_Ильин И.А., О сущности правосознания

1.Проблема2. Знание права3. Значение положительного права4. Признание права5. Обоснование естественного права6. Обоснование положительного права7. Борьба за право8. Правосознание и уголовная вина9. Основа здорового правосознания10. О патриотизме11. О государственном правосознании12. Сущность государства13. Форма государства14. Аксиомы власти15. Первая аксиома правосознания16. Недуги самоутверждения17. Вторая аксиома правосознания18. Недуги автономии19. Третья аксиома правосознания20. Недуги взаимного признания21. Правосознание и религиозность 22. Заключение

В работах ильина отсутствует единое универсальное определение правосознания. В «О сущности правосознания » Ильин определяет правосознание через категорию духа: Правосознание – есть инстинктивная воля к духу, к справедливости и ко всяческому добру. Основой правосознания он видел религию и совесть. Двумя главными составляющими по Ильину являются признание права и признание духа. Првосознание у И это именно естественное правосознание, а знание законов у него обозначается термином «положительное правосознание» или «законосознание». Право и гос есть стихия духа и поэтому в их основе должна лежать всеобъемлющая идея. Такую верховенствующую роль способно играть только религия, толко она претендует на руководство во всех делах и отношениях. Правосознание в обыденной жищзни может и не иметь религиозной мотивировки, но подлинная религиозность не может оставаться равнодушной к правосознанию и к вопросам права и государства. Религия дает начальную волю к добродетелям и их воплощению в правосознании и в позитивном праве в том числе. Все историю человечества Ильин считает можно рассматривать как историю правосознания. Ильин констатировал глубокий кризис российского правосознания его времени. Он предлагал программу воспитания нормального правосознания. Правосознание русского человека он считал исконно-дефективным и отмечал, перечислял многие пороки русского правосознания. Ильин выделил три аксиомы правосознания. Лежащих в основе правовой жизни любого народа: 1.закон духовного достоинства, который необходимым центром для учреждения правопорядка. 2.Закон автономии или самозаконности. – Человек не освободивший себя внутренне не сможет быть свободным и публично, не сможет быть творцом внешней общественной свободы.3.закон взаимного духовного признания. Нормальное правосознание – это и есть система всеобщего доверия. Большинство же современных и значительная часть дореволюционных авторов сводят правосознание к отражению в индивидуальном и общественном сознании духа и характера действующих в обществе законов.

Строить право не значит придумывать новые законы и подавлять беспорядки; но значит воспитывать верное и все углубляющее и крепкое правосознание.». Ильин разделял «неправое право», когда конкретная норма противоречит цели права. Такая ситуация характеризовалась им как трагикомедия правовой жизни. Когда единое по своей сути право не может создать для себя воплощения в положительном праве –оно вступает в противоречие с самим собой.

На ильина сильное влияние оказала философия Гегеля, он некоторое время учился за границей. Из России его выслали, он резко критиковал большевистскую власть. В 25м О сопротивлении злу силою становится его центральной работой. Ильин отстаивает мнение, что сопротивляться злу силою приходится и необходимо.

Нормальное правосознание не сводится к верному знанию положительного Права, и включает в себя все основные функции душевной жизни: духовно воспитанную волю, чувство, воображение, и все культурные и хозяйственные отправления человеческой души. Но в то же время, Ильин говорит о том, что народ, не знающий "законов" своей страны, ведет вне -правовую жизнь или довольствуется самодельными и неустойчивыми зачатками права. Незнание положительного права ведет неизбежно к произволу сильного и запуганности слабого. Состав правовой жизни определяет знание законов своей страны. Тот, кому право "позволяет", "предписывает" и "воспрещает",- является субъектом полномочий, обязанностей и запретностей, т. е. субъектом права. Самая сущность, самая природа права в том, что оно творится сознательными существами для сознательных существ, мыслящим субъектами для мыслящих субъектов. Норма права - вид права в зрелом и развитом виде, т. е. тезис, выраженный в словах и устанавливающий известный порядок внешнего поведения, имеющий юридическое значение (например, позволенный, предписанный или воспрещенный). Правовая норма по существу своему сочетает два понятия: предписанного, позволенного или воспрещенного поведения и понятие человеческого субъекта,- образ действия которого этим регулируется. Каждая правовая норма устанавливается уполномоченными субъектами, в установленном, предусмотренном порядке, вне которого она не может получить своего значения. Вторая основа правосознания состоит в том, что положительное право переживается как имеющее объективное значение. Оно имеет единое и определенное содержание, которому свойственно особым образом "значить" в жизни и делах данного союза людей. Это можно условно выразить так: положительное право берет на себя ответственную задачу указать людям "объективно лучший" способ внешнего поведения и "связать" их этим указанием. Духовное назначение права состоит в том, чтобы жить в душах людей, "наполняя"

своим содержанием их переживания и слагая, таким образом, в их сознании внутренние побуждения, воздействуя на их жизнь и на их внешний образ действий. Задача права в том, чтобы создать в душе человека мотивы для лучшего поведения. Признание положительного права состоит в том, что человек, усмотрев с очевидностью его объективное содержание и его объективное значение, добровольно соблюдает его правила и воспитывает в этом направлении не только свои сознательные решения, но и свои непосредственные, инстинктивные хотения и порывы.

сущность государства - Объективная природа государства определяется его высшею целью, его единым и неизменным заданием. Это задание состоит в ограждении и организации духовной жизни людей, принадлежащих к данному пол-кому союзу. Ограждение духа состоит в обеспечении всему народу и каждому индивидууму его естественного права на самобытное определение себя в жизни, т.е. права на жизнь и, притом на достойную жизнь, внешне -свободную и внутренне -самостоятельную. Организация такого сожительства людей, и притом на основах права и власти, составляет ту единую политическую цель, которой служит государство. Сущность государства состоит в том, что все его граждане имеют, помимо многих

различных, противоположных или одинаковых интересов и целей, одну, единую цель и один, общий интерес. Государство есть разновидность организованного сожительства; а в основе всякого сожительства людей, если оно не унизительно для них и не эфемерно, лежит духовная однородность и общность духовной культуры. Ильин считает, что духовная солидарность есть подлинная и реальная основа государства. Интерес государства состоит в поддержании и осуществлении всех естественных прав всех его граждан, и поэтому вовлечение личной воли в "политику" означает вовлечение ее в борьбу за естественные права всех и каждого.

Конаржевская Людмила

Иван Александрович Ильин (1883, Москва -1954 Швейцария) - выдающийся русский мыслитель, правовед, политолог. Автор более 40 книг и 300 статей на русском и немецком языках. Работа включает 22 главы

Наиболее полно правовая концепция изложена Ильиным в работе «О сущности правосознания», в основном законченной в 1919 г., но увидевшей свет только после смерти автора в 1956 г.

Ильин едва ли не впервые в русской философии права попытался создать универсальную теорию, объединяющую проблематику личности, общества, права, гос, политики и власти в едином акте правосознания. Его несомненной заслугой является создание синтетического научно-теологического обоснования государства и права.

Бедствие мировых войн и революций, постигшее мир и потрясшее всю жизнь народов до самого корня, есть по существу своему явление стихийное, и поэтому оно только и может иметь стихийные причины и основания. Но всюду вскрывается несовершенство, или незрелость, или вырождение духовной культуры человека: ибо дело этой культуры состоит именно в том, чтобы подчинять всякую стихию своему закону, своему развитию и своей цели.

И если задача организовать мирное и справедливое сожительство людей на земле есть задача права и правосознания, то современный кризис обнажает прежде всего глубокий недуг современного правосознания.

В работах ильина отсутствует единое универсальное определение правосознания. В «О сущности правосознания » Ильин определяет правосознание через категорию духа: Правосознание – есть инстинктивная воля к духу, к справедливости и ко всяческому добру. Основой правосознания он видел религию и совесть. Двумя главными составляющими по Ильину являются признание права и признание духа. Првосознание у И это именно естественное правосознание, а знание законов у него обозначается термином «положительное правосознание» или «законосознание».

Правосознание в обыденной жизни может и не иметь религиозной мотивировки, но подлинная религиозность не может оставаться равнодушной к правосознанию и к вопросам права и государства. Религия дает начальную волю к добродетелям и их воплощению в правосознании и в позитивном праве в том числе. Все историю человечества Ильин считает можно рассматривать как историю правосознания. Ильин констатировал глубокий кризис российского правосознания его времени. Он предлагал программу воспитания нормального правосознания. Правосознание русского человека он считал исконно-дефективным и отмечал, перечислял многие пороки русского правосознания.

Объективность предметного содержания применительно к праву можно описать так, что во внешнем отношении человека к человеку есть некая единая и объективная правота, которую можно познать только через внутренний опыт, через подлинное, предметное испытание и раскрытие естественного права.

