Почему нельзя влюбляться в монахов и священников. Любовь глазами монаха

У каждого человека, должна быть цель назначения в жизни и конечная цель. Человек, который не имеет цели в жизни, он проживает свою жизнь бесцельно, проходят бесцельно прожитые годы и человек отходит в мир иной ни с чем.

Воин видит своё назначение в бесстрашных славных воинских походах с риском для жизни, он намерен совершать подвиги, продвигаться в званиях и потом жить в поёте, славе, богатстве.

Купец тоже в чём-то рискует, порой и жизнью, когда занимается товаром, доставляет его в какие-то далёкие труднодоступные места, по опасной дороге, но он знает, что он этим заработает на жизнь и это его цель!

Земледелец в зной, стужу, дождь, всегда в поле и тоже знает, что этот труд для его собственной выгоды и видит цель к чему он стремиться чтобы эта выгода была.

В чём цель жизни монаха?

"Сердце чисто созижди во мне Боже" - молится монах. Назначение в жизни монаха - это чистота сердца и через эту сердечную чистоту обрести любовь к Богу. И монах, эту любовь к Богу обретает не через земные радости, не через семейные, финансовые радости или радости своего положения, а наоборот, через всё земное самоотречение. Монах свою любовь к Богу доказывает через нищету, воздержание и послушание.

Обретение любви для монаха, это назначенная цель человека, всецело посветившего себя Богу., а конечная цель, это обрести вечную жизнь на небе!

Апостол Павел в послании к Римлянам говорит: "Когда вы освободились от греха, плод ваш, есть святость, а конец, жизнь вечная".

Что такое, плод - святость? Святость - это особенность пред Богом. Когда мы освобождаемся от греха, то мы во всей людской массе, становимся особенными, выделенными Богом людьми. Ради этого плода, надо духовно трудиться и это не лёгкий труд, трудиться так, чтобы Господь простил наши грехи. И тогда нашим концом станет, жизнь вечная.

Многие люди думают: "Ну молюсь же я утром, бывает иногда даже ещё и вечером! Хожу в храм, даже знаю, кто такой Иисус Христос и Богородицу могу отличить от Марии Магдалины. Что ещё надо для спасения?"

А вот апостол Павел в послании к Филиппицам говорит следующее: "Братия, я не почитаю себя достигшим, а только не смотря на прошлое, иду вперёд, стремлюсь к цели, к почести высшего звания Божия во Христе".

Представляете? Сам апостол Павел не считал себя чего-то достигшим в своём духовном мире! Не считал, что он чего-то значит и стоит в этом духовном мире, и это апостол такой величины Христовой Церкви. А чего тогда достигли в духовном мире мы и что говорить нам? А сколько у человека гордости и самомнения о себе бывает, что он что-то значит в духовном мире при церкви.

А ведь каждому из нас, надо ещё учиться приобретать Христа. Да, мы слышали о Нём, да мы узнали о нём, но мы не приобрели Его. А надо приобрести, ибо как говорится в писании, Царство Божье надо искать ни где-то на стороне, а в нас самих, в наших сердцах, потому и надо приобретать Христа, а не только знать о нём.

А духовного всего познать за свою жизнь человеку невозможно. Не хватит нам земных лет, чтобы узнать всё, что писано о Боге. Можем 100 лет читать и сказать как апостол Павел, что мы ничего не достигли, но ещё иду вперёд и стремлюсь к цели! Ибо вся наша жизнь, это духовное развитие и стремление к Царству Небесному. А можно знать только "Господи помилуй" и гордо сказать, я всё знаю как и что в Церкви должно быть и надо делать, ибо вчера брошюрку прочитала!"

Обратите внимание, на слова апостола Павла, что не оглядываясь на прошлое, он стремиться только вперёд....

Сколько в нашем прошлом было всего. Сколько было хорошего в которое мы хотели бы вернуться и часто с сожалением оглядываемся в те дни. И вот апостол Лука говорит: "Ни кто, возложивший руку свою на плуг и озаряясь назад, не благонадёжен для Царствия Божия"

Мы возделываем духовную почву и грубо говоря по своему "пашем" интеллектуально или молитвенно свою духовную ниву. И мы не должны отвлекаться на прошлое хорошее ибо то хорошее, могло быть грешным. Его надо оставить позади и не смотреть туда. Наш путь духовной брозды должен быть ровным, прямо к Богу. Тот кто отвлекается от цели, оглядывается, разочаровывается, отступает назад в прошлое, уходит откуда пришёл, тот как говорит евангелист Лука: "Не благонадёжен для Царствия Божия!"

