Спасо-бородинский женский монастырь епархиальный женский монастырь. Православный паломник

Как только в конце октября 1812 года войска Наполеона отступили от Можайска, на Бородинском поле появилась одинокая женская фигура. Странно и страшно было видеть её, ходящую среди этого обширного «кладбища без гробов», где, «в могильном запустении лежали трупы, валялись трупы, страшными холмами громоздились трупы, где десятки тысяч были разбросаны без погребения». То была вдова убитого в сражении генерал-майора А.А. Тучкова: преодолев женскую немощь, она пришла сюда исполнить последний долг супружеской любви и верности: найти останки мужа для совершения над ними церковных молитв и погребения. Этот необычайный, без преувеличения - героический поступок, был итогом всей предыдущей совместной жизни Тучковых, которые с
первого дня супружества никогда не разлучалась.

Удивив всех родных и знакомых, Маргарита Михайловна в 1807 году, сразу же после венчания, с личного разрешения императора пребывала в действующей армии, разделяя с супругом все опасности и неудобства походной жизни. Во время сражений при Гейльсберге и Фридланде находилась в тыловых отрядах Ревельского пехотного полка, которым командовал Тучков, заботилась о больных и раненых, молилась за всех (солдаты называли её «ангелом-хранителем»); во время шведского похода 1808-1809 годов совершила с войсками опаснейший переход по льду Ботнического залива. В роковом 1812 году - имея на руках младенца-сына, следовала от западной границы с отступающей армией, почти до самого Смоленска. Там Тучковы и расстались впервые - и навсегда… И вот спустя три месяца, Маргарита Михайловна спешила за супругом уже к последней черте, сходя, до самой «тьмы и сени смертной», приобщаясь его подвигу и умирая вместе с ним. Сопровождаемая старцем-монахом Можайского Лужецкого монастыря, она ходила по Бородинскому полю, являвшему страшные свидетельства происшедшего здесь кровавого побоища, нагибалась едва ли не к каждому трупу, стараясь различить дорогие черты, а спутник её кадил ладаном, совершая заупокойные молитвы. Не чувствуя усталости, мужественная женщина преодолела 9-тивёрстное расстояние от села Бородино до Колочского монастыря. Но тщетно! Тело убитого генерала так и не было найдено. Всем своим любящим страдающим сердцем объяла тогда Маргарита Михайловна эту пространную могилу воинства русского и почувствовала потребность молиться здесь. «Нельзя было без ужаса смотреть, - вспоминала она в 1848 году, будучи уже игуменией, - на курган Раевского и Семеновские батареи, где теперь стоит обитель: это были поистине горы человеческих тел… Место сие из всего поля, казалось, наиболее требовало молитвы за усопших, и вот они, совершаются!»

Удивительно, что именно Маргарита Михайловна Тучкова была тем человеком, в устах которого (ещё до великих стратегов и гениальных полководцев) впервые пророчески многозначительно прозвучало легендарное слово «Бородино». Примерно за год до войны с Наполеоном она однажды в сильном волнении воскликнула, обращаясь к мужу-генералу: «Где Бородино?! - Тебя убьют в Бородине!» - и срочно просила найти это место на карте. Тучковы тогда квартировали с полком в Минской губернии - им не пришло в голову искать таинственное «Бородино» на Смоленской дороге близ Москвы… Ничего не найдя, генерал успокоил жену, приписав встревоживший её странный сон «игре пылкого воображения».

«Если припомнить все обстоятельства и соображать минувшее с настоящим, - вспоминала впоследствии Тучкова, - то много откроется необычайного, чему даже трудно поверить. Нечто особенное, можно сказать роковое, влекло меня к Бородину, и место сие было мне указано, когда еще никто [о нём] не слыхал. …Однажды мне приснилось, … будто отец мой приносит ко мне … моего младенца и говорит: «Вот все, что тебе осталось!» И в тоже время послышался голос, говорящий по-французски: «Участь твоя решится в Бородине!» …Когда же совершилось страшное событие, я была при отце моем, и он действительно пришел мне объявить потерю мужа с младенцем на руках, говоря: «Вот все, что тебе осталось!» Тогда опять повторилось мне роковое имя Бородина. Как объяснить такое горькое предчувствие?»…

Пророчество, томившее душу Маргариты Михайловны, исполнилось 26 августа (8 сентября) 1812 года. В самый разгар Бородинской битвы, когда французы «с безумной отвагой наступали на наши батареи, залитые целыми потоками крови», когда «над левым крылом нашей армии висело густое облако от дыма огнестрельных оружий, смешавшегося с парами крови, …когда солнце покрылось кровавою пеленою, а земля взмокла, напиталась кровью и почернела…», тогда «под огнем ужасных батарей Тучков закричал своему полку: «Ребята вперед!» Солдаты, которым стегало в лицо свинцовым дождем, задумались. - «Вы стоите?! - Я один пойду!» - Схватил знамя и кинулся вперед. - Картечь расшибла ему грудь. - Тело его не досталось неприятелю: множество ядер и бомб, каким-то шипящим облаком, обрушилось на то место, где лежал убиенный, взрыло, взбуравило землю и взброшенными глыбами погребло тело генерала.».

Потомственная дворянка из рода Нарышкиных, Маргарита Михайловна Тучкова, образованная, мыслящая, одарённая женщина, милосердная, мужественная, романтически возвышенная натура, самоотверженная, любящая жена и мать, и внезапно – горькая вдова, вскоре потерявшая и сына, отчаянная, лишившаяся самого дорогого, одинокая, сокрушённая несчастьями, прежде монашества оставившая мiр и добровольно приковавшая себя к любимым гробам. - Так совершалось таинственное призвание Тучковой к принятию «легкого ига» служения Господу, но путь сей для неё, потомственной аристократки, воспитанной в традициях французского Просвещения, оторванной от святорусских корней, был мучителен и долог. Сначала Маргарита Михайловна не хотела верить в случившееся. Она уверяла всех, что муж её не убит (ведь тело его не было найдено!), а попал в плен, и иногда бросалась искать его, так что родные стали опасаться за её рассудок. «В продолжение целого года, - вспоминала вдова, - я надеялась, и когда, близкие… старались меня возвратить к сознанию печальной истины, …я отталкивала их. Они обращались ко мне со словами утешения и мира, говорили о блаженстве в будущем, а я жила настоящим». Болезнь сына вернула несчастную к реальности жизни. - «Сердце моё почуяло Бога, и я научилась покорности, но рана моя не заживала никогда…,» - писала она в 1817 году. После двух лет уединённой жизни с малолетним сыном в тульском имении Маргариту Михайловну вновь потянуло на то место, где решилась её участь, «где кровью была подписана судьба её и всей России». Может быть, вдове и хотелось забыть поскорей страшное Бородинское поле, и никогда больше не слышать его названия, но, как она сама отмечала: «Всё, что совершилось здесь со мною, имело для меня некое тайное указание, которому я должна повиноваться…» Итак, в 1815 году Тучкова приезжает в Бородино, где на месте жестокой, разрушительной битвы начинает свою благотворительную и созидательную деятельность. Вскоре её усердием в подклети Рождественской (ныне Смоленской) церкви, стоявшей в запустении, был устроен придел во имя преподобного Сергия Радонежского, освящённый 16 июля 1816 года. Однако, сокрушённое скорбями, но по-прежнему любящее, сердце простиралось к бóльшему, и в сентябре месяце того же года вдова-генеральша обратилась к императору Александру I с ходатайством о построении храма на Бородинском поле.

«Потеряв обожаемого мною супруга на поле чести, я не имела даже утешения найти останки его. …И ни в чем другом отрады не нахожу, как в предприятии соорудить храм на том священном для меня месте, где пал супруг мой»… - С этих простых и вместе с тем проникновенных, исполненных высокого чувства слов, высказанных Маргаритой Михайловной в письме к царю, начинается история монастыря на Бородинском поле. Государь призрел на смиренную просьбу вдовы и пожаловал 10 тысяч рублей на первый камень, а вскоре ей стало, наконец, известно и место гибели супруга. В самом начале 1817 года бывший начальник Тучкова, генерал П. П. Коновницын, направил Маргарите Михайловне письмо, в котором сообщал, что муж её геройски погиб на тех самых Семёновских высотах, вид которых осенью 1812 года так поразил её. К письму прилагался план, на котором было отмечено и самое место гибели. Около года шли переговоры о покупке земли под храм, принадлежавшей трём помещикам. Наконец, когда всё было улажено, 30 апреля 1818 года архиепископ Августин (Виноградский) подписал храмозданную грамоту, и в мае на флешах началось строительство. Тучкова со свойственной ей горячностью отдалась этому новому делу. Для лучшего надзора за работами у подножия батарейного холма для неё был поставлен домик. Строительство шло быстро, и 26 августа 1820 года, в 8-ю годовщину Бородинской битвы, состоялось освящение церкви во имя Всемилостивого Спаса. В тот день Маргарита Михайловна внесла в храм его главную святыню - образ Спаса Нерукотворного, полковую икону Ревельского полка, вручённую ей генералом Тучковым при прощании в 1812 году и ставшую для неё последней памятью о муже.

После гибели супруга единственным близким человеком для Маргариты Михайловны стал сын Николенька. Воспитанный в уединении, в постоянной памяти о покойном отце, вскормленный вдовьими слезами матери, он рос чувствительным, задумчивым, не по-детски серьёзным мальчиком. Мать хотела видеть в нём наследника доблестей покойного отца-генерала, но успела сделать лишь слепок с самой себя, с ранних лет вкладывая в сердце ребёнка горечь невосполнимой утраты. В дни поминовения и другие, памятные для неё даты, Маргарита Михайловна ездила с сыном в Бородино. Однажды, взойдя с шестилетним Колей на Семёновские флеши, она сказала ему: «Эта батарея, – могила твоего отца, - посади на ней деревце в его память, неси за мной этот маленький тополь!» - и, проливая слёзы, стала копать землю. Нежное детское сердце болезненно отзывалось на душевные страдания матери: «Маменька! Жизнь моей жизни! – писал ребёнок по-французски. – Если бы я мог показать Вам моё сердце, то Вы увидели бы начертанное на нём Ваше имя!

Маргарита Михайловна никогда не расставалась со своим чадом, словно чувствуя, что скоро потеряет и его. С пяти лет Николенька как сын Бородинского героя и наследник фамильной чести рода Тучковых по личному распоряжению императора был определён в Петербуржский Пажеский корпус, однако, по слабости здоровья оставался при матери, приезжая в столицу только для сдачи экзаменов. По достижении 12-летнего возраста мальчик для прохождения трёхлетнего курса наук был отдан в Дерптский университет. Посвятив свою жизнь воспитанию ребёнка, следуя за ним, как некогда за мужем, Маргарита Михайловна, казалось, начинала уже находить утешение в своей горькой доле. Но, внезапно была настигнута новой бедой: заболев горячкой, Николенька скончался на руках у безутешной матери в Москве 16 октября 1826 года.