Человек имеет правосознание независимо от того, знает он об этом или не знает. Осознать содержание этого естественного права и раскрыть его значит положить начало зрелому естественному правосознанию, сделать его предметом воли и оправданного аффекта, т. е. превратить эту единую и объективную правоту в любимую и желанную цель жизни - значит развить и осуществить в себе естественное правосознание. Именно естественное правосознание как предмет знания о "самом", "настоящем", едином праве должно лежать в основании всякого суждения о "праве" и всякого правового и судебного решения, а потому и в основании тех "законов", которые устанавливаются в различных общинах и государствах уполномоченными людьми под названием "положительного права". Право является единым и верным по своей идее. Нормальное правосознание есть знающая воля к праву, признающая его в его объективном значении потому, что она признает его цель. Поэтому нормальное правосознание есть воля к цели права, а потому и воля к праву; а отсюда проистекает для него и необходимость знать право и необходимость жизненно осуществлять его, т. е. бороться за право. Нормальное правосознание можно изобразить как особый способ жизни, которым живет душа, предметно и верно переживающая право в его основной идее и в его единичных видоизменениях (институтах).

Естественное правосознание как предмет знания о «самом», «настоящем», едином праве должно лежать в основании всякого суждения о «праве» и всякого правового и судебного решения, а потому и в основании тех «законов», которые устанавливаются в различных общинах и государствах уполномоченными людьми под названием «положительного права». Чем развитее, зрелее и глубже естественное правосознание, тем совершеннее будет в таком случае и «положительное право» и руководимая им внешняя жизнь людей; и обратно.

Нормальное правосознание не сводится к верному знанию положительного Права. Но в то же время, Ильин говорит о том, что народ, не знающий "законов" своей страны, ведет внеправовую жизнь или довольствуется самодельными и неустойчивыми зачатками права. Незнание положительного права ведет неизбежно к произволу сильного и запуганности слабого.

Вторая основа правосознания состоит в том, что положительное право переживается как имеющее объективное значение. Это можно условно выразить так: положительное право берет на себя ответственную задачу указать людям "объективно лучший" способ внешнего поведения и "связать" их этим указанием. Задача права в том, чтобы создать в душе человека мотивы для лучшего поведения. Признание положительного права состоит в том, что человек, усмотрев с очевидностью его объективное содержание и его объективное значение, добровольно соблюдает его правила и воспитывает в этом направлении не только свои сознательные решения, но и свои непосредственные, инстинктивные хотения и порывы.

Ильин сформулировал три «аксиомы правосознания», лежащие в основе правовой жизни любого народа»: «закон духовного достоинства, закон автономии и закон взаимного признания».

Первое, что отличает настоящего гражданина , – это свойственное ему чувство собственного духовного достоинства . Он чтит духовное начало в самом себе, свою религиозность, свою совесть, свой разум, свою честь, свои убеждения, свое художественное чутье.

Второе – это его внутренняя свобода , превращенная в самостоятельную дисциплину. Он, гражданин, есть некий ответственный самоуправляющийся волевой центр, истинный субъект права, которому подобает быть свободным внутренне и поэтому принимать участие в государственных делах.

Третье, что отличает настоящего гражданина , – это взаимное уважение и доверие, которое связывает его с другими гражданами и с его государственной властью.

Объективная природа государства определяется его высшею целью, его единым и неизменным заданием. Государство по своей основной идее есть духовный союз людей, обладающих зрелым правосознанием и властно утверждающих естественное право в братском, солидарном сотрудничестве. Это задание состоит в ограждении и организации духовной жизни людей, принадлежащих к данному политическому союзу. Сущность государства состоит в том, что все его граждане имеют, помимо многих различных, противоположных или одинаковых интересов и целей, одну, единую цель и один, общий интерес. Государство есть разновидность организованного сожительства; а в основе всякого сожительства людей, если оно не унизительно для них и не эфемерно, лежит духовная однородность и общность духовной культуры. Ильин считает, что духовная солидарность есть подлинная и реальная основа государства.

Аксиомы власти: Первая аксиома власти гласит, что государственная власть не может принадлежать никому помимо правового полномочия

Вторая аксиома власти утверждает, что государственная власть в пределах каждого политического союза должна быть едина.

Третья аксиома власти утверждает, что государственная власть должна осуществляться лучшими людьми, удовлетворяющими этическому и политическому цензу.

Четвёртая аксиома власти утверждает, что политическая программа может включать в себя только такие меры, которые преследуют общий интерес.

Пятая аксиома власти утверждает, что программа власти может включать в себя только осуществимые меры или реформы.

Шестая аксиома власти гласит, что государственная власть принципиально связана распределяющей справедливостью, но что она имеет право и обязанность отступать от неё тогда и только тогда, когда это требует поддержание национально-духовного и государственного бытия народа.

Патриотизм , по Ильину, - высшая солидарность, сплоченность в духе любви к Родине (духовной реальности), есть творческий акт духовного самоопределения, верный перед лицом Божиим и поэтому Благодатный. Только при таком понимании патриотизм и национализм могут раскрыться в их священном и непререкаемом значении.

сущность государства - Объективная природа государства определяется его высшею целью, его единым и неизменным заданием. Это задание состоит в ограждении и организации духовной жизни людей, принадлежащих к данному пол-кому союзу. Ограждение духа состоит в обеспечении всему народу и каждому индивидууму его естественного права на самобытное определение себя в жизни, т.е. права на жизнь и, притом на достойную жизнь, внешне -свободную и внутренне -самостоятельную. Организация такого сожительства людей, и притом на основах права и власти, составляет ту единую политическую цель, которой служит государство. Сущность государства состоит в том, что все его граждане имеют, помимо многих различных, противоположных или одинаковых интересов и целей, одну, единую цель и один, общий интерес. Государство есть разновидность организованного сожительства; а в основе всякого сожительства людей, если оно не унизительно для них и не эфемерно, лежит духовная однородность и общность духовной культуры. Ильин считает, что духовная солидарность есть подлинная и реальная основа государства. Интерес государства состоит в поддержании и осуществлении всех естественных прав всех его граждан, и поэтому вовлечение личной воли в "политику" означает вовлечение ее в борьбу за естественные права всех и каждого.

Исторический опыт человечества, писал Ильин, показывает, что авторитет положительного права и создающей его власти покоится не только на общественном договоре («на общественном сговоре»), не только на признанных полномочиях законодателя, не только на «внушительном воздействии приказа и угрозы», но «прежде всего» на духовной правоте, или, что то же самое, на «содержательной верности издаваемых повелений и норм». В отличие от всякой физической силы государственная власть есть волевая сила. Власть есть сила воли, которая измеряется не только интенсивностью и активностью внутреннего волевого напряжения властителя, но и авторитетной непреложностью его внешних проявлений. Государственная власть только тогда в состоянии «соблюдать свою истинную духовную природу... если только она остается верна своей цели, своим путям и средствам, она получает свое священное назначение только на этой последней, нравственной и религиозной глубине».

Таково исходное толкование Ильиным природы и общего назначения власти в его социальном, психологическом и духовно-религиозном аспектах. Далее эта общая мысль конкретизируется у него через посредство идеальных требований к надлежащей организации власти в государстве, которые Ильин в привычной для него дидактической манере именует аксиомами власти. Согласно этим аксиомам, государственная власть должна принадлежать и применяться только на основе правового полномочия; она должна быть единой в пределах каждого политического союза («как один Дух и его правота»); она должна осуществляться лучшими людьми, удовлетворяющими этическому и политическому цензу; политические программы могут включать в себя только такие меры, которые преследуют общий интерес. Эти меры должны быть внеклассовыми и даже сверхклассовыми, равным образом избегая включения частного, личного интереса; программа власти может включать в себятолько осуществимые меры и формы (иначе это будет химерической и утопической затеей); государственная власть принципиально связана с распределяющей справедливостью, но она имеет право и обязанность отступать от нее тогда и только тогда, когда этого требует «поддержание национально-духовного бытия народа».

Ильин поясняет, что сама справедливость в ее правовом воплощении не сводится лишь к равенству фактическому (с его «слепотой к человеческим различиям»); она состоит в «беспристрастном, предметном учете, признании и отражении каждого индивидуального субъекта во всех его существенных свойствах и основательных притязаниях». Однако для претворения подобной «распределяющей» справедливости необходимо, чтобы сам индивид (как, впрочем, и народ, нация) обладал чувством достоинства. Поэтому частная собственность есть естественное право человека, которое и должно защищаться законами, правопорядком и государственной властью. Важно не то, чтобы не было имущественного неравенства, а то, чтобы в стране не было хозяйственно беспочвенных, бесцельных, безработных, бесперспективных людей. «Существенно не владение человека, а его сердце и воля. Только сильный и духовно воспитанный сумеет верно разрешить проблему частной собственности и создаст на ее основании цветущее и социальное хозяйство».

Частная собственность дает чувство уверенности, доверия к людям, к вещам и земле; она научает творчески любить труд и землю, свой очаг и родину; она закрепляет оседлость, без которой невозможна культура, единит семью, вовлекая ее в заботы о собственности, она питает и направляет государственный инстинкт человека.

По мнению Ильина, правовое государство в отличие от тоталитарного – этого исторического и политического факта XX в. – основывается всецело на признании человеческой личности – духовной, свободной, правомочной, управляющей собою в душе и в делах, т.е. оно покоится на лояльном правосознании. Тоталитарный режим, напротив, покоится на террористическом внушении. Сама сущность тоталитаризма состоит не столько в особой форме государственного устройства (демократической, республиканской или авторитарной), сколько в объеме управления: этот объем становится всеохватывающим. Режим держится не законами, а партийными указами, распоряжениями, инструкциями. При этом государственные органы, поскольку с виду они еще действуют, слагают из себя только показную оболочку партийной диктатуры. «Граждане» в таком сообществе только субъекты обязанностей и объекты распоряжений. Правосознание здесь заменено психическими механизмами – голода, страха, мучений и унижений. Поэтому тоталитарный режим не есть ни правовой, ни государственный режим. Если все же говорить о форме этой организации, хотя и не правовой и противоречивой, то это, по оценке Ильина, есть рабовладельческая диктатура невиданного размера и всепроникающего захвата.

