Талантливый адвокат. Игра в "царя горы"

Окончил Московский университет. Состоял присяжным поверенным при Московской судебной палате. Более 40 лет работал адвокатом. Одаренный судебный оратор. Постепенно, от процесса к процессу, он своими речами завоевал широкое признание. Тщательно готовился к делу, глубоко знал все его обстоятельства, умел анализировать доказательства и показать суду внутренний смысл тех или иных явлений. Речи его отличались большой психологической глубиной, житейской мудростью, простотой и доходчивостью. Сложные человеческие отношения, неразрешимые подчас житейские комбинации освещал он проникновенно, в доступной для слушателей форме.

Выступая во многих крупных процессах, он проявил себя как острый и находчивый полемист. По делу Дмитриевой и Кострубо-Корецкого в одном процессе защищали: Дмитриеву известный талантливый адвокат Урусов, Кострубо-Корецкого - Плевако. Отрицая свою вину, Дмитриева перелагала ее на Кострубо-Корецкого, занимавшего в Рязани высокий пост. Защиту Дмитриевой Урусов построил на обвинении Кострубо-Корецкого. Дав анализ доказательствам, он, рассчитывая на впечатлительность присяжных, сказал: «Щадите слабых, склоняющих перед вами свою усталую голову, но когда перед вами становится человек, который пользуется своим положением, поддержкою, дерзает думать, что он может легко обмануть общественное правосудие, вы, представители суда общественного, заявите, что ваш суд действительная сила, - сила разумения и совести, - и согните ему голову под железное ярмо закона».

Тщательно проанализировав доказательства своих противников, Ф. Н. Плевако сумел привести убедительные доводы, опровергающие вину Кострубо-Корецкого. В конце речи, как бы нейтрализуя основной вывод Урусова, он сказал: «Осудить Корецкого потому, что он сильный человек, обвинить потому, что он не склоняет голову, внушили вам. Вы сделаете честное дело, говорили вам, вы покажете, что русский суд сила, что смеяться над ним нельзя... общество не нуждается, чтобы для потехи одних и на страх другим, время от времени произносили обвинения против сильных мира, хотя бы за ними не было никакой вины. Теория, проповедующая, что изредка необходимо прозвучать цепями осужденных, изредка необходимо наполнять тюрьмы жертвами, недостойна нашего времени. Вы не поддадитесь ей».

Речи обоих адвокатов по этому делу представляют несомненный интерес. Произнесены они двумя талантливыми адвокатами. Они поучительны в том смысле, что показывают методы защиты двух крупных юристов по делу с острой коллизией между подсудимыми, показывают кропотливую работу по сбору и представлению по делу всех возможных доказательств, оправдывающих их подсудимых.

Речь в защиту Бартеньева (по делу об убийстве артистки Весновской) - блестящий образец русского судебного красноречия, отличается исключительной психологической глубиной, тонким анализом душевного состояния убитой и подсудимого. Указанная речь безупречна по своему стилю, отличается высокой художественностью. Анализ психологического состояния молодой преуспевающей артистки и подсудимого дан исключительно глубоко и талантливо. Эта речь приобрела известность далеко за пределами России.

Большой интерес представляет речь в защиту люторических крестьян. Речь не лишена определенной политической окраски. В Сборник включен ряд речей, произнесенных Плевако в качестве гражданского истца.

Из представленных в Сборнике речей читатель может вынести достаточное впечатление о творчестве этого талантливого адвоката и судебного оратора.

Альберт Суренович Еганян Фото Право.Ru

Есть две точки зрения на профессию юриста. Первая — западная, англо-саксонская, когда считается, что юридическое образование позволяет заниматься политикой или бизнесом. В этом случае право — инструмент, объясняющий, как работают системы общественного устройства. Вторая точка зрения: юрист — это человек, знающий право. Такой подход характерен для романо-германских стран, где юрист — ремесленник, пусть и авторитетный. У России, как часто бывает, свой путь. Она находится посередине этих двух подходов с временными перекосами то в одну, то в другую сторону. Например, в советское время юрист был обычным ремесленником, сейчас же хорошие юристы постепенно преодолевают этот стереотип и оказывают влияние на социально-политическую систему страны.

