Александр твардовский краткая биография. Творческий и жизненный путь твардовского александра трифоновича

, СССР

Александр Трифонович Твардовский (8 (21) июня 1910, хутор Загорье, Смоленская губерния, Российская империя - 18 декабря 1971, Ватутинки, Красная Пахра, Московская область, СССР) - советский писатель и поэт.

Главный редактор журнала «Новый мир» (1950-1954; 1958-1970). Лауреат различных премий, орденоносец (см. ниже). Член ВКП(б) с 1940 года. Подполковник (1941).

А. Т. Твардовский родился 8 (21) июня 1910 года на хуторе Загорье рядом с деревней Сельцо (ныне в Смоленской области) в семье деревенского кузнеца Трифона Гордеевича Твардовского и Марии Митрофановны, происходящей из однодворцев.

Этот хутор был разобран после раскулачивания семьи Твардовских.

Земля эта - десять с небольшим десятин - вся в мелких болотцах и вся заросшая лозняком, ельником, берёзкой, была во всех смыслах незавидна. Но для отца, который был единственным сыном безземельного солдата и многолетним тяжким трудом кузнеца заработал сумму, необходимую для первого взноса в банк, земля эта была дорога до святости. Нам, детям, он с самого малого возраста внушал любовь и уважение к этой кислой, скупой, но нашей земле - нашему «имению», как в шутку и не в шутку называл он свой хутор.

Дед поэта, Гордей Твардовский, был бомбардиром (солдатом-артиллеристом), служившим в Польше, откуда привёз прозвище «пан Твардовский», перешедшее к его сыну. Это прозвище (в реальности не связанное с дворянским происхождением) заставляло Трифона Гордеевича воспринимать себя скорее как однодворца, нежели крестьянина.

Между прочим, он ходил в шляпе, что в нашей местности было странностью и даже некоторым вызовом, и нам, детям, не позволял носить лаптей, хотя из-за этого случалось бегать босиком до глубокой осени. Вообще многое в нашем быту было «не как у людей».

Мать же Твардовского, Мария Митрофановна, действительно происходила из однодворцев. Трифон Гордеевич был человеком начитанным - и по вечерам в их доме часто читали вслух Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Н. А. Некрасова, А. К. Толстого, Никитина, П. Ершова. Стихи Александр начал сочинять рано, ещё будучи неграмотным, и не будучи в состоянии их записать. Первое стихотворение было гневным обличением мальчишек, разорителей птичьих гнёзд.

В 14 лет Твардовский стал писать маленькие заметки в смоленские газеты, а затем, собрав несколько стихотворений, принёс их Михаилу Исаковскому, работавшему в редакции газеты «Рабочий путь». Исаковский встретил поэта приветливо, став другом и наставником молодого Твардовского. В 1931 была опубликована его первая поэма «Путь к социализму».

Коллективизация, репрессии семьи

В поэмах «Путь к социализму» (1931) и «Страна Муравия» (1934-1936) изобразил коллективизацию и мечты о «новой» деревне, а также скачущего на коне Сталина как предвестника светлого будущего.

Несмотря на то, что родители вместе с братьями Твардовского были раскулачены и сосланы, а его хутор был сожжён односельчанами, сам он поддержал коллективизацию крестьянских хозяйств.

Финская война

Член ВКП(б) с 1938 года. Комиссаром участвовал в присоединении к СССР Западной Белоруссии и в Советско-финской войне. Участвовал в войне с Финляндией в 1939-1940 годах в качестве военного корреспондента.

«Василий Тёркин»

В 1941-1942 годах работал в Воронеже в редакции газеты Юго-Западного фронта «Красная Армия». Поэма «Василий Тёркин» (1941-1945), «книга про бойца без начала и конца» - самое известное произведение Твардовского; это цепь эпизодов из Великой Отечественной войны. Поэма отличается простым и точным слогом, энергичным развитием действия. Эпизоды связаны друг с другом только главным героем - автор исходил из того, что и он сам, и его читатель могут в любой момент погибнуть. По мере написания главы печатались в газете Западного фронта «Красноармейская правда» - и были невероятно популярны на передовой. Поэма стала одним из атрибутов фронтовой жизни - в результате чего Твардовский сделался культовым автором военного поколения.

Помимо прочего, «Василий Тёркин» выделяется среди других произведений того времени полным отсутствием идеологической пропаганды, упоминаний о Сталине и партии. В 1939-1940 гг. в составе группы писателей работал в газете Ленинградского военного округа «На страже Родины». 30 ноября 1939 г. в газете были опубликованы стихи А.Твардовского «Час настал». Одно из стихотворений поэта той поры посвящено полевой кухне. «Дельный- что и говорить- Был старик тот самый,Что придумал суп варитьНа колесах прямо!» Стихотворение «На привале» напечатано в газете «На страже Родины» 11 декабря 1939 г. В статье «Как был написан \"Василий Тёркин\"» А. Твардовский сообщил о том, что образ главного героя был придуман в 1939 г. для постоянной юмористической рубрики в газете ЛВО «На страже Родины».

Послевоенные поэмы

В 1946 году написана поэма «Дом у дороги», где упоминаются первые трагические месяцы Великой Отечественной войны.

В поэме «За далью - даль», написанной на пике хрущёвской «оттепели», писатель осуждает Сталина и, как и в книге «Из лирики этих лет. 1959-1968» (1969), размышляет о движении времени, долге художника, о жизни и смерти. В этой поэме наиболее ярко выразилась такая мировоззренческая сторона жизни и творчества Твардовского, как «державность». Но, в отличие от державников-сталинистов и неосталинистов, культ сильного государства, державы у Твардовского - не связан с культом какого-либо государственного деятеля и вообще конкретной формы государства. Такая позиция помогала Твардовскому быть своим и среди русофилов - поклонников Российской империи.

«Новый мир»

Во второй период редакторства Твардовского в «Новом мире», особенно после XXII съезда КПСС, журнал стал прибежищем антисталинских сил в литературе, символом «шестидесятничества», органом легальной оппозиции советской власти.

В 1960-е годы Твардовский в поэмах «По праву памяти» (опубликована в 1987 году) и «Тёркин на том свете» пересмотрел своё отношение к Сталину и сталинизму. В это же время (начало 1960-х) Твардовский получил разрешение Хрущёва на публикацию рассказа «Один день Ивана Денисовича» Солженицына.