Дух христианства есть дух «овнутрения», поэтому, подчеркивает Ильин, только внутреннее, сокровенное, духовное решает вопрос о достоинстве внешнего, явного, вещественного. Так, право и государство жизненны только там, где на высоте пребывает живое правосознание людей.

Заслуживает упоминания позиция философа в вопросе о достоинствах и несовершенствах двух основных форм устройства власти в государстве – монархии и республики. В основе его оценки – мера их содействия росту духовности и свободного правосознания. Дело в том, что правопорядок складывается в обществе лишь тогда, когда «каждого из нас признают главным, самоуправляющимся духовным центром, личностью, которая имеет свободное правосознание и призвана беречь, воспитывать и укреплять в себе это правосознание и эту свободу». Идеальная форма для России, по мнению Ильина, единовластие, монархия. «История как бы вслух произнесла некий закон: в России возможны или единовластие или хаос; к республиканскому строю Россия неспособна. И еще точнее: бытие России требует единовластия – или религиозного и национально укрепленного, единовластия чести, верности и служения, т.е. монархии; или же единовластия безбожного, бессовестного, бесчестного и притом антинационального и интернационального, т.е. тирании» (О монархии и республике).

Создание христианской культуры, подчеркивал Ильин, есть задача, поставленная перед человечеством много лет назад и им не разрешенная. Эта задача и не может быть разрешена одной эпохой, одним поколением раз и навсегда, ибо «каждая эпоха и каждый народ и каждое поколение должны стремиться к решению ее по-своему – по-своему достигая и не достигая».

19. Фундаментальные проблемы политической науки в работе М. Вебера «Политика как призвание и профессия»

Вебер избирает предметом изучения политики, государство или политический союз. Гос-во основано на насилии утверждает он.

Имеется три вида чистых внутренних оснований легитимности: 1.авторитет «вечно вчерашнего». (установка, что просто «так было всегда»). 2.Личный дар, харизма. 3.Вера в обязательность установления общих правил.

Вебер обращает внимание на вторую основу – харизму, когда народ верит в своего вождя, в его призванность для этого дела.

Политиками “по случаю” являемся все мы, когда опускаем свой избирательный бюллетень или совершаем сходное волеизъявление, например, рукоплещем или протестуем

Есть два способа сделать из политики свою профессию: либо жить “для” политики, либо жить “за счет” политики и “политикой” .

Чтобы некто в экономическом смысле мог бы жить “для” политики, в нормальных условиях он должен быть независимым от доходов, которые может принести ему политика. Следовательно, он просто должен быть состоятельным человеком или же как частное лицо занимать такое положение в жизни, которое приносит ему достаточный постоянный доход.

Современная партийная система обусловила разделение общественных функционеров на две категории: с чиновники-специалисты и “политические” чиновники.(которые покидают свои посты при смене парламентского большинства и, следовательно, кабинета.)

Качества, необходимые политику:

Страсть(для воспитания самоотдачи делу), чувство ответственности, глазомер (дистанция по отношению к вещам и людям.)

Главный враг политика – тщеславие, когда власть становится самоцелью.

Кроме того у политика «какая- либо вера должна быть в наличии всегда.» - идее, нации, общечеловеческой или культурной цели

Фигурой всплывающей на месте парт-й машины явл-ся «бос». Б. – п-кий, капиталст-ий предп-ель, который на свой страх и риск обеспечивает голоса кандидата в през-ты. Бос внушает ораторам что они должны говорить, но сам молчит. Не занимает п-их постов.

Этика: 1)убеждений, 2)ответственности. П действий, которая использует насильственные сред-ва и работает в русле этики ответственности, угрожает «спасению души».

Фундаментальное понятие социологии В.- категория понимания. То обстоятельство, что чел. поведение может осмысленно толковать и понимать, существенно отличает социологию от др. естеств. наук. Социология- это наука, которая хочет истолковывающим образом понять соц. действия и причин объяснить его в протекании и последствиях. Социология должна быть понимающей постольку, поскольку действие индивида осмысленно. Целерациональность- это средство анализа действительности. Суть его метода относительно политических институтов(гос-во, право) в том, что они должны изучаться социологией в той форме, в какой они становятся значимыми для отдельных индивидов, т.е. в какой они реально ориентированы на них в своих действиях, т.е. право явл. объектом социологии не как логические и правовые принципы, а действием индивида и его представления о смысле определенных юр. принципов. Социальное действие у В.- 2 аспекта: 1. Поведение, с которым индивид связывает субъективно подразумеваемый смысл 2. Ориентация на другого. Т.о. В. выделяет 4 вида действия: целерациональное, ценностно-рациональное, аффективное, традиционное. На них В. основывает свое учение о типах легитимного господства, т.е. такого, которое признано со стороны управляемых индивидов. Господство- шанс встретить повиновение приказу. В соответствии со своей методологией В. начинает анализ легит. типов господства с рассмотрения типичных мотивов, их 3:интересы(целерациональные соображения относительно выгод и невыгод), нравами(привычкой к определенному поведению), аффективная база(личная склонность подданных). Первый тип господства- легальный, основа- интерес+целерациональные действия(современные европейские буржуазные гос-ва), подчиняются не личности, а законам, действия по нормам. Формальное правление- принцип, лежащий в основе лег. господства, эта предпосылка развития современного капитализма как системы формальной рациональности. Чистый вид лег. господства- бюрократия(совокупность штаба управления:лично свободны, подчиняются служебному долгу, имеют служебную иерархию, определенную служеб. компетенцию, служба- единственная профессия, строгая дисциплина). По В. бюр. управление- господство посредством знания. Второй тип- традиционный- основа- нравы, привычка к опред. поведению, не только вера в законность, но и священность порядков. Чистейший тип- патриархальное гос- во. Союз господствующих представляет собой гиматншафт: тип начальника, господина со штабом управления- слугами, а подчиненные- подданные. Во многом сходен тип со структурой семьи. Именно это обстоятельство делает особенно прочным этот тип. В. подчеркивал слабость легитимности в правовом гос-ве: легальный тип всегда нуждается в подкреплении, поэтому В. считал важным сохранение наследственного монарха в качестве ГЛАВЫ ГОС-ВА. Штаб управления состоит из домашних чиновников, друзей, родственников, вассалов, т.е. не служебная дисциплина, а верность. Третий тип- харизматический, база- аффективный тип социального действия(мана). Нет установленных правил иррациональный способ принятия п. решений. Этот тип авторитарен. Нетрадиц. понимание правового гос-ва. Ценностного фундамента легальное господство не имеет. Главное- рациональность, для развития которой необходимо возникновение свободного от ценностного момента типа управления. Этот тип- легальное господство, оно должно подкрепляться традицией или харизмой, т.к. недостаточно легитимности. Сторонник плебесцитарной демократии как полит. системы, способствующей приданию легитимности П.лидеру для проведения опред. политики. «Этика ответственности»(личная ответственность лидера), «Этика убеждения»(аффективный способ управления)

М.Вебер «Наука как призвание и профессия» Эта работа предст собой доклад прочитанный Вебером зимой 1918 года в Мюнхенском университете с непосредственной целью – показать студентам в чём состоит их призвание как будущих учёных и препо-й. Надо отметить, что проб унив-та всегда выступала здесь как проб воспитания в шир-м смысле сл-а и тесно взаимосвязывалась не только с судьбой нем нации, но и с судьбами чел-й куль-ры вообще. Речь о призвании учёного и о соц-й роли науки, отожествл-ое обычно с философией, здесь звучало как мировозр-ое кредо.

что есть и что может означать политика как призвание и профессия. Итак, к делу!

Вебер избирает предметом изучения политики, государство или политический союз. Что такое гос-во.ю Гос. основано на насилии» утверждает он. Хотя в наше время отношение гос. к насилию стало особенно интимным. есть то человеческое сообщество, которое внутри определенной области претендует (с успехом) на монополию легитимного физического насилия. единственным источником “права” на насилие считается государство.

Итак, “политика”, судя по всему, означает стремление к участию во власти или к оказанию влияния на распределение власти, будь то между государствами, будь то внутри государства между группами людей, которые оно в себе заключает.

Что служит опорой для оправдания легитимности этого господства– задается вопросом Вебер.

В принципе имеется три вида чистых внутренних оправданий, то есть оснований легитимности: авторитет «вечно вчерашнего». По сути: установка, что просто «так было всегда». Личный дар, харизма. Вера в обязательность установления общих правил.

Вебер обращает внимание на вторую основу – харизму, когда народ верит в своего вождя, в его призванность джля этого дела.

Как политически господствующие силы начинают утверждаться в своем государстве?

На основе штата политика. В который приверженцы вождя стремятся не только благодаря его харизматическим свойствам, но и благодаря вознаграждению: почестям, властью, матер. почестями и др.