«Се аз, Господи, и чадо, еже ми дал еси!» - произнесла вдова-генеральша, стоя у гроба сына в Спасском храме и со слезами взирая на местный образ Спасителя. Похоронив Николеньку, она поставила над его могилой образ Божией Матери «Всех скорбящих Радосте», которым благословил мальчика покойный отец, возложила на икону фамильные драгоценности, предназначавшиеся ему в наследство, и затеплила неугасимую лампаду. Теперь участь Маргариты Михайловны была решена уже окончательно…

Насколько сильно Маргарита Михайловна любила мужа и сына, насколько самоотверженно боролась за любовь и жизнь, настолько же глубоко познала всю превратность судьбы и недолговечность земных радостей. Она была поистине «уничтожена обрушившимися на неё несчастьями». Беды и скорби, как будто преследовали её: ещё до смерти Николеньки один за другим ушли из жизни родители, а брат-декабрист был сослан в Сибирь. Утраты, постигшие вдову-генеральшу вещий сон и самое сердце явственно говорили о совершающемся на ней непостижимом Божьем Промысле. Но смириться со своей участью было нелегко: Маргарита Михайловна тосковала, потеряв, как ей казалось, самый смысл своего существования. В состоянии близком к отчаянию она обратилась за духовной поддержкой к своему великому современнику - святителю Филарету, митрополиту Московскому, который помог безутешной вдове обрести утраченный смысл жизни и направил на уготованный свыше путь. Переписка московского архипастыря с Тучковой, продолжавшаяся до самой её кончины, свидетельствует о той огромной роли, которую сыграл этот святой муж в жизни бородинской подвижницы, и приоткрывает тайну её духовного становления. «Есть благий и благодетельный чин в делах Судеб Господних, - говорит святитель в одном из писем к Маргарите Михайловне, как бы возвещая некое таинственное откровение об её судьбе, - «по которому Бог, призывая Вас к любви небесной, постепенно взял у Вас предметы земной, хотя и непорочной любви». «Зная Вашу веру и упование, - пишет он в другом послании, изливая на страждущую душу благодатные струи духовного врачевания, - заставляю себя мыслить, что печаль менее властвует над Вами и изнурённое страданиями сердце начинает чувствовать утешения, которые, подобно каплям росы, точатся из Источника вечного блаженства». Дав вдове выплакать горе, богомудрый наставник призывает её к новой, духовной жизни: «Два года мучительной, отчаянной скорби - достаточная жертва миру и плоти. …Наше продолжительное и тяжкое сетование не только не богоугодно, но даже бывает грешно. Супруг Ваш – с мучениками, сын – с девственниками, Вас Господь ведёт тем и другим путём… Наше дело – нести налагаемые кресты с любовью, детским смирением и христианским упованием… Не грешно мыслить, что, может быть, Вы избраны орудием для утешения тысячи страждущих». Эти поистине божественные словеса благотворно отозвались в душе вдовы-генеральши, которая и сама, послушная велению сердца, «уже почуявшему Бога», в 1827 году окончательно поселяется в своей «сторожке» у Спасского храма рядом с дорогими могилами. Будучи и ранее достаточно религиозной, Маргарита Михайловна теперь всерьёз задумывается о принятии монашества. Однако святитель Филарет, видя преждевременность такого решения, не советует ей поспешно связывать себя обетами. Он призывает идти средним путём и начать с воспитания «внутреннего человека»: дисциплинируя свои чувства и разум, не оглядываться назад, не избегать общения с людьми и с надеждой взирать в будущее.

Многим современникам МаргаритыМихайловны Тучковой казалось, наверное, странным её жительство в «сторожке» посреди Бородинского поля, сопряжённое со многими неудобствами и опасностями. Возможно, и самой Тучковой не легко было «повиноваться тому тайному указанию», которое слышалось в её сердце. И всё же эта отважная женщина «шла по написанному»… «Я никогда не думала о том, что со мною здесь будет, а только о том, что уже было, - вспоминала она в 1848 году, - бывшее же здесь слишком сроднилось со мною, чтобы не приковать меня навсегда к сему месту. …Я не хотела более возвращаться в мир и безотчётно предалась тому чувству, которое влекло меня к Бородину. Место сие сделалось для меня целым миром: здесь похоронила я сына, здесь был убит его отец. Чего же оставалось мне искать?..» Испросив у святителя Филарета разрешения ежедневно совершать богослужения в Спасском храме, Маргарита Михайловна начинала свой день с церковной молитвы, самостоятельно исполняя обязанности чтицы и певчей. Молящихся на службах не было, «разве только внимали им ангельские силы и души воинов, за которых совершалось вседневное поминовение». Со своей госпожой разделяла уединение небольшая прислуга: мадам Бувье, француженка-гувернантка покойного сына, пожелавшая остаться при гробе своего воспитанника; немка-горничная, принявшая потом постриг с именем Деворра, и сторож Евграф Кузьмич, бывший дядька Николеньки. Сперва такая жизнь казалась добровольной отшельнице однообразной: «…День походит на день, - сообщала Тучкова в письме к подруге, - утреня, обедня, потом чай, немного чтения, обед, вечерня, незначащее рукоделие, и после краткой молитвы - долгая ночь. Вот вся жизнь! Скучно жить, страшно умереть - вот предмет для размышления. Милосердие Господне, Его любовь - вот моё упование!»

Но безмятежный покой окружающей природы и ничем ненарушимая тишина благотворно действовали на душу бородинской вдовы, и она всем сердцем отдалась своему новому пустынному образу жизни. В течение дня любимым занятием Маргариты Михайловны было чтение. Она не жалела средств на приобретение святоотеческих творений и книг духовного содержания, и вскоре у неё составилась прекрасная библиотека. Ко сну вдова-генеральша отходила после полуночи, проводя последний час уходящего дня в молитве, памятуя ту страшную ночь, когда у неё на руках скончался сын. Ежедневно она спускалась в холодный мрачный склеп под Спасским храмом, где молилась у гроба Николеньки, и даже пробовала носить вериги. Узнав об этом, святитель Филарет призвал её держаться умеренности и, отложив вериги, упражняться в покаянии и смирении.

Будучи личностью деятельной и жертвенной, Маргарита Михайловна не могла жить только для себя, и вскоре по окрестностям пошла молва о «доброй барыне», благотворящей сирым и убогим. Не довольствуясь этим, вдова-генеральша задумала устроить при церкви Всемилостивого Спаса богадельню для инвалидов Отечественной войны, но успела призреть лишь одного престарелого схимника из дворян, потерявшего в сражении двух сыновей. Следующей подопечной «доброй барыни» стала расслабленная крестьянка, приютив которую, Маргарита Михайловна, сама того не ведая, положила начало женской общине. За больной стали ухаживать несколько молодых крестьянок, вслед за которыми пришли и другие, предлагая свои труды и усердие ради Спаса Всемилостивого. Пленяясь красотой и уединённостью места, стали приходить и представительницы дворянского сословия. Видя, что и месту этому, и ей самой определено быть не тем, чем она хотела, Тучкова решилась принимать всех. Таким образом, к началу 1829 года при Спасской церкви образовалась община из вдов и девиц разных сословий. Отдав своё состояние в общую казну, вдова-генеральша мужественно разделяла с сестрами все трудности и невзгоды. Личным примером благочестивой жизни, терпением и любовью она воодушевляла всех. Садясь за скудную трапезу, Маргарита Михайловна ободряла своих сподвижниц: «Господь не оставит. Да нам ли жаловаться? - Трапеза незатейлива, но за то каков хор!». Эти слова вскоре сбылись: о Бородинской пустыни узнали не только в Москве, но и по всей России, и многие благочестивые люди материально поддержали молодую обитель. В 1833 году, когда число живущих при Спасской церкви достигло сорока человек, было официально учреждено Спасское богоугодное общежитие, преобразованное в 1837-38 годах в штатный монастырь. Вместе со своим детищем духовно возрастала и сама Маргарита Михайловна. Как-то в первых числах июля 1836 года, святитель Филарет, приняв её в Троице-Сергиевой Лавре, сказал: «Пора тебе облечься в одежду, приличную жительству. Бог тебя призывает мною, недостойным!» - и благословил ей свою рясу и келейную камилавку. Накануне памяти преподобного Сергия, 4 июля 1836 года, в Троицком соборе наместник Лавры, преподобный Антоний (Медведев), совершил иноческий постриг Тучковой, сам же святитель стал её восприемным отцом. Новопостриженную нарекли Меланией, в честь преподобной Мелании Римляныни. Выбор имени был неслучайным - этим подчёркивалось сходство судеб двух подвижниц старого и нового времени.

Молитвами и трудами своих насельниц росла и благоукрашалась Бородинская Спасская пустынь. В 1837-1838 годах на пожертвования из царской казны монастырь был обнесён кирпичной стеной с четырьмя угловыми башнями, в одной из которых (северо-восточной) расположилась церковь во имя святого праведного Филарета Милостивого с кельями при ней. Тогда же была возведена невысокая трёхъярусная колокольня, в первом ярусе которой разместилась монастырская ризница.

На 60-м году своей жизни, после 15-летних трудов в Бородинской пустыни, сподобилась Маргарита Михайловна принести Богу священные обеты. Это произошло 28 июня 1840 года, за всенощной под праздник святых апостолов Петра и Павла, в Троицком соборе Лавры. Святитель Филарет постриг вдову-генеральшу в монашество, а на следующий день, возвел её в сан игумении по древнему чину посвящения диаконис. И дано ей было новое имя – Мария, с которым предстала она пред лицом вечности уже как преданная Богу подвижница, храмоздательница, ктитор, благотворительница, основательница монастыря на поле брани, духовная мать и наставница инокинь.

Золотыми буквами вписано имя игумении Марии и история созданной ею обители в летопись Филаретовского века, а её праведная жизнь возводит нас к примерам древнего благочестия, продолжая святую череду русских подвижниц, таких как преподобные Анна Кашинская, Евдокия Московская, Анна Новгородская, Евфросиния Суздальская – которые, исполнив долг супружества, уневестились Христу и послужили Ему в монашеском чине.

«Насколько любим начальник обители, настолько он и полезен, - говорила обычно игумения Мария (Тучкова) в ответ на упрёки в излишвляет никого, но учит лукавству и лжи. Дело начальствующих - спасать, а не губить!». Это краткое и ёмкое «Спасать, а не губить!» - могло бы, наверное, стать девизом бородинской игумении, избравшей любовь и милость своими спутниками в управлении словесным стадом. Приняв настоятельский жезл и взойдя на возможную для женщины высоту духовной власти, она не «почила на лаврах», не замкнулась в узком самодовольстве и фарисейском формализме, но сохранила свойственные ей отзывчивость, простоту, доступность в общении. Двери игуменской кельи всегда были открыты для сестёр – Матушку огорчало, если кто-нибудь из робости или ложного почтения не обращался к ней. «Разве я госпожа ваша, - говорила она, - что это вы меня вздумали бояться?» В одном из писем (опять же в ответ на упрёки) добавляла: «…Я хочу быть более Матерью, чем игуменией!», а подписывалась так: «Ваша мать и слуга Мария». Да, теперь обезчадствованная вдова снова стала матерью, и матерью многодетной! - За потерю одного чада Господь воздал ей приобретением многих. К этой новой своей роли она отнеслась очень серьёзно: совершенно забыв о себе, отдавала сёстрам все свои силы, время и средства. «Мне ли дерзать словами Апостола изъяснять мои чувства? Но воистину, «кто из вас изнемогает, с тою изнемогаю и я», - писала бородинская игумения. Благодаря своим высоким душевным качествам и благородству она создала в монастыре атмосферу нелицемерной любви, взаимопомощи, согласия, мира. Современников поражала искренняя привязанность к Матушке её духовных дочерей. Они называли обитель своим раем, а настоятельницу любили и почитали, как родную мать. Снисходительная к немощам сестёр, игумения Мария была строга к себе, а в многотрудной деятельности по управлению обителью - неутомима: вникала во все области монастырской жизни, лично проверяя каждое дело, объединяя и направляя всех. Вставала она обычно в 5 часов утра, молилась за утренним богослужением, причем в игуменское место не становилась, а сидела на маленькой скамеечке около печки. После завтрака занималась монастырскими делами и разбором обширной корреспонденции, отвечала на письма, принимала посетителей - у её дверей почти всегда можно было увидеть нуждающихся в материальной помощи или духовной поддержке, для каждого из которых у Матушки находилось слово утешения. После обеда она давала себе немного отдохнуть и, сидя в кресле, слушала чтение келейниц. Ко сну отходила после полуночи, по обычаю проводя в молитве последний час уходящего дня, после чего шла в Филаретовскую церковь возбуждать к трезвенному бдению сестер-псалтирщиц. Часто глубокой ночью игумению видели там молящейся у Святой Плащаницы или у Распятия.
К концу 30-х годов XIX века имя Бородинской игумении было уже широко известно. Благотворительность Матушки не знала пределов: её милостыня и милосердие проникали не только в убогие жилища бедняков, но и в тюремные застенки. Когда же не доставало собственных средств - она становилась ходатаицей о несчастных. Самоотверженная подвижническая жизнь снискала игумении Марии почёт в царских чертогах. Думается, что и Бородинское поле во многом благодаря её трудам начинает привлекать к себе внимание самодержцев, постепенно приобретая значение государственного места. С конца 1830-х годов посещения монастыря членами императорской фамилии становятся регулярными - Александр II ещё наследником бывал в Бородине трижды, и всякий раз лично общался с Матушкой.

