлера высадить войска на Британские острова и захватить их. На самом деле угрозой вторжения Германия стремилась заставить Англию отказаться от войны я выступить совместно против Советской России.

Последующие боевые действия, например в Африке и на Балканах, рассматриваются автором без какой либо связи с «вторжением в Россию», хотя Фуллер не может не знать, что еще до 22 июня 1941 года Германия стремилась к созданию определенных стратегических плацдармов вокруг СССР путем завоевания или вовлечения в гитлеровский блок европейских и азиатских стран. Характерно, что описанию такого крупнейшего в истории второй мировой войны события, как нападение фашистской Германии на Советский Союз автор отводит меньше места, чем показу «первой ливийской кампании». Между тем, вся эта «кампания» состояла из небольших стычек разведывательного характера.

Излагая военные действия на советско-германском фронте, автор показывает их в извращенном свете. Так, сопротивление Советской Армии наступающим фашистским войскам, напряженную работу советского тыла, действия партизан автор рассматривает как явления второстепенного характера или же не упоминает о них вовсе. Зато действительно второстепенные факторы он пытается выдать за главные. Касаясь, например, наступления гитлеровцев на Москву в ноябре 1941 года, Фуллер указывает, что «не сопротивление русских, как бы велико оно ни было, и не влияние погоды на действия германской авиации, а грязь, в которой застрял германский транспорт за линией фронта, спасла Москву». Но чем же тогда объяснить, что после разгрома немецко-фашистских войск под Москвой 19 декабря 1941 года Гитлер сместил главнокомандующего фельдмаршала фон Браухича, начальника генерального штаба генерала Гальдера, а затем временно отстранил от командования и фельдмаршалов фон Рундштедта, Риттер фон Лееба, фон Бока и Листа и генералов Гудериана в фон Клейста? «Такого разгрома генералов. - пишет сам Фуллер, - не видывали со времен битвы на Марне». Ясно, что Гитлер учинил «разгром» своих генералов за поражение немецко-фашистских войск под Москвой, а это поражение явилось результатом могущества Советского государства и его армии и высокого искусства ее полководцев.

В пятой главе «Германия теряет инициативу» Фуллер вновь основное внимание сосредоточивает на военных действиях в Африке и лишь в заключение останавливается на битве под Москвой и летней кампании 1942 года в России. Как пишет Фуллер. план Гитлера на 1942 год заключался в том. чтобы «отрезать и занять четырехугольник Воронеж, Саратов, Сталинград, Ростов» и «под прикрытием этой блокады пройти через Кавказ на Баку», чтобы «подорвать экономическую мощь России… лишить Россию донецкого промышленного района, кубинской житницы и кавказской нефти», при этом особое значение придавалось захвату Кавказа. Фуллер приводит слова Риббентропа, который заявил Чиано, что «когда русские запасы нефти истощатся, Россия будет поставлена на колени». Занятие Кавказа, пишет Фуллер, «являлось главной целью немецкого плана».

Остальные главы книги посвящены разбору причин потери Японией инициативы на Тихом океане и в Бирме, боевым действиям под Эль-Аламейном, поражению гитлеровской армии по Сталинградом, в бассейне Средиземного моря, а также завершающим операциям в Европе и на Тихом океане, приведшим к разгрому гитлеровской коалиции на всех фронтах.

Говоря о Сталинградской наступательной операции, автор указывает, что стратегическая инициатива была захвачена здесь советскими войсками «внезапно». Это утверждение неправильно. Борьба за захват стратегической инициативы велась советскими войсками с самого начала войны, а не была однократным действием, внезапно возникшим. Неверно излагает Фуллер и замысел Сталинградской операции. Он состоял не в том, что бы, как указывается в книге, заставить Паулюса отступить. Замысел советской командования преследовал более решительные цели: окружение и уничтожение сталинградской группировки врага ударами по сходящимся направлениям.

Во многих случаях, пытаясь осветит некоторые вопросы советского военного искусства, Фуллер дает им неправильное толкование. Так, например, в главе восьмой он пишет: «Теория русских со стояла в том, чтобы наносить удары до тех пор, пока не иссякнет собственный наступательный порыв или же сопротивление противника не окрепнет настоль ко, что сделает продолжение наступления невыгодным». Здесь Фуллер приписывает советским войскам теорию так называемого «затухания операций» имевшую хождение у буржуазных военных теоретиков.

Описанию Берлинской операции советских войск Фуллер также отводит очень мало места, снижая, таким образом, решающую роль в окончательном разгроме врага. Капитуляция гарнизона Берлина автором связывается не с сокрушительными ударами советских войск, штурмовавших Берлин, а с тем что «30 апреля Гитлер застрелился».

В заключительной главе своего труда Фуллер с идеалистических позиций рассматривает такие вопросы, как взаимосвязь политики и войны, морали и войны науки и войны. В этой главе особенно проявляется антисоветская направленность автора книги.

Фуллер остается, таким образом, преданным слугой своих буржуазных хозяев. Объективные исторические уроки им явно игнорируются, а заслуги СССР в разгроме гитлеризма преуменьшаются

Взгляды Л. Фуллера подверглись суровой критике со стороны современников ученого. В основе критики лежало представление о научных выводах Л. Фуллера как претендующих на статус правовой теории. При этом недостаточно ясные, если рассматривать их с позиций господствовавшей тогда аналитической философии, выводы ученого были неверно интерпретированы. При этом критики проигнорировали ключевое представление Л. Фуллера о «социальной миссии» юриспруденции. После выхода «Моральности права» с критическими комментариями выступали многие ведущие ученые середины и второй половины XX века, включая Г. Харта и Р. Дворкина. Заслуга объединить критику, которая обрушилась на «Моральность права» американского юриста в одной работе еще при жизни последнего, принадлежит Р. Саммерсу, ученому, впоследствии ставшему биографом Л. Фуллера. Тот факт, что критик испытывает явную симпатию к идеям американского юриста, хотя и рассматривает их в предельно критическом ключе, делает его замечания более объективными и предметными, по сравнению с критикой иных видных юристов. Работа Р. Саммерса, озаглавленная как «Профессор Фуллер о моральности и праве» и опубликованная в 1971 г. в сборнике «Возвращаясь к эссе о философии права: общие оценки философско-правовых подходов», содержит специальный раздел, посвященный критике взглядов Л. Фуллера, при этом часть критических комментариев рассредоточена по остальному тексту статьи. Как отмечает Р. Саммерс: «...если говорить о теории права, многие

См.: Summers R.S. Professor Fuller on Morality and Law // More Essays on Legal Philosophy. University of California Press. Berkeley and Los Angeles, California, 1971.

читатели сочтут неудачным то, что говорил автор (Л. Фуллер - В.А.)». Насколько справедливым будет мнение таких читателей? Далее будут подробно рассмотрены основные критические комментарии Р. Саммерса, а в тех случаях, где это необходимо будет приведена контраргументация.