Юридическое образование в России не хуже и не лучше, чем любое другое образование в сфере гуманитарных наук. Но я полагаю, что любой талантливый, успешный юрист становится таковым только в результате самообразования. Прежде всего это связано с тем, что в вузах у нас воспитывают теоретиков, но не учат применять право на практике. А если и пытаются учить, то ничего путного зачастую не выходит. Важно и то, что студентам никто не рассказывает, как на самом деле устроена судебная система (говорят только о том, что "судья — это тот, кто выносит решения"), как функционирует юридическая фирма, как быть прокурором (факт наличия предмета "Прокурорский надзор" ни о чем не свидетельствует). Научиться всему этому можно только на практике.

То, как юрист научится правоприменению, зависит от случая. Если молодой специалист попадает к хорошему юристу, одновременно являющемуся хорошим наставником, он учится всему быстро. Если он попадает к хорошему юристу и плохому наставнику (что бывает сплошь и рядом), то учится медленно. Если же молодой специалист оказывается под началом плохого юриста и плохого наставника, то не учится ничему.

За годы учебы я понял одну простую вещь, кстати говоря, относящуюся не только к юриспруденции. Хороший преподаватель — не тот, кто дает больше всех информации. Хороший преподаватель — это тот, кто делает так, что студент сам пытается разобраться в предмете. Получается, что хороший преподаватель — прежде всего популяризатор. Считайте, что вам крупно повезло, если в годы учебы вы попали к такому человеку.

Хороший юрист — обязательно хороший ресерчер. Поэтому тяга к индивидуальному труду должна прививаться с первого дня университетского образования.

Любой хороший юрист — звезда , ведь юридический труд всегда индивидуален. Отсюда управленческая задача: как в юридической фирме организовать труд нескольких десятков звезд? Согласитесь, задача не из легких.

Расхожее представление о юристах из юридических фирм такое: компания нанимает команду, приходит один партнер и десять младших юристов, которые выкачивают из компании деньги. При этом реально вроде бы нужен только партнер, который генерирует идеи. Не спорю, иногда так и бывает. Но подумайте, сколько будет стоить партнер, который выполняет всю черновую работу? Должно быть разделение труда: партнер генерирует идеи, остальные их реализовывают. Клиент же платит не только за идею, но и за ее реализацию! Вообще это парадокс любого подобного бизнеса: клюют на идею, а платят за реализацию. Отсюда вывод: партнер должен предложить несколько рабочих идей и "зажечь" ими клиента, а также осуществить авторский надзор за тем, как конкретная идея будет реализовываться. При этом всю черновую работу делают младшие коллеги.

У хорошего партнера юридической фирмы есть всего три задачи: выдвинуть хорошую идею, добиться ее правильной реализации (авторский надзор) и сделать так, чтобы клиент реализовывал его идею с воодушевлением. Почему юридический рынок распределен между фирмами непропорционально? Ответ прост: в лучших компаниях партнеры владеют всеми ключевыми навыками, в тех, что похуже — не всеми. Вот и все.

В юридическом бизнесе невозможна прямая реклама. Это традиция. Согласен, что можно сделать качественную прямую рекламу, которая будет работать. Может быть, было бы логично именно моей компании сделать такую рекламу, но вряд ли такое произойдет. Юридический бизнес довольно старомоден и никто не хочет быть белой вороной.

Юридический бизнес консервативен, здесь нужно заслужить репутацию и дорасти до топовых клиентов и гонораров. Агрессивный маркетинг вреден, а зачастую и невозможен. Приведу пример. Несколько лет назад одна юридическая фирма второго эшелона стала демпинговать, собрав информацию о клиентуре топовых юркомпаний. Крупнейшие заказчики получили от нее контрпредложения со следующим смыслом: "Мы сделаем то же самое, но в два раза дешевле". Результат? Фирма так и не выбилась в лидеры и теперь уже не выбьется никогда. Все уже забыли, что конкретно произошло, но все помнят, что с репутацией этой компании что-то не так.