Новая направленность журнала (либерализм в искусстве, идеологии и экономике, прикрывающийся словами о социализме «с человеческим лицом») вызвала недовольство не столько хрущёвско-брежневской партийной верхушки и чиновников идеологических отделов, сколько так называемых «неосталинистов-державников» в советской литературе. В течение нескольких лет велась острая литературная (и фактически идеологическая) полемика журналов «Новый мир» и «Октябрь» (главный редактор В. А. Кочетов, автор романа «Чего же ты хочешь?», направленного в том числе и против Твардовского). Стойкое идейное неприятие журнала выражали и патриоты-«державники».

После снятия Хрущёва с высших постов в прессе (журнал «Огонёк», газета «Социалистическая индустрия») была проведена кампания против журнала «Новый мир». Ожесточённую борьбу с журналом вёл Главлит, систематически не допускавший к печати самые важные материалы. Поскольку формально уволить Твардовского руководство Союза писателей не решалось, последней мерой давления на журнал было снятие заместителей Твардовского и назначение на эти должности враждебных ему людей. В феврале 1970 года Твардовский был вынужден сложить редакторские полномочия, часть коллектива журнала последовала его примеру. Редакция была, по сути, разгромлена. Записка КГБ «Материалы о настроениях поэта А. Твардовского» от имени Андропова была направлена 7 сентября 1970 года в ЦК КПСС.

В «Новом мире» идеологический либерализм сочетался с эстетическим традиционализмом. Твардовский холодно относился к модернистской прозе и поэзии, отдавая предпочтение литературе, развивающейся в классических формах реализма. Многие крупнейшие писатели 1960-х годов публиковались в журнале, многих журнал открыл читателю. Например, в 1964 году в августовском номере была опубликована большая подборка стихотворений воронежского поэта Алексея Прасолова.

Вскоре после разгрома «Нового мира» у Твардовского обнаружился рак лёгких. Умер писатель 18 декабря 1971 года в дачном посёлке Красная Пахра Московской области. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 7).

Семья

Был женат, имел двух дочерей - Ольгу и Валентину.

Увековечение памяти

• В 1990 году в честь писателя издан художественный маркированный конверт.
• В Смоленске, Воронеже, Новосибирске, Балашихе и Москве именем Твардовского названы улицы.
• Имя Твардовского присвоено московской школе № 279.
• В честь А. Твардовского назван самолёт «Аэрофлота» Airbus A330-343E VQ-BEK.
• В 1988 году открыт мемориальный музей-усадьба «А. Т. Твардовский на хуторе Загорье»
• 22 июня 2013 года в Москве на Страстном бульваре рядом с редакцией журнала «Новый мир» открыт памятник Твардовскому. Авторы - народный художник России Владимир Суровцев и заслуженный архитектор России Виктор Пасенко. При этом имел место казус: на граните памятника выбито \"при участии министерсва культуры\" с пропущенной второй буквой «т».

Награды и премии

• Сталинская премия второй степени (1941) - за поэму «Страна Муравия» (1936)
• Сталинская премия первой степени (1946) - за поэму «Василий Тёркин» (1941-1945)
• Сталинская премия второй степени (1947) - за поэму «Дом у дороги» (1946)
• Ленинская премия (1961) - за поэму «За далью - даль» (1953-1960)
• Государственная премия СССР (1971) - за сборник «Из лирики этих лет. 1959-1967» (1967)
• три ордена Ленина (1939, 1960, 1967)
• орден Трудового Красного Знамени (1970)
• орден Отечественной войны I степени (1945)
• орден Отечественной войны II степени (1944)
• орден Красной Звезды

– советский писатель и поэт, лауреат многих премий, главный редактор журнала «Новый мир».

Александр Трифонович Твардовский родился 8 (21) июня 1910 года в Смоленской губернии на хуторе Загорье в крестьянской семье. Александр довольно рано начал писать стихи. В 14 лет он уже оставлял свои заметки в газетах. Его работы понравились М. В. Исаковскому, который стал хорошим другом и наставником юного поэта.

В 1931 году появилась в печати его первая поэма под названием «Путь к социализму». Он женился на М. И. Гореловой, у них родилось две дочери. К тому моменту вся семья писателя была раскулачена, а родной хутор сожжен. Несмотря на это, он поддерживал коллективизацию и идеи Сталина. С 1938 года он стал членом ВКП(б).

В 1939 году получил диплом Московского института философии, литературы и истории. Потом был призван в ряды Красной Армии, а также участвовал в Финской войне в качестве военного корреспондента. В годы Великой отечественной войны вышла в свет самая известная поэма писателя – «Василий Тёркин». Эта поэма стала воплощением русского характера и общенародного патриотизма.

В 1946 году Твардовский закончил работу над поэмой «Дом у дороги». В 1960-е годы писатель написал поэму «По праву памяти», где рассказывал всю правду о жизни своего отца и о последствиях коллективизации. Это стихотворение до 1987 года было запрещено к публикации цензурой. Наряду со стихами, писатель увлекался и прозой. Так, в 1947 году вышла в свет его книга о минувшей войне «Родина и чужбина». В 1960-е годы поэт проявлял себя как профессиональный критик и написал статьи о творчестве С. Маршака, М. Исаковского, И. Бунина.

Автобиография

Родился я в Смоленщине, в 1910 году, на "хуторе пустоши Столпово", как назывался в бумагах клочок земли, приобретенный моим отцом, Трифоном Гордеевичем Твардовским, через Поземельный крестьянский банк с выплатой в рассрочку. Земля эта – десять с небольшим десятин – вся в мелких болотцах – "оборках", как у нас их называли, – и вся заросшая лозняком, ельником, березкой, была во всех смыслах незавидна. Но для отца, который был единственным сыном безземельного солдата и многолетним тяжким трудом кузнеца заработал сумму, необходимую для первого взноса в банк, земля эта была дорога до святости. И нам, детям, он с самого малого возраста внушал любовь и уважение к этой кислой, подзолистой, скупой и недоброй, но нашей земле, – нашему "имению", как в шутку и не в шутку называл он свой хутор. Местность эта была довольно дикая, в стороне от дорог, и отец, замечательный мастер кузнечного дела, вскоре закрыл кузницу, решив жить с земли. Но ему то и дело приходилось обращаться к молотку: арендовать в отходе чужой горн и наковальню, работая исполу.