Сам критик, впоследствии признался, что его неприятие идей Л. Фуллера было основано на неверной их интерпретации, причины которой были названы выше: «В конце 1970-х гг. я перечитал все работы Л. Фуллера и пришел к двум выводам. Некоторые из нас, прочитав труды ученого, по той или иной причине упустили значительную часть их смысла. Частично поэтому вклад Л. Фуллера остался недооцененным к тому моменту, когда он скончался в 1978 г. Данную публикацию я отправил в печать незадолго до его смерти, и определенным утешением для меня послужил тот факт, что ученый был определенно тронут моим вниманием... Фуллер не всегда развивал свои взгляды системно и не всегда видел, как представить свои рассуждения в наиболее выгодном свете». 54 В рамках настоящего исследования методологически обоснованным будет, тем не менее, остановиться на фактах непонимания концепции права Л. Фуллера критиком, поскольку критические аргументы Р. Саммерса, как уже было отмечено, объединяют доводы прочих оппонентов ученого. 155

В целом, Р. Саммерс выявляет три самостоятельных направления, в рамках которых научная состоятельность теории 156 Л. Фуллера может быть

153 Ibid. Р. 117.

154 Summers R.S. Lon L. Fuller. P. vii.

55 Русскоязычное издание «Морали права» содержит ссылки на критические рецензии в адрес Л. Фуллера. См.: Фуллер Л.Л. Мораль права. С. 287. В целях и с учетом ограниченного объема данного исследования нецелесообразно рассматривать их по отдельности.

156 Характер статьи Р. Саммерса позволяет предположить, что автор намеренно применяет термин «теория», следуя позиции, в целом совпадающей с изложенной во второй главе настоящей диссертации. Действительно, если рассматривать взгляды Л. Фуллера как теорию (т.е. как целостную и логически согласованную систему, дающую

подвергнута сомнению. Далее в скобках будут указаны формулировки проблем, предложенные критиком. Во-первых, есть основания утверждать, что концепция права американского ученого может искажать правовую действительность («Как теория автора искажает правовую действительность?»). Во-вторых, по мнению Р. Саммерса, американский юрист недостаточно раскрыл способы «не преуспеть в предприятии права» («Является ли анализ патологии, проведенный автором, незавершенным?»). В-третьих, теория Л. Фуллера может иметь недостаточный «дифференцирующий потенциал», который позволил бы, используя ее инструментарий, различать право и иные социальные явления («Какова «различающая сила» анализа автора?»).

Рассмотрим критические комментарии, обобщенные Р. Саммерсом, по порядку. Говоря об искажении правовой действительности, он указывает, что правовая теория может стать причиной такого искажения двумя способами: либо обращать излишнее внимание, либо игнорировать какой-либо элемент или аспект правовой действительности. Нередко чрезмерное внимание к одному элементу или аспекту влечет за собой игнорирование другого. По мнению Р. Саммерса, для Л. Фуллера стало губительным внимание к такому элементу, как цель. Действительно, именно идея цели пронизывает все работы американского ученого. Человеческая деятельность, по мнению Л. Фуллера, принципиально осмысленна, при этом осмысленность в данном случае означает целеположенность. Р. Саммерс отмечает, что идея цели в работах ученого актуализируется двояко: во-

всеобъемлющее представление о существенных свойствах, закономерностях и связях определенного явления или области действительности), то стандарты оценки вклада американского ученого в науку будут значительно более высокими. Вместе с тем, Л. Фуллер мог бы ожидать такого «неблагодарного» отношения со стороны следующего поколения хотя бы в силу того, что его вклад в юриспруденцию, так или иначе, значителен и от него можно было ожидать создания развернутой концептуальной системы. 157 Summers R.S. Professor Fuller on Morality and Law. P. 117.

первых, рабочее определение права Л. Фуллера содержит отсылку к цели («право - это целеположенное предприятие, нацеленное на приведение поведения людей в согласие с общими нормами»); во-вторых, ученый нередко подразумевает, а в некоторых случаях и явно утверждает, что отдельные должностные лица и граждане действуют исходя из

1 SX

определенной цели. Вместе с тем, Л. Фуллер считал свою концепцию комплементарной позитивистскому подходу. Действительно, в работах американского юриста в тени понятия цели растворяются иные аспекты социальной действительности. Но ученый и не считал, что представлением о цели (а также ценности и моральности) в праве может быть охвачена вся правовая реальность. Л. Фуллер как раз и критиковал позитивизм XX в. за то, в данном подходе отрицаются те составляющие правовой реальности, которые должны, в его представлении, дополнять анализ «структурных» и связанных с ними аспектов права.

Рассматривая вопрос о цели, которая, как полагал Л. Фуллер, соответствует праву как таковому (согласование поведения с общими нормами), Р. Саммерс ограничивается замечанием о том, что такая цель «очень общая». Более внимательно он разбирает тезис о принципиальной целеположенности действий участников «предприятия права». По мнению Р. Саммерса, Л. Фуллер не уделяет достаточно внимания традиции исторической школы права, к которым критик с широкой руки относит не только Ф. К. фон Савиньи, но также и Ш. Монтескье, и Г. Мейна. Данные философы права полагали, что правовая действительность задается не только сознательными действиями членов социума, но и сугубо объективным факторами, такими как «дух народа» или более прозаические климат и география. По мнению Р. Саммерса, основная идея, которая была предложена этими мыслителями, заключается в том, некоторые вещи не могут быть в достаточной степени поняты без анализа того, как они появились. Такое может себе позволить представитель аналитической

158 Ibid. Р. 118.

юриспруденции, занимающийся «структурными» вопросами, но не ученый, который утверждает, что рассматривает право как деятельность, как процесс. 5 Но тезис о комплементарности концепции права Л. Фуллера применим и в данном случае.

«Нечеловеческие» элементы пронизывают право. В то же время, как отмечает Р. Саммерс, правовые реалисты показали, что далеко не все «человеческие» элементы в праве могут быть объяснены через цель. Так, по их мнению, право нуждается в интерпретации и применении конкретными людьми, которым не всегда известно, что влияет на их решения и как они мыслят. Можно было бы сказать, что бывают и «неосознаваемые цели», но это абсурд. Р. Саммерс подчеркивает, что даже такие правовые явления как завещания, договоры, дарение и даже законодательство далеко не всегда связаны с целями в своем существовании. Более того, в англо-американском праве цель не играет существенной роли для заключения и толкования договоров, а имеет закон силу или нет - зависит от соответствия установленным процедурам его принятия. Причем в некоторых правовых системах судьям запрещено исследовать цель законодательных актов даже в процессе толкования. Также Р. Саммерс отмечает, что у Л. Фуллера в принципе отсутствует какая-либо критика «командной теории права», ставившей во главу угла «привычку повиноваться», а не разумные цели. Отсутствие такой критики в работах представителя англо-американской правовой мысли выглядит странно. 160 Данное критическое замечание обосновано, если мы рассматриваем юриспруденцию как науку, которая изучает факты, а не артефакты, и потому не принимает участия в конструировании объекта исследования. Здесь действует аргумент к иммунитету концепции права американского ученого против критики, рассмотренный в настоящем параграфе далее.