Каждый должен знать свои сильные и слабые стороны, а также занимать свое место. Нередко встречается такая ситуация: сидит замечательный юрист, отлично делает свою работу. Вдруг его повышают до старшего юриста, ставят руководить проектом и все проваливается. Вывод? Не любой хороший юрист может стать управленцем. Более того, начальство не всегда может правильно оценить потенциал человека и решать за него. В идеале строить карьеру должен сам сотрудник, адекватно оценивая свои сильные и слабые стороны.

Я не верю ни в какие озарения, потому как психологи давно доказали их чисто физиологическую природу. Любое озарение — результат упорного и продолжительного труда.

Все происходящее на рынке юридических услуг выглядит как жесткая конкуренция, однако по принципиальным вопросам, таким как этика ведения бизнеса, его законодательные основы и тому подобное, лидеры рынка вырабатывают единое мнение. Так и должно быть, потому что именно лидеры формируют профессиональную среду .

Никакого единого места, органа, осуществляющего модернизацию российского права, не существует . Все происходит хаотически. Хотите доказательств? Посмотрите, сколько сегодня в России квазисудебных процедур: антимонопольщики, различные комиссии и тому подобное. Все пытаются что-то регулировать. Думаю, в результате этого через десять лет у нас будет совершенно иная система права.

В девяностые годы прошлого века многие российские компании обратились к иностранному правовому регулированию, однако сейчас число фирм, возвращающихся к регулированию российскому, увеличивается. Все это говорит о том, что система российского права постепенно становится менее неконкурентоспособной по отношению к иностранной. Здесь я вижу главный "месседж" для юридического сообщества: необходимо общими усилиями — усилиями законодателей, судей и правоприменителей — сделать российское право в целом и практику в частности более конкурентоспособными. Если (а вернее — когда) это случится, право в существенной степени усилит экономическую конкурентоспособность всей страны.

Я не люблю выступать со спичами, сводящимися к рассказу на тему "как было, когда я был молодым". Обычно такие рассуждения произносятся надломленным и дрожащим голосом и не вызывают у слушателей или читателей ничего кроме жалости и иронии.

На прошлой неделе у меня состоялся разговор с коллегой, имени которого называть не буду. Он так просил. Собеседник передал мне слова одного адвокатского руководителя. Суть мысли следующая: «Талантов, конечно, пишет увлекательно, а часто и правду, но деятельность его деструктивна, поскольку он встал на путь разжигания низменных инстинктов адвокатов». Цитирую практически дословно.

А накануне этого разговора мне стало известно, что на совещании с участием президентов адвокатских палат уважаемый Юрий Сергеевич приписал мне продвижение в адвокатской среде предельно странных мыслей. Будто бы я, то ли из небольшого ума, то ли врожденной зловредности, проповедую идею никчемности адвокатских палат и, как следствие, передачи функций лицензирования и дисциплинарной ответственности адвокатов в Минюст.

Будучи на моем месте, классик сказал бы: «Перед нами случай так называемого вранья».

Я от такой огульной реакции воздержусь. Предположу, что Юрий Сергеевич находится в плену заблуждения.

Каждый сможет соотнести их с обвинениями в деструктивном разжигании низменных инстинктов и с приписываемым мне злодейским планом передачи функций адвокатского самоуправления государству.

Но главная моя просьба вот какая.

Вооружитесь, коллеги, виртуальным карандашом. Поставьте напротив каждого тезиса плюс или минус. В том смысле, поддерживаете вы мою позицию или нет. Это будет полезно.

1. По поводу минюстовской концепции «адвокатской монополии». Каждый, кто ознакомился с ней, имел возможность убедиться: она не содержит данных о количестве «свободных юристов», обреченных в принудительном порядке (поскольку под угрозой потери профессии!) влиться в адвокатские ряды. Я считаю подобный подход легкомысленным и ненаучным, чреватым серьезными социальными потрясениями.