Если мы будем смотреть назад забывая о цели, то мы споткнёмся ещё и ещё раз и многократно заблудимся в духовном пути.

Кто-то скажет: "Ну нельзя же всё время жить в миру и думать только о Боге и читать только Библию, есть другие жизненные важные дела!" Согласен. Но мы говорим о цели к которой мы должны стремиться.

Вспомним сестёр Лазаря, Марфу и Марию. Марфа встречая в доме Христа по хозяйству хлопотала, а Мария у ног Христа сидела и слушала. Марфа подумала, что Мария бездельничает и просила Христа отправить сестру ей на помощь. Но Христос сказал: "Марфа, Марфа, ты о многом беспокоишься земном и вещественном, это всё отыметься со временем, а вот духовное слово от Марии ни когда не отыметься" Христос, не сказал, что Марфа делает плохо хлопоча по хозяйству, но выше выделил духовное созерцание Марии.

А ведь действительно, всё великое у человека, только в Боге, а всё остальное, пусть даже казавшиеся нам очень для нас жизненно важным, это в итоге всё только второстепенное. А как часто это второстепенное уводит нас от прямого пути к Богу.

Порой человек, чтобы как-то оправдать себя, какой-то излишек от дел рук своих, несёт в храм Богу. Раздаёт что имеет и опять с таким надмением и гордостью, чтобы все заметили как он душу спасает!

Апостол Павел к Коринфянам говорит: "И если я раздам всё имение своё и отдам тело мое на сожжение, А ЛЮБВИ НЕ ИМЕЮ, нет мне в этом ни какой пользы. Если имею дар пророчества, а любви не имею.... то я ничтож".

Апостол и евангелист Матфей благовествует о том же: "Смотрите, не творите милостыни вашей перед людьми, с тем чтобы они видели, иначе не будет вам награды от Отца нашего Небесного".

Христианское совершенство, не в нещите, а в любви! Можно и раздать всё и венец мученика принять, но если ты жил без любви, то это ни чего Богом и не зачтётся.

У человека, а у монаха в первую очередь должна быть любовь, должно быть чистое сердце. А сердце у нас чистое и любовь в нас тогда есть, если мы не завидуем, не раздражаемся, не превозносимся, не мыслим зла, не радуемся неправдам... Это тоже слова Священного Писания, не мною придуманные.

А то порой постимся и гневаемся, Библию читаем, а людей презираем. В итоге мы не столько приобретаем от поста, сколько теряем от гнева, не столько получаем благодати от Библии, сколько её теряем от презрения. В итоге пост совсем без пользы, стали к Пасхе не лучше от поста, а только хуже.

Ненависть, возбуждает раздоры, но любовь покрывает все грехи. Где есть войны и конфликты, там нет любви, там нет христианства, там царит ненависть от другой силы.

Мы должны помнить, что пост, молитва, размышления над прочитанным, даже отшельничество и затвор - это не наша цель жизни. Это только средства для пути к совершенствованию. Мы живём не ради поста и не ради молитвы. но постом и молитвою достигаем сердечную чистоту для Царства Небесного. Кому-то главным кажется благополучия и здоровья у Бога просить, забывая истинную цель христианина. А главное просить Бога научить нас молитве и покаянию, сердце чистое созиждить в нас. Просить помочь нам научиться любить. Благодарить Бога, что у нас есть ещё время чтобы это осознать и исправить. Попросить Бога продлить ради этого нашу земную жизнь после того мы поняли, что жили не так, молились не так, делали не так.

А то мы похожи порой на человека из притчи, который пришёл на исповедь и говорит: "Батюшка, я согрешил, в пост сало съел. Ибо вчера захотел кушать, украл сумку у человека, а там было только сало!" В итоге человек увидел какой грех...съеденное сало в пост, но нарушение заповеди Христа "Не укради" ещё большего греха, не увидел и не покаялся в нём! Сегодня таковых верующих очень много, которые видят поверхностное, а глубже более страшного не видят и сами участвуют в неправде, принимая эту неправду за святость.