Но есть различие: если господин держит штат за собственные деньги, где все зависит от него. Либо господин раздляет средства с вассалами, тоже обладающими независимыми средствами и выполняющие свои функции в войне или суде или еще чем-н. за свои средства.

Современное ему государство Вебер рассматривает сл. обр: современное государство есть организованный по типу учреждения союз господства, который внутри определенной сферы добился успеха в монополизации легитимного физического насилия как средства господства и с этой целью объединил вещественные средства предприятия в руках своих руководителей, а всех сословных функционеров с их полномочиями, которые раньше распоряжались этим по собственному произволу, экспроприировал и сам занял вместо них самые высшие позиции.

Вебер выделяет профессиональных политиков, обеспечивших свою жизнь проведением политики господина.

Политиками “по случаю” являемся все мы, когда опускаем свой избирательный бюллетень или совершаем сходное волеизъявление, например рукоплещем или протестуем

Политиками “по совместительству” являются все, кто занимаются этой деятельностью лишь в случае необходимости, и она не становится для них первоочередным “делом жизни”.

Однако господин не может ограничиваться такими советниками, он должен найти людей, кот. полностью и исключительно избрали как основную профессию службу у князя.

Есть два способа сделать из политики свою профессию: либо жить “для” политики, либо жить “за счет” политики и “политикой” (“von” der Politik).

Чтобы некто в экономическом смысле мог бы жить “для” политики, при господстве частнособственнического порядка должны наличествовать некоторые, если угодно, весьма тривиальные предпосылки: в нормальных условиях он должен быть независимым от доходов, которые может принести ему политика. Следовательно, он просто должен быть состоятельным человеком или же как частное лицо занимать такое положение в жизни, которое приносит ему достаточный постоянный доход. Так по меньшей мере обстоит дело в нормальных условиях. Этот чел не должен использовать свою рабочую силу и мышление для получения своих доходов.

Либо, стоит дополнить Вебера, этот чел. абстрагировался от материальной стороны жизни и полностью посвятил себя достижению достойной цели. ??

В современная партийная система обусловила разделение общественных функционеров на две категории: с одной стороны, чиновники-специалисты (Fachbeamte), с другой - “политические” чиновники.

Вторые только выполняют, (исполнители) хозяйственных директив политических чиновнпков, имеющих реальный авторитет перед обществом. Он определяют политику, а спецы ее осуществляют.

Подлинной профессией настоящего чиновника - это имеет решающее значение для оценки нашего прежнего режима - не должна быть политика. Он должен “управлять” прежде всего беспристрастно

Ответственность чиновника отличается от отв. вождя. Чиновник, даже если считает повеление неверным, должен его выполнить под ответственность вождя.д.

О журналистах Вебер говорит, что о них неверно судят по самим низким их представителям. Из журналиста становиться политиком-вождем также трудно из-за материальной зависимости от ежедневных статей, гирей повисающей на них.

партийный чиновник.

Качества, необходимые политику.

Страсть, чувство ответственности, глазомер.

Страсть необходима для воспитания самоотдачи делу. Но одна только страсть – это революционер-дилетант. Политику же необходима еще и ответственность за свои действия. Чувство глазомера – дистанция по отношению к вещам и людям.

Главный враг политика – тщеславие, когда власть становится самоцелью.

Кроме того у политика «какая- либо вера должна быть в наличии всегда.» - идее, нации, общечеловеческой или культурной цели…но она всегда должна быть.

Партийный чиновник. В Англии духовенство, учителя и др образовывали сначала нерегулярные П-кие клубы. На этой стадии по всей стране вообще не не сущ-ет орг-ых партий как пост-ых союзов. Сплоченность обеспечивали парламентарии. Существуют парл-ие сессии. Далеё издаёца народн парл-ая корреспонденция. Регул членские взносы необходимы. Партии базируются на уважаемых людях. Если в партии нет вождя голосуют за других. Над парламентом возвышается фактически плебисцентарный диктатор. При отборе вождей опредиляющей явл власть демагог-ой речи. Чтоб привести массы в движение работа ведеца чисто эмоц-но, «диктатура на использовании эмоц-ти масс».

Фигурой всплывающей на месте парт-й машиноя явл-ся «бос». Б. – П-кий, капиталст-ий предп-ель, который на свой страх и риск обеспечивает голоса кандидата в през-ты. Бос внушает ораторам что они должны говорить, но сам молчит. Не занимает П-их постов.

Этика: 1)убеждений, 2)отвественсти. П действий, которая использует насильсвеные сред-ва и работает в русле этики ответствености, угрожает «спасению души». Но если в борьбе за веру к П-ому действованию буду стремица при помощи чистой этики убеждения, тогда ему может нанесён ущерб, и оно окажется дискредитировано на много поколений вперёд т.к здесь нет ответственности за последствия.

«П – есть мощное медленное бурение ТВ-х плостов, проводимое одновременно со страстью и холл=ым глазомером».

«Лиш тот кто уверен что он не дрогнет, если с его точки зрения мир окажеца слишком груб или подл, для того что он хочет ему предложить, лиш тот кто вопреки всему способен сказать «и всётаки!», лиш тот имеет призвание к П-ке.

20. Идеология и утопия как формы постижения политической реальности (по работе К. Мангейма «Идеология и утопия»).

Работа К. Мангейма «Идеология и утопия» была написана в 1929 году. В ней он анализирует марксистское понятие «идеология». И выделяет 2 значения этого понятия: частичная идеология и тотальная идеология. Частичная идеология - проявляется там, где имеет место более или менее осознанное искажение фактов, продиктованное социальными интересами субъекта; «тотальная» идеология отражает своеобразие всей структуры сознания целой социальной группы, класса или даже эпохи.

С точки зрения Мангейма, всего существуют два типа коллективных представлений: идеологии - мышление господствующих социальных групп, и утопии - мышление угнетенных слоев. Первоначально слово идеология – означало учение об идеях. В своем современном значении оно зародилось тогда, когда Наполеон пренебрежительно назвал философов, выступавших против него «идеологами». Слово “идеология” утвердилось в этом понимании в течение XIX в. А это означает, что мироощущение политического деятеля и его представление о действительности все более вытесняют схоластически-созерцательное восприятие и мышление; и с этого момента звучащий в слове “идеология” вопрос - что же действительно есть действительное? - более не исчезает. Важная характеристика идеологии – систематизированность. Существуют открыты е и тоталитарные идеологии. Тоталитарные идеологии стремятся дать объяснение всем без исключения явлениям и выработать таким образом целостную политически насыщенную картину мира. Человек, воспринявший тоталитарную идеологию, придает всему, что он видит, политическое значение. Такой подход хорошо передает лозунг “советское – значит, отличное”. Внешняя характеристика тоталитарной идеологии – репрессивность, т.е. то, что она навязывается индивиду с помощью интенсивной пропаганды, ломающей прежнюю структуру его сознания. “Открытая” идеология описывается как прямая противоположность тоталитарной.

Одним из критериев действительного все более становятся законы бытия, постигнутые впервые в политической практике. Эту специфическую черту понятие идеологии сохранило, несмотря на все изменения содержания, которое оно претерпело на протяжении всей своей истории от наполеона до марксизма.

Утопичным является то сознание, которое не находится в соответствии с окружающем его «бытием». Утопии сегодняшнего дня могут стать действительностью завтрашнего дня.

Различие между утопией и идеологией провести трудно, поскольку в рамках исторического процесса элементы утопического и идеологического не противостоят друг другу в чистом виде. Утопии поднимающихся слоев часто пронизаны элементами идеологии.

В данной работе Мангейм изучает социологию знания, и выявляет, что некоторые типы мышления невозможно понять без выявления их социальных корней.

Связанные в группы индивиды стремятся в соответствии с характером и положением группы, к которой они принадлежат, либо изменить окружающий их мир природы и общества, либо сохранить его в существующем виде.

В каждом обществе есть социальные группы, главная задача которых заключается в том, чтобы создавать для данного общества интерпретацию мира. Сегодня это - «интеллигенция». То есть группа мыслит за всё общество. Впервые в истории свою концепцию мира выдвинуло абсолютист гос-во. Оказалось, что политика может испытывать свою концепцию мира в качестве орудия. С ростом демократии уже не только гос-во прибегало к таким технологиям, но и полит партии. В понятии «идеология» лежит след суть: мышление правящих групп настолько тесно связано с конкретной ситуацией, что эти группы просто не в состоянии увидеть ряд факторов, которые могли бы подорвать их уверенность в своем господстве. Т.е. здесь коллективное бессознательное определенных групп скрывает действительное состояние общества как от себя, так и от других и тем самым стабилизирует его. В утопическом мышлении- угнетенные группы столь заинтересованы в уничтожении и преобразовании существующего общества, что невольно видят только те элементы ситуации, которые направлены на его отрицание. Их мышление никогда не может быть направлено на диагноз ситуации, оно может быть только руководством к действию.

21. Трактовка феномена политики в работе К. Шмитта «Понятие политического».

В работе «Понятие политического» (1932 г.) К. Шмитт обозначает, что понятие государства предполагает понятие политического. Соглас­но сегодняшнему словоупотреблению, государство есть политический статус народа, организованного в территориальной замкнутости. Редко можно встретить ясное определение политического. По боль­шей части это слово употребляется лишь негативным образом, в про­тивоположность другим понятиям, например, «политика и хозяйство», «политика и мораль», «политика и право». Определить понятие политического можно, лишь обнаружив и уста­новив специфически политические категории.