2. Итак, количество наших будущих коллег неизвестно. Называемые в обсуждениях цифры сугубо предположительны. От 300 тысяч, вплоть до 1 миллиона. Более чем уверен, что большинство «новобранцев» выкажет желание поработать в сфере уголовного судопроизводства.

Когда меня скептически спрашивают: «А с чего это ты так решил?» – я отвечаю: «А это не я так решил, это мы все так решили». Все просто. Если 85% действующих адвокатов избрали сферу уголовного права, то почему наши новые коллеги должны исходить из каких-то иных побуждений?

При таком положении дел самоочевидно, что конкуренция в уголовном процессе возникнет колоссальная и большинство ныне практикующих коллег потеряет профессию. Попросту говоря, останутся без куска хлеба.

Не менее очевидно и то, что вхождение в уголовное судопроизводство огромного числа неподготовленных юристов обрушит и без того сомнительное качество уголовного судопроизводства.

Отвечает ли такое положение интересам действующих адвокатов и правосудия?

Возможно, в головах адвокатских генералов сидят мечты о счастливом «послезавтра», построенном, так сказать, «на костях» ныне действующих адвокатов. И уж вполне очевидно, что руководить (и получать отчисления!) полумиллионом (допустим так) адвокатов приятнее, чем восьмьюдесятью тысячами.

Но нравственно ли стремиться к достижению «светлого послезавтра» или даже личного благополучия, не объяснив их «побочные последствия» адвокатам, которые будут лишены профессии уже завтра?

Вообще говоря, преодоление проблемы можно нащупать даже в рамках существующей концепции. Необходимо ставить вопрос о «специальном отраслевом лицензировании» адвокатской практики в разных видах судопроизводства и сдаче претендентами полноценных экзаменов по избранной специализации. Разумеется, действующих адвокатов такое правило касаться не должно.

Но к настоящему времени обо всем этом адвокатским руководством даже не заводится разговора. Идея вполне понятна – загнать всех и как можно быстрее в адвокатуру «по упрощенке». А там разберемся. Ибо любая забота о насущных интересах адвокатов лишь затормозит продвижение вожделенной реформы. Как говорится, лес рубят – щепки летят.

Кстати. На только что прошедшем в Екатеринбурге заседании Совета ФПА РФ вице-президент ФПА Г. К. Шаров со ссылкой на проведенные в одной из адвокатских палат «исследования» заявил, что количество «новобранцев» в адвокатуре не превысит 30 тысяч. На мой взгляд, цифра несуразно мала. Я представляю методику проведенного в этой палате подсчета. Лично мне она представляется ошибочной. При всем уважении к проделанной в уважаемой палате работе. Но основной фокус в том, что «исследование», на которое ссылается Г. К. Шаров, никто и никогда не видел в глаза. Допустимо ли доверяться в вопросе, который касается судеб десятков тысяч адвокатов, данным из серии «я слышал от одного авторитетного человека на базаре»?

Но дело даже не в этом. Минюстовские руководители многократно говорили, что «монополия» может состояться лишь при том условии, если «моноадвокатура» сможет полностью обеспечить потребность граждан в юридических услугах. Совокупные 100 тысяч адвокатов этот воз не потянут однозначно. При таких обстоятельствах заявление вице-президента можно рассматривать либо как грубый стратегический просчет, либо как откровенную капитуляцию.

И еще. Цитирую официальный сайт ФПА РФ. «Геннадий Шаров опроверг мнение о том, что вновь вступившие в корпорацию юристы смогут потеснить адвокатов, традиционно участвующих в уголовном судопроизводстве по назначению: предполагается, что в течение пяти лет они будут ограничены в праве вести такие дела (соответствующие положения будут закреплены в специальном акте ФПА РФ и региональных порядках назначения адвокатов в качестве защитников в уголовном судопроизводстве). Если же гражданин обратится к такому адвокату за помощью по соглашению, тот обязан будет предупредить его, что при приеме в адвокатуру не сдавал экзамен по уголовному праву и процессу».