Почему так важно уметь приобрести в себе любовь. Порой человеку кажется, что самое главное для человека, это образование. Человек всё познает, всему научится и перед ним открыты все пути. Ну а если свыше кто-то имеет ещё и дар пророчества и станет предсказателем, это уже сверх счастье. Святой практически...

Но не в этом наше счастье и не в этом наша радость. Когда человек заболеет или состарится, пророчества его не спасут, образования ему не нужно, все познания тоже не нужно... А уж когда человек умрёт... На небе откроется вся истина. Наши познания и образования окажутся пред Богом ничтожные ибо при всём образовании вере не научились и Бога не познали. Пророчества..., то что было будущее, стало прошлым...если вообще сбылось.

А вот любовь... ЛЮБОВЬ -это единственное, что не сканчаемо и ни кто её у нас не отнимет и всегда она нам пригодиться. И здоровым и больным, и старым и молодым, и мёртвым и живым. Мы продолжим любить Бога на небе, мы продолжим любить людей с неба. Любовь вечна! Но любовь сердечную приобрести не просто и можно её приобрести только чистым сердцем.

Блажени чистые сердцем, ибо они Бога узрят (увидят)!

Вот почему для человека посветившего себя Богу, так важно не образование (монахи зачастую люди кажутся грубые и не образованные), ни почести и слава, не земные награды и радости, а приобрести любовь. Ибо монах, он больше всех других людей стремиться к богу и приобретая любовь через свою не простую,трудную (морально трудную жизнь) он и становится ближе всех к Богу и видит Бога в Царствии Небесном! Любовь - монашеская цель!

Опять возвращаюсь ко вчерашней теме монахов, согрешающих с женщинами. Вчерашний пост был посвящен не столько лично монаху, сколько самому вопросу - что при этом делать? Должен монах жениться на женщине или нет? Вопрос не праздный, так - как я видел не один такой случай. И каждый раз все поступают по разному. Один иеромонах, на моих глазах, долго сожительствовавший с женщиной, пока его, не уличили, и он не сбежал с ней из епархии. Я слышал, что он женился на ней и появилась семья. Знаю и другие случаи, когда монахи имеют такую женщину, но по много лет содержат её в тайне, и ребенка воспитывают тайно. Так один, в преклонном возрасте, (в Москве) своему маленькому сыну, говорил, что он его дедушка, а отец его погиб. Понятия не имею, что станет с этим ребенком, когда он вырастет и узнает правду. Знавал и тех, кто регулярно согрешал с женщинами. Один "спал" только с состоятельными, оправдывал это тем, что они делают большие взносы на храм, а один, даже, сумел это вывести как "очищение" от грехов умудрившись "семя" из Библии и Евангелия, превратить себе "на пользу". Но больше всего меня волнуют монахи, которые научились "облегчать" жизнь друг другу. Поэтому вопрос серьезный - что делать монаху живущему с необоримой половой страстью? Но ответ простой. Его дал Апостол Павел, в своем послании к коринфянам: гл.7

8 Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я.

Но, если н могут оздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться.

Но это у Апостола так просто сделать так, как "лучше". И наверное превохристиане, так просто и поступали - кто может терпит, а не может женится. Теперь же, в монашеской "традиции" такой поступок "карается" не только всевозможными отлучениями и прещениями, но и объявлением, что он теперь сгубил свою душу. То есть, они берутся судить грешника за Бога, и определять ему место обязательно в аду. (если бы это было так, то апостол бы не сказал "лучше") Вот и страдают по монастырям тысячи мужчин и женщин, которые, порой в трудное время жизни и семейных отношений, пришли в монастырь, но отдохнув там и отъевшись на хорошее пище, они "разжигаются" и горят там "синим пламенем". Монастыри (настоятели) придумывают всяческие хитрости, от непосильных работ, до жесточайшего поста, но толку часто, все равно нет. Одни просто уходят, всячески опозоренные из монастыря. Другие, те, кто "по хитрее" находят себе "монашескую службу" в миру, и потихоньку здесь выживают. Из простого решения, которое предлагал Апостол, превратили желание рожать детей в кандалы и погубление для людей. И я думаю, что если бы была форма выбора, жить ли монахом в разжжении и грехах малакии, мужеложства тайного блуда, или все же жениться, не связанная с унижением и страхом "вечного" наказанием людей, то и половины бы монахов сейчас уже не было в монастырях.