160 Ibid. Р. 118-119.

Далее. По-мнению Р. Саммерса, концепция права Л. Фуллера страдает неполнотой еще и потому, что американский юрист практически выпускал из поля зрения т.н. «структурный» аспект права, т.е. предмет исследования позитивизма и аналитической юриспруденции. «Тело определенно имеет анатомию, - пишет по этому поводу Р. Саммерс, - а анатомия права весьма сложна, в частности, в развитых правовых системах современных индустриальных обществ». 161 Перечисляя «структурные» вопросы, которые не практически не нашли ответа в работах Л. Фуллер, он отмечает следующие: Что представляет собой юридическая сила и как она должна определяться? Каковы различные источники права и как они связаны между собой? Каковы существенные различия между имеющими силу «указаниями» в развитых правовых системах? Каковы функции данных «указаний»? Может ли какой-либо их вид быть назван главным, и если да, то почему? Р. Саммерс также отмечает, что Л. Фуллер игнорирует еще один аспект правовой действительности, который доктринально связан со «структурным» аспектом. По мнению критика, американский ученый должен был бы рассмотреть проблемы, связанные с силой и принуждением, которые считаются отличительной чертой права как на обыденном уровне, так и в рамках научной школы, занимающей прочные позиции в академическом мире. Концепция права, которая не признает это отличительной чертой права как социально-регулятивного явления, должна дать больше объяснений, чем это было сделано Л. Фуллером, оставившим на суд критиков всего лишь несколько общих фраз, в которых он отмечает, что сила и принуждение не признаются как отличительные черты права. 1 " Как таковое, отсутствие анализа структурных вопросов в концепции права согласуется с приведенным тезисом о комплементарности. Однако следует согласиться с критиками в том, что, делая утверждение о непринципиальности вопросов силы и принуждения для правовой

161 Ibid. Р. 120.

162 Ibid. Р. 120-121.

реальности, Л. Фуллер должен был построить более развернутую аргументацию для столь важного положения. Вместе с тем, акцент на силе и принуждении мог, по мнению Л. Фуллера, быть вредным с точки зрения «социальной миссии» юриспруденции, которая, таким образом, рисковала бы навязать образ права, основанного на принуждении (и сконструировать реальность в подобном ключе). Р. Саммерс отмечает, что Л. Фуллер не был заинтересован в указанных вопросах - он был сосредоточен на том, чтобы показать, как мы должны рассматривать право, чтобы преуспеть в нем. «Его точка зрения, - отмечает Р. Саммерс, - это точка зрения инженера, а не кабинетного ученого. Но хотя значительная часть читателей (и мы в том числе) будут слушать его наставления с симпатией, многие вскоре обнаружат, что позиция даже наиболее просвещенного инженера с необходимостью ограничена». 163 Вместе с тем, здесь критик, очевидно, полагает, что инженер должен быть индифферентным к тому, что он конструирует, а этот тезис вызывает сомнения.

Является ли незавершенным анализ патологии, проделанный автором? По мнению Р. Саммерса, «восемь способов претерпеть неудачу в предприятии права» сами по себе не могут быть «реализованы» в том случае, если авторитетные процедуры и институты, в рамках которых будут реализованы принципы «внутренней моральности права» еще не созданы. Рассмотрим аргументацию критика более подробно. Во-первых, «восемь способов» сами по себе уже предполагают, что авторитетные процедуры, позволяющие создавать законы, в обществе имеются. Король Рекс может создать индивидуальную норму вместо общей, недостаточно ясно ее сформулировать и т.п., но сам факт того, что он может ее создать в принципе каким-либо образом в работах Л. Фуллера не рассматривается. Вместе с тем, неспособность обеспечить авторитетные законодательные процедуры напрочь перечеркивает не только возможность успеха, но и возможность неудачи в том виде, в котором ее рассматривал американский ученый

163 Ibid. Р. 121.

(первое упущение). Далее, недостаточно просто установить авторитетные законодательные процедуры, необходимо им следовать. Очевидно, что «моральность права» в области законотворчества, хотя и предъявляет определенные требования к законодателю, недостаточна для определения механики законодательной деятельности, а нарушение процедурных правил, по всей видимости, приведет к недействительности принятого закона, даже если законодатель постарался сделать его доступным для понимания, непротиворечивым и наделил его прочими необходимыми качествами (второе упущение). Но право не только не создает само себя - оно еще и не может быть само собой истолковано (даже при том, что законодатель мог сделать его достаточно ясным, будет необходимость в толковании закона на уровне практического применения). Социальными институтами, которые нацелены на интерпретацию правовых норм, в современных правовых системах являются суды. Без социальных институтов, нацеленных на интерпретацию права, данное «предприятие» также не может ждать успех (третье упущение). Наконец, обеспечить исполнение права как должностными лицами, так и гражданами нельзя просто «наделив их соответствующими полномочиями». Р. Саммерс утверждает, что для этого необходимо также принять меры для их «мотивации», и что Л. Фуллер, видимо, полагал, что право будет приведено в движение кем-то другим (четвертое упущение). Таким образом, критика взглядов Л. Фуллера как теории сводится к тому, что, помимо восьми указанных им способов претерпеть неудачу в «предприятии права», есть еще четыре, причем они выделяются по иному принципу - без них предприятие права просто не может быть инициировано. Р. Саммерс справедливо отмечает, что Л. Фуллер указал свои «восемь способов», имея в виду ситуации, в которых представители власти не могут надлежащим образом создавать и применять законы в рамках такой системы, в которой базовые законодательные и иные необходимые процедуры уже институционализированы и должным образом

функционируют. 4 Данный аргумент не может быть отвергнут на основании тезисов о комплементарности подхода Л. Фуллера или «социальной миссии» юриспруденции. Более подробно данное критическое замечание рассмотрено в обобщении, содержащемся в конце настоящего параграфа.

Наконец, Р. Саммерс подвергает критике дифференцирующий потенциал позиции Л. Фуллера. «Одним из стандартов, которые юристы всегда применяют для оценки правовых теорий, - отмечает критик, -является точность, с которой теория позволяет отличить право от иных социальных феноменов». 1 5 Здесь внимательный читатель Л. Фуллера также заметит определенный недостаток: поскольку американский юрист не рассматривает проблемы принуждения и не предлагает альтернативного подхода, получается, что любое предприятие, нацеленное на упорядочение отношений между людьми посредством общих норм, может рассматриваться как правовая система. Однако можно допустить, что сам Л. Фуллер соглашался с таким подходом, поскольку писал: «.. .я уверен, что среди моих читателей есть те, кто, в целом соглашаясь с моими отрицаниями и отказами что-либо признать, тем не менее будут испытывать определенный дискомфорт в отношении взгляда, представленного здесь от моего лица. Для таких читателей понятие права, как оно используется в данной работе, будет казаться слишком широким, слишком размытым, чересчур легко применимым к широкому кругу случаев для того, чтобы позволить увидеть право как нечто особенное» и «Взгляд, согласно которому право следует понимать в терминах активности, благодаря которой оно существует, вместо того, чтобы рассматривать только формальные источники его силы, иногда может подтолкнуть к такому использованию слов, которое не соответствует нашим ожиданиям в отношении языка. Однако я полагаю, что это

164 Ibid. Р. 121-123.

165 Ibid. Р. 123-124.

166 Fuller L.L. The Morality of Law. P. 118.

затруднение является побочным продуктом того потенциала, который дает такой взгляд для восприятия сущностных сходств» 167 . Далее Л. Фуллер уточняет, что речь идет о сходствах между «официальным» правом и внутренним регулированием в университетах, профсоюзах и т.п., отмечает, что в жизни каждого отдельного человека подобные объединения нередко играют значительно большую роль, чем суды и законодательство вместе взятые, и что недостатки, которые могут быть у «официального» права точно такие же и у права «неофициального». Следуя третьему направлению критики взглядов Л. Фуллера как теории, Р. Саммерс отмечает, что иные «формы социального порядка», кончено, могут обладать общими свойствами с правом, однако отсюда вовсе не следует, что университеты и профсоюзы имеют правовые системы и, с другой стороны, что термин «право» должен быть переосмыслен для того, чтобы включать в себя все формы контроля посредством норм. Данные взгляды Л. Фуллера уже были рассмотрены в настоящей работе и связываются с представлением о «социальной миссии» юриспруденции.