В жизни нашей семьи бывали изредка просветы относительно достатка, но вообще жилось скудно и трудно и, может быть, тем труднее, что наша фамилия в обычном обиходе снабжалась еще шутливо-благожелательным или ироническим добавлением "пан", как бы обязывая отца тянуться изо всех сил, чтобы хоть сколько-нибудь оправдать ее. Между прочим, он ходил в шляпе, что в нашей местности было странностью и даже некоторым вызовом, и нам, детям, не позволял носить лаптей, хотя из-за этого случалось бегать босиком до глубокой осени. Вообще многое в нашем быту было "не как у людей".

Отец был человеком грамотным и даже начитанным по-деревенски. Книга не являлась редкостью в нашем домашнем обиходе. Целые зимние вечера у нас часто отдавались чтению вслух какой-либо книги. Первое мое знакомство с "Полтавой" и "Дубровским" Пушкина, "Тарасом Бульбой" Гоголя, популярнейшими стихотворениями Лермонтова, Некрасова, А. К. Толстого, Никитина произошло таким именно образом. Отец и на память знал много стихов: "Бородино", "Князя Курбского", чуть ли не всего ершовского "Конька-Горбунка". Кроме того, он любил и умел петь, – смолоду даже отличался в церковном хоре. Обнаружив, что слова общеизвестной "Коробушки" только малая часть "Коробейников" Некрасова, он певал при случае целиком всю эту поэму.

Мать моя, Мария Митрофановна, была всегда очень впечатлительна и чутка ко многому, что находилось вне практических, житейских интересов крестьянского двора, хлопот и забот хозяйки в большой многодетной семье. Ее до слез трогал звук пастушьей трубы где-нибудь вдалеке за нашими хуторскими кустами и болотцами или отголосок песни с далеких деревенских полей, или, например, запах первого молодого сена, вид какого-нибудь одинокого деревца и т. п.

Стихи писать я начал до овладения первоначальной грамотой. Хорошо помню, что первое мое стихотворение, обличающее моих сверстников, разорителей птичьих гнезд, я пытался записать, еще не зная всех букв алфавита и, конечно, не имея понятия о правилах стихосложения. Там не было ни лада, ни ряда, – ничего от стиха, но я отчетливо помню, что было страстное, горячее до сердцебиения желание всего этого, – и лада, и ряда, и музыки, – желание родить их на свет и немедленно, – чувство, сопутствующее и доныне всякому замыслу. Что стихи можно сочинять самому, я понял из того, что гостивший у нас в голодное время летом дальний наш городской родственник по материнской линии, хромой гимназист, как-то прочел по просьбе отца стихи собственного сочинения "Осень":

Листья давно облетели,
И голые сучья торчат...

Строки эти, помню, потрясли меня тогда своей выразительностью: "голые сучья" – это было так просто, обыкновенные слова, которые говорятся всеми, но это были стихи, звучащие, как из книги.

С того времени я и пишу. Из первых стихов, внушивших мне какую-то уверенность в способности к этому делу, помню строчки, написанные, как видно, под влиянием пушкинского "Вурдалака":

Раз я позднею порой
Шел от Вознова домой.
Трусоват я был немного,
И страшна была дорога:
На лужайке меж ракит
Шупень старый был убит...

Речь шла об одинокой могиле на середине пути от деревни Ковалево, где жил наш родственник Михайло Вознов. Похоронен в ней был некто Шупень, убитый когда-то на том месте. И хотя никаких ракит там поблизости не было, никто из домашних не попрекнул меня этой неточностью: зато было складно.

По-разному благосклонно и по-разному с тревогой относились мои родители к тому, что я стал сочинять стихи. Отцу это было лестно, но из книг он знал, что писательство не сулит больших выгод, что писатели бывают и не знаменитые, безденежные, живущие на чердаках и голодающие. Мать, видя мою приверженность к таким необычным занятиям, чуяла в ней некую печальную предназначенность моей судьбы и жалела меня.

Лет тринадцати я как-то показал мои стихи одному молодому учителю. Ничуть не шутя, он сказал, что так теперь писать не годится: все у меня до слова понятно, а нужно, чтобы ни с какого конца нельзя было понять, что и про что в стихах написано, таковы современные литературные требования. Он показал мне журналы с некоторыми образцами тогдашней - начала двадцатых годов - поэзии. Какое-то время я упорно добивался в своих стихах непонятности. Это долго не удавалось мне, и я пережил тогда, пожалуй, первое по времени горькое сомнение в своих способностях. Помнится, я, наконец, написал что-то уж настолько непонятное ни с какого конца, что ни одной строчки вспомнить не могу оттуда и не знаю даже, о чем там шла речь. Помню лишь факт написания чего-то такого.

Летом 1924 года я начал посылать небольшие заметки в редакции смоленских газет. Писал о неисправных мостах, о комсомольских субботниках, о злоупотреблениях местных властей и т. п. Изредка заметки печатались. Это делало меня, рядового сельского комсомольца, в глазах моих сверстников и вообще окрестных жителей лицом значительным. Ко мне обращались с жалобами, с предложениями написать о том-то и том-то, "протянуть" такого-то в газете... Потом я отважился послать и стихи. В газете "Смоленская деревня" появилось мое первое напечатанное стихотворение "Новая изба". Начиналось оно так:

Пахнет свежей сосновой смолою,
Желтоватые стены блестят.
Хорошо заживем мы с весною
Здесь на новый, советский лад.

После этого я, собрав с десяток стихотворений, отправился в Смоленск к М. В. Исаковскому, работавшему там в редакции газеты "Рабочий путь". Принял он меня приветливо, отобрал часть стихотворений, вызвал художника, который зарисовал меня, и вскоре в деревню пришла газета со стихами и портретом "селькора-поэта А. Твардовского".