О пользе ограничений и опасности подмены духовной жизни – архимандрит Маркелл (Павук), духовник Киевских духовных школ, преподаватель аскетики.

Фото: © Наталья Горошкова/Православная жизнь

– Отче, в преддверии Великого поста хотели бы поговорить о пользе воздержания и ограничений. В основном пост рассматривается как гастрономическое воздержание, нам же хотелось поговорить о воздержании чувств и эмоций. Затронем старую, но актуальную проблему.

Проблема влюбленности в монахов и священнослужителей не нова, не так ли? Она существовала и сто лет назад, и ранее.

– Такое случалось и ранее, и сегодня есть в Церкви. Например, митрополит Никодим (Ротов) вспоминал, когда он был еще молодым иеромонахом и служил в одном из сельских приходов, девчонки прямо облепляли окна его дома. Им было интересно, чем монах занимается вечером. (Улыбается.) Вот такое было искушение у человека. Ему пришлось попросить архиерея, чтобы его перевели в другое место.

Протоиерей Глеб Каледа в книге «Домашняя церковь» называет девушек, женщин, которые увлекаются монахами или священниками, – рясофилками. Он советует решительно с этим бороться, пресекать подобные отношения, потому что они не во спасение души ни для одной, ни для другой стороны.

– Какова причина таких нездравых отношений?

– Все мы нуждаемся в заботе, в особом отношении, в любви. Священник – пастырь по своему призванию и послушанию – старается каждому человеку уделить сугубое внимание, вникнуть в проблему, помочь разобраться в неурядицах семейных отношений и других вопросах. И такое внимание зачастую воспринимается в искаженном свете.

Сегодня проблема отношений остро стоит во многих семьях. Люди не могут правильно выстроить домашнюю церковь. И когда приходят к священнику со своими вопросами, тем более если батюшка молодой, привлекательный, ему открывают душу. Пастырь же находит подходящие слова – и волей- неволей человек начинает увлекаться внешностью, красотой, голосом, разными достоинствами священнослужителя. И это, в конце концов, приводит к тому, что прихожанин перестает надеяться на Бога, а полагается исключительно на объект, которым увлечен.

– И не к Богу в храм приходит, а к этому священнослужителю…

– Да. И ищет не Богообщения, а общения с конкретным священником. Случается катастрофа – подмена Христа, подмена духовной жизни.

Эти отношения построены не на каком-то самоотвержении, а на исключительно душевных человеческих ощущениях. И самое страшное, что они воспринимаются как сугубое действие благодати Божией.

– Какие известны примеры из церковной истории?

– С подобной проблемой столкнулся такой великий святой, как Иоанн Кронштадтский. Вокруг него образовался круг любителей, преимущественно женского пола. Они бегали за священником толпами, проходу не давали. Дошло до того, что его начали соотносить с Христом, и даже были такие люди, которые хотели святого распять.

– До чего доходит фанатизм…

– Подобное случилось и с отцом Тихоном (Агриковым), известным духовником Троице-Сергеевой Лавры. За ним буквально гонялись поклонницы. Таким образом еще и спецслужбы КГБ его специально провоцировали для скандала. Священнику приходилось скрываться от этих женщин, которые его провоцировали, не давали возможности заниматься своими делами, служить.

Это щепетильная, острая, непростая проблема.

Федор Михайлович Достоевский описывает историю, произошедшую с иеродиаконом Нилом – реальным насельником Троице-Сергиевой Лавры. В его келье хранились личные ценные вещи одной поклонницы, которая ему всячески помогала, боготворила.

Но была и вторая горячая поклонница. И однажды, когда иеродиакон ушел на службу, одна из этих женщин осталась в его келье, а в это время пришла другая, у которой тоже имелся ключ, и увидела первую лежащей в кровати монаха. Случился скандал. Одна обвинила другую в краже. Был суд. Эти события просочилось в светскую прессу, что, естественно, дало повод для великого соблазна среди верующих.

– Достоевский на тот момент был уже человеком глубоко воцерковленным?

– Да. Миновала бурная молодость, прошли революционные увлечения. Достоевский стал православным верующим консервативных взглядов. Он пишет, что на суде заслуженно освистали монаха, но акцентирует, что во всем Промысл Божий: хорошо, что этот гнойник сейчас вскрылся и отцу Нилу не придется больше лукавить и вести двойную жизнь. Он может покаяться или просто уйти из монастыря и служить в миру, не обманывая ни себя, ни других.