Часть критических комментариев Р. Саммерса относится к центральному положению тех взглядов Л. Фуллера, которые относятся к философско-правовой проблематике, а именно к позиции о соотношении права и морали. Данный аспект является ключевым для понимания позитивизма и юснатурализма, какими они известны XX веку. Вопрос о соотношении права и морали может рассматриваться в четырех основных направлениях: соотношение «обычной» морали и права, проблема естественного права, соотношение права и справедливости и, наконец, проблема «внутренней моральности права».

Л. Фуллер различает «внешнюю» и «внутреннюю» моральность права, при этом «обычная» мораль - это и есть «внешняя моральность права». Как автор отличает «обычную» мораль, включающую в себя представления о

167 Ibid. Р. 129.

168 Summers R.S. Professor Fuller on Morality and Law. P. 124.

хорошем и плохом, от права? Ученый лишь отмечает, что в праве присутствует элемент эксплицитной (в данном случае, внешней) ответственности, в то время как он не свойственен морали. 169 По мнению Р. Саммерса, читатели могли ожидать большего от книги, посвященной соотношению морали и права. От себя добавим, что можно было ожидать большего от книги, в начале которой автор делает следующее замечание: «Томас Рид Пауэлл часто говорил, что, если вы можете думать о чем-то, что относится к чему-то, но при этом не думать о той вещи, с чем изучаемое вами явление связано, то у вас юридический склад ума. В нашем случае, как мне показалось, юридическое мышление в целом перестает уделять внимание праву и при этом с легкой руки оставляет неисследованной тот предмет, с которым право связано и от которого право отличают». Однако ни в «Моральности права», ни в других работах Л. Фуллера нет ответов на принципиальные вопросы о соотношении права и морали в «традиционном» понимании. Есть ли различия в том, как изменяются нормы морали и нормы права? Различаются ли составляющие морали и составляющие права? Можно ли говорить о морали как о системе? Почему считается допустимым говорить о публичной и частной (т.е. общественной и индивидуальной) морали и недопустимым - говорить о публичных и частных правовых системах? Почему в одном и том же обществе могут быть различные системы моральных норм, но только одна правовая система? Или же, если в обществе может быть плюрализм правовых систем (к чему, возможно, склонялся американский юрист), почему возможно такое многообразие, подобное ситуации с нормами морали? Наконец, какова связь и какое взаимодействие можно усмотреть между моралью в «обычном» понимании и правом в принципе? 171 В отношении последнего из вопросов Л. Фуллер оставил небольшой комментарий: право не может существовать без морали

169 Fuller L.L. The Morality of Law. P. 130.

171 Summers R.S. Professor Fuller on Morality and Law. P. 126.

за счет «внутренней моральности права», а мораль не может существовать без права, поскольку некоторые определения, необходимые для морали, может обеспечить только правовая система (например, понятие «брака» для моральной нормы «не прелюбодействуй»), " но этого определенно недостаточно. Многие вопросы о соотношении «обычной» морали и права остались в работах Л. Фуллера по существу без ответа, однако тезис о комплементарности концепции права ученого не позволяет рассматривать данное направление критики как состоятельное.

Естественно-правовые концепции и теории имеют богатую историю и, как правило, связываются с какими-либо субстантивными идеалами. Л. Фуллер неоднократно утверждал, что его подход к праву допустимо относить к числу естественно-правовых, пусть и с оговоркой о том, что его юснатурализм не повторяет «интеллектуальных излишеств Гегеля», а связывает с правом весьма скромную, «процедурную» цель. Ученый писал: «Данные естественные законы не связаны с каким либо «всеприсутствием, нависающим с небес». Также они не имеют ничего общего с утверждениями вроде того, что контрацепция противоречит закону, установленному Богом. Они остаются полностью земными в их происхождении и применении. Это не «высшие» законы; если допускать метафоры, связанные с подъемом, то эти законы, скорее, «низшие». Они подобны естественным законам плотницкого дела, которые плотник должен соблюдать для того, чтобы дом, который он построит, стоял и служил тем целям, которым он предназначен». 173 Говоря о термине «процедурный», Л. Фуллер писал: «Термин «процедурный» используется, между тем, вполне уместен для того, чтобы отразить, что предмет нашего интереса не связан с субстантивными целями правовых норм, но со способами, посредством которых система правил, нацеленная на управление поведением людей, должна конструироваться и отправляться, чтобы быть действенной, при условии, что

172 Фуллер Л.Л. Мораль права. С. 244.

173 Fuller L.L. The Morality of Law. P. 96.

она должна и быть действенной, и при этом оставаться тем, чем мы стремимся ее сделать». 174 В конце своей книги Л. Фуллер критикует «минимальное содержание естественного права», с которым соглашался Г. Харт и вместо выдвинутого британским коллегой тезиса о выживании, предлагает альтернативный ценностный приоритет общения (коммуникации). Однако это всего лишь небольшой пассаж, основное содержание которого сводится к тому, что человек может быть человеком в полном смысле слова, только если он активно общается с себе подобными. Ученый оставляет намек на субстантивный элемент в его правовой концепции, однако нигде больше по существу не раскрывает свой тезис о приоритете коммуникации, оставляя читателя в неведении, по словам Р. Саммерса, ровно в том месте, где читатель ищет ответа на вопрос о том, почему для автора порочный ("evil") закон в принципе не является правовым. Учитывая общую коммуникативную установку Л. Фуллера, данный критический аргумент заслуживает внимания, поскольку тезис о коммуникации действительно не был проработан ученым в контексте представлений о моральности права.

Вопрос о соотношении права и справедливости в работах Л. Фуллера практически не рассматривается. Следует согласиться с Р. Саммерсом, который отмечет, что справедливости в «Моральности права» посвящено всего две страницы, которые содержат очевидное утверждение о том, что предпосылкой справедливого права должна быть реализация принципа, согласно которому «официальные» лица должны действовать, исходя из известных правил. 177 Критик здесь же отмечает, что проблема справедливости в праве заслуживала большего внимания. Вместе с тем, следует отметить, что из более поздних работ Л. Фуллера, опубликованных

174 Ibid. Р. 97.

175 Ibid. Р. 186.

176 Summers R.S. Professor Fuller on Morality and Law. P. 126.

177 Ibid. P. 126.

усилиями К. Уинстона следует, что американский юрист не рассматривал справедливость как основной идеал, связанный с правом. В качестве такого идеала у Л. Фуллера выступала свобода, а право рассматривалось необходимым для реализации индивидуальной свободы так же, как правила грамматики необходимы для осмысленной речи - они одновременно ограничивают, и указывают в каких направлениях, между которыми можно выбирать, допустимо двигаться. Так, К. Уинстон отмечает: «Третье пересечение права и морали связано с моральными целями права. Здесь, как я отметил вначале, мы можем наблюдать примечательный отход Фуллера от господствующей тенденции в юриспруденции, который заключается в отказе от признания справедливости имманентной общей целью правовых институтов, которые он, вместо этого, воспринимал как разнообразные механизмы свободы». Отсутствие должного внимания Л. Фуллера к вопросам соотношения права и справедливости обусловлено аксиологией, из которой исходил американский ученый, и которая не была в явном виде обозначена на этапе написания «Моральности права».

