Академик арцимович. Лев Андреевич Арцимович: биография. «Не позволял душе лениться»

Советский физик, академик АН СССР (1953); родился 12 (25) февраля 1909г. в Москве; во время гражданской войны семья очень бедствовала и в 1919 г. из-за тяжёлого продовольственного положения покинула Москву и переехала в Белоруссию; родители вынуждены были отдать сына в детский дом, откуда он сбежал и некоторое время был беспризорным; после окончания гражданской войны положение семьи постепенно улучшилось, в 1922 г. отец был приглашён на должность заведующего кафедрой статистики в Белорусский государственный университет; в 1924 г. поступил на физико-математический факультет Белорусского университета, который окончил в 1928 г.; по окончании университета около года провёл в Москве, работая в различных библиотеках для повышения образования; в 1929г. защитил в Белорусском университете дипломную работу «Теория характеристических рентгеновских спектров», что дало ему право на получение диплома вместо простого свидетельства об окончании университета; после защиты диплома переехал в Ленинград и в 1930 г. поступил на работу в Ленинградский физико-технический институт (ЛФТИ) на должность сверхштатного препаратора; начал научную работу в рентгенографическом отделе ЛФТИ, но через полгода перешёл в отдел электронных явлений и рентгеновских лучей, руководимый П. И. Лукирским; в 1932-1936 г. - доцент ЛГУ; совместно с А. И. Алихановым выполнил ряд исследований по физике рентгеновских лучей, из которых наиболее интересным было экспериментальное исследование отражения рентгеновских лучей от тонких слоёв металлов под очень малыми углами; в 1933 г. в ЛФТИ начали развиваться исследования по физике атомного ядра, и Арцимович одним из первых переключился на новое направление; в 1935 г. совместно с И. В. Курчатовым доказал захват нейтрона протоном; совместно с А. И. Алихановым и А.И. Алиханьяном доказал сохранение импульса при аннигиляции электрона и позитрона (1936); вместе с Курчатовым исследовал закономерности поглощения медленных нейтронов ядрами различных веществ (1934-1941); во время Великой Отечественной войны вместе с ЛФТИ был эвакуирован в Казань, где занимался оборонной тематикой; проводил теоретические исследования в области электронной оптики и по теории излучения в бетатроне, занимался разработкой электронно-оптических систем ночного видения в инфракрасной области спектра; в 1944 г. перешёл на работу в Лабораторию измерительных приборов АН СССР (ЛИПАН, преобразована в 1955 г. в Институт атомной энергии им. И. В. Курчатова); под его руководством впервые в СССР разработан электромагнитный метод разделения изотопов; в 1953 г. эта работа была удостоена Сталинской премии 1-й степени СССР; с 1946 г. - профессор кафедры прикладной ядерной физики МИФИ; в 1946г. - Член-корреспондент АН СССР; в 1950 г. возглавил экспериментальные исследования в стране по управляемому термоядерному синтезу; в 1952 г. открыл нейтронное излучение высокотемпературной плазмы (работа получила Ленинскую премию в 1958 г.); также это достижение было признано как научное открытие и занесено в Государственный реестр открытий СССР под № 3 с приоритетом от 4 июля 1952 г.; в 1953-1973 г. - профессор, основатель кафедры атомной физики МГУ; в 1956г. установил нетермоядерную природу нейтронов, излучаемых в газоразрядных пинчах; руководил работой на термоядерных установках «Токамак», завершившейся получением физической термоядерной реакции; в частности, на установке «Токамак-4» были зарегистрированы первые термоядерные нейтроны (1968); в 1957г. - Академик-секретарь Отделения общей физики и астрономии АН СССР, член Президиума АН СССР; с 1963-1973 г. был заместителем председателя Советского Пагуошского комитета и возглавлял Национальный комитет советских физиков; цикл работ по получению и исследованию высокотемпературной плазмы в «Токамаках» был удостоен Государственной премии СССР (1971г.); с 1965г. - Почётный член Чехословакской Академии наук; с 1966 - член Американской академии искусств и наук; в 1966 г. подписал письмо 25-ти деятелей культуры и науки генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу против реабилитации Сталина; с 1968г. - Почётный член Шведской Академии Наук; с 1969г. - Почётный член Югославской Академии Наук; с 1969 - Почетный доктор наук Загребского университета (Югославия); с 1969г. - иностранный член Академии наук ГДР; в 1970г. - Почётный гражданин Техаса (США); в 1972г. - Почётный доктор Варшавского университета; награды: в 1945г. - Орден Трудового Красного Знамени; в 1953г. - Сталинская премия первой степени; в 1958г. - Ленинская премия; в 1969г. - Герой Социалистического Труда; в 1971 - Государственная премия СССР; в 1973г. его именем назван кратер на Луне; в 1974г. - спущен на воду теплоход «Академик Арцимович» (Франция); в 1985г. - увековечен в названии улицы в Москве; с 1973 г. учреждены стипендии имени памяти академика Л. А. Арцимовича студентам-отличникам физических факультетов МГУ и МИФИ; женат, воспитывал сына; жена - Нелли Георгиевна (род. 1927) - иммунолог; доктор медицинских наук, профессор; член-корреспондент РАН; умер 1 марта 1973г. в г. Москва