М. Исаковскому, земляку, а впоследствии другу, я очень многим обязан в своем развитии. Он единственный из советских поэтов, чье непосредственное влияние на меня я всегда признаю и считаю, что оно было благотворным для меня. В стихах своего земляка я увидел, что предметом поэзии может и должна быть окружающая меня жизнь советской деревни, наша непритязательная смоленская природа, собственный мой мир впечатлений, чувств, душевных привязанностей. Пример его поэзии обратил меня в моих юношеских опытах к существенной объективной теме, к стремлению рассказывать и говорить в стихах о чем-то интересном не только для меня, но и для тех простых, не искушенных в литературном отношении людей, среди которых я продолжал жить. Ко всему этому, конечно, необходима оговорка, что писал я тогда очень плохо, беспомощно ученически, подражательно.

В развитии и росте моего литературного поколения было, мне кажется, самым трудным и для многих губительным то, что мы, втягиваясь в литературную работу, ее специфические интересы, выступая в печати и даже становясь, очень рано, профессиональными литераторами, оставались людьми без сколько-нибудь серьезной общей культуры, без образования. Поверхностная начитанность, некоторая осведомленность в "малых секретах" ремесла питала в нас опасные иллюзии.

Обучение мое прервалось по существу с окончанием сельской школы. Годы, назначенные для нормальной и последовательной учебы, ушли. Восемнадцатилетним парнем я пришел в Смоленск, где не мог долго устроиться не только на учебу, но даже на работу, – по тем временам это было еще не легко, тем более что специальности у меня никакой не было. Поневоле пришлось принимать за источник существования грошовый литературный заработок и обивать пороги редакций. Я и тогда понимал незавидность такого положения, но отступать было некуда, – в деревню я вернуться не мог, а молодость позволяла видеть впереди в недалеком будущем только хорошее.

Когда в московском журнале "Октябрь" напечатали мои стихи и кто-то где-то отметил их в критике, я заявился в Москву. Но получилось примерно то же самое, что со Смоленском. Меня изредка печатали, кто-то одобрял мои опыты, поддерживал ребяческие надежды, но зарабатывал я не намного больше, чем в Смоленске, и жил по углам, койкам, слонялся по редакциям, и меня все заметнее относило куда-то в сторону от прямого и трудного пути настоящей учебы, настоящей жизни. Зимой тридцатого года я вернулся в Смоленск и прожил там лет шесть-семь до появления в печати поэмы "Страна Муравия".

Период этот – самый решающий и значительный в моей литературной судьбе. Это были годы великого переустройства деревни на основе коллективизации, и это время явилось для меня тем же, чем для более старшего поколения – Октябрьская революция и гражданская война. Все то, что происходило тогда в деревне, касалось меня самым ближайшим образом в житейском, общественном, морально-этическом смысле. Именно этим годам я обязан своим поэтическим рождением. В Смоленске я, наконец, принялся за нормальное учение. С помощью добрых людей поступил я в Педагогический институт без приемных испытаний, но с обязательством сдать в первый же год все необходимые предметы за среднюю школу, в которой я не учился. Мне удалось в первый же год выровняться с моими однокурсниками, успешно закончить второй курс, с третьего я ушел по сложившимся обстоятельствам и доучивался уже в Московском историко-философском институте, куда поступил осенью тридцать шестого года.

Эти годы учебы и работы в Смоленске навсегда отмечены для меня высоким душевным подъемом. Никаким сравнением я не мог бы преувеличить испытанную тогда впервые радость приобщения к миру идей и образов, открывшихся мне со страниц книг, о существовании которых я ранее не имел понятия. Но, может быть, все это было бы для меня "прохождением" институтской программы, если бы одновременно меня не захватил всего целиком другой мир – реальный нынешний мир потрясений, борьбы, перемен, происходивших в те годы в деревне. Отрываясь от книг и учебы, я ездил в колхозы в качестве корреспондента областных редакций, вникал со страстью во все, что составляло собою новый, впервые складывающийся строй сельской жизни, писал газетные статьи и вел всякие записи, за каждой поездкой отмечая для себя то новое, что открылось мне в сложном и величественном процессе переустройства деревни.

Около этого времени я совсем разучился писать стихи, как писал их прежде, пережил крайнее отвращение к "стихотворству" – составлению строк определенного размера с обязательным набором эпитетов, подыскиванием редких рифм и ассонансов, попаданием в известный, принятый в тогдашнем поэтическом обиходе тон.

Моя поэма "Путь к социализму", озаглавленная так по названию колхоза, о котором шла речь, была сознательной попыткой говорить в стихах обычными для разговорного, делового, отнюдь не "поэтического" обихода словами:

В одной из комнат бывшего барского дома
Насыпан по самые окна овес.
Окна побиты еще во время погрома
И щитами завешаны из соломы,
Чтобы овес не пророс
От солнца и сырости в помещеньи.
На общем хранится зерно попеченьи.

Поэма, выпущенная в 1931 году издательством "Молодая гвардия" отдельной книжкой, встречена была в печати положительно, но я не мог не почувствовать сам, что такие стихи – езда со спущенными вожжами – утрата ритмической дисциплины стиха, проще говоря, проза. Но и вернуться к стихам в прежнем, привычном духе я уже не мог. Новые возможности погрезились мне в организации стиха из его элементов, входящих в живую речь, – из оборотов и ритмов пословицы, поговорки, присказки. Вторая моя поэма "Вступление", вышедшая в Смоленске в 1933 году, была данью таким именно односторонним поискам "естественности" стиха:

Жил на свете Федот,
Был про него анекдот:
– Федот, каков умолот?
– Как и прошлый год.
– А каков укос?
– Чуть не целый воз.
– А как насчет сала?
– Кошка украла...

По материалу, содержанию, даже намечавшимся в общих чертах образам обе эти поэмы предваряли "Страну Муравию", написанную в 1934–1936 годах. Но для этой новой моей вещи я должен был на собственном трудном опыте разувериться в возможности стиха, который утрачивает свои основные природные начала: музыкально-песенную основу, энергию выражения, особую эмоциональную окрашенность.

Пристальное знакомство с образцами большой отечественной и мировой поэзии и прозы подарило мне еще такое "открытие", как законность условности в изображении действительности средствами искусства. Условность хотя бы фантастического сюжета, преувеличение и смещение деталей живого мира в художественном произведении перестали мне казаться пережиточными моментами искусства, противоречащими реализму изображения. А то, что я носил в душе наблюденное и добытое из жизни мною лично, гнало меня к новой работе, к новым поискам. То, что я знаю о жизни,- казалось мне тогда,- я знаю лучше, подробней и достоверней всех живущих на свете, и я должен об этом рассказать. Я до сих пор считаю такое чувство не только законным, но и обязательным в осуществлении всякого серьезного замысла.