Вместо того чтобы предлагать исчерпывающее академическое определение политического, К. Шмитт концептуализирует его в терминах совокупности человеческой мысли и действия, с точки зрения противоположности друг-враг. Для К. Шмитта политическое изначально, оно появляется до государства и выходит за пределы мирской и рутинной политики.

Смысл различения друга и врага состоит в том, чтобы обозначить высшую степень интенсивности соединения или разделения. Не нужно, чтобы политический враг был морально зол, не нужно, чтобы он был эстетически безобразен. Он есть именно иной, чужой.

Понятие «враг» предполагает возможность борьбы. Война есть вооруженная борьба между организованными политическими единствами, гражданская война - вооруженная борьба внутри некоторого организованного единства. Вся человеческая жизнь есть борьба и всякий человек - борец. Понятия «друг», «враг» и «борьба» свой реальный смысл по­лучают благодаря тому, что они в особенности соотнесены и сохраняют особую связь с реальной возможностью физического убийства.

Лишь в действительной борьбе сказы­ваются крайние последствия политического разделения на группы дру­зей и врагов. От этой чрезвычайной возможности жизнь людей получа­ет свое специфически политическое напряжение.

Мир, в котором была бы полностью устранена и исчезла бы возмож­ность такой борьбы, стал бы миром без различения друга и врага и вследствие этого миром без политики. В нем, быть может, имелись бы множество весьма интерес­ных противоположностей и контрастов, всякого рода конкуренция и ин­триги, но не имела бы смысла никакая противоположность, на основа­нии которой от людей могло бы требоваться самопожертвование и им давались бы полномочия проливать кровь и убивать других людей. Феномен «политическое» можно понять лишь через отнесение к реальной воз­можности разделения на группы друзей и врагов.

Война как самое крайнее политическое средство вскрывает лежа­щую в основе всякого политического представления возможность этого различения друга и врага и потому имеет смысл лишь до тех пор, пока это представление реально наличествует или по меньшей мере реально возможно в человечестве.

Понятия друга, врага и борьбы получают реальное значение именно потому, что они относятся к реальной возможности физического убийства. Война следует из вражды и является экзистенциальным отрицанием врага, это самое крайнее следствие вражды.

Соответственно условия постоянной возможности как внешних конфликтов, так и внутренних, приводят к различению друг-враг, и тем самым нуждаются в принятии политического решения. Политическое оказывается всегда присутствующим и актуальным, это фундаментальный факт существования, базовая характеристика человеческой жизни. Все попытки избежать политики будут безуспешны, потому что это экзистенциальный конфликт между жизнью и смертью. Политика подразумевает множественность, а не универсальность.

Всякая противоположность - религиозная, моральная, экономи­ческая или этническая - превращается в противоположность полити­ческую, если она достаточно сильна для того, чтобы эффективно разде­лять людей на группы друзей и врагов. Политическое заключено не в самой борьбе, которая опять-таки имеет свои собственные техничес­кие, психологические и военные законы, но, как сказано, в определяе­мом этой реальной возможностью поведении, в ясном познании опре­деляемой ею собственной ситуации и в задаче правильно различать друга и врага.

Каждое из многочисленных из­менений и переворотов в человеческой истории и развитии порождало новые формы и новые измерения политического разделения на группы, уничтожало существовавшие ранее политические образования, вызы­вало войны внешние и войны гражданские и то умножало, то уменьша­ло число организованных политических единств.

Государство как наиважнейшее политическое единство сконцентри­ровало у себя невероятные полномочия: возможность вести войну и тем самым открыто распоряжаться жизнью людей. Но эффект, производимый нормальным го­сударством, состоит прежде всего в том, чтобы ввести полное умиротворение внутри государства и принадлежащей ему территории. В критических ситуациях эта необходимость внутригосударственно­го умиротворения ведет к тому, что государство как политическое един­ство совершенно самовластно, покуда оно существует, определяет и «внутреннего врага».

Покуда народ существует в сфере политического, он должен - хотя бы и только в крайнем случае- определять различение друга и врага.

Из категориального признака политического следует плюрализм мира государств. Человечество как таковое не может вести никакой войны, ибо у него нет никакого врага, по меньшей мере на этой планете. Понятие «чело­вечество» исключает понятие «враг», ибо и враг не перестает быть че­ловечеством, и тут нет никакого специфического различения. То, что войны ведутся во имя человечества, не есть опровержение этой простой истины, но имеет лишь особенно ярко выраженный политический смысл. Если государство во имя человечества борется со своим поли­тическим врагом, то это не война человечества, но война, для которой определенное государство пытается в противоположность своему военному противнику оккупировать универсальное, понятие, чтобы идентифицировать себя с ним (за счет противника).

22. «Истоки тоталитаризма» Х. Арендт: специфика тоталитарного террора и тоталитарной идеологии.

23. «Политические партии» М. Дюверже: структура, типы и системы партий. Соотношение партийных и избирательных режимов.

М. Дюверже определял партию как организацию, стремящуюся самостоятельно осуществлять политическую власть или при менее благоприятных условиях иметь своих представителей в высших государственных органах власти. Партия, утверждает М.Дюверже , возникает при координации и регулярной связи парламентских объединений и избирательных комитетов.

Структура партий характеризуется многообразием. За одним и тем же понятием стоят три или четыре социологических типа, различающиеся по базовым элементам, способам их интеграции в определенную целостность, внутренним связям и руководящим институтам.

Вклад М. Дюверже в современную партологию состоит еще и в том, что он является автором бинарной классификации политических партий. Это их деление – на кадровые и массовые партии. Первые характеризуются общей аморфностью структуры: отсутствием жесткой регламентации членства в партии, регулярной процедуры взимания взносов, отсутствие перспективного планирования. Вторые составляют абсолютную противоположность первым и характеризуются напротив, включение в неё всех сторонников, взимание взносов, автономным финансированием избирательных компаний.

К первому типу партий относятся все традиционные «буржуазные» партии XIX века, которые и сегодня все еще существуют в виде консервативных и либеральных партий. Они базируются на небольших комитетах, довольно независимых друг от друга и обычно децентрализованных. Реальная власть принадлежит то одному, то другому клану, который складывается вокруг парламентского лидера; соперничество этих группировок и составляет жизнь партий.

Ко второму типу партий – партии авторитарного типа (социалистические, коммунистические и фашистские), которые претендуют на тотальный контроль над массами и стремятся к максимальной их мобилизации для достижения своих политических целей – захвата и удержания политической власти. Социалистические партии : они основаны на вовлечении максимально возможного количества людей, народных масс. Личностный характер руководства здесь смягчен целой системой коллективных институтов (съезды, национальные комитеты, советы, бюро, секретариаты) с настоящим разделением властей. И уже в наше время коммунизм и фашизм создали еще более оригинальный социологический тип организации. В целом для него характерны : развитая централизация; система вертикальных связей, устанавливающая строгую изоляцию базовых элементов друг от друга, и обеспечивает беспрекословную дисциплину. Их настоящая деятельность - иная, она развертывается на почве непрерывной пропаганды и агитации. Они используют прямые, а подчас и насильственные методы: забастовки, восстания, путчи.

Главное достоинство данной типологии состоит в возможности систематического анализа организации партий, которые, с этой точки зрения могут быть классифицированы на открытые, плюралистические, с гибкой структурой, т.е. партии демократического общества; и унитарные, закрытые, жёстко иерархичные партии тоталитарного толка. Обычно различают две основных составных части политической партии: электоральный корпус партий, или та часть граждан, которая ассоциируется с ней обществом; и часть партии составляющая правительство или участвующая в реализации властных функций государства.

ИНФРАСТРУКТУРА ПАРТИЙ. Прямая и непрямая структура.

Первая состоит из лиц, которые подписали заявление о приеме, ежемесячно платят членские взносы и более или менее регулярно присутствуют на собраниях местной секции. Вторая была учреждена профсоюзами, кооперативами, страховыми кассами, кружками интеллектуалов - все они объединились для того, чтобы создать общую избирательную организацию: здесь нет членов партии, есть лишь члены базовых объединений - профсоюзов, кооперативов, страховых касс. Непрямая партия существует лишь как союз базовых социальных объединений (профессиональных или каких-то иных). Две категории партий как правило принимают непрямую форму: социалистические и католические. Существует и третья категория непрямых партий - партии аграрные , где сельскохозяйственные профсоюзы и кооперативы играют ту же роль, что рабочие объединения такого рода - в социалистических. Прямые партии составляют правило, а непрямые - исключения: это означает, что первые распространены гораздо больше, чем вторые.

Иван Александрович Ильин (1883–1954), юрист по образованию, приложил значительные усилия к прояснению взаимоотношений религиозной и правовой философии, истолкованию их в либерально-консервативном духе. Среди работ этого направления выделяются "Понятие права и силы: опыт методологического анализа" (1910), "Учение о правосознании" (1919), "Основные задачи правоведения в России" (1921), "О сопротивлении злу силою" (1925), "Пути духовного обновления" (1937), "О монархии и республике" (незавершен), "Наши задачи" (сборник в 2 т. 1956).