Введённая в ближайшее общение с царской семьёй, Матушка не изменяла своим правилам и обычаям. В придворном кругу она держалась с благородной простотой и достоинством, являя истинную красоту и величие монашеского чина. Бородинской игумении был присущ высокий порядок мыслей и редкая способность «в сердечной простоте беседовать о Боге и истину царям с улыбкой говорить» - то духовное дерзновение, которое, вероятно, и привлекало к ней сердца венценосных помазанников. Близкие отношения Матушки с императорской фамилией и, в особенности, с государыней Марией Александровной поддерживались через переписку. В игуменских кельях находилась особая шкатулка, в которой хранились письма царственных особ, тут же находились их подарки: иконы, портреты, пасхальные яйца, книги с автографами членов Российского Императорского Дома. Как святыню Матушка хранила свечу, которую держал в руках наследник цесаревич во время панихиды в Спасском храме, и платочек, которым сама отирала миро с главы царской невесты. В 1848 году Бородинскую игумению вторично вызывали в Петербург для исполнения обязанностей восприемницы при Миропомазании принцессы Александры Альтенбургской, невесты великого князя Константина Николаевича. Тогда-то в личном дневнике Марии Александровны и мог появиться матушкин автограф, свидетельствующий о том доверии, которое питала будущая царица к своей духовной матери-восприемнице.«Не унывайте - я духом с вами!» Горек был для Спасской обители 40-летний юбилей Бородина – его встречали уже без возлюбленной Матери-основательницы. Кончину свою игумения Мария предвидела заранее и готовилась к ней. За два месяца до смерти, уже тяжело больная, она совершила последнее паломничество к мощам преподобного Сергия. На обратном пути побывала в Москве, прощаясь с дорогими ей людьми и местами. Превозмогая телесную немощь, старица-игумения почти до самой предсмертной болезни, заботилась о постройке заложенного в 1851 году собора, в честь Владимирской иконы Божией Матери, в праздник Сретения которой, 8 сентября, произошла битва с французами. Будучи уже на смертном одре, Матушка, не смотря на крайнее изнеможение и болезненные страдания, сохраняла бодрость духа, непрестанно молилась, слушала душеполезное чтение и ежедневно причащалась. «Сёстры, не унывайте! Я духом с вами!» - говорила игумения своим чадам, отдавая последние распоряжения и завещая хранить взаимную любовь. 29 апреля (12 мая н.ст.) 1852 года двенадцать мерных ударов монастырского колокола возвестили о блаженной кончине доблестной подвижницы и бесстрашной героини кровавого поля, Основательницы и Первоначальницы Бородинской обители. Её честные останки, оплаканные осиротевшими сёстрами и множеством богомольцев, были погребены в склепе под Спасским храмом, который стал достойным памятником своей строительнице. Домик-сторо жку, в котором она положила начало иноческого жительства на полях Бородина, со всеми личными вещами и документами, святитель Филарет повелел сохранять в неприкосновенности как музей, а в зимних кельях Матушки при Филаретовской церкви было установлено чтение Неусыпаемой Псалтири.

«Сердце, имеющее Дух жизни, и за гробом живёт и любит», - говорила игумения Мария, со свойственным ей духовным дерзновением проникая в таинственную глубину Божественных судеб. Слова эти сбылись на ней самой. Обнимавшая любовью и священное поле, и святую обитель, и своих духовных чад, и множество человеческих душ - Матушка и по смерти не отступила от своего земного удела. К надгробию в Спасском храме, скрывшему в себе вечно любящее сердце праведницы, сразу пошли люди, прося помощи, утешения, исцеления. Здесь служили панихиды, брали из надмогильной лампады елей во исцеление души и тела и получали помощь. Но, конечно, более всех благоговели пред памятью своей Матери-первоначальницы сёстры обители. Собирая и сохраняя все, что было связано с Матушкой, они руководствовались её примером, в скорбях и болезнях прибегали к ней, как к живой. Заветы Основательницы передавались от старейших монахинь молодым инокиням. Так разрастался дивный духовный сад, насаждённый игуменией Марией на поле брани, распространяя благоухание святости и принося обильный плод.

После кончины игумении Марии (Тучковой) основанный ею монастырь вступил в новый период своей истории. Не было уже в живых Матушки, но навечно осталась она Игуменией, Ктитором и Хозяйкой этого святого места. Её гробница в Спасском храме стала сердцем обители, а дух и заветы Матери-первоначальницы вместе с игуменским жезлом наследовали все её преемницы. Великолепный Владимирский собор, заветная мечта Матушки, был возведён при игумении Сергии (в миру - княгине Софии Волконской, 1852 - 1871) и освящён в 1859 году епископом Дмитровским Леонидом. Эта церковь, построенная в русско-византийском стиле по проекту знаменитого архитектора Быковского, стала главным храмом монастыря, а Сретение Владимирской иконы Божией Матери (8 сентября) - престольным праздником, который, совпадая с днём Бородина, окончательно закрепил традицию ежегодного празднования годовщины битвы с французами. При следующей настоятельнице, схиигумении Алексии (1871-1880), на средства, пожалованные императором Александром II, в монастыре была построена трапезная с церковью Усекновения главы Предтечи, в подклети которой расположились поварня, просфорня и хлебная. Игумения Филофея (Гежелинская, 1880-1899) смогла улучшить материальное состояние обители, исходатайствовав ей сто десятин леса, а игумения Гавриила (Львова, 1899-1906) активно вела строительные работы: при ней были возведены новые келейные корпуса, мастерские, богадельня и церковно-приходская школа для девочек. После недолгого правления игумении Евгении (Прудниковой, 1907-1911), кроткой и всеми любимой старицы, настоятельский жезл приняла энергичная матушка Ангелина (Курочкина, 1911-1924), которая помогла обители достойно встретить и прощальный триумф юбилейного 1912-го года, и жестокие испытания революционного лихолетья. На долю же последней игумении, Лидии (1924-1929), выпал высокий жребий исповедничества пред лицом богоборческих властей и сохранения вверенного ей словесного стада в условиях непрекращающихся притеснений.

Имена всех бородинских настоятельниц составляют честь и славу святой обители, а души их, по слову Писания – «в руце Божией». Каждая из них самоотверженно несла свои труды, полагая душу за сестёр, заботясь об их духовных и телесных нуждах, соблюдая порядок общежития и завещанное Основательницей поминовение воинов. Год от года пополнялись ряды насельниц, благоукрашалась обитель, развивались монастырские ремёсла, совершенствовался хор и богослужебный чин, но главное – бережно сохранялась атмосфера высокой духовной настроенности, взаимной любви и мира, созданная игуменией Марией, благодаря чему здесь возрастали замечательные подвижницы, которые, стяжав дары Святаго Духа, спасли тысячи человеческих душ для Царства Небесного.

В Юбилейном 1912 году, Бородино вновь увидело лучшие части Российской Императорской армии, наследников славных побед Кутузова. Торжества в честь столетия легендарной битвы проходили с огромным размахом - подготовка к ним велась под личным наблюдением императора. Строились походные дворцы, прокладывались шоссейные дороги, выравнивались военные плацы. Для царского поезда проложили железнодорожную ветку с особой платформой, павильоном и огромными триумфальными воротами. Было даже доставлено 78 автомобилей, которые работали в режиме такси, установлено прямое телефонное сообщение с обеими столицами, и сделана иллюминация. В Юбилейную программу были включены благодарственный молебен и соборная панихида, посещение монастыря, открытие музея и многочисленных памятников, парадные шествия войск и встречи Государя с депутациями от местных жителей и ветеранами. Младшему из семи приезжих 117-лет. С крестным ходом из Смоленска была принесена чудотворная икона Одигитрии, та самая, перед которой войска молились накануне сражения. На торжества съехалась вся государственная элита России во главе с царской фамилией. Государь с семьёй прибыл в Бородино 25 августа и почти сразу посетил Бородинский монастырь, где поклонился надгробиям в Спасском храме и беседовал с потомками Тучковых и Коновницыных. В честь высоких гостей в обители была устроена пышная трапеза, после которой Николай II вручил всем сёстрам юбилейные медали и памятные бокалы, а Матушку игумению Ангелину наградил золотым наперсным крестом. На следующий день, 26 августа, по окончании Литургии, крестный ход во главе с Царём и митрополитом двинулся от монастыря к батарее Раевского. Там был отслужен благодарственный молебен и состоялся парад войск, одетых в историческую форму, по окончании которого Государь верхом на лошади объехал поле с правого фланга до левого - от деревни Горки до Утицкого кургана. «Все мы прониклись общим чувством благоговения к нашим предкам, - отметил в своём дневнике Николай II, - никакие описания сражения не дают той силы впечатления, которое проникает в сердце, когда сам находишься на этой земле». В ходе юбилейных торжеств утвердился особый статус Бородинского поля как военно-исторического мемориала и заповедной земли, что было отмечено установкой 33 памятников. Некоторые из них были поставлены на монастырских землях, а в самой обители, напротив Спасского храма, вознёсся обелиск 3-й пехотной дивизии генерала Коновницына. «Орлы, колонны, обелиски…» - Кто бы тогда, мог подумать, что эти монументы станут памятниками не только героям 1812 года, но и тем, кто ставил их - всей Российской Императорской армии, для которой приближалось время нового огненного испытания – Германская война, октябрьский переворот, братоубийственная бойня Гражданской и последующее рассеяние? Кто бы мог предположить, что «младшим братом» этих гордых обелисков с двуглавыми орлами станет скромный памятник из камней на полуострове Галлиполи и множество других, разбросанных по разным уголкам земли?

Как и прежде, монахини пекли хлеб, варили квас, ткали, шили одежду и обувь, разводили цветы, обрабатывали землю. В монастыре были живописная и переплётная мастерские, библиотека и богадельня для престарелых монахинь. Молодые послушницы из крестьян, привыкшие к тяжёлому сельскому труду, жили на хуторе Алексинки в двух верстах от обители, обеспечивая её продуктами питания: там находились конюшня, птичник, скотный двор, сенокосы, сады и огороды; на монастырских полях возделывались пшеница, рожь, овёс.

Но, конечно, главным достоянием Спасо-Бородинского монастыря, которое благоговейно хранилось всеми поколениями его насельниц, было почитание памяти Первоначальницы, игумении Марии, и молитва о воинах «за Веру, Царя и Отечество жизнь свою положивших» - в этом видели и главное предназначение обители, и залог благоденствия. В её святых стенах ежедневно совершалась Божественная литургия, не умолкало чтение Псалтири, поминовение павших в сражении было обязательным и лично для каждой монахини. Здесь всё дышало памятью героического прошлого, так что даже в прихожей игуменского дома висел на стене план битвы и лежали найденные на монастырских полях пушечные ядра и остатки оружия. Сам же монастырь представлял собою ухоженный, благоухающий сад, подобно неувядаемому венку украсивший Бородинское поле, это обширное кладбище русского воинства.