Со "Страны Муравии", встретившей одобрительный прием у читателя и критики, я начинаю счет своим писаниям, которые могут характеризовать меня как литератора. Выход этой книги в свет послужил причиной значительных перемен и в моей личной жизни. Я переехал в Москву; в 1938 году вступил в ряды ВКП(б); в 1939 году окончил Московский историко-философский институт (МИФЛИ) по отделению языка и литературы.

Осенью 1939 года я был призван в ряды РККА и участвовал в освободительном походе наших войск в Западную Белоруссию. По окончании похода я был уволен в запас, но вскоре вновь призван и, уже в офицерском звании, но в той же должности спецкорреспондента военной газеты, участвовал в войне с Финляндией. Месяцы фронтовой работы в условиях суровой зимы сорокового года в какой-то мере предварили для меня собственно военные впечатления Великой Отечественной войны. А мое участие в создании фельетонного персонажа "Васи Теркина" в газете "На страже родины" (ЛВО) – это по существу начало моей основной литературной работы в годы Отечественной войны 1941–1945 годов. Но дело в том, что глубина всенародно-исторического бедствия и всенародно-исторического подвига в Отечественной войне с первых дней отличили ее от каких бы то ни было иных войн и тем более военных кампаний.

"Книга про бойца" , каково бы ни было ее собственно литературное значение, в годы войны была для меня истинным счастьем: она дала мне ощущение очевидной полезности моего труда, чувство полной свободы обращения со стихом и словом в естественно сложившейся непринужденной форме изложения. "Теркин" был для меня во взаимоотношениях поэта с его читателем – воюющим советским человеком – моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю. Впрочем, все это, мне кажется, более удачно выражено в заключительной главе самой книги.

Почти одновременно с "Теркиным" я начал еще на войне писать, но закончил уже после войны – лирическую хронику "Дом у дороги". Тема ее – война, но с иной стороны, чем в "Теркине". Эпиграфом этой книги могли бы быть строки, взятые из нее же:

Давайте, люди, никогда
Об этом не забудем...

Всегда наряду со стихами я писал прозу - корреспонденции, очерки, рассказы, выпустил даже еще до "Муравии" нечто вроде небольшой повести – "Дневник председателя колхоза" – результат моих деревенских записей "для себя". В 1947 году опубликовал книгу очерков и рассказов под общим заглавием "Родина и чужбина".

Последние годы писал мало, напечатал с десяток стихотворений, несколько очерков и статей. Совершил ряд поездок в составе различных культурных делегаций за границу, – побывал в Болгарии, Албании, Польше, Демократической Германии и в Норвегии. Ездил и по родной стране в командировки на Урал, в Забайкалье и на Дальний Восток. Впечатления этих поездок должны составить материал моих новых работ в стихах и прозе.

В 1947 году был избран депутатом Верховного Совета РСФСР по Вязниковскому округу Владимирской области; в 1951 – по Нижнедевицкому Воронежской области.

С начала 1950 года работаю главным редактором журнала "Новый мир".

Первые стихи Александра Трифоновича Твардовского были напечатаны в смоленских газетах в 1925—1926 гг., однако известность пришла к нему позже, в середине 30-х, когда была написана и опубликована “Страна Муравия” (1934—1936) — поэма о судьбе крестьянина-единоличника, о его непростом и нелегком пути в колхоз. В ней ярко проявился самобытный талант поэта.

В своих произведениях 30—60-х гг. он воплотил сложные, переломные события времени, сдвиги и перемены в жизни страны и народа, глубину всенародно-исторического бедствия и подвига в одной из самых жестоких войн, которые переживало человечество, по праву заняв одно из ведущих мест в литературе XX столетия.

Александр Трифонович Твардовский родился 21 июня 1910 г. на “хуторе пустоши Столпово”, относящемся к деревне Загорье Смоленской губернии, в большой многодетной семье крестьянина-кузнеца. Заметим, что позже, в 30-е гг., семью Твардовских постигла трагическая судьба: во время коллективизации они были раскулачены и сосланы на Север.

С самого раннего возраста будущий поэт впитал любовь и уважение к земле, к нелегкому труду на ней и к кузнечному делу, мастером которого был его отец Трифон Гордеевич — человек весьма своеобычного, крутого и жесткого характера и вместе с тем грамотный, начитанный, знавший на память немало стихов. Чуткой, впечатлительной душой обладала мать поэта Мария Митрофановна.

Как позже вспоминал поэт в “Автобиографии”, долгие зимние вечера нередко посвящались в их семье чтению вслух книг Пушкина и Гоголя, Лермонтова и Некрасова, А.К. Толстого и Никитина... Именно тогда в душе мальчика и возникла подспудная, неодолимая тяга к поэзии, в основе которой была сама близкая к природе деревенская жизнь, а также черты, унаследованные от родителей.

В 1928 г., после конфликта, а затем и разрыва с отцом, Твардовский расстался с Загорьем и переехал в Смоленск, где долго не мог устроиться на работу и перебивался грошовым литературным заработком. Позже, в 1932 г., он поступил в Смоленский педагогический институт и одновременно с учебой ездил в качестве корреспондента в колхозы, писал в местные газеты статьи и заметки о переменах в сельской жизни. В это время кроме прозаической повести “Дневник председателя колхоза” он пишет поэмы “Путь к социализму” (1931) и “Вступление” (1933), в которых преобладает разговорный, прозаизированный стих, названный самим поэтом впоследствии “ездой со спущенными вожжами”. Они не стали поэтической удачей, но сыграли свою роль в становлении и быстром самоопределении его таланта.

В 1936 г. Твардовский приехал в Москву, поступил на филологический факультет Московского института истории, философии, литературы (МИФЛИ) и в 1939 г. окончил его с отличием. В том же году он был призван в армию и зимой 1939/40 г. в качестве корреспондента военной газеты участвовал в войне с Финляндией.