Исторический опыт человечества, писал Ильин, показывает, что авторитет положительного права и создающей его власти покоится не только на общественном договоре, не только на признанных полномочиях законодателя, не только на "внушительном воздействии приказа и угрозы", но прежде всего на духовной правоте, или, что то же самое, на "содержательной верности издаваемых повелений и норм". В отличие от всякой физической силы государственная власть есть волевая сила. Это означает, что способ ее действия есть по самой своей внутренней природе генетический, и притом духовный. Физическая сила, понимаемая в данном случае как способность к вещественно телесному воздействию на человека, по сути дела, необходима государственной власти, однако она отнюдь не составляет основного способа действования, присущего государству.

Власть есть сила воли, которая измеряется не только интенсивностью и активностью внутреннего волевого напряжения властителя, но и авторитетной непреложностью его внешних проявлений. Властвование похоже на тонкий, художественно складывающийся процесс общения более могущественной воли с более слабой волей. Этот процесс создает незримую атмосферу тяготения периферии к центру, многих разрозненных воль к единой, организованной, ведущей воле.

Создание такой атмосферы есть дело особого искусства, требующего не только интенсивного волевого бытия, но также – и это следует считать важным основополагающим элементом всей конструкции Ильина – "душевно-духовной прозорливости, подлинного восприятия бессознательной жизни других и умения ее воспитывать". Вот почему государственная власть только тогда в состоянии "соблюдать свою истинную духовную природу... если только она остается верна своей цели, своим путям и средствам, она получает свое священное назначение только на этой последней, нравственной и религиозной глубине".

Таково исходное толкование Ильиным природы и общего назначения власти в его социальном, психологическом и духовно-религиозном аспектах. Далее эта общая мысль конкретизируется у него через посредство идеальных требований к надлежащей организации власти в государстве, которые Ильин в привычной для него дидактической манере именует аксиомами власти. Согласно этим аксиомам, государственная власть должна принадлежать и применяться только на основе правового полномочия; она должна быть единой в пределах каждого политического союза; она должна осуществляться лучшими людьми, удовлетворяющими этическому и политическому цензу; политические программы могут включать в себя только такие меры, которые преследуют общий интерес. Эти меры должны быть внеклассовыми и даже сверхклассовыми, равным образом избегая включения частного, личного интереса; программа власти может включать в себя только осуществимые меры и формы; государственная власть принципиально связана с распределяющей справедливостью, но она имеет право и обязанность отступать от нее тогда и только тогда, когда этого требует "поддержание национально-духовного бытия народа".

Ильин поясняет, что сама справедливость в ее правовом воплощении не сводится лишь к равенству фактическому; она состоит в "беспристрастном, предметном учете, признании и отражении каждого индивидуального субъекта во всех его существенных свойствах и основательных притязаниях". Однако для претворения подобной "распределяющей" справедливости необходимо, чтобы сам индивид обладал чувством достоинства.

Определенную роль в воспитании чувства достоинства выполняет частная собственность. Поэтому частная собственность есть естественное право человека, которое и должно защищаться законами, правопорядком и государственной властью. Важно не то, чтобы не было имущественного неравенства, а то, чтобы в стране не было хозяйственно беспочвенных, бесцельных, безработных, бесперспективных людей.

По мнению Ильина, правовое государство в отличие от тоталитарного основывается всецело на признании человеческой личности – духовной, свободной, правомочной, управляющей собою в душе и в делах, т.е. оно покоится на лояльном правосознании. Тоталитарный режим, напротив, покоится на террористическом внушении. Сама сущность тоталитаризма состоит не столько в особой форме государственного устройства (демократической, республиканской или авторитарной), сколько в объеме управления: этот объем становится всеохватывающим. Режим держится не законами, а партийными указами, распоряжениями, инструкциями. При этом государственные органы, поскольку с виду они еще действуют, слагают из себя только показную оболочку партийной диктатуры. Граждане в таком сообществе только субъекты обязанностей и объекты распоряжений. Правосознание здесь заменено психическими механизмами – голода, страха, мучений и унижений. Поэтому тоталитарный режим не есть ни правовой, ни государственный режим. Если все же говорить о форме этой организации, хотя и не правовой и противоречивой, то это, по оценке Ильина, есть рабовладельческая диктатура невиданного размера и всепроникающего захвата.

Заслуживает упоминания позиция философа в вопросе о достоинствах и несовершенствах двух основных форм устройства власти в государстве – монархии и республики. В основе его оценки – мера их содействия росту духовности и свободного правосознания. Дело в том, что правопорядок складывается в обществе лишь тогда, когда "каждого из нас признают главным, самоуправляющимся духовным центром, личностью, которая имеет свободное правосознание и призвана беречь, воспитывать и укреплять в себе это правосознание и эту свободу". Идеальная форма для России, по мнению Ильина, – единовластие, монархия.

образец ответственного, достойного, глубоко верующего человека. Часто он помогает мне рассмотреть те или иные, казалось бы, далекие от православия предметы в православной парадигме. Так произошло и с правосознанием.

Недавно в Хабаровской духовной семинарии проходила конференция «Законность, правопорядок, духовность – парадигма XXI века». Необходимо было выступить относительно той области знаний, в которой совершенно не разбираюсь и которой никогда не интересовался. Разобраться помог Иван Александрович. И интерес пробудить. Вот тезисы моего выступления.

Правосознание является источником правопорядка , то есть правовых норм общества и институтов государства.

У Ивана Александровича Ильина: «Право нуждается в правосознании для того, чтобы стать творческой жизненной силой, а правосознание нуждается в праве для того, чтобы приобрести предметную основу и объективную верность» .

Правосознание – это внутреннее свойство души. Оно проявляется, как чувство уважения к закону и законности; чувство преклонения перед авторитетом законной власти и суда, и чувство долга. Антропологически : правосознание – образ мышления, синтез человеческих чувств, воли человека к соблюдению права и закона, воли к законопослушанию.

А это – проявление человеческого духа. Для злой воли и хищного инстинкта правоотрицателей либо корыстных людей право и правопорядок необходимы как «намордник» .

Уважение прав другого человека – логическое следствие заповеди Христа о любви к ближнему. Кроме того, существует «золотое правило нравственности», которое, в нашем случае, можно переформулировать так: человек обязан признавать и уважать права каждого человека, так как его собственные права живут чужими обязанностями и запретами , его собственные права ограничивают и связывают чужие права. Человек есть существо общественное.

Человеку присуще особое нравственное чувство: правоты, справедливости, ответственности и свободы – эти качества, изначально заложенные Богом в человеческую природу, проявление образа Божьего.

И.А. Ильин формулирует три аксиомы правосознания :

— закон духовного достоинства;

— закон автономии;

— закон взаимного признания .

Человек не только существо телесное и душевное, но и духовное. Аксиомы правосознания — основные истины, присущие его духу.

Согласно первой и основной аксиоме , в основе нормального правосознания лежит уважение к себе, как духовно благой силе . Достоинство – основа истинной жизни, а уважение к себе есть источник государственной силы и политического здоровья. Это относится как к личности, так и к обществу в целом.

Вторую аксиому Ильин сформулировал так: в основе всей правовой и государственной жизни лежит способность человека к внутреннему самоуправлению, к духовной, волевой самодисциплине . Автономия или самозаконность это основная форма духа, основное свойство личности, способ бытия и деятельности. Гражданин должен иметь самостоятельные убеждения о добре и зле, о сущности и назначении человека, о высшей цели права и государства, сознательную и зрелую волю.

Истинная автономия доступна лишь тому, кто совершил духовное самоутверждение и утвердил в себе духовное достоинство. Такова связь между первыми двумя аксиомами правосознания.

Третья аксиома правосознания: в основе всякого правопорядка и государства лежит взаимное духовное признание людей, уважение и доверие их друг к другу.

Человеку невозможно жить на земле, не вступая в отношения с другими людьми. Столкновение интересов порождает состязание, и это состязание должно находить себе конец и разрешение. Оно может разрешаться на путях, достойных духа, и на путях, не достойных его. Право возможно только там, где есть живое отношение между людьми: право зарождается впервые как отношение духа к духу. Это отношение определяется как взаимное духовное признание.

В каждом государстве существует несколько систем правосознания, поскольку социальные классы, группы и слои населения в своих воззрениях на право связаны сложившимся экономическим и политическим положением. Правосознание соотносит законодательство с реально существующими общественными отношениями, интересами классов, различных групп и слоев населения, их нравственными представлениями. Каждый субъект вырабатывает свое отношение к праву и государственно-правовой деятельности. Поэтому, наряду с общественным, уместно говорить о групповом и индивидуальном правосознании.

И.А. Ильин подчеркивает: без правосознания не существует права. Без него нельзя вступать в правоотношения с другими людьми, поддерживать правопорядок, творить суд. Организовывать частные общества (ученые, акционерные компании, клубы, кооперативы) и публично-правовые организации (законодательные собрания, думы, земства), участвовать в выборах, быть чиновником, президентом и монархом.

Но правосознание не присуще всем изначально и одинаково: его необходимо воспитывать и укреплять в людях с детства. С детства необходимо развивать непоколебимое чувство, что каждый человек —духовное существо, что он есть субъект права. Что ему присуще духовное достоинство, что он призван к самообладанию и самоуправлению, взаимному уважению и доверию. Что государственная власть должна уважать его и доверять ему, а он отвечать ей теми же чувствами.