Начнем с того, что словцо «предполагается» не слишком надежно. Хотелось бы не предполагать, а точно знать из положений предложенной Минюстом Концепции.

Но даже не в этом дело. По словам вице-президента получается, что действующие адвокаты накрепко застолбят за собой лишь маргинальное поле дел по назначению. Тех самых, что за 550 рублей в день. А «новобранцы» будут допущены к делам по соглашениям. Не правда ли, славно для действующих адвокатов получится? А насчет «предупредить, что не сдавали экзамен по уголовному праву и процессу» – это, конечно, круто задумано. Только кто же помешает нашим будущим коллегам манкировать пожеланием Геннадия Константиновича? А для тех немногих, кто уважит его авторитетное мнение, – потребовать приема у них соответствующих экзаменов? Или что – специально «заваливать» будем?

3. Согласно положениям Концепции, любым видом свободной юридической деятельности можно будет заниматься лишь внутри адвокатуры.

При таком положении дел лишение адвокатского статуса будет равным лишению права на профессию. С вещами на выход.

Сейчас не так. Любой адвокат, лишенный статуса, может спокойно практиковать в «свободной от адвокатуры зоне». За минусом уголовного судопроизводства.

Вопросы лишения адвокатского статуса решаются и, по положениям Концепции, будут решаться впредь так называемыми органами адвокатского самоуправления.

Из сказанного возникает вопрос: насколько существующее в адвокатуре правовое регулирование и практика адекватны судьбоносной функции лишения юриста профессии? И еще: насколько «органы адвокатского самоуправления» являются таковыми по своей сути, а не только по названию?

На мой взгляд, существующее положение оптимизма не внушает.

На последнем Всероссийском съезде адвокатов был изменен Кодекс профессиональной этики адвокатов. Пределы этического регулирования поведения адвокатов были расширены за рамки профессии. Между тем современная адвокатура существует с 2002 года, и за прошедшие 15 лет я не заметил в поведении адвокатов каких бы то ни было массовых внепрофессиональных безобразий. Так в чем же причина «этической интервенции» за пределы профессии?

Глубоко уверен, что возникший механизм контроля за частно-общественной жизнью адвокатов будет использоваться для давления на «чрезмерно профессионально активных» адвокатов и, шире, для оформления «лояльного» интересам государства поведения адвокатов за пределами профессии. И это начинает происходить с явного благословения адвокатского начальства уже сейчас.

Второй новацией КПЭА стало фактическое табу на внутрикорпоративную критику. В Кодексе была сформулирована позиция, по которой адвокатам адресован запрет нанесения ущерба авторитету адвокатуры и подрыва доверия к ней. Сделано это вне всякой связи с апробированными в законодательстве институтами ответственности за распространение ложных сведений и оскорбительные высказывания.

Стоит ли в профессиональной среде доказывать, что даже обоснованная и рациональная критика наносит неизбежный ущерб «авторитету» объекта критических высказываний? А если это так, то остается ли сомнение в истинной цели запрета на критику – создании в сообществе гнетущей атмосферы классического командно-административного «одобрямса»?

И уж совершенно шокирующим стало изменение нормы КПЭА, ранее позволявшей адвокатам обжаловать решение о прекращении статуса адвоката в судебном порядке.

Теперь, если верить положениям Кодекса, делать этого нельзя. За исключением оспаривания юридико-технической процедуры лишения статуса. Феноменальная антиконституционная безграмотность этой новеллы настолько очевидна, что останавливаться на ее критике я даже не буду.

Интенции, полагаю, очевидны.

А теперь вернемся к основному: согласны ли вы доверить окончательное и бесповоротное решение вопроса о вашем праве на профессию руководству корпорации, запрещающему не только внутреннюю критику, но и отрицающему возможность судебного обжалования своих действий?