С первых и до последних дней Великой Отечественной войны Твардовский был ее активным участником — специальным корреспондентом фронтовой печати. Вместе с действующей армией, начав войну на Юго-Западном фронте, он прошел по ее дорогам от Москвы до Кенигсберга.

После войны, помимо основной литературной работы, собственно поэтического творчества, он в течение ряда лет был главным редактором журнала “Новый мир”, последовательно отстаивая на этом посту принципы истинно художественного реалистического искусства. Возглавляя этот журнал, он содействовал вхождению в литературу целого ряда талантливых писателей — прозаиков и поэтов: Ф. Абрамова и Г. Бакланова, А. Солженицына и Ю. Трифонова, А. Жигулина и А. Прасолова и др.

Становление и формирование Твардовского-поэта относится к середине 20-х гг. В период работы сельским корреспондентом смоленских газет, где уже с 1924 г. публиковались его заметки о деревенской жизни, он печатает там и свои юношеские, непритязательные и еще несовершенные стихи. В “Автобиографии” поэта читаем: «В газете “Смоленская деревня” летом 1925 года появилось мое первое напечатанное стихотворение “Новая изба”. Начиналось оно так:

Пахнет свежей сосновой смолою,
Желтоватые стены блестят.
Хорошо заживем мы с весною
Здесь на новый, советский лад...»

С появлением “Страны Муравии” (1934—1936), свидетельствовавшим о вступлении ее автора в пору поэтической зрелости, имя Твардовского становится широко известным, а сам поэт все более уверенно заявляет о себе. Тогда же он пишет циклы стихов “Сельская хроника” и “Про деда Данилу”, стихотворения “Матери”, “Ивушка”, ряд других заметных произведений. Именно вокруг “Страны Муравии” группируется складывающийся противоречивый художественный мир Твардовского с конца 20-х гг. и до начала войны.

Сегодня мы иначе воспринимаем творчество поэта той поры. Следует признать справедливым замечание одного из исследователей о произведениях поэта начала 30-х гг. (с известными оговорками оно могло бы быть распространено и на все это десятилетие): “Острые противоречия периода коллективизации в поэмах, по сути, не затронуты, проблемы деревни тех лет лишь названы, и решаются они поверхностно-оптимистически”. Однако, думается, к “Стране Муравии” с ее своеобразным условным замыслом и построением, фольклорным колоритом это вряд ли можно отнести безоговорочно, равно как и к лучшим стихам предвоенного десятилетия.

В годы войны Твардовский делал все, что требовалось для фронта, часто выступал в армейской и фронтовой печати: “писал очерки, стихи, фельетоны, лозунги, листовки, песни, статьи, заметки...”, но главный его труд военных лет — создание лиро-эпической поэмы “Василий Теркин” (1941—1945).

Эта, как назвал ее сам поэт, “Книга про бойца” воссоздает достоверную картину фронтовой действительности, раскрывает мысли, чувства, переживания человека на войне. Параллельно Твардовский пишет цикл стихов “Фронтовая хроника” (1941—1945), работает над книгой очерков “Родина и чужбина” (1942—1946).

Тогда же им были написаны такие шедевры лирики, как “Две строчки” (1943), “Война — жесточе нету слова...” (1944), “В поле, ручьями изрытом...” (1945), которые были впервые опубликованы уже после войны, в январской книжке журнала “Знамя” за 1946 г.

Еще в первый год войны была начата и вскоре после ее окончания завершена лирическая поэма “Дом у дороги” (1942—1946). «Тема ее, — как отмечал поэт, — война, но с иной стороны, чем в “Теркине”, — со стороны дома, семьи, жены и детей солдата, переживших войну. Эпиграфом этой книги могли бы быть строки, взятые из нее же:

Давайте, люди, никогда
Об этом не забудем».

В 50-е гг. Твардовским была создана поэма “За далью — даль” (1950—1960) — своеобразная лирическая эпопея о современности и истории, о переломном времени в жизни миллионов людей. Это развернутый лирический монолог современника, поэтическое повествование о непростых судьбах родины и народа, об их сложном историческом пути, о внутренних процессах и переменах в духовном мире человека XX столетия.

Параллельно с “За далью — даль” поэт работает над сатирической поэмой-сказкой “Теркин на том свете” (1954—1963), изображающей “косность, бюрократизм, формализм” нашей жизни. По словам автора, «поэма “Теркин на том свете” не является продолжением “Василия Теркина”, а лишь обращается к образу героя “Книги про бойца” для решения особых задач сатирико-публицистического жанра».

В последние годы жизни Твардовский пишет лирическую поэму-цикл “По праву памяти” (1966—1969) — произведение трагедийного звучания. Это социальное и лирико-философское раздумье о мучительных путях истории, о судьбах отдельной личности, о драматической судьбе своей семьи, отца, матери, братьев. Будучи глубоко личностной, исповедальной, “По праву памяти” вместе с тем выражает народную точку зрения на трагические явления прошлого.

Наряду с крупными лиро-эпическими произведениями в 40— 60-е гг. Твардовский пишет стихи, в которых пронзительно отозвалась “жестокая память” войны (“Я убит подо Ржевом”, “В тот день, когда окончилась война”, “Сыну погибшего воина” и др.), а также ряд лирических стихотворений, составивших книгу “Из лирики этих лет” (1967). Это сосредоточенные, искренние и самобытные раздумья о природе, человеке, родине, истории, времени, жизни и смерти, поэтическом слове.

В написанном еще в конце 50-х гг. и по-своему программном стихотворении “Вся суть в одном-единственном завете...” (1958) поэт размышляет о главном для себя в работе над словом. Речь в нем идет о сугубо личностном начале в творчестве и о полной самоотдаче в поисках неповторимо-индивидуального художественного воплощения жизненной правды:

Вся суть в одном-единственном завете:
То, что скажу, до времени тая,
Я это знаю лучше всех на свете —
Живых и мертвых, — знаю только я.

Сказать то слово никому другому
Я никогда бы ни за что не мог
Передоверить. Даже Льву Толстому —
Нельзя. He скажет — пусть себе он бог.

А я лишь смертный. За свое в ответе,
Я об одном при жизни хлопочу:
О том, что знаю лучше всех на свете,
Сказать хочу. И так, как я хочу.