Критика Р. Саммерсом понятия «внутренней моральности права», введенного в научный оборот Л. Фуллером, является наглядной иллюстрацией непонимания, с которым столкнулся американский юрист и которое он, к сожалению, сумел прояснить только в некоторых работах, опубликованных после его смерти. Основной ошибкой, которую совершили именитые критики Л. Фуллера, включая самого Р. Саммерса, было такое понимание взглядов ученого, согласно которому принципы «внутренней моральности права» применяются к законам, а не к людям, которые занимаются их созданием, толкованием и применением. Следствием данной ошибки является резкое неприятие понятия «внутренней моральности права» и смешение аксиологических предпочтений автора с его научными выводами. Так, Р. Саммерс отмечает, что, если принципы «внутренней моральности права» представляют собой моральные требования, то право,

178 The Principles of Social Order. P. 16.

следовательно, неразрывно связано с моралью. В большинстве правовых систем мы, очевидно, не можем достигнуть чего-либо, напоминающего социальный контроль посредствам права, если нормы не являются общими, перспективными, ясными и т.д. Поэтому, согласно Л. Фуллеру, моральность пронизывает все предприятие права. Но далее критик заключает, что американский ученый, «таким образом», использует широкое понимание морали, причем делает это с целью, по меньшей мере, показать несостоятельность суждений позитивистов, которые настаивали на необходимости исследовать право независимо от морали. Если право неразрывно связано с моралью, тогда стремления «позитивистов» (мы намеренно берем это слово в кавычки, поскольку речь идет о тех суждениях, которые считал позитивистскими Л. Фуллер) разделить право и мораль не просто с трудом реализуемы, а фундаментально ошибочны. Р. Саммерс полагает, что Л. Фуллер здесь «сражается с ветряными мельницами», поскольку позитивисты не спорят с необходимостью «принципов легальности» ученого, а отрицают их статус «моральности права» и в принципе их моральную природу. 179

Р. Саммерс пытается выявить аргументы Л. Фуллера о «моральности» данных принципов и приходит к неутешительному выводу: они, по меньшей мере, непроработаны. Критик находит в «Моральности права» четыре аргумента в поддержку позиции автора. Во-первых, рассматриваемые принципы моральны, поскольку только с помощью них можно достичь субстантивно моральных целей. «Право представляет собой необходимое условие хорошего права», - отмечает Л. Фуллер. 180 Однако очевидным является следующее возражение: право может использоваться и для «плохих» целей. Р. Саммерс не находит в «Моральности права» каких-либо суждений, проясняющих данную проблему. Далее он отмечает, что не все, что служит возникновению хорошего права с необходимостью имеет

179 Summers R.S. Professor Fuller on Morality and Law. P. 127.

180 Fuller L.L. The Morality of Law. P. 155.

моральную природу и приводит в пример издательство West Publishing Co., публикующее правовые тексты, что также необходимо для возникновения хорошего права, но при этом вряд ли имеющее моральную природу. Л. Фуллер не делает каких-либо уточнений, позволяющих провести различие между юридическим издательством и принципами «моральности права». Во-вторых, американский юрист утверждает, что три из принципов - общность, публичность и надлежащее отправление - являются залогом морально благих законов. В целом, представители государства более склонны вести себя ответственно, если их акты подлежат опубликованию. Вместе с тем, есть много иных вещей, которые необходимы для достижения ряда морально благих целей, но сами по себе, безусловно, моральной природы не имеют, например, деньги или грамотность. В-третьих, ясность правовых норм, по мнению Л. Фуллера является гарантией того, что ряд порочных целей не сможет найти своего выражения в законах, поскольку не может быть открыто сформулирован. Однако ряд благих целей также бывает непросто выразить в законе, а некоторые порочные цели вполне могут быть сформулированы открыто и поддерживаться силой государственного принуждения. В-четвертых, моральность права действительно, с точки зрения Л. Фуллера, является моральностью, поскольку она подразумевает взгляд на человека как на «ответственного агента». Опять же, отмечает Р. Саммерс, эта позиция открывает слишком широкий простор для применения слов, и получится, что слово «моральность» можно применять к широкому кругу видов деятельности, которые подразумевают «ответственность» человеческих действий, включая правила игр, оперативные процедуры корпораций и т.п.

Проанализировав доводы, выявленные в «Моральности права», Р. Саммерс заключает, что аргументация автора в отношении наименования его принципов легальности «моральностью» является слабой, и при этом

181 Ibid. Р. 162.

182 Summers R.S. Professor Fuller on Morality and Law. P. 128.

допустимо выдвинуть еще несколько контраргументов. Распространено мнение, что мораль или моральный кодекс состоит, скорее, из субстантивных, а не процедурных идеалов и принципов. Вместе с тем, из работы автора следует, что среди моральных принципов должно быть такое странное соседство как целомудрие и отсутствие противоречий. Кроме того, часто усматривается, что есть тесная связь между нашими моральными принципами и действительным человеческим добром. Мы считаем, что такое добро является следствием соблюдения данных принципов, и мы требуем обоснования любого отхождения от них. Соответственно, ситуация будет довольно парадоксальной, если эти принципы могут быть искажены, и в то же время мы сможем достичь позитивных моральных ценностей. Будет абсурдным говорить об общей программе воровства или лжи «в интересах человеческого блага». Вместе с тем, допустимо принять политику ретроспективного законодательства, чтобы принять меры против несправедливости предшествующего законодательства или целенаправленно не формулировать общие нормы на определенном этапе, чтобы позволить себе более точно определить отношения в будущем. Наконец, еще одним контраргументом будет подход, согласно которому принципы «внутренней моральности права» рассматриваются как «максимы правовой эффективности», а максимы такой природы как таковые концептуально не связаны с моралью. Если человек собирает механизм неэффективно, то результатом будет нечто неэффективное, а не аморальное.