1. Проблема

2. Знание права

3. Значение положительного права

4. Признание права

5. Обоснование естественного права

6. Обоснование положительного права

7. Борьба за право

8. Правосознание и уголовная вина

9. Основа здорового правосознания

10. О патриотизме

11. О государственном правосознании

12. Сущность государства

13. Форма государства

14. Аксиомы власти

15. Первая аксиома правосознания

16. Недуги самоутверждения

17. Вторая аксиома правосознания

18. Недуги автономии

19. Третья аксиома правосознания

20. Недуги взаимного признания

21. Правосознание и религиозность

22. Заключение

Глава первая

ПРОБЛЕМА

Историческая эпоха, ныне переживаемая народами, должна быть осмыслена как эпоха великого духовного разоблачения и пересмотра.

Бедствие мировых войн и революций, постигшее мир и потрясшее всю жизнь народов до самого корня, есть по существу своему явление стихийное, и поэтому оно только и может иметь стихийные причины и основания. Но всюду, где вспыхивает стихия и где она, раз загоревшись, овладевает делами и судьбами людей, всюду, где люди оказываются бессильными перед ее слепым и сокрушающим порывом,- всюду вскрывается несовершенство, или незрелость, или вырождение духовной культуры человека: ибо дело этой культуры состоит именно в том, чтобы подчинять всякую стихию своему закону, своему развитию и своей цели. Стихийное бедствие обнаруживает всегда поражение, ограниченность и неудачу духа, ибо творческое преобразование стихии остается его высшим заданием. И как бы ни было велико это бедствие, как бы ни бьыи грандиозны и подавляющи вызванные им страдания, дух человека должен принять свою неудачу и в самой остроте страдания усмотреть призыв к возрождению и перерождению. Но это-то и значит осмыслить стрясшуюся беду как великое духовное разоблачение.

Стихия, ныне вовлекшая человека в неизмеримое злосчастие великих войн и потрясений, есть стихия неустроенной и ожесточившейся человеческой души.

Как бы ни было велико значение материального фактора в истории, с какой бы силою потребности тела не приковывали к себе интерес и внимание человеческой души- дух человека никогда не превращается и не превратится в пассивную, не действующую среду, покорную материальным влияниям и телесным зовам. Мало того, именно слепое, бессознательное повиновение этим влияниям и зовам умаляет его достоинство, ибо достоинство его в том, чтобы быть творческою причиною, творящею свою жизнь по высшим целям, а не пассивным медиумом стихийных процессов в материи. Всякое воздействие, вступающее в душу человека, перестает быть мертвым грузом причинности и становится живым побуждением, влечением, мотивом - подверженным духовному преобразованию и разумному руководству. К самой сущности человеческого духа принадлежит этот дар: воспринять, преломить, преобразовать и направить по-новому - всякое, вторгающееся извне, воздействие. И поскольку дух человека не владеет этим даром в достаточной степени, поскольку стихии мира гнетут его и ломают его жизнь - постольку разоблачается и обнаруживается его незрелость, постольку перед ним раскрываются новые задания и возможность новых достижений.

Но для того чтобы овладеть этим даром и использовать его во всей его миропреобразующей силе, дух человека должен овладеть своей собственной стихией,- стихией неразумной и полу- разумной души. Невозможно устроить мир материи, не устроив мир души, ибо душа есть необходимое творческое орудие мироустроения. Душа, покорная хаосу, бессильна создать космос во внешнем мире; ибо космос творится по высшей цели, а душевный хаос несется, смятенный, по множеству мелких, противоположных “целей”, покорствуя слепому инстинкту. Неустроенная душа остается реальной потенцией духа: она восприемлет и преломляет, но не преобразует и не направляет по-новому - влияния, вторгающиеся извне. Ее “цели” остаются пассивными знаками причинных давлений, и сумятица их всегда чревата новыми бедами. Внутренне неустроенная в своих заданиях, стремлениях и умениях, душа человека напрасно ищет спасения в господстве над внешним миром : технически покоряя материю, она творит себе лишь новую беспомощность; одолевая внешнюю стихию, она готовит восстание внутреннего хаоса; ее успехи выковывают форму для нового, нежданного поражения.

Ныне, на наших глазах, новый мир повторяет путь древнего страдания; новый опыт дает старые выводы. Эти выводы снова научают тому, что самопознание и самопреобразование человеческого духа должно лежать в основе всей жизни, дабы она не сделалась жертвою хаоса и деградации; они научают тому, что внутреннее разложение индивидуальной души делает невозможным общественное устроение и что разложение общественной организации ведет жизнь народа к позору и отчаянию. И еще они научают тому, что формальная организованность индивидуальной души и народного хозяйства не обеспечивают жизнь человека от содержательного вырождения и преступных путей. Сквозь все страдания мира восстает и загорается древняя истина и зовет людей к новому пониманию, признанию и осуществлению: жизнь человека оправдывается только тогда, если душа его живет из единого, предметного центра,- движимая подлинною любовью к Божеству как верховному благу. Эта любовь и рожденная ею воля- лежат в основе всей осуществляющейся духовной жизни человека, и вне ее душа блуждает, слепнет и падает. Вне ее знание становится пародией на знание, искусство вырождается в пустую и пошлую форму, религия превращается в нечистое самоопьянение, добродетель заменяется лицемерием, право и государство становятся орудием зла. Вне ее - человек не может найти единой, устрояющей цели жизни, которая превратила бы все его “занятия” и “дела” в единое дело Духа и обеспечила бы человеческому духу его победу. Эту победу обеспечивает только живая и подлинная жажда Совершенства, ибо она есть сама по себе источник величайшей и непобедимой никакими “обстоятельствами” силы, устрояющей внутренний и внешний мир. Это объясняется самою природою духа: он есть та творческая сила души, которая ищет подлинного знания, добродетели и красоты, и созерцая Божество как реальное средоточие всякого совершенства, познает мир для того, чтобы осуществить в нем Его закон как свой закон. Но душа, всегда храпящая в себе потенцию духа, может превратить эту возможность в действительность только тогда, когда в ней загорается цельным и радостным огнем- любовь к Божественному и жажда стать Духом, найти к нему путь и открыть его другим.

История показывает, что нелегко человеку найти этот путь, что трудно идти по нему и что легко его потерять. Хаос мелких желаний и маленьких целей незаметно распыляет силы души, и человеческие страсти заливают ее огонь. Душа теряет доступ к духовным содержаниям, а потому не может соблюсти и форму духа: ибо быть в образе духа она может только тогда , когда она подлинно живет его реальными содержаниями. Утратив образ духа, она делается жертвою собственного хаоса и увлекается его кружением в падение и беды. И тогда ее задача в том, чтобы в самих бедах и страданиях усмотреть свое отпадение от Бога, услышать Его зов, узнать Его голос и подвергнуть разоблачению и пересмотру свой неверный путь.

Ныне философия имеет великую и ответственную задачу положить начало этому пересмотру и разоблачению. Такая потрясающая духовная неудача человечества, как поток неслыханных войн и небывалых революций, свидетельствует с непререкаемою силою и ясностью о том, что все стороны духовного бытия жили и развивались по неверным путям, что все они находятся в состоянии глубокого и тяжелого кризиса. Человечество заблудилось в своей духовной жизни, и хаос настигнул его неслыханной бедою; это свидетельствует о том, что неверен был самый способ духовной жизни, что он должен быть пересмотрен до корней и от корней обновлен и возрожден.

И если задача организовать мирное и справедливое сожительство людей на земле есть задача права и правосознания, то современный кризис обнажает прежде всего глубокий недуг современного правосознания.

В душах людей всегда есть такие стороны, которые могут долгое время, из поколения в поколение, не привлекать к себе достаточного внимания, пребывая в темноте и полуосознанности. Это бывает не только потому , что эти стороны имеют, по существу своему, инстинктивный характер и как бы вытесняются из поля сознания, и не только потому, что они, сами по себе, духовно незначительны или практически второстепенны и как бы затериваются среди других, столь же несущественных оттенков жизни, - но и потому что культивирование их требует особого напряжения воли и внимания, тогда как их духовное значение по основной природе своей противостоит своекорыстному интересу и близорукому воззрению повседневного сознания.

Всегда найдется немало людей, готовых искренне удивиться тому, что в них живет известное мировоззрение, что они имеют свой особый эстетический вкус, что они стоят в известном постоянном отношении к голосу совести, что у них имеется характерное для их души правосознание. А между тем каждый человек, независимо от своего возраста, образования, ума и таланта, живет этими сторонами или функциями души даже и тогда, когда он сам об этом не подозревает. В таком случае его суждения и поступки слагаются непосредственно под руководством инстинктивных влечений и побуждений и выражают его душевный уклад, его личный характер, его индивидуальный уровень жизни, несмотря на то, что он, может быть, ничего не знает об этом и даже не предполагает, что людям неизбежно иметь мировоззрение и правосознание, что им неизбежно жить эстетическим вкусом и совестью. Ограниченное, узкое, тупое мировоззрение - остается воззрением на мир; неразвитой, извращенный, дурной вкус творит по-своему эстетический выбор: подавленная, невыслушанная, заглушенная совесть по-прежнему бьется и зовет из глубины, а уродливое, несвободное, слабое правосознание всю жизнь направляет деяние людей и созидает их отношения.