– Наверное, все священники с этим в той или иной мере сталкивались, особенно молодые.

– Безусловно. Отец Глеб Каледа советует: «Не дайте повода ищущим повода». Если такие искушения случаются, то нужно их не медля пресекать и советовать той или иной прихожанке идти в другой храм.

– Важно, когда священник сохраняет трезвомыслие в этом вопросе и сам не впадает в прелесть. Бывают случаи, когда монах поддерживает такое чувство у прихожанок и купается в нем. Ему приятно внимание. Нужны духовные силы монаху, чтобы уйти от такого соблазна.

– Сегодняшнее непростое и нестабильное время откладывает отпечаток на все сферы жизнедеятельности. Особенно важна нынче борьба за сохранение целомудрия. Нужно понимать, что все начинается на уровне помыслов, и незаметно человек все глубже и глубже проваливается в эту трясину. Поэтому нельзя допускать и в мыслях такие влечения. С этим как с огнем играть нельзя. Велика ответственность каждого пастыря за погубленные им души.

– Беспорядок и хаос в стране вносит беспорядок в души. Люди теряют почву под ногами. То, что было ранее незыблемо – верность, чистота, сегодня высмеяно и обесценено.

– Почему это происходит? Почему многие люди себя ощущают одинокими, в том числе в семье?

Это связано со всем нам присущим самолюбием. Мы думаем, что нам все должны, что муж/жена особой любовью, заботой обязаны облечь. При этом каждый из нас забывает, что нам самим следует отдавать любовь, а не ждать её от других, важно самим нести её своим близким и в мир, жертвовать собой.

А где царят корыстные отношения, наступает кризис, разрастается тотальное неудовольствие. Там нет любви.

– Кто-то сказал, что у любви есть один глагол – отдавать.

– Жертвенные отношения, самоотдача могут формироваться только на основе правильной веры в Бога, с понимания высшего смысла любви, а когда вера слабенькая, тогда возникшее из-за каких-то пустяков недоверие быстро разрывает семейные узы и люди начинают искать увлечения на стороне.

– И обманчиво считают это высшей любовью.… Хотя к тому же присутствует эгоистическое желание получить от священника внимание к своей персоне, почувствовать особое расположение.

– Это прелесть, а не любовь. Если бы влюбленная особа думала о душе священнослужителя, она бы не вредила ему своим ненужным вниманием и недопустимой привязанностью.

– Повсюду наблюдаются закостенелый эгоизм, мы не хотим себя хоть в чем-то ущемлять. Есть монахи, которые ведут «гламурную жизнь» похлеще, чем в миру…

– Современному человеку сложно понять, зачем ограничивать себя. Я недавно общался со священником, который служит в одной из преуспевающих западных стран. Он рассказал: когда говорит людям, что нужно поститься, ограничивать себя, смиряться, чтобы побороть ту или иную страсть, они обижаются и некоторые перестают посещать храм. Люди не воспринимают аскезу, хотя соглашаются, что нужно добрые дела делать, социальным служением заниматься, но только не отказывать себе ни в чем, ничем не ограничивать.

В результате – большой процент слабоумия и помешательства. Люди, которые себя ни в чем не ограничивают, у которых нет никакой мотивации для преодоления себя, ради духовного возрастания, нередко сходят с ума. Здесь скрывается основная причина так называемого старческого маразма.

– Аскеза нынче непопулярна, считается архаизмом. Вам, преподавателю аскетики, как удается рассказывать молодым людям о необходимости таковой сегодня?

– Я читаю курс по аскетике, вводная часть – это обоснование дисциплины, её функционального значения. На аскетике строится Православие, это основа основ. Но, повторяюсь, сегодня, как никогда трудно говорить об аскезе.

Ограничения никому не нравятся. Жить и не напрягаться – кредо молодых людей.

Это ложное чувство жалости к себе, разрушительное по сути, не позволяет человеку развиваться.

И если человек себя не ограничивает ни в чем, он неизбежно станет жестоким, равнодушным, неспособным сострадать, сорадоваться. И любые отношения и вся его жизнь тогда имеют исключительно корыстный характер.