Размеренная жизнь монастыря была прервана октябрьской революцией и гражданской войной, а приход к власти большевиков стал началом огненных испытаний для всей Русской Церкви. Что бы сохранить обитель и дать монахиням возможность выжить в условиях нового режима, в 1919 году она была переименована в Спасо-Бородинскую женскую коммуну и «зарегистрирована на началах гражданского законодательства». Игумения Ангелина (Курочкина) стала её председателем, а казначея монастыря монахиня Лидия (Сахарова) – товарищем председателя. В таком необычном статусе обитель просуществовала ещё десять лет. В коммуне на момент образования числилось 237 человек, «из которых 50 нетрудоспособных в возрасте от 55 до 90 лет». Это были престарелые монахини, подвизавшиеся в монастыре не один десяток лет.

Трудно представить, какие моральные страдания пришлось перенести игумении Ангелине и её преемнице матушке Лидии, на плечи которых легло бремя ответственности за жизни сестёр и тяготы общения с представителями новой безбожной власти! Поистине это была настоящая битва за монастырь, тихая и безкровная, на первый взгляд. Газетные заметки и отчёты различных комиссий ставят новые «вехи» в истории некогда славной обители: 1920 год – голод; 1922 – компания по изъятию церковных ценностей; 1924 – требование властей отказаться от монастырского устава и «принять точную форму коммунальной жизни»; 1925 – призыв к «уплотнению монашеского элемента»; 1926 – открытие в одном из корпусов школы-семилетки, а в Предтеченской церкви - клуба, и, наконец, 1928 – решительное наступление на «примонастырские артели», закончившееся в начале 1929 года прекращением богослужений, закрытием храма и выселением из коммуны всех «служителей культа».Однако не смотря ни на что, монастырь держался до последнего: как и прежде в соборе ежедневно совершалась вечерня, утреня и Литургия, в Филаретовской церкви – полунощница; перед трапезой поминали игумению Марию, воина Александра, отрока Николая и «всё православное воинство, на поле Бородинском убиенное». Великим Постом говели и исповедовались приезжавшему из Москвы старцу Данилова монастыря, преподобноисповеднику Георгию (Лаврову). Но что самое удивительное - в обитель продолжали поступать сёстры! Молодые послушницы и инокини, как будто не замечая туч, сгущающихся над обителью, трудились на хуторе, ухаживали за престарелыми монахинями, содержали в изумительном порядке корпуса, территорию, дорожки, некрополь с могилами игумений и стариц, поддерживали окрестное население.

В борьбе за монастырь таяли силы уже немолодой игумении Ангелины. Она поистине полагала душу за сестёр, и, несмотря на трудности, никто из них не покинул родную обитель. В 1923 году Матушка благословила старицу-схимонахиню Рахиль принимать народ для духовного руководства, что привлекло в монастырь сотни паломников. Но надежды выжить в новых условиях становилось всё меньше: в начале 1924 года власти предъявили Бородинской коммуне безоговорочное требование – «отказаться от монастырского устава и быта», а также исключить из своего состава «за принадлежность к религиозному культу» 38 старейших монахинь во главе с самой игуменией. Это стало для матушки смертельным ударом - она тяжело заболела, и 1/14 сентября скончалась от скоротечного рака. На третий день состоялось её отпевание, которое возглавил епископ Можайский Борис (Рукин).

После разгона сестёр монастырь почти на 60 лет «исчез» с карты Бородинского поля. Молчали о нём путеводители по местам боевой славы, молчали подарочные издания, молчали учебные пособия, молчали историки – как будто и не было здесь никогда обители. А между тем, она была безжалостно разграблена и обезображена: храмы осквернены, иконостасы уничтожены, некрополь «расчищен» бульдозером, мастерские отошли к колхозу, в келейных корпусах устроено общежитие, в соборе – кузница, а колокольня приспособлена под водонапорную башню. Даже кирпичная монастырская ограда и та была использована под наглядную агитацию: на ней двухметровыми буквами во всю стену было написано: «Долой наследие рабского прошлого!». Безумная ярость строителей «новой жизни» не пощадила ни монастыря, ни самого поля: в 1932 году был отвезён на переплавку Главный монумент, а его постамент взорван вместе с могилой Багратиона, которого тогда «удостоили» звания «царского сатрапа». Остальные памятники, оставшись без ухода, постепенно разрушались под действием стихий и нападений местных активистов.

Проницая духовным взором в будущее, преподобная Рахиль говорила о грядущем разорении монастыря, как будто, видя его в подробностях: «В обители поселятся «неверы» и будет казённый дом, потом – военный люд, затем – разный народ, а после – разнесут по кирпичику. …Будет великая война, и люди тогда будут гибнуть, как мухи, но красные мухи победят». - Действительно, всего через десять лет в наказание за тяжкие грехи русского народа на нашу землю снова пришёл враг, и Бородино снова увидело рвавшиеся к Москве войска «нового Наполеона». Осенью в 1941 года на этих священных рубежах воины 32-й стрелковой дивизии Полосухина - «в других шинелях, но с вечно русским сердцем» - полагая жизни свои за Отечество, повторили подвиг героев Бородина - на подступах к столице неприятель был остановлен. В стенах бывшего Спасо-Бородинского монастыря некоторое время располагался передвижной полевой Томский госпиталь ППГ-70. Во время боёв обитель сильно пострадала: сгорели все деревянные постройки (в том числе: домик-сторожка Основательницы и игуменский корпус), а кирпичные здания были сильно повреждены. Несмотря на страшный урок, после войны положение монастыря стало едва ли не хуже: его продолжали разрушать местные вандалы, которые буквально разбирали обитель «по кирпичику», добывая «стройматериал» из полуразрушенных стен и зданий. Здесь располагалась машинно-тракторная станция, затем – турбаза, в Спасском храме - мастерские, отходы которых сбрасывались в склеп Тучковых. Убранство церкви было полностью уничтожено, гробы разбиты, а костные останки разбросаны. Некоторый просвет наступил в 1962 году, когда к 150-летию сражения Бородинское поле получило статус Государственного заповедника. Тогда же была развернута небольшая экспозиция в Спасской церкви, для чего расчистили склеп и установили новые гробы, собрав в них сохранившиеся останки. Лишь в 1974 году «монастырский комплекс», находившийся в плачевном состоянии, был передан Государственному Бородинскому военно-историческому музею-заповеднику, который сразу же начал проводить здесь восстановительные работы. Реставрация стен и зданий и приспособление их под музейные нужды продолжалось вплоть до 90-х годов.

16 августа 1992 г. звон колоколов возвестил об открытии Спасо-Бородинского монастыря. Впервые за 63 года во Владимирском соборе обители была совершена Божественная литургия, за которой Высокопреосвященнейший Ювеналий, митрополит Крутицкий и Коломенский, возвел в сан игумении монахиню Серафиму (Исаеву), насельницу Свято-Троицкого Ново-Голутвина монастыря г. Коломны. С тех пор, день за днем в стенах обители идет непрестанная работа сестер по возрождению монашеской жизни.

В монастыре ежедневно совершается положенный круг богослужения, читается Неусыпаемая Псалтирь. Сестры трудятся на различных послушаниях: в рукодельной, живописной, пошивочной мастерских, в просфорне и пекарне. Насельницы обители осваивают технику древнего лицевого шитья, вышивают иконы. Монастырь занимается миссионерско-просветительской деятельностью, оказывает благотворительную помощь Уваровскому дому-интернату для умственно-отсталых детей. Вся жизнь насельниц, - сегодня их двадцать, - зиждется на прочном фундаменте духовных традиций старого Спасо-Бородинского монастыря, на преданиях и заветах их святых предшественниц.

Возобновлен традиционный Крестный ход 8 сентября. После Божественной литургии он шествует из обители к памятнику на батарее Раевского, где служится благодарственный молебен и заупокойная лития. 12 мая, в день блаженной кончины игум. Марии (Тучковой) в Спасском храме соборно совершаются заупокойное всенощное бдение, литургия и панихида.

Событием летописного характера явилось совершенное 28 июля 1996 г. прославление прп. старицы Рахили в лике местночтимых святых (память 10 окт.). На месте ее захоронения, за южной стеной обители, построена часовня, которую освятил владыка Ювеналий 10 окт. 1997 г.

Спасо-Бородинский монастырь (Россия) - описание, история, расположение. Точный адрес и веб-сайт. Отзывы туристов, фото и видео.

• Туры на майские в Россию
• Горящие туры по всему миру

Предыдущая фотография Следующая фотография

Среди бескрайних просторов Бородинского поля увековечен Спасо-Бородинский монастырь - священный памятник погибшим воинам, символ вдовьей печали. Монастырь построен на месте гибели генерала Александра Тучкова по ходатайству его супруги. Судьба вдовы Маргариты Тучковой поистине удивительна, как и история ее главного детища - Спасо-Бородинского женского монастыря.

После смерти генерала Тучкова его супруга обратилась к Александру I с просьбой позволить ей построить храм в Бородине. Император откликнулся и пожертвовал на строительство 10 000 рублей.

Возведение религиозного сооружения началось в 1818 г., а уже в 1820 г. Маргарита Михайловна внесла в него икону Спаса Нерукотворного, в честь которого храм и был освящен.

Но судьба готовила Тучковой новые испытания - умирает ее единственный сын. После этого Маргарита Михайловна отдалилась от мира и стала жить в сторожке напротив храма.

В 1833 г. здесь было создано Спасское Богоугодное Общежительное заведение для женщин. Главной обязанностью пребывающих в нем было молиться за погибших в Бородинском сражении. А через 5 лет община была преобразована в монастырь, на благоустройство которого Николай I выделил 25 000 рублей. Первой настоятельницей Спасо-Бородинского монастыря стала Маргарита Михайловна, после пострига в монахини получившая имя Мария.

Место сие из всего поля, казалось, наиболее требовало молитвы за усопших, и вот они совершаются!

Игуменья Мария

При игуменьи Марии на территории монастыря появились келейный корпус и стены из кирпича с 4 башнями. И строительство продолжалось - в 1851 г. здесь был заложен Владимирский храм, а в 70 годах 19 века была возведена церковь Иоанна Предтечи. Комплекс Спасо-Бородинского монастыря к концу 19 века превратился в один из духовных центров всей России.

Первым в истории России памятником героям Бородинской битвы стал Спасо-Бородинский женский монастырь. Он был основан в 1839 году и стал уникальным церковно-историческим воинским мемориалом, который был воздвигнут на месте одного из величайших сражений мировой истории. В обители побывал наш корреспондент.

Накануне 200-летия

В преддверии празднования 200-летия победы России в Отечественной войне 1812 года и 20-летия открытия Спасо-Бородинская обитель занята организационными и ремонтными работами: нужно успеть все закончить к празднику, ведь монастырь посетит Предстоятель Русской Церкви.

Сестры ежедневно встречают новых гостей, проводят экскурсии. Говорят, это не так просто: пришлось освоить огромное количество литературы. Зато теперь насельницы знают историю Отечественной войны 1812 года не хуже дипломированных историков и краеведов. В Можайском Районе ежегодно проводятся Тучковские (на званные так по имени основательницы монастыря) чтения, в которых монахини принимают участие.

В ближайшем будущем в обители ожидается еще одно событие - передача обители ее главной святыни - образа Спаса Нерукотворного, походной иконы Ревельского полка, который с самого начала и до закрытия монастыря пребывал здесь, а после долгое время хранился в фондах Бородинского музея-заповедника.