Отказавшись от «анализа предложенного автором», как его понял Р. Саммерс, критик пытается определить как мораль, все-таки, может вписаться в картину, представленную Л. Фуллером. По мнению Р. Саммерса, если король Рекс не справится с «предприятием под названием право», мы определенно сможем сказать, что его поведение не соответствует моральным принципам. Есть моральный принцип, который заключается в том, что властью человека над человеком не следует злоупотреблять, есть также

183 Ibid. Р. 128-129.

моральный принцип, что публичные «официальные лица» должны добросовестно выполнять возложенные на них публичные обязанности. Кроме того, это моральный долг человека быть справедливым и не быть жестоким. Так, если воображаемый король, к примеру, накажет подданного, поведение которого шло вразрез с ретроспективным секретным статутом, он нарушит и указанные, и, возможно, некоторые иные моральные принципы. Однако мы стремимся охватить термином «внутренняя моральность права» также такие принципы, как ясность, общий характер, перспективность и др. Они не являются моральными, однако можно понять, почему есть желание назвать их таковыми. Дело в том, что в их отношении мы часть используем терминологию долженствования (в оригинальном тексте был применен английский вспомогательный глагол "ought"), которая семантически связана с моральным дискурсом. Но мы должны понимать, отмечает Р. Саммерс, что от такого соблазна следует отказаться, поскольку способ нарушения морального принципа далеко не всегда подразумевает в себе моральный принцип. Так, в определенных условиях и при определенных обстоятельствах мы можем нарушить моральные принципы, просто смотря в окно. Но это не значит, что есть моральный принцип - не смотреть в окна.

Р. Саммерс заключает, что в той степени, в которой автор «Моральности права» намеревался установить внутреннюю моральность права, он потерпел неудачу. Однако книга как таковая не должна рассматриваться как провал, поскольку это лучшее на тот момент рассуждение о требованиях правления права. И, вне всякого сомнения, книга содержит сильную аргументацию в пользу того, что следование «принципам легальности» необходимо для того, чтобы упорядочивать нашу повседневную жизнь. Кроме того, отмечает критик, в книге есть много блестящих интуитивных суждений, и книга стоит того, чтобы ее прочитать. 185 Но следует обратить внимание на дополнительные

184 Ibid. Р. 129-130.

185 Ibid. Р. 130.

аргументы в пользу «моральности права», которые были представлены в третьем параграфе третьей главы настоящей диссертации и

свидетельствуют о том, что концепция права Л. Фуллера в данном случае была неверно истолкована современниками.

Обобщим выводы и рассмотрим проблему критики концепции права Л. Фуллера как таковой. На наш взгляд, данная концепция наделена автором своеобразным иммунитетом против критики, нацеленной на содержание. В пользу этого можно привести, по меньшей мере, следующие аргументы: (1) концепция права Л. Фуллера открыто и принципиально комплементарна иным правовым концепциям (о чем открыто заявлял сам ученый), при этом она до сих пор является, по меньшей мере, одной из немногих в своем роде концепций, которые заостряли внимание на проблематике, обозначенной как «внутренняя моральность права»; (2) концепция права Л. Фуллера создавалась ученым исходя из представления о ценностной нагрузке науки и в свете возможного социального эффекта («социальной миссии» юриспруденции). Первый аргумент не позволяет рассматривать концепцию права Л. Фуллера как враждебную иным правовым концепциям. Второй аргумент практически сводит на нет любую возможную критику по критерию содержания. Ученый-юрист, по мнению Л. Фуллера, в той же степени занимается созданием права, в которой он занимается его изучением. Действительно, можно изучать либо «структурный аспект», либо то, что будет делать в определенных ситуациях «хороший человек» (четвертый параграф второй главы настоящей диссертации). Однако какие выводы представить на суд общественности, а о чем умолчать - следует определять в свете социального эффекта науки. Так, если даже для того, чтобы найти «хорошего человека» Л. Фуллера, потребуется вслед за Диогеном ходить днем с фонарем по городу, ученый может быть заинтересован в том, чтобы в обществе «плохих людей» постоянно утверждать моральный идеал «хорошего человека» с целью улучшить существующую правовую систему.

Здесь, однако, прослеживается возможность применить к концепции права Л. Фуллера его же метод и попытаться определить, насколько результаты его научной деятельности отвечали цели изменить правовую реальность. Наименее спорным критерием в нашем случае представляется формальный критерий. Попытаемся определить, все ли необходимые аспекты раскрыл Л. Фуллер в своей концепции для того, чтобы обосновать и поддержать (уместным будет английское слово "promote") идеал «хорошего человека» в праве.

Можно выделить, по меньшей мере, три момента, по которым концепция права Л. Фуллера может быть подвергнута критике как упустившая определенную часть правовой реальности, которую она стремится изменить. Во-первых, следует согласиться с Р. Саммерсом в том, что Л. Фуллер привел неполную «патологию права». По сути дела, здесь американский ученый не уделил достаточно внимания структурному аспекту в виде «вторичных» правил Г. Харта: правил изменения, правил суда и правил признания. Несмотря на определенное внимание к «имплицитным

і aft

законам законотворчества», в работах Л. Фуллера не рассматривается возможность «поверенных» социума не преуспеть в создании самих институтов для создания и развития правовой системы, а не только потерпеть фиаско в создании «первичных» правил.

Во-вторых, американский ученый не уделил достаточно внимания проблеме принуждения в праве. В трудах Л. Фуллера сложно вычленить отсылки к какой-либо теории принуждения либо самоорганизации. На страницах «Моральности права» он утверждает, что взгляд, согласно которому отличительной чертой права является принуждением, не принимается в данной работе. Вместе с тем, от ученого можно было бы ожидать более пространного объяснения того, почему данная проблема не рассматривается в качестве одной из ключевых. Даже если мы живо

186 См., напр.: Fuller L.L. The Implicit Laws of Lawmaking // The Principles of Social Order. P.175-185.

воспримем идеал «хорошего человека», цель правовой системы - подчинить его поведение общим нормам - не исключает ситуации, когда одни «хорошие люди» будут угрожать расправой другим «хорошим людям», если последние не станут подчиняться установленным первыми общим правилам. Можно предположить, что Л. Фуллер обратился бы со строгой критикой к самой постановке вопроса, но этот элемент в его концепции выражен недостаточно явно.

Наконец, намеки на плюрализм правовых систем, оставленные ученым в «Моральности права» (см. пример с исключением из Университета во втором параграфе третьей главы настоящей диссертации) могли бы стать более прозрачными, если бы Л. Фуллер более подробно исследовал проблему общего характера правовых норм и их отличия от индивидуальных предписаний. Одним из весомых аргументов против признания разновидностей внутреннего права отдельной правовой системой, которая, среди прочих, действует в одном и том же обществе, является тот аргумент, что нормы «внутреннего права» ассоциаций граждан не могут рассматриваться как общие в том смысле, что они распространяются только на весьма ограниченный круг людей, причем чаще всего, изъявивших согласие на соблюдение подобных «норм». Вместе с тем, можно предположить, что данная точка зрения оставляет простор и для контраргументов. В частности, можно предположить, что критика может отталкиваться от фактов, связанных с нормами государственной правовой системы - например, попытаться развивать точку зрения, согласно которой нормы такой системы также нацелены на строго определенный круг субъектов, в который попадают не все лица и т.п. Подобный анализ смог бы обогатить концепцию права Л. Фуллера.

Обобщая предложенные критические замечания, можно отметить следующее. Критика ученого современниками практически не достигла своей цели в силу неверной интерпретации основных идей и непонимания установок Л. Фуллера. В то же время, справедливо будет отметить, что

ученый не рассмотрел те вопросы, которые хотя и составляют, в первую очередь, предмет «анатомического» анализа права в позитивистском ключе, имеют в то же время и «физиологический» аспект, тем самым, получая статус значимых для его концепции права.