При этом напомню – согласно положениям Концепции, после лишения статуса адвокат будет лишен возможности заниматься свободной юридической практикой.

На мой взгляд, подобное регулирование – полное и окончательное безобразие и ахинея. А на ваш?

В связи с этим позволю себе не напоминать о произошедших за последние месяцы событиях. Фамилии адвокатов , Рочевой на слуху. Конечно, ситуация в отношении каждого – вполне уникальна. Но нужно признать очевидное – оценка их поведения со стороны органов адвокатского самоуправления и руководства ФПА не совпадает с реакцией «адвокатской улицы» (использую замечательный термин Ю. С. Пилипенко).

Но дело даже не в частностях, а в принципе.

Адвокатский генералитет давно уже не оспаривает того факта, что так называемые выборы руководящих органов адвокатуры являются абсолютной фикцией. Президент адвокатской палаты любого уровня (включая ФПА) самостоятельно называет потребные ему персоналии новых членов Совета. Никто другой этого сделать не вправе. Сформированный по указке президента палаты Совет «избирает» президента. Разумеется, прежнего.

Продолжает накаляться ситуация, связанная с внесением в Государственную Думу ФС РФ проекта Федерального закона № 273154-7 «Об осуществлении представительства сторон в судах и о внесении изменений в отдельные законодательные акты». Инициатором законодательной инициативы явился председатель Комитета ГД ФС РФ по государственному строительству и законодательству, председатель Ассоциации юристов России (АЮР) Павел Крашенинников.

Инициатива вызвала не только резкую и беспрецедентную по тону критику со стороны руководителей Федеральной палаты адвокатов РФ (ФПА) (вплоть до обращенного к П.Крашенинникову предложения распрощаться с одним из своих постов!), но и поражающую своими темпами и степенью организованности «контроперацию», целью которой, по всем признакам, является если не развал, то, по крайней мере, такая степень ослабления АЮР, которая дискредитировала бы эту организацию до уровня ее фактической недееспособности.

По убеждению руководства ФПА, замысел внесенного в Госдуму законопроекта, состоит в том, что именно возглавляемой Павлом Крашенинниковым Ассоциации юристов России по законопроекту отводится роль оператора и бенефицианта предстоящей реформы.

Напомню, что суть реформы сводится к закреплению права на судебное представительство за любым гражданином, имеющим высшее юридическое образование и сдавшего профессиональный экзамен в некой «общероссийской общественной организации граждан, которые имеют юридическое образование».

По мнению руководства ФПА (разумеется, отнюдь не беспочвенному) таковой организацией, по стратегии инициаторов законопроекта, должна стать именно АЮР.

Понятное дело, что все это в корне противоречит лоббируемой руководством ФПА, а теперь имеющей сомнительную перспективу концепции так называемой «адвокатской монополии», суть которой сводится к незатейливой идее наделения правом на судебное представительство исключительно тех юристов, которые приобретут адвокатский статус.

Именно в указанном контексте следует понимать череду заявлений и решений, принятых на организованных ФПА на прошедшей неделе мероприятиях. На заседании Совета ФПА РФ Вице-президентом ФПА РФ Геннадием Шаровым был поставлен «вопрос о выходе адвокатов из АЮР и предложено вынести его на голосование» (цитируется по сайту ФПА буквально).

Этому предшествовало заявление Исполнительного вице-президента ФПА Андрея Сучкова о том, что «недружественный шаг» П.Крашенинникова «должен стать предметом обсуждения в нашей корпорации, в том числе с постановкой вопроса о выходе адвокатов из состава АЮР» (тот же источник).

Подобные заявления не могут не шокировать. Согласно Устава АЮР, членами этой организации являются не только юридические лица, но и граждане, имеющие юридическое образование, в том числе адвокаты.

Согласно ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» ФПА РФ объединяет отнюдь не адвокатов, а адвокатские палаты субъектов федерации. Из сказанного понятно, что адвокаты не являются приписанными к «военным поселениям» служивыми холопами - они вправе самостоятельно определять свое членство в тех или иных общественных объединениях.