АН СССР (), Герой Социалистического Труда ().

Был председателем Консультативного комитета Евратома по термоядерному синтезу.

Биография

Отец - Андрей Михайлович Арцимович, впоследствии профессор БГУ, - происходил из обедневшей дворянской семьи, работал статистиком в Управлении железных дорог Московского узла. Мать - Ольга Львовна Левьен - была родом из французской Швейцарии, из еврейской семьи. Во время гражданской войны семья очень бедствовала и в 1919 году из-за тяжёлого продовольственного положения покинула Москву и переехала в Белоруссию .

Родители вынуждены были отдать сына в детский дом, откуда он сбежал и некоторое время был беспризорным. После окончания гражданской войны положение семьи постепенно улучшилось. В 1922 году отец был приглашён на должность заведующего кафедрой статистики в Белорусский государственный университет . В 1924 году Арцимович поступил на физико-математический факультет Белорусского университета , который окончил в 1928 году .

По окончании университета около года провёл в Москве , работая в различных библиотеках для повышения образования. В 1929 году защитил в Белорусском университете дипломную работу «Теория характеристических рентгеновских спектров », что дало ему право на получение диплома вместо простого свидетельства об окончании университета. Вскоре после защиты диплома переехал в Ленинград и в 1930 году поступил на работу в на должность сверхштатного препаратора. Арцимович начал свою научную работу в рентгенографическом отделе ЛФТИ, но через полгода перешёл в отдел электронных явлений и рентгеновских лучей , руководимый П. И. Лукирским .

Семья

Научная деятельность

Арцимович руководил работой на термоядерных установках «Токамак », завершившейся получением физической термоядерной реакции . В частности, на установке «Токамак-4» были зарегистрированы первые термоядерные нейтроны (). Цикл работ по получению и исследованию высокотемпературной плазмы в «Токамаках » был удостоен Государственной премии СССР ().

В 1963-1973 году был заместителем председателя Советского Пагуошского комитета и возглавлял Национальный комитет советских физиков .

Награды и звания

• Герой Социалистического Труда (25.02.1969)
• 4 ордена Ленина (04.01.1954; 22.12.1951; 07.04.1967; 25.02.1969)
• 2 ордена Трудового Красного Знамени (10.06.1945; 19.09.1953)
• медали

• - Академик АН СССР
• - Академик-секретарь Отделения общей физики и астрономии АН СССР , член Президиума АН СССР
• - Почётный член Чехословацкой Академии наук
• - член Американской академии искусств и наук
• - Почётный член Шведской Академии Наук
• - Почётный член Югославской Академии Наук
• - Почетный доктор наук Загребского университета (Югославия)
• - иностранный член Академии наук ГДР
• - Почётный доктор Варшавского университета

Память

Некоторые высказывания

• Арцимовичу приписывается авторство следующих высказываний.

«Наука - лучший способ удовлетворения личного любопытства за государственный счёт».

«Будущее принадлежит астрофизике».

«Для ясного понимания проблемы не следует надевать на тощий скелет экспериментальных фактов слишком сложные математические одеяния».

«Золотое яблоко успеха появляется часто на самой незаметной веточке могучего дерева науки».