Человеку невозможно не иметь правосознания; его имеет каждый, кто сознает, что, кроме него, на свете есть другие люди. Человек имеет правосознание независимо от того, знает он об этом или не знает, дорожит этим достоянием или относится к нему с пренебрежением. Вся жизнь человека и вся судьба его слагаются при участии правосознания и под его руководством; мало того, жить - значит для человека жить правосознанием, в его функции и в его терминах: ибо оно остается всегда одною из великих и необходимых форм человеческой жизни. Оно живет в душе и тогда, когда еще отсутствует положительное право когда нет еще ни “закона”, ни “обычая”, когда никакой “авторитет” еще не высказался о “правом”, верном поведении. Наивное, полу- сознательное, непосредственное убеждение в том, что не все внешние деяния людей одинаково допустимы и “верны”, что есть совсем “невыносимые” поступки и есть “справедливые” исходы и решения, - это убеждение , еще не знающее о различии “права и “морали” лежит в основании всякого “закона” и “обычая” и генетически предшествует всякому правотворчеству. И даже в тех случаях, когда содержание обычая и закона определяется своекорыстным интересом сильного, когда право является несправедливым или “дурным” правом, - в основании его лежит все то же непосредственное убеждение я необходимости и возможности отличить “верное” и “допустимое” поведение от “неверного” и “недопустимого” и регулировать жизнь людей на основании этого общеобязательного критерия.

В этом обнаруживается своеобразная трагикомедия правовой жизни: уродливое, извращенное правосознание остается правосознанием, но извращает свое содержание; оно обращается к идее права, но берет от нее лишь схему, пользуется ею по-своему, злоупотребляет ею и наполняет ее недостойным, извращенным содержанием; возникает неправое право, которое, однако, именуется “правом” и выдается за право, компрометируя в сознании людей самую идею и подрывая веру в нее.

Эта трагикомедия характерна не только для правотворчества; это есть трагикомедия всей духовной жизни человека. Каждый из людей имеет в своем замкнутом, индивидуальном внутреннем опыте единственную среду, связующую его с вершинами духа - с истиною, добром, красотою откровением и правом, - и единственный источник для их познания и для суждения о них; каждый знает об этих предметах лишь то, что он самостоятельно и подлинно испытал и творчески проверил (1). И вот, люди постоянно забывают об этих основных условиях духовного делания: не ищут подлинности в опыте и предметности в исследовании, но основываются на личной склонности и довольствуются субъективным мнением. И в результате этого слагается недостойное и комическое зрелище: люди судят о важнейшем и верховном - не зная того, о чем судят: каждый претендует и посягает, не имея на то основания; сверхличная очевидность подменяется личною уверенностью; возникает бесконечное множество разногласии, ум блуждает, колеблется и приходит к бесплодному “субъективизму” и беспочвенному “релятивизму”. Утрачивается вера в возможность истинного знания, в единство добра, в объективную ценность красоты, в возможность подлинного откровения, в справедливое, духовно верное право, а вместе с этим неизбежно гаснет и воля к обретению верного пути к познанию и осуществлению этих верховных содержаний. Личный интерес остается единственным руководителем, и жизнь незаметно вырождается.

Эту объективность предметного содержания применительно к праву можно описать так, что во внешнем отношении человека к человеку есть некая единая и объективная правота, которую можно познать только через внутренний опыт, через подлинное, предметное испытание и раскрытие естественного права. Переживание естественного права присуще каждому человеку, но у большинства оно остается смутным, неуверенным и неосознанным “правовым чувством”, как бы “инстинктом правоты” или в лучшем случае “интуицией правоты”. Осознать содержание этого естественного права и раскрыть его значит положить начало зрелому естественному правосознанию, сделать его предметом воли и оправданного аффекта, т. е. превратить эту единую и объективную правоту в любимую и желанную цель жизни - значит развить и осуществить в себе естественное правосознание.

Именно естественное правосознание как предмет знания о “самом”, “настоящем”, едином праве должно лежать в основании всякого суждения о “праве” и всякого правового и судебного решения, а потому и в основании тех “законов”, которые устанавливаются в различных общинах и государствах уполномоченными людьми под названием “положительного права”. Чем развитее, зрелее и глубже естественное правосознание, тем совершеннее будет в таком случае и “положительное право” и руководимая им внешняя жизнь людей; и обратно: смутность, сбивчивость, непредметность и слабость естественного правосознания будут создавать “непредметное”, т. е. дурное, неверное, несправедливое, не соответствующее своему прообразу “положительное право”. Тогда “право”, единое и верное по своей идее, раздваивается и вступает в своеобразное внутреннее разноречие с самим собою: естественное правосознание утверждает не то, о чем говорит знание положительного права, и в результате этого душа приобретает два различных правосознания, ибо наряду с естественным возникает правосознание положительное, не совпадающее с ним по содержанию. Такое раздвоение права, такое разноречие правосознании - свидетельствует, конечно, о духовной неудаче , постигающей человека: ему не удается - по отсутствию воли или по недостатку умения - осознать содержание естественной правоты и положить его в незыблемое основание всякого суждения о “положительном” праве; но так как умение всегда зависит от сердца, которое любит, и от воли, которая выковывает и воспитывает умение, то вся эта великая духовная неудача в деле правотворчества покоится на всеобщем, исторически устойчивом очерствении сердец и недостатке воли к правовому праву.

Отсюда уже ясно, что нормальное правосознание ведет не раздвоенную, а единую и целостную жизнь, и если оно видит перед собою исторически данное раздвоение права, то оно целиком обращается к борьбе за единое, правое право и за восстановление своего внутреннего, предметного, духовного единства. При этом оно в качестве духовно верного и целостного отношения души к Праву не сводится к “сознанию” и “познанию”, но живет всегда в виде пробуждаемой сердцем и совестью воли к совершенству, справедливости и праву. Нормальное правосознание знает свой предмет; оно есть знающая воля к праву, признающая его в его объективном значении и обязательности, и признающая его потому, что она признает его цель. Поэтому нормальное правосознание есть прежде всего воля к цели права, а потому и воля к праву; а отсюда проистекает для него и необходимость знать право и необходимость жизненно осуществлять его, т. е. бороться за право. Только в этом целостном виде правосознание является нормальным правосознанием и становится благородной и непреклоннной силой, питающейся жизнью духа и, в свою очередь, определяющей и воспитывающей его жизнь на земле.

Нормальное правосознание можно изобразить как особый способ жизни, которым живет душа, предметно и верно переживающая право в его основной идее и в его единичных видоизменениях (институтах). Этот строй душевной жизни есть, конечно, нечто идеальное, однако не в том смысле, чтобы этот “идеал” был неосуществим. Напротив, этот способ жизни уже дан в зачатке каждому из людей, и от каждого из нас зависит - осознать , развить и упрочить в себе этот зачаток. И в этом самовоспитании обнаруживается теснейшая зависимость между “осознанием” и жизненным “укреплением”: исследование нормального правосознания удается только при наличности творческой воли к цели права, но именно предметное познание этой цели укрепляет жизненную волю к ней.

Исследователь, поставивший перед собою эту задачу, вступит неизбежно в борьбу с целым множеством предрассудков; релятивистическое воззрение на право будет, может быть, наиболее упорным из них.

По-видимому, самые условия создания и существования права благоприятствуют этому предрассудку. В праве, по-видимому, все относительно. Сознание человека удивительно легко и прочно привыкает к тому, что право “обусловлено” временем и местом, интересом и силою, настойчивою волею и слепым случаем. То, что “сейчас” и “здесь” - право, то “завтра” и “здесь” или “сейчас” и “там” - уже не право; запретное сегодня - позволено завтра и, может быть, вменено в обязанность через месяц; организованный интерес становится силою и провозглашает “справедливым” то, что завтра будет ниспровергнуто “случайным” стечением обстоятельств. Архивы хранят в себе груды “отживших норм” и целых кодексов, а изворотливый ум, обслуживая минутный интерес, умеет истолковать и приспособить “действующее” право как угодно. Содержание права всегда достаточно “неопределенно” и “условно”, а значение его всегда “временно” и “относительно”.

В этом убеждении вырастает и живет современное правосознание; оно глубоко проникнуто релятивизмом и не знает о себе, что оно может и должно быть иным. Убеждение в том, что право есть нечто “относительное” - и по содержанию своему и по обязательности, - возникает незаметно, бессознательно и потому коренится в душах особенно прочно и глубоко: это убеждение идет навстречу своекорыстному и близорукому интересу, питается им и, в свою очередь, обслуживает его. Возникает порочный жизненный круг: темнота порождает зло, а зло поддерживает темноту. “Образованные” и необразованные круги народа одинаково не верят в объективную ценность права и не уважают его предписаний; они видят в нем или неприятное стеснение , или в лучшем случае - удобное средство для защиты и нападения. Правосознание сводится к запасу непродуманных сведений из области положительного права и к умению “пользоваться” ими, а за этим “знанием” и “пользованием” оно укрывает в себе глубочайшие недуги и дефекты, внутреннее вырождение и духовное бессилие.

Слепое, корыстное, беспринципное и бессильное правосознание руководит жизнью человечества. И вот эти-то недуги правосознания - развязали стихию души и подготовили ее духовную неудачу.

Жизнь духа требует здесь поистине глубокого пересмотра и обновления.