Еще 200 лет назад это место было затеряно в бескрайних просторах России и было известно лишь странными названиями протекавших здесь речушек - Колочь, Стонец, Война, Огник. Кто знал, что Главнокомандующий Русской армии генерал-фельдмаршал князь Михаил Илларионович Кутузов выберет его для решающей битвы.

Накануне великого сражения по войскам пронесли Смоленскую икону Божией Матери. Возложив все упование на помощь Божию и на заступничество Пресвятой Богородицы, в глубокой тишине русские люди готовились стоять насмерть. И выстояли.

Минуют века, уходят в прошлое целые эпохи и поколения, но не стирается из сознания народного светлая память павших в боях за честь и свободу нашего Отечества доблестных русских солдат и офицеров, положивших здесь, на поле Бородинском, по слову Спасителя, души свои за друзей своих, свершивших великие подвиги ради своей страны и потомков. И наша Церковь свято чтит и молитвенно поминает тех, кто стоял тогда до конца и подарил нам жизнь - каждый день возносятся в обители молитвы о упокоении павших воинов, каждый день протяжно разносится над полем русской славы колокольный звон, и кажется порой, что незримо сливаются здесь в единое целое небо и земля.

Насельницы Спасо-Бородинского монастыря сегодня

Сегодня в Спасо-Бородинском монастыре - 20 насельниц, почти все они - люди уже зрелые, прожившие долгую жизнь в миру и непостижимым образом встретившиеся ныне здесь, под сенью монастырской благодати. Они заняты на многочисленных послушаниях, ведь монастырь имеет большое хозяйство, требующее внимательного и постоянного участия.

Наша основная собеседница - инокиня Елена (Лепехина), вспоминает:

В жизни каждого из нас, наверное, бывают такие чудесные мгновения, которые вдруг светло озаряют и душу и сердце - говорит инокиня Елена - и для меня, например, такой момент настал в 1988 году, когда наша Церковь, несмотря на все внешние обстоятельства, торжественно отмечала 1000-летие Крещения Руси. Я не знаю, как это произошло, тем более я раньше не отличалась особой религиозностью, по образованию я химик, работала в лаборатории... но я начала чувствовать необъяснимое тяготение к вере, к храму, к Богу. Стала посещать богослужения, ездить в паломничество и жадно читать всю только еще появлявшуюся в те годы в нашей стране православную литературу... Все это произошло как-то незаметно... И вот уже десять лет я здесь.

Инокиня Алла (Шереметьева) каждый день совершает в Иоанно-Предтеченском храме молитвенное поминовение всех павших на Бородинском поле русских воинов - в обители хранится специальная книга, куда записаны все установленные в течение долгого времени после окончания Отечественной войны 1812 году имена погибших. Она же вместе с остальными сестрами ежедневно читает Неусыпаемую Псалтирь. Молитвенное поминовение убиенных на поле брани входит в число важнейших послушаний насельниц - сам монастырь стоит на месте самых ожесточенных и кровопролитных боев, здесь находились Семеновские или, как их еще называют, Багратионовы флеши - специальные земляные оборонительные укрепления, которые мужественно защищали наши войска. Часть этого укрепления и сейчас можно увидеть на территории обители.

В монастыре действует златошвейная мастерская.

Вышивать я любила всегда, - говорит сестра Ирина - но профессионально этим занимаюсь на протяжение последних 10 лет. Постепенно мы создали здесь целую златошвейную мастерскую, и сейчас я обучаю других сестер этому занятию. Мы все вместе изучили большое количество учебной литературы и освоили древнюю традицию лицевого шитья, мы полностью вышиваем святые изображения наших икон. Изготовленных нами уже довольно много, и все они совершенно уникальные, поскольку двух одинаковых работ не бывает в принципе, ведь каждая такая вышивка - ручная.

Насельницы Спасо-Бородинской обители не любят много говорить о своих трудах и достижениях, но результаты их кропотливой и тщательной работы говорят сами за себя - целую коллекцию икон, изготовленных сестрами, приобрел лично приснопамятный Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. А совсем недавно монастырь посетил с официальным визитом новый губернатор Московской области Сергей Шойгу, в памятный дар которому сестры преподнесли образ Спаса Нерукотворного. К предстоящим торжествам насельницы обители под руководством сестры Ирины вышивают иконы, в том числе и Смоленский образ Божией Матери, что само по себе знаменательно, ведь именно перед этой иконой молился в августе 1812 года перед Бородинской сечей и сам Кутузов, и все русское воинство.

На подсобном хозяйстве монастыря сестры содержат коров, коз и кур, на молочной кухне молоко перерабатывают на творог, сметану, масло и сыр.

В монастыре сестры занимаются выпечкой известного бородинского бездрожжевого хлеба. Истоки возникновения бородинского хлеба исходят из нашей обители,- повествует игуменья Серафима, - но рецептуры бородинского хлеба до наших дней не сохранилось, и сестры смогли сами создать новый рецепт бородинского хлеба, который отличается высокими вкусовыми качествами. Сестры выпекают хлеб не только для себя, но и в подарок, а также монастырский хлеб продается в церковной лавке обители.

Большинство насельниц пришли в монастырь относительно недавно, в последние 10-12 лет. И только матушка настоятельница, игуменьия Серафима (Исаева) помнит самые первые дни обители. Следует отметить, что сама матушка, в отличие от большинства сестер, вышла из церковной, глубоковерующей семьи. Некоторые ее родственники также приняли монашество, сама она долгое время проработала в Даниловом монастыре, и жизнь в Церкви для нее привычна, пожалуй, с самых ранних лет. Матушка не считает нужным подробно вдаваться в личные подробности, поскольку, по ее искреннему убеждению, нет и не может быть для монашеского чина большей заботы, чем служение Богу и Церкви.

Все последние годы главным предметом моих трудов и забот является наша святаяобитель - говорит матушка Серафима - ей я посвятила значительную часть своей жизни, и радости нашего монастыря это мои радости. Конечно, общежительный порядок не бывает всегда тихим и безмятежным. Как и в любом, наверное, обществе, у нас бывают проблемы и недоразумения, но по милости Божией все возникающие трудности превозмогаем.

Первая игуменья

Удивительно, но монастырь основал не суровый войн - ветеран Бородино, а прекрсаная женщина, Мария Михайловна Тучкова

Матушка Мария молитвенно пребывает с нами, - часто говорят настоятельница, игуменья Серафима (Исаева), и насельницы обители. Память о первой игумении продолжает жить и в наши дни. Оказываясь под сенью монастырской благодати, поневоле начинаешь испытывать благоговейное чувство глубокого уважения и невыразимого духовного трепета перед исполненной веры и любви игуменией Марией.

Маргарита Михайловна Тучкова (в девичестве - Нарышкина, 1781-1852) происходила из одного из самых древних и знатных дворянских домов России. Будучи несчастна в первом, неудачном браке, в 21 год она встретила молодого, красивого и достойного человека - полковника Александра Алексеевича Тучкова (1777-1812), также из старинного дворянского семейства, потомственного военного и блестящего офицера. Они поженились. В 1811 году у них родился сын Николай (или, как они его ласково называли, Николенька). Казалось бы, все благоволило молодым, и их ожидала долгая и счастливая супружеская жизнь.

Господь судил иначе - рассказывает насельница обители, ответственная за встречу гостей, социальное служение и проведение экскурсий инокиня Елена (Лепехина) - еще в мирской жизни Маргарита Михайловна получала некоторые чудесные знамения свыше, которые впоследствии действительно произошли на ее земном пути.

Господь промыслительно указал Маргарите Михайловне и ее грядущую связь с Бородинским полем. «Я была вполне счастлива с мужем - писала она, - когда однажды мне приснилось, за год до моей горькой потери, будто отец мой приносит ко мне в спальню одного моего младенца и говорит: «Вот все, что тебе осталось!» и в то же время мне послышался тайный голос: «участь твоя решится в Бородине!» Проснувшись в большом волнении, я рассказала мужу то, что виделось мне во сне, и он приписал это игре пылкого воображения… мы напрасно искали Бородино в окрестностях нашего полка, который тогда был расположен недалеко от западной границы. Кому могла придти мысль искать Бородино близ Москвы?»... Вещий сон исполнился в точности 1 сентября 1812 года, когда ее брат Кирилл Михайлович Нарышкин, состоявший адъютантом при генерале Барклае-де-Толли, привез известие о смерти генерала Тучкова.

Можно лишь преклоняться перед мужеством молодой женщины, потерявшей любимого мужа, оставшейся вдовой с ребенком на руках, но не дрогнувшей и не упавшей духом - говорит инокиня Елена - всего через несколько недель после великой битвы она отправилась на Бородинское поле и мужественно искала среди бесчисленного числа убитых тело своего погибшего мужа. Но все поиски оказались тщетными.

Через несколько лет Маргарита Михайловна Тучкова решила построить на месте гибели мужа поминальную часовню, намереваясь посвятить ее Нерукотворному Образу Спасителя - полковой иконе Ревельского полка, которым до последнего дня своего командовал генерал Тучков. Ее инициативу поддержал сам Государь Император Александр Павлович, лично пожаловавший на строительство храма 10 тысяч рублей. В 1820 году церковь была торжественно освящена архиепископом Московским Августином (Виноградским).

Но горькая чаша вдовы генерала Тучкова еще не была испита до дна. В 1826 году в возрасте 15 лет неожиданно и скоропостижно умирает ее единственный сын Николенька, после чего уже ничто не связывало Маргариту Михайловну с радостями мирской жизни. Похоронив сына в склепе под Спасским храмом, она выстраивает неподалеку деревянный домик-сторожку, в котором и поселяется окончательно.

Побывали мы и в доме-музее игуменьи Марии.

Первоначально домик был выстроен в период между 1823 и 1826 годами - рассказывает сотрудник музея, смотритель домика Елена Сергеевна Захарова. - Здесь будущая игуменья Мария постоянно жила после смерти своего сына до открытия монастыря. Увы, в исконном своем виде он так и не сохранился, он смог пережить революцию, но во время Великой Отечественной войны, в 1942 году, был до основания сожжен немецко-фашистскими захватчиками. Почти все, что сегодня можно здесь видеть, было восстановлено нашим музеем в 1994 году.

В музее можно увидеть дневники, письма, распоряжения, мебель и некоторые другие личные вещи игуменьи Марии. К сожалению, почти все из представленных сейчас вещей являются копиями, искусно воссозданными в недавнем прошлом.

Из всех представленных в домике экспонатов больше всего умиляет выполненный эмалевыми красками на холсте трогательный портрет маленького Николеньки и датированное 23 июля 1819 года написанное его рукой по-французски стихотворное обращение к матери, которое может быть переведено так:

«Матушка, жизнь моей жизни, если бы я мог показать Вам свое сердце, Вы бы увидели начертанное на нем мое имя». 23 июля 1819 года»

Святитель Филарет Московский и начало Спасо-Бородинского монастыря

Постепенно вокруг Маргариты МихайловныТучковой начали собираться многие вдовы погибших в 1812 году воинов. Женщины искали покоя, тишины и молитвы. В 1833 году было учреждено Спасо-Бородинское Богоугодное общежитие. В декабре 1837 года Святейший Синод подписал доклад святителя Филарета, митрополита Московского, - духовного наставника будущей игумении - о преобразовании Бородинского общежития в штатный монастырь, 1 января 1838 года доклад Святейшего Синода был Высочайше утвержден.

Святитель Филарет стоял у истоков нашей обители - рассказывает игумения Серафима, - именно от него монастырь принял свои общежительные правила и в течение долгого времени пользовался его руководством. Каждой сестре вменялось в обязанность ежедневное поминовение вождей и воинов, на поле Бородинском живот свой положивших.