«Учёные, начинающие работу в области термоядерного синтеза и встречающиеся с неустойчивостью плазмы, находятся примерно в том же положении, как человек, который пытается в первый раз прокатиться на одноколёсном велосипеде, хотя он до этого и обычного велосипеда не видел».

• Трудность решения проблемы управляемого термоядерная синтеза отражена в его словах:

«Вряд ли есть какие-либо сомнения в том, что в конечном счёте проблема управляемого синтеза будет решена. Природа может расположить на пути решения этой проблемы лишь ограниченное число трудностей, и после того, как человеку, благодаря непрерывному проявлению творческой активности, удастся их преодолеть, она уже не в состоянии будет изобрести новые».

«Физика плазмы ведёт к решению важнейших технических задач будущего, поэтому она имеет право на благосклонное отношение со стороны руководителей атомной техники нашего времени».

«Надежда на быстрое решение проблемы УТС - то же, что надежда грешника попасть в рай, минуя чистилище».

«Проблема термоядерного синтеза как бы специально создана для того, чтобы стать предметом тесного сотрудничества учёных и инженеров различных стран».

«Термоядерная энергетика появится тогда, когда она станет действительно необходима человечеству».

Основные работы

• Л. А. Арцимович. Управляемые термоядерные реакции. 2-е изд. - М.: Физматгиз , 1963.
• Л. А. Арцимович. Замкнутые плазменные конфигурации. - М.: Наука , 1969.
• Л. А. Арцимович. Элементарная физика плазмы. 3-е изд. - М.: Атомиздат , 1969.
• Л. А. Арцимович, С. Ю. Лукьянов. Движение заряженных частиц в электрических и магнитных полях. 2-е изд. - М.: Наука , 1972.
• Л. А. Арцимович. Что каждый физик должен знать о плазме. 2-е изд. - М.: Атомиздат , 1977.
• Л. А. Арцимович. Избранные труды: Атомная физика и физика плазмы. - М.: Наука , 1978.
• Л. А. Арцимович, Р. З. Сагдеев . Физика плазмы для физиков. - М.: Атомиздат , 1979.

Некоторые статьи

• Л. А. Арцимович. // УФН , № 5 (1940).
• Л. А. Арцимович. // УФН , Т. 66, № 12 (1958).
• Л. А. Арцимович. // УФН , Т. 76, № 1 (1962).
• Л. А. Арцимович. // УФН , Т. 91, № 3 (1967).
• Л. А. Арцимович. // УФН , Т. 99, № 11 (1969).

Напишите отзыв о статье "Арцимович, Лев Андреевич"

Примечания

Литература

• Богуненко Н. Н., Пелипенко А. Д., Соснин Г. А. Белов Анатолий Сергеевич // Герои атомного проекта. - Саров: Росатом, 2005. - С. 50 - 51. - ISBN 5-9515-0005-2 .
• Академик Лев Андреевич Арцимович. - М.: Знание , 1975.
• Воспоминания об академике Л. А. Арцимовиче. - М.: Наука , 1981.

Ссылки

Сайт «Герои Страны ».

• на официальном сайте РАН
• А. П. Александров, А. И. Алиханьян, Б. Б. Кадомцев, М. А. Леонтович. // УФН , Т.97, № 2 (1969).
• А. П. Александров , Е. П. Велихов , И. Н. Головин , Б. Б. Кадомцев , П. Л. Капица , С. П. Капица , М. А. Леонтович , Р. З. Сагдеев , В. Д. Шафранов . // УФН , Т.110, № 8 (1973).
• А. А. Боярчук . // УФН , Т.169, С. 805-806 (1999).
• В. Д. Шафранов . // УФН , Т.169, С. 806-812 (1999).
• И. М. Халатников . // УФН , Т.179, С. 1336-1337 (2009).
• А. М. Фридман . // УФН , Т.179, С. 1353-1354 (2009).
• (видео)

Отрывок, характеризующий Арцимович, Лев Андреевич

– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г"ебята, – прозвучал голос Денисова, – г"ысыо, маг"ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.

Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это, как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.