Когда же человек перестает отличать зло от добра, когда он зациклен на своей персоне, он становится болен и опасен для общества.

Беседовала Наталья Горошкова

В далёкие времена моей студенческой юности (Вадим musafirjadiid не даст соврать) в нашу общагу постучались 2 человека: женщина за 30 с ярко-красными губами, полностью одетая в чёрное, и её длинноволосый и бородатый брат лет 25-27. Монахи. То есть тогда она была самой настоящей монахиней, а он - послушником. Они путешествовали от монастыря к монастырю, от одного подворья к другому. По моим ощущениям, оба они страшно боялись жизни, а строгие монастырские порядки их тяготили.

Откуда они узнали адрес общаги? За пару месяцев до этого мы с мамой встретили их в маршрутке в Муроме и помогли добраться до святых мест. Мне было нетрудно, а мама вообще всегда была добра к разного рода фрикам. Я восприняла это как возможность окунуться в другую реальность и с интересом её наблюдала (молитвы-поклоны и всё такое прочее). Мы сходили к источнику, немного поговорили о высоком и просто о насущном. Ночевали они в нашем доме.

С одной стороны, в этих людях была искренняя вера, которой их научили (это ключевое слово). С другой стороны, они тосковали по мирскому. Несчастная монахиня - по сигаретам, косметики и оставленному когда-то ребёнку. Её не менее несчастный брат - по женскому вниманию.

Оказалось, что этот Ксенофонт (назовём его так) за это время без памяти в меня влюбился. Никаких поводов я, естественно, не давала: просто была вежлива и, как сказали бы сейчас, не оскорбляла чувства верующих . Этим моё стремление к сотрудничеству исчерпывалось.

В общаге надолго оставлять монахов (да и других гостей) нельзя, поэтому вечером мы стали спешно искать им ночлег и здорово с этим намучились: утром нас ждали занятия, так что приезд непрошеных гостей оказался не очень-то кстати. Завершали поиски крова для скитальцев мы уже с плохо скрываемым раздражением.

На этом история не закончилась. Более того, началось самое "весёлое". Мне стали приходить письма от Ксенофонта. Многостраничные и с вложенными тетрадями стихов на душеполезные темы. А ещё через некоторое время - с признаниями в любви. На конвертах виднелись следы от помады - по его собственному признанию, помаду он стащил у сестры, чтобы расцеловать письмо для меня. Ничего мне не говорите, психиатра я ему вызвать не могла бы.

На первое (самое нейтральное из всех) письмо я ответила. Из соображений вежливости, да и просто делать в тот день было нечего. Попросила меня не идеализировать и намекнула, что более чем на дружбу Ксенофонту рассчитывать не стоит. Можете представить, как жутко мне стало после конвертов со следами от помады: человек знал мой адрес и мог явиться по мою душу. К счастью, не получив ответа на свои искренние излияния, он этого не сделал.

Апофеозом всего этого безобразия стало письмо от сестры Ксенофонта Иларии (имя изменено), в котором она буквально умоляла меня ответить на "ухаживания" её брата, иначе этот несчастный примет постриг. Я благоразумно проигнорировала и это послание. Дальнейшая судьба горе-воздыхателя мне неизвестна.

А у вас такое было? В вас влюблялся кто-то из другого мира? Может быть, кто-то из тусовщиков, геймеров, субкультурных чудаков? Возможно, с вами знакомился завсегдатай казино? А может, у вас был тайный роман со светской львицей?

Я рассказала свою историю. Есть у вас такие же?

Настоятель Оптинского подворья в Петербурге игумен Ростислав (Якубовский) оставил монастырь и женился. Этот поступок вызвал широкое обсуждение в сети и получил различные оценки.

Могут ли монахи снимать с себя данные обеты и возвращаться к мирской жизни? Считать ли это нарушением церковных канонов? И можно ли потом вновь вернуться в монастырь? Комментируют эксперты.

Уход из монашества – личная катастрофа, но не нарушение канонов

Протоиерей Владислав Цыпин, историк Церкви, преподаватель Московской Духовной Академии:

– До середины 19 века в России законное оставление монашества было невозможно. Сбежавшие из монастыря подлежали задержанию и возвращению в монастырь, а в необходимых случаях – и помещению в монастырскую тюрьму. Легально перестать быть монахами они не могли.