Благодаря высоким душевным качествам и благородству игуменьи Марии, в монастыре царила атмосфера нелицемерной любви, взаимопомощи, согласия, мира.

Стараниями игуменьи Марии была построена церковь во имя праведного Филарета Милостивого, которую митрополит Филарет освятил 23 июля 1839 года.

Также была построена трехъярусная колокольня, келейные корпуса, возведена кирпичная монастырская ограда с четырьмя угловыми башнями и воротами, было начато возведение главного, Владимирского собора. Собор был освящен в 1859 году, уже после смерти матушки Марии.

Монастырь и мир

Спасо-Бородинская обитель была известна на всю Россию высокой духовной жизнью насельниц и замечательной благотворительной и просветительской деятельностью. В меру возможностей монастырь помогал крестьянам соседних селений, в обители была библиотека, церковно-приходская школа для детей крестьян, богадельня, пункт медицинской помощи. В начале XX века в обители подвизались около 300 монахинь.

Монастырь всегда находился под особым попечением Царственного дома: Российские самодержцы регулярно совершали сюда визиты и, конечно, жертвовали немалые средства - рассказывает, показывая нам старинные архивные фотографии, инокиня Елена. - Но самым значительным событием царской эпохи в истории монастыря стало, конечно, торжественное всероссийское празднование в 1912 году 100-летия победы в Отечественной войне и юбилейной годовщины Бородинской битвы. В те памятные дни обитель посетил последний русский монарх, Государь Император Николай Александрович со всей Августейшей Семьей.

Вглядываясь в эти старые и почти нетронутые, к счастью, временем снимки, смотря на удивительные чистые и светлые лица этих людей, наших предков, живших еще так недавно, мы испытали чувство невыразимой духовной радости и вместе с тем глубокой печали.

Весь цвет России собрался тогда на Бородинском поле, чтобы воздать павшим героям вечную славу... Но вскоре времена сменились и той России, которая сохранилась в этих альбомных фотографиях, не стало. Устанавливалась новая, безбожная власть, а вместе с ней и новый, чуждый старинной Руси жизненный уклад, и новая жизнь безжалостно диктовала свои правила. Не минула сия горькая чаша и Спасо-Бородинский монастырь.

Революция 1917 года

После революции положение Спасо-Бородинского монастыря начало ухудшаться с каждым годом. Некоторое время он продолжал действовать и в официальных документах того времени его именовали «сельхозартелью» .

Монахинь постепенно вытесняли из монастырских зданий, а в 1929 году обитель окончательно закрыли (тогда же произошел первый сильный пожар, нанесший архитектурному ансамблю колоссальный ущерб). До н ачала Великой Отечественной войны монастырские помещения использовались под школу и общежитие.

Бородино 2.0

В годы Великой Отечественной войны Бородинской земле вновь суждено было стать полем битвы.

С 10 августа по 9 октября 1941 года в одном из зданий бывшего монастыря размещался Сибирский Томский госпиталь «ППГ-670».

После победы в обители на долгие годы расположилась машинно-тракторная станция, что, конечно, также существенно повлияло на общее состояние и без того сильно подточенных временем, нещадной эксплуатацией, пожарами и бомбежками монастырских строений.

В 1974 году монастырский комплекс, находившийся в плачевном состоянии, был передан Государственному Бородинскому военно-историческому музею-заповеднику. Началась реставрация зданий и стен, которая продолжалась вплоть до 90-х годов.

В 1992 году монастырь был передан Церкви. По словам матушки Серафимы, которая была назначена на должность настоятельницы монастыря, обитель не производила такого удручающего впечатления, как многие другие подмосковные святыни:

Да, наша обитель претерпела поругание. Владимирский собор стоял тогда в запустении, с него были сняты кресты, отсутствовал иконостас, но он не был уничтожен до основания. Убранство храмов было полностью уничтожено, - говорит матушка Серафима.

Первую после 63-летнего перерыва Божественную литургию в новосвященном Владимирском соборе совершил управляющий Московской епархией митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий. За богослужением митрополит возвел насельницу Свято-Троицкого Ново-Голутвина монастыря монахиню Серафиму (Исаеву) в сан игуменьи Спасо-Бородинской обители.

Местночтимая святая - преподобная старица Рахиль Бородинская

Накануне закрытия в Спасо-Бородинской обители подвизалась престарелая старица схимонахиня Рахиль (Мария Михайловна Короткова, 1833-1928). В 1915 году она удостоилась принятия великой схимы, и вскоре бывшая в ту пору настоятельницей игумения Ангелина благословила ее на подвиг старчества.

В ту пору она была уже 90-летней старицей, - рассказывает инокиня Елена, - но неустанно и самоотверженно помогала она день за днем всем приходящим к ней за советом и утешением. С утра до позднего вечера у дверей ее маленькой кельи толпился народ. И никто не оставался забытым и неутешенным, всем она помогала, своей молитвой исцеляла и духовные, и телесные недуги.

Схимонахиня Рахиль скончалась в 1928 году и вскоре после этого ее начали почитать в народе как святую. По молитвам к ней продолжали совершаться чудесные исцеления.

Вскоре после возрождения Спасо-Бородинской обители встал вопрос о прославлении старицы Рахили. Она была причислена к лику святых в 1996 году В это же время близ монастырской стены была построена часовенка, освященная в ее честь, в которой сегодня покоятся ее св. мощи.

Преподобная Рахиль Бородинская по сей день незримо пребывает с сестрами обители и молитвенно укрепляет их в своем служении.

Говоря о преподобной Рахили, нельзя не сказать немного и об инокине Мелании (Барановой, 1905-1992), младшей современнице и духовной сестре святой подвижницы.

Монахиня Мелания была одной из последних насельниц Спасо-Бородинской обители, прошедших сквозь тяжелейшие испытания революционной катастрофы и вместе с последней игуменией, матушкой Лидией (Сахаровой) и остальными сестрами вынужденно покинувших закрытый монастырь. Но ее служение на этом не окончилось.

Незадолго до закрытия нашей обители старица Рахиль напутствовала инокиню Меланию на жертвенное служение Богу и людям в миру - продолжает сестра Елена - она сказала, что придет время, и посреди колючего шиповника прорастет ягодка-малина. Так и случилось: инокиня Мелания жила и словно огонек светилась посреди пустыни мрака и безбожия. Во время Великой Отечественной войны она работала медсестрой, ухаживала за ранеными и делилась со всеми нуждающимися всем, что имела, вплоть до последнего куска хлеба, хотя и сама жила только на одном голодном пайке! И после войны она не оставляла дел милосердия, работала в Морозовской инфекционной больнице и помогала по мере своих сил бедным и больным. Много десятилетий спустя, в 1992 году, на самом закате ее земной жизни, Господь сподобил ее воочию узреть уже новых насельниц вновь возрожденной обители, среди которых была и наша матушка-настоятельница, игуменья Серафима.... Она словно связала собой, своей праведной жизнью, две эпохи в истории нашей обители, нашей Церкви и Отечества.

Еще одна нынешняя обитательница монастыря, сестра Ирина (Брилинг) - в буквальном смысле «потомственная» насельницей Спасо-Бородинской обители: некогда здесь, подвизалась ее прабабушка, схимонахиня Сосипатра.

Об этой семейной истории сестра Ирина узнала еще в детстве:

Дома у нас всегда хранилась ее фотография - вспоминает она - я знала, что она была схимонахиней и жила в Спасо-Бородинском монастыре. Боюсь, подробно я про ее жизнь рассказать не могу, стольких сведений у нас, к сожалению, не сохранилось. Я могу сказать только, что она была одной из самых последних насельниц обители перед самым ее закрытием, и далее ее след теряется... Но я в те далекие советские годы как-то еще не придавала всему этому такого значения. Я не была очень верующим человеком, занималась геологическими исследованиями, ездила по стране... Но в 1990 году я вновь вспомнила о своей почившей прабабушке и впервые приехала сюда, а вскоре снова был открыт и сам монастырь. Я все чаще приезжала сюда, работала здесь кк трудница, выполняла послушания, а два года назад приняла решение остаться здесь насовсем... Я чувствую, что мое место здесь.

Беседуя с нами, сестра Ирина показывает нам свою старую семейную, дореволюционную фотографию схимонахини Сосипатры. Старенькая уже, прожившая долгую и, наверное, совсем нелегкую жизнь инокиня в схимническом облачении словно смотрит прямо на нас оттуда, из начала прошлого века, и хотя черты ее лица на первый взгляд кажутся довольно строгими, ее добрые лучистые глаза светятся мудростью и неземной любовью, прямо согревая душу. Размышляя, я вдруг подумал - как же в наше время мало таких добрых, чистых и светлых людей!.. И в очередной раз пришел к неоспоримому выводу о том, что все в нашем бытии неспроста, что есть во всей нашей жизни Божественный промысел, который ведет и направляет людей ко встрече с Богом и ко спасению. И в этом дивном христианском служении проявляется удивительным образом даже такая преемственность поколений. Впрочем, все насельницы Спасо-Бородинского монастыря действительно чувствуют и осознают эту преемственность и со всем усердием и прилежанием стремятся быть достойными своего высокого, ангелоподобного служения уже в наше, новое время.

Прихожане

С сестрой Еленой мы побывали в деревне Семеновское в гостях у двух пожилых постоянных прихожанок Спасо-Бородинского монастыря - Лидии Ивановны Канаевой и Любови Ивановны Котельниковой. В памятном 1992 году Лидия Ивановна входила в «основную двадцатку», то есть первую инициативную группу деревенских жителей, подавших официальное прошение об открытии монастыря в местные органы власти.

Как же все поначалу сложно было - вспоминает Лидия Ивановна - сперва ведь не хотели нам разрешение давать, потом, когда, мы его все-таки получили, необходимо было организовать на монастырской территории ремонтные работы. Потом к нам уже начали приезжать батюшки... Как же мы их ждали - добавляет она, с трудом вытирая выступившие на глазах слезы.

Любовь Ивановна еще и сочиняет стихи, и какие! Все Семеновское знает ее сочинения, и ни одна приходская встреча, ни одно собрание не обходится без ее творческого выступления. Нам Любовь Ивановна прочитала несколько своих самых любимых стихотворений - про монастырь, любовь и дружбу, Пояс Пресвятой Богородицы, и небольшой отрывок из ее самого, пожалуй, знаменитого произведения - поэмы о Бородине, которая в округе стала местным достоянием.

Удивительно, какие есть на свете верующие, чистые, добрые и светлые люди! Вспоминается стихотворение Николая Алексеевича Некрасова - «Есть женщины в русских селеньях». И пока живут на свете такие люди, будет стоять и наша Русская Церковь и Русская земля!

К концу 30-х годов XIX века имя Бородинской игумении было уже широко известно. Благотворительность Матушки не знала пределов: её милостыня и милосердие проникали не только в убогие жилища бедняков, но и в тюремные застенки. Когда же не доставало собственных средств — она становилась ходатаицей о несчастных. Самоотверженная подвижническая жизнь снискала игумении Марии почёт в царских чертогах. Думается, что и Бородинское поле во многом благодаря её трудам начинает привлекать к себе внимание самодержцев, постепенно приобретая значение государственного места. С конца 1830-х годов посещения монастыря членами императорской фамилии становятся регулярными — Александр II ещё наследником бывал в Бородине трижды, и всякий раз лично общался с Матушкой.