Систематизация и связи

Философия политики и права

" Фуллер различает подразумеваемое, имплицитное право (implicit law) и созданное право (made law). Имплицитное право включает обычаи и другие способы нормативной регуляции человеческих отношений" - прочитав такое сразу можно понять подход Фуллера, он полицейский в основании своём. Обычное право - условное и осуществляется в паре только, и до которого никому нет дела, главное чтобы оно не заходило в уголовную сферу. Созданное право - фикция, право не регулируется и не создаётся, а действует . Позитивное право - фикция, и законы называют позитивным правом , почему так много граждан и сажают за неисполнение, 2 млн . в США. Право не может быть позитивным, как от единого Тела исходящее, тайного . Естественное право - также условное и не существует как правовая категория, а только как философская , связано это с тем, что оно исходит от бесполого Тела, как а-социального в едином Тела, и оно не правовое. Естественное право эффективно работает у Путина, который юрист и ничего не понимает в праве. "Право может и должно быть понято из самого себя, полагает Фуллер" - здесь ослиные уши идеализма ясно видны у Фуллера. Право никто не может понять, и того не требуется, оно действующее , а не понимаемое, а с другой стороны это положение двусмысленное, если Фуллер к себе его только относит, что ещё пол беды, а не как учёный рассказывает нам сказку о том, что право можно понять и выстроить как всем нам захочется. Многие аферисты государственники пробовали, начиная от Ленина, Сталина, до Путина, и пока результатов что-то не видно, тюрьмы пополняются и в позитивном праве, и от прочих надуманных правовых институций . Философское представление Фуллера о факте примитивно с логической стороны, что для правоведа не допустимо: "Фуллер различает факты и артефакты. Факты существуют независимо от желания человека видеть их такими или другими, например, камни в реке. Артефакты же создаются человеком с вполне определенной целью" - факт не может существовать независимо, и камень не факт, а общее понятие , фактом может являться только некое значительное для индивида событие , совершаемое в едином Тела, а артефакт отличается от факта социальной незначительностью события (цель - частное, а не общее, и не единое ). Далее по ходу Фуллер заявляет уже абсурд: "Правовая норма, естественно, является артефактом" - нормы в праве вообще не бывает, и норма - закон для чиновника, а не для гражданина, субъекта права . Уголовное право тоже не право, а условные законы назначающие санкции за определённые деяния, где также нет никакой общеобязательной нормы, и при либерал-фашизме эти законы только ужесточаются, и мы являемся свидетелями абсурдности этих законов с подачи славной Думы, от которых никуда не спастись. Хотя норма для уголовных законов желательна, чтобы речь и воровство отличать от физического насилия, а то наши идиоты Думы пишут такие законы, где за убийство меньшие сроки чем за предательство и воровство, и забавно что сами депутаты по факту привилегий и льгот являются по сути ворами в законе, и также опасными преступниками государства, правда морального только свойства, если сами себе пишут законы . [Государство, пишет Фуллер, принимая закон, как бы говорит гражданам: «Вот правила, которым мы просим вас следовать; если вы будете им подчиняться, то и мы обещаем вам применять эти правила по отношению к вам»] - здесь шизоидное Тела Фуллера, государство и не субъект права вовсе, законы принимают чиновники-функции , а не какое-то государство, и такие правоведы рассуждают о праве? Право не творится, и поэтому не подвластно шизоидному Тела как представляют творцы права, и депутаты.