Однако позже монахам было дозволено просить о снятии с них монашеских обетов – в том случае, если они оказывались не в состоянии их держать. Это дозволение действует до сих пор. Естественно, если такой монах имел священный сан, то его он лишался тоже. Сделавшись мирянином, бывший монах уже не подлежит каким-то особым прещениям и имеет право вступить в брак – само собой разумеется, если до монашества у него уже не было нескольких браков. Третий брак дозволялся в порядке исключения, а четвертый уже и вовсе не дозволялся.

Оговаривалось, что монах должен вначале подать прошение о снятии с него обетов, а не решать свои отношения с монастырем пост-фактум – уже уйдя и обзаведясь семьей. Такой процедуры требовал указ Синода. Тогда же подобным образом было дозволено просить о снятии сана и священникам молодого возраста.

Конечно, в личной духовной жизни уход из монашества – это катастрофическая ситуация. Но считать это нарушением канонов нельзя. Вот уже полтораста лет Церковь дозволяет такой выход.

При этом нужно понимать, что церковное учение не ставит в один ряд, например, крещение и монашеский обет. Крещение – таинство, одно из семи, а постриг, сопряженный с обетами, таким таинством не является. Другое дело, что в самой монашеской среде очень распространено убеждение в том, что это таинство.

Вернуться к монашеской жизни после того как снял с себя обеты – можно, и это даже хорошо. В отличие от священства, возврата к которому после его оставления уже нет, монашество не предусматривает в прошлом безукоризненной жизни. Ошибки прошлой жизни не являются препятствием для пострига, если есть покаяние. Если человек снял с себя монашеские обеты, а потом вновь вернулся к ним – это правильно. Конечно, если он связан брачными узами, то опрометчиво говорить ему – разводись и возвращайся в монастырь. Но если он овдовел, лучше вернуться, чем оставаться в миру.

В истории Русской Церкви известен случай с Федором Бухаревым. В 19 веке этот архимандрит, профессор Казанской академии, попросил снять с него обеты, женился и был лишен сана. Он не мог более преподавать в академии, но до конца жизни продолжал писать богословские сочинения, оставался церковными писателем, и цензура его труды дозволяла.

Не устоять в безбрачной жизни и честно объявить об этом – достойный поступок

Протодиакон Андрей Кураев, профессор Московской духовной академии, старший научный сотрудник кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ:

– Человек не устоял в чистой безбрачной жизни, решил жениться и честно объявил об этом. На мой взгляд, это лучше, чем если бы он продолжал притворяться монахом – обманывая и себя, и Церковь, и людей. В этом смысле уход отца Ростислава я считаю достойным поступком.

Бывают ситуации, когда человек уже сделал что-то недостойное, но затем решил не накладывать один грех на другой. Не одобряя первый поступок, второму можно поаплодировать. Например – солдат власовской армии, который согласился надеть форму, выданную нацистами, но едва оказавшись на фронте, повернул оружие против Рейха…

Если на весы ставить какие-то сексуальные приключения и чистую монашескую жизнь, то наша христианская совесть, конечно, за второе. Но если первое уже произошло (пусть даже только в уме), и человек сам себя уже не считает монахом – зачем его удерживать?

Очень важно, чтобы мы не улюлюкали вслед таким людям. Мотивы снятия с себя монашеских обетов бывают разные. У кого-то это могут быть мировоззренческие изменения. Кого-то разочаровали мы. Кто-то узнал горькую правду о себе самом – и опыт монашеской жизни ему в этом мог даже помочь. Ведь отрицательный результат – тоже результат… Бывало, что человек, уйдя в мир, сделал нечто полезное и для Церкви и для мира.

Важно помнить, что монашеский обет – это обет человека не перед Церковью, а перед Богом. Это его личный выбор. Это не то, что Церковь дает человеку. Если человек обещался поднять сто пятьдесят килограммов железа, а поднял только восемьдесят – это его личная проблема. Ему внутри в любом случае горше, чем нам, сторонним зрителям чужой беды и чужой судьбы. Так почему мы должны его за это осуждать? Радоваться, что мы сами не такие? Так именно это и называется фарисейством.

Мне кажется, что именно если ворота монастыря всегда будут демонстративно открыты, если монах будет помнить, что есть возможность уйти из монастыря, он станет обновлять свои обеты ежедневно, и его монашеский выбор станет крепче.

Записал Михаил Боков