В поздних стихах Твардовского, в его проникновенно-личностных, углубленно-психологических переживаниях 60-х гг. раскрываются прежде всего сложные, драматические пути народной истории, звучит суровая память Великой Отечественной войны, отзываются болью нелегкие судьбы довоенной и послевоенной деревни, вызывают сердечный отзвук события народной жизни, находят горестное, мудрое и просветленное решение “вечные темы” лирики.

Родная природа никогда не оставляет поэта равнодушным: он зорко подмечает, “как после мартовских метелей, / Свежи, прозрачны и легки, / В апреле — вдруг порозовели / По-вербному березняки”, он слышит “невнятный говор или гомон / В вершинах сосен вековых” (“Мне сладок был тот шум сонливый...”, 1964), жаворонок, возвестивший весну, напоминает ему далекую пору детства.

Нередко поэт строит свои философские раздумья о жизни людей и смене поколений, об их связи и кровном родстве так, что они вырастают как естественное следствие изображения природных явлений (“Посаженные дедом деревца...”, 1965; “Газон с утра из-под машинки...”, 1966; “Береза”, 1966). В этих стихах судьба и душа человеческая непосредственно смыкаются с исторической жизнью родины и природы, памятью отчей земли: в них по-своему отражаются и преломляются проблемы и конфликты эпохи.

Особое место в творчестве поэта занимают тема и образ матери. Так, уже в конце 30-х гг. в стихотворении “Матери” (1937, впервые опубликовано в 1958) в не совсем обычной для Твардовского форме белого стиха с редкостной силой проявились не только память детства и глубокое сыновнее чувство, но и обостренный поэтический слух и зоркость, а главное — все более обнаруживающее себя и крепнущее лирическое дарование поэта. Стихи эти отчетливо психологичны, в них как бы отраженно — в картинах природы, в приметах неотделимой от нее сельской жизни и быта — возникает столь близкий сердцу поэта материнский облик:

И первый шум листвы еще неполный,
И след зеленый по росе зернистой,
И одинокий стук валька на речке,
И грустный запах молодого сена,
И отголосок поздней бабьей песни,
И просто небо, голубое небо —
Мне всякий раз тебя напоминают.

И совсем иначе, глубоко трагедийно звучит чувство сыновней скорби в цикле “Памяти матери” (1965), окрашенном не только острейшим переживанием невозвратимой личной утраты, но и болью всенародных страданий в годы репрессий.

В краю, куда их вывезли гуртом,
Где ни села вблизи, не то что города,
На севере, тайгою запертом,
Всего там было — холода и голода.

Ho непременно вспоминала мать,
Чуть речь зайдет про все про то, что минуло,
Как не хотелось там ей помирать, —
Уж очень было кладбище немилое.

Твардовский, как всегда в своей лирике, предельно конкретен и точен, вплоть до деталей. Ho здесь к тому же само изображение глубоко психологизировано, и буквально все дано в ощущениях и воспоминаниях, можно сказать, глазами матери:

Так-сяк, не в ряд нарытая земля
Меж вековыми пнями да корягами,
И хоть бы где подальше от жилья,
А то — могилки сразу за бараками.

И ей, бывало, виделись во сне
He столько дом и двор со всеми справами,
А взгорок тот в родимой стороне
С крестами под березами кудрявыми.

Такая то краса и благодать,
Вдали большак, дымит пыльца дорожная.
— Проснусь, проснусь, — рассказывала мать, —
А за стеною — кладбище таежное...

В последнем из стихотворений этого цикла: “ — Ты откуда эту песню, / Мать, на старость запасла?..” — возникает столь характерный для творчества поэта мотив и образ “переправы”, который в “Стране Муравии” представал как движение к берегу “новой жизни”, в “Василии Теркине” — как трагическая реальность кровавых боев с врагом; в стихах “Памяти матери” он вбирает в себя боль и скорбь о судьбе матери, горькое смирение с неизбежной конечностью человеческой жизни:

Отжитое — пережито,
А с кого какой же спрос?
Да уже неподалеку
И последний перевоз.

Перевозчик-водогребщик,
Старичок седой,
Перевези меня на ту сторону,
Сторону — домой...

В поздней лирике поэта с новой, выстраданной силой и глубиной звучит тема преемственности поколений, памяти и долга перед погибшими в борьбе с фашизмом, которая пронзительной нотой входит в стихотворения “Ночью все раны больнее болят...” (1965), “Я знаю, никакой моей вины...”(1966), “Лежат они, глухие и немые...” (1966).

Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они — кто старше, кто моложе —
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, —
Речь не о том, но все же, все же, все же...

Своей трагической недосказанностью эти стихи тем сильнее и глубже передают ощущение невольной личной вины и ответственности за оборванные войной человеческие жизни. И эта неотпускающая боль “жестокой памяти” и вины, как можно было видеть, относится поэтом не только к военным жертвам и утратам. Вместе с тем раздумья о человеке и времени, пронизанные верой во всесилие людской памяти, оборачиваются утверждением жизни, которую человек носит и хранит в себе до последнего мгновения.

В лирике Твардовского 60-х гг. с особой полнотой и силой раскрылись существенные качества его реалистического стиля: демократизм, внутренняя емкость поэтического слова и образа, ритма и интонации, всех стиховых средств при внешней простоте и незамысловатости. Сам поэт видел важные достоинства этого стиля в первую очередь в том, что он дает “во всей властной внушительности достоверные картины живой жизни”. Вместе с тем его поздним стихам свойственны психологическая углубленность и философская насыщенность.

Твардовскому принадлежит ряд основательных, содержащих выношенные и самостоятельные суждения о литературе статей и выступлений о поэтах и поэзии (“Слово о Пушкине”, “О Бунине”, “Поэзия Михаила Исаковского”, “О поэзии Маршака”), отзывы и рецензии об А. Блоке, А. Ахматовой, М. Цветаевой, О. Мандельштаме и других, вошедшие в книгу “Статьи и заметки о литературе”, выдержавшую несколько изданий.

Продолжая традиции отечественной классики — Пушкина и Некрасова, Тютчева и Бунина, разнообразные традиции народнопоэтического творчества, не обходя и опыт видных поэтов XX в., Твардовский продемонстрировал возможности реализма в поэзии нашего времени. Его воздействие на современное ему и последующее поэтическое развитие несомненно и плодотворно.