Введённая в ближайшее общение с царской семьёй, Матушка не изменяла своим правилам и обычаям. В придворном кругу она держалась с благородной простотой и достоинством, являя истинную красоту и величие монашеского чина. Бородинской игумении был присущ высокий порядок мыслей и редкая способность «в сердечной простоте беседовать о Боге и истину царям с улыбкой говорить» — то духовное дерзновение, которое, вероятно, и привлекало к ней сердца венценосных помазанников. Близкие отношения Матушки с императорской фамилией и, в особенности, с государыней Марией Александровной поддерживались через переписку. В игуменских кельях находилась особая шкатулка, в которой хранились письма царственных особ, тут же находились их подарки: иконы, портреты, пасхальные яйца, книги с автографами членов Российского Императорского Дома. Как святыню Матушка хранила свечу, которую держал в руках наследник цесаревич во время панихиды в Спасском храме, и платочек, которым сама отирала миро с главы царской невесты. В 1848 году Бородинскую игумению вторично вызывали в Петербург для исполнения обязанностей восприемницы при Миропомазании принцессы Александры Альтенбургской, невесты великого князя Константина Николаевича. Тогда-то в личном дневнике Марии Александровны и мог появиться матушкин автограф, свидетельствующий о том доверии, которое питала будущая царица к своей духовной матери-восприемнице. «НЕ УНЫВАЙТЕ — Я ДУХОМ С ВАМИ!» Горек был для Спасской обители 40-летний юбилей Бородина – его встречали уже без возлюбленной Матери-основательницы. Кончину свою игумения Мария предвидела заранее и готовилась к ней. За два месяца до смерти, уже тяжело больная, она совершила последнее паломничество к мощам преподобного Сергия. На обратном пути побывала в Москве, прощаясь с дорогими ей людьми и местами. Превозмогая телесную немощь, старица-игумения почти до самой предсмертной болезни, заботилась о постройке заложенного в 1851 году собора, в честь Владимирской иконы Божией Матери, в праздник Сретения которой, 8 сентября, произошла битва с французами. Будучи уже на смертном одре, Матушка, не смотря на крайнее изнеможение и болезненные страдания, сохраняла бодрость духа, непрестанно молилась, слушала душеполезное чтение и ежедневно причащалась. «Сёстры, не унывайте! Я духом с вами!» — говорила игумения своим чадам, отдавая последние распоряжения и завещая хранить взаимную любовь. 29 апреля (12 мая н.ст.) 1852 года двенадцать мерных ударов монастырского колокола возвестили о блаженной кончине доблестной подвижницы и бесстрашной героини кровавого поля, Основательницы и Первоначальницы Бородинской обители. Её честные останки, оплаканные осиротевшими сёстрами и множеством богомольцев, были погребены в склепе под Спасским храмом, который стал достойным памятником своей строительнице. Домик-сторо жку, в котором она положила начало иноческого жительства на полях Бородина, со всеми личными вещами и документами, святитель Филарет повелел сохранять в неприкосновенности как музей, а в зимних кельях Матушки при Филаретовской церкви было установлено чтение Неусыпаемой Псалтири. «Сердце, имеющее Дух жизни, и за гробом живёт и любит», — говорила игумения Мария, со свойственным ей духовным дерзновением проникая в таинственную глубину Божественных судеб. Слова эти сбылись на ней самой. Обнимавшая любовью и священное поле, и святую обитель, и своих духовных чад, и множество человеческих душ — Матушка и по смерти не отступила от своего земного удела. К надгробию в Спасском храме, скрывшему в себе вечно любящее сердце праведницы, сразу пошли люди, прося помощи, утешения, исцеления. Здесь служили панихиды, брали из надмогильной лампады елей во исцеление души и тела и получали помощь. Но, конечно, более всех благоговели пред памятью своей Матери-первоначальницы сёстры обители. Собирая и сохраняя все, что было связано с Матушкой, они руководствовались её примером, в скорбях и болезнях прибегали к ней, как к живой. Заветы Основательницы передавались от старейших монахинь молодым инокиням. Так разрастался дивный духовный сад, насаждённый игуменией Марией на поле брани, распространяя благоухание святости и принося обильный плод. НАСЛЕДНИЦЫ ПЕРВОЙ ИГУМЕНИИ После кончины игумении Марии (Тучковой) основанный ею монастырь вступил в новый период своей истории. Не было уже в живых Матушки, но навечно осталась она Игуменией, Ктитором и Хозяйкой этого святого места. Её гробница в Спасском храме стала сердцем обители, а дух и заветы Матери-первоначальницы вместе с игуменским жезлом наследовали все её преемницы. Великолепный Владимирский собор, заветная мечта Матушки, был возведён при игумении Сергии (в миру — княгине Софии Волконской, 1852 — 1871) и освящён в 1859 году епископом Дмитровским Леонидом. Эта церковь, построенная в русско-византийском стиле по проекту знаменитого архитектора Быковского, стала главным храмом монастыря, а Сретение Владимирской иконы Божией Матери (8 сентября) — престольным праздником, который, совпадая с днём Бородина, окончательно закрепил традицию ежегодного празднования годовщины битвы с французами. При следующей настоятельнице, схиигумении Алексии (1871-1880), на средства, пожалованные императором Александром II, в монастыре была построена трапезная с церковью Усекновения главы Предтечи, в подклети которой расположились поварня, просфорня и хлебная. Игумения Филофея (Гежелинская, 1880-1899) смогла улучшить материальное состояние обители, исходатайствовав ей сто десятин леса, а игумения Гавриила (Львова, 1899-1906) активно вела строительные работы: при ней были возведены новые келейные корпуса, мастерские, богадельня и церковно-приходская школа для девочек. После недолгого правления игумении Евгении (Прудниковой, 1907-1911), кроткой и всеми любимой старицы, настоятельский жезл приняла энергичная матушка Ангелина (Курочкина, 1911-1924), которая помогла обители достойно встретить и прощальный триумф юбилейного 1912-го года, и жестокие испытания революционного лихолетья. На долю же последней игумении, Лидии (1924-1929), выпал высокий жребий исповедничества пред лицом богоборческих властей и сохранения вверенного ей словесного стада в условиях непрекращающихся притеснений.

Имена всех бородинских настоятельниц составляют честь и славу святой обители, а души их, по слову Писания – «в руце Божией». Каждая из них самоотверженно несла свои труды, полагая душу за сестёр, заботясь об их духовных и телесных нуждах, соблюдая порядок общежития и завещанное Основательницей поминовение воинов. Год от года пополнялись ряды насельниц, благоукрашалась обитель, развивались монастырские ремёсла, совершенствовался хор и богослужебный чин, но главное – бережно сохранялась атмосфера высокой духовной настроенности, взаимной любви и мира, созданная игуменией Марией, благодаря чему здесь возрастали замечательные подвижницы, которые, стяжав дары Святаго Духа, спасли тысячи человеческих душ для Царства Небесного. ПРОЩАЛЬНЫЙ ТРИУМФ

В Юбилейном 1912 году, Бородино вновь увидело лучшие части Российской Императорской армии, наследников славных побед Кутузова. Торжества в честь столетия легендарной битвы проходили с огромным размахом — подготовка к ним велась под личным наблюдением императора. Строились походные дворцы, прокладывались шоссейные дороги, выравнивались военные плацы. Для царского поезда проложили железнодорожную ветку с особой платформой, павильоном и огромными триумфальными воротами. Было даже доставлено 78 автомобилей, которые работали в режиме такси, установлено прямое телефонное сообщение с обеими столицами, и сделана иллюминация. В Юбилейную программу были включены благодарственный молебен и соборная панихида, посещение монастыря, открытие музея и многочисленных памятников, парадные шествия войск и встречи Государя с депутациями от местных жителей и ветеранами. Младшему из семи приезжих 117-лет. С крестным ходом из Смоленска была принесена чудотворная икона Одигитрии, та самая, перед которой войска молились накануне сражения. На торжеtext-align:justifynbsp; mso-bidi-font-weight: normalnbsp; ства съехалась вся государственная элита России во главе с царской фамилией. Государь с семьёй прибыл в Бородино 25 августа и почти сразу посетил Бородинский монастырь, где поклонился надгробиям в Спасском храме и беседовал с потомками Тучковых и Коновницыных. В честь высоких гостей в обители была устроена пышная трапеза, после которой Николай II вручил всем сёстрам юбилейные медали и памятные бокалы, а Матушку игумению Ангелину наградил золотым наперсным крестом. На следующий день, 26 августа, по окончании Литургии, крестный ход во главе с Царём и митрополитом двинулся от монастыря к батарее Раевского. Там был отслужен благодарственный молебен и состоялся парад войск, одетых в историческую форму, по окончании которого Государь верхом на лошади объехал поле с правого фланга до левого — от деревни Горки до Утицкого кургана. «Все мы прониклись общим чувством благоговения к нашим предкам, — отметил в своём дневнике Николай II, — никакие описания сражения не дают той силы впечатления, которое проникает в сердце, когда сам находишься на этой земле». В ходе юбилейных торжеств утвердился особый статус Бородинского поля как военно-исторического мемориала и заповедной земли, что было отмечено установкой 33 памятников. Некоторые из них были поставлены на монастырских землях, а в самой обители, напротив Спасского храма, вознёсся обелиск 3-й пехотной дивизии генерала Коновницына. «Орлы, колонны, обелиски…» — Кто бы тогда, мог подумать, что эти монументы станут памятниками не только героям 1812 года, но и тем, кто ставил их — всей Российской Императорской армии, для которой приближалось время нового огненного испытания – Германская война, октябрьский переворот, братоубийственная бойня Гражданской и последующее рассеяние? Кто бы мог предположить, что «младшим братом» этих гордых обелисков с двуглавыми орлами станет скромный памятник из камней на полуострове Галлиполи и множество других, разбросанных по разным уголкам земли?

«СВЯТЫНЯ БУДУЩИХ ВЕКОВ»

НА РУБЕЖЕ ЭПОХ Отошли Юбилейные торжества, отгремели залпы военного салюта, и обитель на Бородинском поле продолжала свою обычную жизнь. К началу XX века это был крепкий монастырь с хорошо поставленным натуральным хозяйством. Находясь вдали от крупных городов, он никогда не был богат, и средства к существованию добывались трудами сестёр, число которых к тому времени уже достигало почти трёхсот человек. Большинство составляли послушницы из крестьян.

Но, конечно, главным достоянием Спасо-Бородинского монастыря, которое благоговейно хранилось всеми поколениями его насельниц, было почитание памяти Первоначальницы, игумении Марии, и молитва о воинах «за Веру, Царя и Отечество жизнь свою положивших» — в этом видели и главное предназначение обители, и залог благоденствия. В её святых стенах ежедневно совершалась Божественная литургия, не умолкало чтение Псалтири, поминовение павших в сражении было обязательным и лично для каждой монахини. Здесь всё дышало памятью героического прошлого, так что даже в прихожей игуменского дома висел на стене план битвы и лежали найденные на монастырских полях пушечные ядра и остатки оружия. Сам же монастырь представлял собою ухоженный, благоухающий сад, подобно неувядаемому венку украсивший Бородинское поле, это обширное кладбище русского воинства.

ОБИТЕЛЬ-КОММУНА

Размеренная жизнь монастыря была прервана октябрьской революцией и гражданской войной, а приход к власти большевиков стал началом огненных испытаний для всей Русской Церкви. Что бы сохранить обитель и дать монахиням возможность выжить в условиях нового режима, в 1919 году она была переименована в Спасо-Бородинскую женскую коммуну и «зарегистрирована на началах гражданского законодательства». Игумения Ангелина (Курочкина) стала её председателем, а казначея монастыря монахиня Лидия (Сахарова) – товарищем председателя. В таком необычном статусе обитель просуществовала ещё десять лет. В коммуне на момент образования числилось 237 человек, «из которых 50 нетрудоспособных в возрасте от 55 до 90 лет» . Это были престарелые монахини, подвизавшиеся в монастыре не один десяток лет.