Право может и должно быть понято из самого себя, полагает Фуллер. Позитивизм взялся за решение этой проблемы, но результаты оказались, по его мнению, неудовлетворительными. Он предлагает принципиально иной взгляд на право. Прежде всего исходным элементом и главным объектом исследования является не норма права, не правовая система, а правовое отношение или, следуя терминологии самого Фуллера, различные формы юридических процессов и процедур. Сюда включаются отношения, возникающие на основе обычая, договоров, судебных, посреднических и управленческих решений, статутного права (законов). Юридическая сила правовых норм и, соответственно, отношений, возникающих на их основе, зависит не столько от легитимности «создателя» нормы, сколько от ее содержания.
Право, согласно Фуллеру, и в целом, как социальное явление, и в различных Формах его выражения, и в каждой конкретной норме сущностно целеположено. Здесь он в определенной степени продолжает телеологическую традицию Аристотеля и Аквината, но в то же время близок к инструментализму в изложении О. Холмса, Р. Паунда. Правовая норма должна содержать в себе интеллигибельную цель (или отражать ее) и указывать на средства ее достижения. Норма права субстанциональна поскольку, поскольку несет в себе значение должного, в этом смысле она ценностно наполнена и инструментальна, ибо определяет средства достижения цели. Идею о ценностной нагруженности права он распространяет на всю правовую систему. Ценностно нагружена и каждая правовая норма, :и вся правовая система, понимаемая как единство правотворческого и правоприменительного процессов. Целеположенность и ценностная нагруженность права связывается Фуллером с проблемой соотношения права и морали.
Фуллер различает подразумеваемое, имплицитное право (implicit law) и созданное право (made law) . Имплицитное право включает обычаи и другие способы нормативной регуляции человеческих отношений, часто не имеющие вербального выражения. Созданное право состоит из внешне выраженных точных правил. Оно содержит статуты, нормы контрактов и т. д. Статуты создаются исключительно государственными органами, а нормы контрактов могут создаваться и государственными и негосударственными органами, а также частными лицами. И имплицитное и эксплицитное право целеположено, ибо сущностное значение правовой нормы лежит в цели или в совокупности целей. При толковании и последующем применении нормы права следует учитывать ту цель, которая сущностна для нее. Поэтому право как сущее неотделимо от права как должного. Здесь, пожалуй, лежит линия, отделяющая Фуллера от позитивизма, объявляющего правом все нормы, исходящие от государства, и от нормативизма, предлагающего некую основную норму в качестве критерия права, и от социологии права, понимающей правовую норму как предсказание об использовании государственного принуждения. По мнению Фуллера, все эти подходы игнорируют цель в праве.
Не только отдельные нормы права, но и целые отрасли имеют определенные цели. Так, цель конституционного права заключается в воплощении и применении основных организационных принципов государства. Это общедемократические принципы, способы против злоупотребления властью, принципы правления права, требования должной процедуры и т. д. Конституционное право создает общие возможности для нормального функционирования всех остальных отраслей правя. Кроме того, оно определяет цели, которые могут достигаться посредством права. Поэтому конституционное право рассматривается им как базисная отрасль, без осознания принципов которой вообще невозможно понимание сути права. В конституционном праве задаются глобальные цели всей правовой системы.4 Но вместе с тем не любая норма, в том числе и конституционного права, может быть отнесена собственно к правовой.
Фуллер различает факты и артефакты . Факты существуют независимо от желания человека видеть их такими или другими, например, камни в реке. Артефакты же создаются человеком с вполне определенной целью, поэтому в артефактах сущее и должное сливаются как элементы одной «интегральной реальности». Правовая норма, естественно, является артефактом. Поэтому, чтобы ответить на вопрос, является ли данная норма правовой, надо знать, какой она должна быть. Далеко не все, что исходит от законодателей, может считаться правом. Чтобы определить, является ли норма, созданная законодателем, правовой, следует определить, во-первых, содержит ли данная норма субстанционную цель, и, во-вторых, предлагает ли она соответствующие средства. В случае отрицательного ответа норма права определяется как мнимая. Наличие цели придает ценность и всей правовой системе, которая определяется Фуллером как целеположенная человеческая деятельность, направляемая и контролируемая общими правилами. Итак, направлять и контролировать человеческую деятельность — это генеральная цель правовой системы. Влияние инструментализма здесь несомненно. Но при этом Фуллер формулирует и другие, более конкретные; частные, цели. Он называет их процедурными или процессуальными и полагает, что без их реализации правовая система не может существовать и достигать своей генеральной цели. Все разновидности статутного права должны отвечать следующим требованиям: они должны носить общий характер; быть обнародованными: не иметь обратной силы; быть ясными, свободными от противоречий, достаточно стабильными; не требовать невозможного, а реализация их должна соответствовать содержанию, т. е. целям и средствам, заложенным в данной норме.
По сути дела все это требования инструментальной концепции права. Однако в отличие от многих инструменталистов, Фуллер полагает, что эти процедурные цели-принципы выполняют роль ограничителя по отношению к социальным политическим целям, которые государство может достигать с помощью закона. Например, опубликование закона заставляет государство само следовать ему; таким образом закон становится обязательным и по отношению к государственным органам. Процедурные принципы имеют отношение ко всей правовой системе, их реализация достигается в деятельности законодателей, судей, административных и управленческих органов. Однако они не в полной мере затрагивают такие формы права, как обычай, административный акт, нормы контрактного права. Но в целом правовая система должна соответствовать этим принципам, тогда создается режим «процедурной законности». Если система не отвечает этим требованиям, то можно утверждать, что общество имеет какую-то иную систему государства, но она не будет основана на праве и функционировать в соответствии с правом. Норма права, прежде всего статутного, согласно Фуллеру, не может являться способом осуществления политической власти. Правовая норма как сочетание должной цели и должных средств представляет собой моральную ценность. Однако у Фуллера мораль приобретает специфически юридический характер. Он не считает, что «моральная норма» права в любом случае будет служить благим целям.
На протяжении всей своей жизни Фуллер упорно отстаивал идею, состоящую в том, что принципы законности, взятые в совокупности, представляют из себя моральную ценность. Однако его позиция не была все же абсолютно безупречной. Многие его противники утверждали и утверждают, что как ни называй предложенные им принципы, они имеют отношение к эффективности закона и никакого отношения — к морали. Фуллер ответил своим критикам во втором издании «Моральности права». Они ошибаются, утверждал он, рассматривая «принципы законности» лишь как условие эффективности. В качестве примеров Фуллер приводит нацистскую Германию и Советский Союз. На наш взгляд, Фуллер путает здесь политическую эффективность, которая действительно может поддерживаться с помощью террористических неправовых средств, и эффективность права как регулятора социальных отношений. Сам же Фуллер все же убежден в том, что эти принципы конституируют моральность, т. е. с необходимостью переводятся в моральные ценности. Даже в случае, если содержание нормы (цель, заложенная в законе) в чем-то порочно, его соответствие принципам законности гарантирует в той или иной мере реализацию моральных ценностей как таковых. Гражданин, по крайней мере, имеет возможность знать и понимать закон и подчиняться закону, а не индивидуальному произволу чиновника. То есть речь идет о «процедурной моральности», которая не обязательно предполагает хорошее право в социально-политическом смысле. Однако соблюдение «процедурной моральности» придает легитимность статутному праву, а таким образом и государству как его создателю. Государство, пишет Фуллер, принимая закон, как бы говорит гражданам: «Вот правила, которым мы просим вас следовать; если вы будете им подчиняться, то и мы обещаем вам применять эти правила по отношению к вам». Если же законодатель нарушает этот молчаливый договор, то он неизбежно утрачивает легитимность. А она, согласно Фуллеру, также представляет из себя моральную ценность. Действительно, легитимность можно рассматривать как моральное право на власть.

- (Fuller) (1878 1966), английский военный историк и теоретик, генерал майор (1930). Автор теории «малых армий», согласно которой победа в войне может быть достигнута немногочисленными, технически высоко оснащёнными армиями. Труды по истории 2… … Энциклопедический словарь

Фуллер Джон Фредерик Чарлз - Фуллер (Fuller) Джон Фредерик Чарлз (1.9.1878, Чичестер, ≈ 10.2.1966, Фалмут), английский военный историк и теоретик, генерал майор (1930). Участник англо бурской войны 1899≈1902 и 1 й мировой войны 1914≈18. Окончил академию Генштаба, служил на… … Большая советская энциклопедия

Фуллер Мейтленд, Джон Александр - В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Фуллер. Джон Александр Фуллер Мейтленд (англ. John Alexander Fuller Maitland; 7 апреля 1856, Лондон 30 марта 1936, Карнфорт) британский музыкальный критик и музыковед. Окончил… … Википедия

Фуллер Мейтленд - Фуллер Мейтленд, Джон Александр Джон Александр Фуллер Мейтленд (англ. John Alexander Fuller Maitland; 7 апреля 1856, Лондон 30 марта 1936, Карнфорт) британский музыкальный критик и музыковед. Окончил Кембриджский университет, учился также у… … Википедия

Джон Александр Фуллер Мейтленд - (англ. John Alexander Fuller Maitland; 7 апреля 1856, Лондон 30 марта 1936, Карнфорт) британский музыкальный критик и музыковед. Окончил Кембриджский университет, учился также у Уильяма Рокстро и Эдварда Даннройтера. В 1889 г. сменил Фрэнсиса… … Википедия

Джон Винчестер - John Winchester Джеффри Дин Морган в роли Джона Винчестера Появление Пилотный Исчезновение Песня остается такой же Причина … Википедия

ФУЛЛЕР (Fuller) Джон Фредерик Чарлз - (1878 1966) английский военный историк и теоретик, генерал майор (1930). Автор теории малых армий, согласно которой победа в войне может быть достигнута немногочисленными, технически высоко оснащенными армиями. Труды по истории 2 й мировой войны … Большой Энциклопедический словарь

Джон Сэксон - John Saxon Дата рождения: 5 августа 1936(1936 08 05) (75 лет) Место рождения: Бруклин, Нью Йорк, США … Википедия

Фуллер - (англ. Fuller) английская фамилия. Известные носители: Генри Блейк Фуллер (1857 1929) американский писатель, автор романов и рассказов. Джон Фредерик Чарльз Фуллер (1878 1966) английский военный историк и теоретик, генерал… … Википедия

Фуллер, Курт - В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Фуллер. Курт Фуллер Kurt Fuller … Википедия

Книги

• Храм царя Соломона. Магическая биография Алистера Кроули. В 2-х томах. Том 2 Купить за 629 руб
• Храм царя Соломона. Магическая биография Алистера Кроули. В 2-х томах. Том 1 , Кроули Алистер, Фуллер Джон. "Храм царя Соломона"-первая магическая биография одного из самых знаменитых мистиков и эзотериков ХХ века, Алистера Кроули (1875-1947). У этой книги два автора: сам Кроули и его ученик -…