Основной темой всего творчества писателей стала Великая Отечественная война. А созданный им герой-солдат Василий Теркин получил такую огромную популярность, что, можно сказать, превзошел самого автора. О жизни и творчестве удивительного советского писателя мы и поговорим в этой статье.

Александр Трифонович Твардовский: биография

Родился будущий поэт по старому стилю 8 июня (21 июня - по новому) 1910 года в деревеньке Загорье, что находится в Его отец, Трифон Гордеевич, был кузнецом, а мать, Мария Митрофановна, походила из семьи однодворцев (земледельцев, которые жили на окраинах России и должны были охранять ее границы).

Его отец, несмотря на свое крестьянское происхождение, был грамотным человеком и любил читать. В доме даже водились книги. Умела читать и мать будущего писателя.

У Александра был младший брат Иван, рожденный в 1914 году, который впоследствии стал литератором.

Детские годы

Впервые с произведениями русской классики познакомился дома Александр Трифонович Твардовский. Краткая биография писателя рассказывает о том, что в семье Твардовский был обычай - зимними вечерами кто-нибудь из родителей читал вслух Гоголя, Лермонтова, Пушкина. Именно тогда и приобрел любовь к литературе Твардовский и даже начала сочинять первые стихи, еще толком не научившись грамотно писать.

Учился маленький Александр в сельской школе, и уже в четырнадцать лет начал рассылать в местные газеты небольшие заметки для публикации, некоторые из них даже были напечатаны. Вскоре Твардовский отважился отправить и стихи. Редактор местной газеты «Рабочий путь» поддерживал начинание молодого поэта и во многом помог ему преодолеть естественную робость и начать публиковаться.

Смоленск-Москва

После окончания школы перебирается в Смоленск Александр Трифонович Твардовский (биография и творчество которого представлены в этой статье). Здесь будущий писатель хотел либо продолжить учиться, либо найти работу, но ни того, ни другого ему сделать не удалось - для этого требовалось хоть какая-нибудь специальность, которой у него не было.

Твардовский жил на гроши, что приносили непостоянные литературные заработки, для получения которых приходилось отбивать пороги редакций. Когда в столичном журнале «Октябрь» были напечатаны стихи поэта, он отправился в Москву, но и здесь удача ему не улыбнулась. В итоге в 1930 году Твардовский был вынужден вернуться в Смоленск, где и провел следующие 6 лет своей жизни. В это время он смог поступить в педагогический институт, который не окончил, и снова отправился в Москву, где в 1936 году был принят в МИФЛИ.

В эти годы Твардовский уже стал активно печататься, а в 1936 году вышла поэма «Страна Муравия», посвященная коллективизации, что и прославила его. В 1939 году вышел первый стихотворный сборник Твардовского «Сельская хроника».

Военные годы

В 1939 году был призван в Красную Армию Александр Трифонович Твардовский. Биография писателя в этот момент круто меняется - он оказывается в центре военных действий на Западной Беларуси. С 1941 года Твардовский работал в воронежской газете «Красная Армия».

Этот период характеризуется расцветом творчества писателя. Кроме известной поэмы «Василий Теркин», Твардовский создает цикл стихов «Фронтовая хроника» и начинает работу над знаменитой поэмой «Дом у дороги», которая была закончена в 1946 году.

«Василий Теркин»

Биография Твардовского Александра Трифоновича изобилует различными творческими достижениями, но самым большим из них является написание поэмы «Василий Теркин». Произведение писалось на протяжении всей ВОВ, то есть с 1941 по 1945 годы. Публиковалась она небольшими частями в военных газетах, тем самым поднимая боевой дух советской армии.

Произведение отличается точным, понятным и простым слогом, быстрым развитием действий. Каждый эпизод поэмы связан друг с другом только образом главного героя. Сам Твардовский говорил, что это было связано с тем, что он сам и его читатель может погибнуть в любую минуту, поэтому каждая история должна быть окончена в том же номере газеты, в котором была начата.

Эта повесть сделала Твардовского культовым автором военного времени. Кроме того, поэт был награжден за произведение орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степеней.

Послевоенное творчество

Продолжает активную литературную деятельность и после войны Александр Трифонович Твардовский. Биография поэта дополняется написанием новой поэмы «За далью - даль», которая была написана в период с 1950 по 1960 годы.

С 1967 по 1969 год писатель работает над автобиографическим произведением «По праву памяти». В поэме рассказывается правда о судьбе отца Твардовского, который стал жертвой коллективизации и был репрессирован. Это произведение было запрещено к публикации цензурой и читатель смог с ней познакомиться только в 1987 году. Написание этой поэмы серьезно испортило отношения Твардовского с советской властью.

Богата и прозаическими опытами биография Твардовского Александра Трифоновича. Все самое важное, конечно, было написано в стихотворной форме, но и было издано несколько сборников прозаических рассказов. Например, в 1947 году вышла кника «Родина и чужбина», посвященная ВОВ.

«Новый мир»

Не стоит забывать и о журналистской деятельности писателя. Долгие годы занимал пост главного редактора литературный журнала «Новый мир» Александр Трифонович Твардовский. Биография этого периода полна всевозможными столкновениями с официальной цензурой - поэту приходилось отстаивать право на публикацию для множества талантливых авторов. Благодаря стараниям Твардовского были напечатаны Залыгина, Ахматовой, Троепольского, Молсаева, Бунина и др.

Постепенно журнал стал серьезной оппозицией советской власти. Здесь печатались писатели-шестидесятники и открыто высказывались антисталинские мысли. Настоящей победой для Твардовского стало разрешение на публикацию рассказа Солженицына.

Однако после снятия Хрущева на редакцию «Нового мира» начали оказывать сильное давление. Это закончилось тем, что Твардовский был вынужден в 1970 году покинуть место главного редактора.

Последние годы и смерть

Вот и подходит к концу биография. Александр Трифонович Твардовский, смерть которого была датирована 18 декабря 1971 годом, умер от рака легких. Писатель скончался в местечке что находится в Московской области. Тело писателя было захоронено на Новодевичьем кладбище.

Александр Твардовский прожил насыщенную и яркую жизнь и оставил после себя огромное литературное наследие. Многие его произведения вошли в школьную программу и остаются популярны по сей день.