Трудно представить, какие моральные страдания пришлось перенести игумении Ангелине и её преемнице матушке Лидии, на плечи которых легло бремя ответственности за жизни сестёр и тяготы общения с представителями новой безбожной власти! Поистине это была настоящая битва за монастырь, тихая и безкровная, на первый взгляд. Газетные заметки и отчёты различных комиссий ставят новые «вехи» в истории некогда славной обители: 1920 год – голод; 1922 – компания по изъятию церковных ценностей; 1924 – требование властей отказаться от монастырского устава и «принять точную форму коммунальной жизни»; 1925 – призыв к «уплотнению монашеского элемента»; 1926 – открытие в одном из корпусов школы-семилетки, а в Предтеченской церкви — клуба, и, наконец, 1928 – решительное наступление на «примонастырские артели», закончившееся в начале 1929 года прекращением богослужений, закрытием храма и выселением из коммуны всех «служителей культа».Однако не смотря ни на что, монастырь держался до последнего: как и прежде в соборе ежедневно совершалась вечерня, утреня и Литургия, в Филаретовской церкви – полунощница; перед трапезой поминали игумению Марию, воина Александра, отрока Николая и «всё православное воинство, на поле Бородинском убиенное». Великим Постом говели и исповедовались приезжавшему из Москвы старцу Данилова монастыря, преподобноисповеднику Георгию (Лаврову). Но что самое удивительное — в обитель продолжали поступать сёстры! Молодые послушницы и инокини, как будто не замечая туч, сгущающихся над обителью, трудились на хуторе, ухаживали за престарелыми монахинями, содержали в изумительном порядке корпуса, территорию, дорожки, некрополь с могилами игумений и стариц, поддерживали окрестное население.

ПОСЛЕДНИЕ ПРОВОДЫ

В борьбе за монастырь таяли силы уже немолодой игумении Ангелины. Она поистине полагала душу за сестёр, и, несмотря на трудности, никто из них не покинул родную обитель. В 1923 году Матушка благословила старицу-схимонахиню Рахиль принимать народ для духовного руководства, что привлекло в монастырь сотни паломников. Но надежды выжить в новых условиях становилось всё меньше: в начале 1924 года власти предъявили Бородинской коммуне безоговорочное требование – «отказаться от монастырского устава и быта», а также исключить из своего состава «за принадлежность к религиозному культу» 38 старейших монахинь во главе с самой игуменией. Это стало для матушки смертельным ударом — она тяжело заболела, и 1/14 сентября скончалась от скоротечного рака. На третий день состоялось её отпевание, которое возглавил епископ Можайский Борис (Рукин).

После разгона сестёр монастырь почти на 60 лет «исчез» с карты Бородинского поля. Молчали о нём путеводители по местам боевой славы, молчали подарочные издания, молчали учебные пособия, молчали историки – как будто и не было здесь никогда обители. А между тем, она была безжалостно разграблена и обезображена: храмы осквернены, иконостасы уничтожены, некрополь «расчищен» бульдозером, мастерские отошли к колхозу, в келейных корпусах устроено общежитие, в соборе – кузница, а колокольня приспособлена под водонапорную башню. Даже кирпичная монастырская ограда и та была использована под наглядную агитацию: на ней двухметровыми буквами во всю стену было написано: «Долой наследие рабского прошлого!». Безумная ярость строителей «новой жизни» не пощадила ни монастыря, ни самого поля: в 1932 году был отвезён на переплавку Главный монумент, а его постамент взорван вместе с могилой Багратиона, которого тогда «удостоили» звания «царского сатрапа». Остальные памятники, оставшись без ухода, постепенно разрушались под действием стихий и нападений местных активистов. Проницая духовным взором в будущее, преподобная Рахиль говорила о грядущем разорении монастыря, как будто, видя его в подробностях: «В обители поселятся «неверы» и будет казённый дом, потом – военный люд, затем – разный народ, а после – разнесут по кирпичику. …Будет великая война, и люди тогда будут гибнуть, как мухи, но красные мухи победят». — Действительно, всего через десять лет в наказание за тяжкие грехи русского народа на нашу землю снова пришёл враг, и Бородино снова увидело рвавшиеся к Москве войска «нового Наполеона». Осенью в 1941 года на этих священных рубежах воины 32-й стрелковой дивизии Полосухина — «в других шинелях, но с вечно русским сердцем» — полагая жизни свои за Отечество, повторили подвиг героев Бородина — на подступах к столице неприятель был остановлен. В стенах бывшего Спасо-Бородинского монастыря некоторое время располагался передвижной полевой Томский госпиталь ППГ-70. Во время боёв обитель сильно пострадала: сгорели все деревянные постройки (в том числе: домик-сторожка Основательницы и игуменский корпус), а кирпичные здания были сильно повреждены. Несмотря на страшный урок, после войны положение монастыря стало едва ли не хуже: его продолжали разрушать местные вандалы, которые буквально разбирали обитель «по кирпичику» , добывая «стройматериал» из полуразрушенных стен и зданий. Здесь располагалась машинно-тракторная станция, затем – турбаза, в Спасском храме — мастерские, отходы которых сбрасывались в склеп Тучковых. Убранство церкви было полностью уничтожено, гробы разбиты, а костные останки разбросаны. Некоторый просвет наступил в 1962 году, когда к 150-летию сражения Бородинское поле получило статус Государственного заповедника. Тогда же была развернута небольшая экспозиция в Спасской церкви, для чего расчистили склеп и установили новые гробы, собрав в них сохранившиеся останки. Лишь в 1974 году «монастырский комплекс», находившийся в плачевном состоянии, был передан Государственному Бородинскому военно-историческому музею-заповеднику, который сразу же начал проводить здесь восстановительные работы. Реставрация стен и зданий и приспособление их под музейные нужды продолжалось вплоть до 90-х годов.

Оригинал взят у trof_av в Спасо-Бородинский женский монастырь, часть 1

(полное название — Бородинский во имя Нерукотворного Образа Спасителя женский монастырь) — православный монастырь на Бородинском поле, вблизи деревни Семёновское в Бородинском сельском поселении Можайского района Московской области. Основан в 1839, закрыт в 1929, возобновлён в 1992 году.
В 1-й части: схема монастыря и история, собор Владимирской иконы Божьей Матери, музей "Бородино в годы Великой Отечественной войны", редан Семеновских (Багратионовых) флешей, церковь Спаса Нерукотворного Образа - усыпальница Тучковых, захоронения у церкви Спаса Нерукотворного, колокольня, памятник 3-й дивизии Коновницина и т.д.
Все фото кликабельны, с географическими координатами и привязкой к яндекс-карте, время съемки - июнь 2013 г.

Схема Спасо-Бородинского женского монастыря

Монастырь основан М. М. Тучковой, вдовой А. А. Тучкова, погибшего при Бородине. В 1817, получив согласие Александра I, предоставившего половину требуемой суммы, она выкупила три десятины земли на средних Багратионовых флешах, и в 1818—1820 выстроила на ней церковь Спаса Нерукотворного Образа (Нерукотворный Образ Спасителя — полковая икона Ревельского полка). С 1826 Тучкова переехала жить в домик при церкви, вокруг неё сложился кружок вдов, с 1833 — Спасо-Бородинское Семёновское общежитие, с 1839 — Спасо-Бородинский второклассный женский монастырь. Сама Тучкова, освободив крепостных, постриглась в 1836, с 1840 — стала игуменьей монастыря (под именем Марии).
Вначале были построены ограда и жилые корпуса. Затем (в том числе на пожалования Николая I) были добавлены:
1839 — церковь Филарета Милостивого в северо-восточной башне
1840 — колокольня при Спасской церкви
1851—1859 — собор Владимирской иконы Божьей Матери, арх. М. Д. Быковский
1874 — церковь Усекновения Главы Иоанна Предтечи при новой монастырской трапезной
Все упомянутые здания сохранились до нашего времени (первоначальные интерьеры утрачены).

Южная башня и Собор Владимирской иконы Божьей Матери на заднем фоне

Юго-западная стена монастыря и вид на Собор Владимирской иконы Божьей Матери

Юго-восточная стена и Собор Владимирской иконы Божьей Матери

Вход в монастырь в юго-западной стене, вид с "улицы"

Вход в монастырь в юго-западной стене, вид со двора

Собор Владимирской иконы Божьей Матери (1851—1859 гг.), вид с юга
Собор был заложен в сентябре 1851 г. игуменьей Марией (Тучковой) за год до ее кончины. Строился он по проекту известного московского архитектора М.Д. Быковского в традициях русско-византийского зодчества. 5 сентября 1859 г. собор был освящен викарием Московским Леонидом во имя чудотворной иконы Владимирской Божией Матери, так как день Бородинского сражения совпал с днем празднования Сретения этой иконы 26 августа (8 сентября по н. ст.). Средства на строительство собора собирались по всей России, главным образом среди солдат и офицеров гвардейских частей российской армии.
После закрытия Спасо-Бородинского монастыря в 1929 г. поселившиеся в нем члены сельскохозяйственной коммуны им. Ворошилова устроили в соборе зернохранилище. В конце 1970-х годов, когда ансамбль монастыря был передан в ведение Бородинского музея-заповедника, началась реставрация собора и его интерьера. Были восстановлены хоры, иконостас, росписи в алтарной части и в подкупольном пространстве.
В 1992 г. с возрождением обители Владимирский собор был вновь освящен, и в нем регулярно проходят богослужения.

Пруд с кувшинками на территории монастыря

Келейные корпуса, 1860-е годы (община монастыря)

Муравьишка-садовник:-)

Музей "Бородино в годы Великой Отечественной войны"
В годы войны здесь располагался Сибирский Томский госпиталь "ППГ-670"

Музей расположен в келейном корпусе 1840-х годов постройки

Экспозиция музея "Бородино в годы Великой Отечественной войны"

Телеграфный аппарат "Бодо". Передан музею в 1972 году Министром связи СССР Псурцевым, бывшим начальником Войск связи Западного фронта

Боевое Знамя 113 стрелкового полка

Записки из медальонов бойцов 32-й стрелковой дивизии, погибших в октябре 1941 года

Списки погибших на Бородинском поле в 1941-1942 годах

Собор Владимирской иконы Божьей Матери (1851—1859 гг.), вид с юго-востока

Собор Владимирской иконы Божьей Матери, вид с востока. Справа редан Семеновских (Багратионовых) флешей (реставрация 1985 г.), за ним колокольня (1839 г.)

Церковь Спаса Нерукотворного Образа (Нерукотворный Образ Спасителя — полковая икона Ревельского полка) (1820 г.) и редан Багратионовских флешей, вид от юго-восточной стены

Собор Владимирской иконы Божьей Матери, редан Багратионовских флешей, церковь Спаса Нерукотворного Образа и захоронения возле неё

Церковь Спаса Нерукотворного Образа (1820 г.) - усыпальница Тучковых
Вывеска золотого цвета: "1812 года 26 августа". На черной: "Блажен его же избрал, и приял еси: вселится во дворах твоих! 16 октября 1926"
Церковь построена на месте гибели генерала Александра Алексеевича Тучкова, погибшего в Бородинском сражении его вдовой. С этой церкви и берет свое начало монастырь.
В 1826 г. справа от входа, в склепе храма, был похоронен единственный сын Тучковых, 15-летний Николай, а в 1852 г. здесь же были погребены останки игуменьи Марии (в миру М.М. Тучковой), основательницы и первой настоятельницы Спасо-Бородинского женского монастыря. В 1896 г. в Спасском храме был погребен брат М.М. Тучковой - Александр Михайлович Нарышкин. Таким образом, церковь Спаса Нерукотворного стала усыпальницей Тучковых-Нарышкиных.

Церковь Спаса Нерукотворного Образа и памятник "Доблестным героям Бородина"