Известные «правила жанра» позволяют усомниться, что приведенные высказывания могли возникнуть спонтанно, без предварительного их согласования с Президентом ФПА Юрием Пилипенко. Ну что тут скажешь…

Подобное отношение к членам адвокатского сообщества накрепко монтируется с высказанной Президентом ФПА на последнем Всероссийском съезде адвокатов программной установкой: «Может быть, стоит потихонечку ориентировать адвокатское сообщество, что свобода в этой жизни не самое главное»? Заявление, которое, по остроумному суждению одной из участниц виртуального обсуждения темы, не сделало бы чести даже руководителю номерного учреждения УФСИН.

Первый вице-президент ФПА РФ Евгений Семеняко предложил продумать шаги, которые необходимо предпринять, чтобы не допустить реализацию предложенной П.Крашенинниковым законодательной инициативы.

Мотивация Е.Семеняко на сей раз не сводилась исключительно к известному набору аргументов о том, что только принадлежность к адвокатской корпорации позволяет рассчитывать на должное качество оказываемой юристом помощи.

Евгений Васильевич заявил, что в законопроекте просматривается «определенный коммерческий интерес», поскольку он содержит положения, наделяющие «общероссийскую общественную организацию граждан, которые имеют юридическое образование», правом принимать «профессиональный экзамен по юридической специальности» у лиц, получивших юридическое образование за рубежом, а также аккредитовывать иностранные организации для ведения гражданских и административных дел в судах и дел в арбитражных судах.

Однако, коммерческая жилка, по всей видимости происходящего, свойственна не только авторам законопроекта… По замыслу противников выдачи лицензий АЮРом, массовый выход адвокатов из этой организации должен привести к столь же массовому и организованному их «заходу» во вновь созданную по инициативе ФПА организацию – ОПЮР (Объединение практикующих юристов России), съезд которого запланирован на весну 2018 года.

Схема понятная даже несмышленышу. Укрепление организации-клона с похожим на конкурента названием по факту создает угрозу перехвата инициативы лицензирования. И, ясное дело (уж простите за «ясновидение»), – в случае неожиданного успеха задуманного также не без обременения коммерческим интересом.

То есть, по факту, провоцируется именно та ситуация, об опасности которой заявил еще один Вице-президент ФПА Николай Рогачев: «Ассоциация юристов России – не единственная общественная организация граждан, имеющих высшее юридическое образование. После принятия подобного закона вокруг аккредитации может возникнуть ненужный накал страстей».

Впрочем, это не единственная причина, по которой, на месте руководства ФПА, не стоит слишком усердно педалировал доводы «коммерческого интереса» авторов законопроекта.

Напомню, что совокупный размер компенсационных взносов за организацию экзамена на статус адвоката и взноса первого месяца в средней региональной палате адвокатов составляет порядка 70.000 рублей.

Я вовсе не собираюсь спорить с цифрами, а тем более не ставлю под сомнение принципиальную необходимость тех или иных отчислений, связанных с допуском к профессии. Но сомнение в том, что «плата за лицензирование» хотя бы отдаленно приблизится к названной цифре, выразить обязан.

Более того, элементарный арифметический подсчет показывает, что совокупные взносы адвокатов (не считая приведенные выше цифры) по России составляют порядка 70 – 90 миллионов рублей в месяц. Или порядка миллиарда в год. Какие-никакие, а тоже деньги, не так ли? И суммы эти, в случае успеха проекта адвокатской монополии, возрастут кратно. Это я о том, что бесплатно только птички поют.

Только не нужно напоминать мне, что собранные с адвокатов деньги расходуются исключительно на цели функционирования института адвокатуры. Ну, конечно же, именно так, и никак иначе! Но авторы законопроекта тоже едва ли заявят, что намерены спустить лицензионные деньги на цыган и шампанское.

Я это все пишу к тому, что прежде чем приводить те или иные доводы, нужно крепко подумать, как они будут восприняты, и в чью пользу будут свидетельствовать. Азбучная, вообще-то для адвокатов истина…

На информационном портале «Право.Ru» проводится опрос по теме: «Одобряете ли вы «профессиональную монополию в виде, который предложил Крашенинников». К настоящему времени в голосовании приняло участие более 12-ти с половиной тысяч человек. Цифра, позволяющая говорить о репрезентативности опроса.

Среди голосующих, разумеется, немало адвокатов. И вот промежуточные результаты. Предложенную Павлом Крашенинниковым реформу одобряет 28% от числа проголосовавших. Следующая по рейтингу позиция - 26% проголосовавших - за простую идею допуска в суды по диплому, без всякой аккредитации. А вот за другие виды монополии, в том числе монополию адвокатскую, высказалось лишь 5% опрошенных.

Очевидно, что эти цифры для адептов идеи «адвокатской монополии» весьма неутешительны. Возьму на себя смелость заявить – в числе прочих причин, это прямое следствие проводимой в последние годы руководством ФПА политики.

Я крайне ценю любые усилия ФПА, направленные на повышение качества оказываемой адвокатами юридической помощи, или на модернизацию, так сказать, «операционного облика» корпорации. Но не это в трендах обсуждений, и, увы, не это определяет лицо адвокатуры в глазах людей.

Какую реакцию юридического сообщества и вообще граждан ожидало руководство адвокатуры на сочетание двух овладевших ей идей фикс: с одной стороны – фактического запрета на профессию вне адвокатского статуса (с точки зрения права на судебное представительство), а с другой – всех этих новаций по распространению контроля органов адвокатуры за пределы сугубо профессиональной деятельности адвокатов, неуклюжих попыток фактического ограничения внутрикорпоративной критики и даже запрета обжалования решений о лишении адвоката статуса в суд? Простите, но при упоминании выражения «адвокатская монополия» люди начинают нервно вздрагивать.

При этом все прекрасно понимают, что существующие правовые реалии не дают рядовым адвокатом ни малейшего шанса влиять на вопросы т.н. «выборов» руководства ФПА и большинства региональных палат. Может быть, в этом смысле «адвокатская монополия» уже состоялась?

И еще. Нужно честно рассказывать о реальных последствиях «адвокатской монополии» в ее крайнем, «мечтательном» проявлении. В том числе для самих адвокатов и для правосудия. Вот говорят – адвокатская монополия повысит качество судебного представительства. Всегда ли?

Возьмем уголовное судопроизводство. Если после неизбежного увеличения числа адвокатов (если не на порядок, то, по крайней мере, в разы) право на участие в уголовном процессе получат множество юристов, до той поры не имевших об уголовном процессе ни малейшего представления, это вряд ли повысит его качество.

Зато неизбежно произойдет другое. Масса молодых, амбициозных, однако не отягощенных опытом, знаниями и представлениями об этическом компоненте профессии новобранцев запросто вытеснят из нее многих и многих ныне практикующих коллег.

Ну, хотя бы потому, что в конкурентном наборе качеств, необходимых для «борьбы за клиента», знания и порядочность, в силу ментальных особенностей многих наших доверителей, либо вообще не оцениваются, либо стоят в самом конце списка.

В общем, я призываю оценивать ситуацию с точки зрения интересов т.н. «рядовых адвокатов». И вообще, как говорил в известном фильме товарищ Саахов, «не путать свою личную шерсть с государственной».

Наверное, идея «адвокатской монополии» имеет право на жизнь. Но лишь при условии возвращения к демократическим принципам функционирования адвокатуры, подразумевающим возможность формировать ее выборные органы, вести честный и открытый разговор на равных, а самое главное – без попыток смены ценностных ориентаций адвокатов (например, со свободы на нечто противоположное).

К чему и призываю.

Президент АП Удмуртской Республики, Первый вице-президент Гильдии Российских адвокатов Д.Талантов