АРЦИМОВИЧ, ЛЕВ АНДРЕЕВИЧ (1909–1993), русский физик. Родился 12 (25) февраля 1909 в Москве. В 1919 вместе с родителями переехал в Могилев, затем в Клинцы. Вследствие бедственного положения семьи был определен в детский дом, откуда вскоре сбежал и некоторое время был беспризорным. Затем вместе с семьей вернулся в Гомель, учился в школе 2-й ступени. В 1924 поступил на физико-математический факультет Минского университета, который окончил в 1928. Считая недостаточными знания, полученные в годы учебы, около года провел в Москве, где работал в различных научных библиотеках. В 1929 защитил в Минском университете дипломную работу по теме «К теории характеристических рентгеновских спектров», переехал в Ленинград и в 1930 поступил на работу в Ленинградский физико-технический институт. Здесь совместно с А.А.Алихановым выполнил ряд работ по физике рентгеновских лучей, в частности экспериментально исследовал их отражение от тонких слоев металла под очень малыми углами и разработал теорию этого процесса. В 1933, в связи с развитием в Институте исследований по ядерной физике, был назначен руководителем лаборатории по разработке импульсных генераторов и усилительных трубок для получения быстрых электронов и изучения их взаимодействия с ядрами. В дальнейшем основным направлением работы Арцимовича стало исследование процессов торможения и рассеяния быстрых электронов, а также изучение свойств быстрых нейтронов. Полученные им данные о зависимости тормозного излучения и полной потери энергии от энергии быстрых электронов блестяще подтвердили предсказания квантовой механики, что имело в то время важное значение. На этот же период времени приходятся работы ученого по доказательству применимости закона сохранения энергии и импульса в элементарных актах. Проблема выполнимости фундаментального закона природы – закона сохранения энергии и импульса в микромире – интересовала ученых в то время, особенно в связи с нашумевшей работой американского физика Шенкланда, обнаружившего на опыте, что в элементарном акте комптоновского рассеяния гамма-квантов на электронах закон сохранения импульса грубо нарушается. Арцимович и А.И.Алиханьян выполнили эксперимент, который доказал, что при аннигиляции позитронов с электронами законы сохранения выполняются.

Во время Второй мировой войны Арцимович занимался разработкой электронно-оптических систем ночного видения с использованием инфракрасной области спектра. В послевоенные годы разработал вместе с сотрудниками метод электромагнитного разделения изотопов. В 1950 возглавил экспериментальные исследования по управляемому термоядерному синтезу в СССР, проводившиеся в основном в Институте атомной энергии им. И.В.Курчатова, где Арцимович работал с 1944. В 1952 открыл (совместно с сотрудниками) нейтронное излучение высокотемпературной плазмы. Руководил работами на термоядерных установках «Токамак », результатами которых стало получение физической термоядерной реакции в устойчивой квазистационарной плазме. В 1971 за цикл работ по получению и исследованию высокотемпературной плазмы на установках «Токамак» Арцимовичу была присуждена Государственная премия СССР. Помимо этого он был награжден четырьмя орденами Ленина и другими орденами и медалями. В 1953 был избран академиком АН СССР, в 1957 членом президиума АН СССР. С 1966 – член Американской академии наук и искусств.

Членство в РАН (2)

Членство в других академиях

Почётный член Чехословакской Академии наук (1965)

член Американской академии искусств и наук (1966)

Почётный член Шведской Академии Наук (1968)

Почётный член Югославской Академии Наук (1969)

иностранный член Академии наук ГДР (1969)

Начальное образование (2)

Высшее образование (1)

Награды и премии

Герой Социалистического Труда (1969)

Орден Ленина (1951, 1954, 1967, 1969)

Орден Трудового Красного Знамени (1945, 1953)

Сталинская премия первой степени (1953)

Ленинская премия (1958)

Государственная премия СССР (1971)

Внешние ссылки на информационный ресурс о персоналии: АРАН. Фонд 2159. "Арцимович Лев Андреевич (1909 - 1973), физик; академик АН СССР (1953)"

Место хранения личного дела: АРАН

Шифр: АРАН. Ф.411. Оп.3. Д.316

Область знаний: Физика

Биографическая справка

Арцимович Лев Андреевич (1909, Москва - 1973, Москва) - физик;

академик АН СССР (1953)

Лев Андреевич Арцимович родился 12 (25) февраля 1909 г. в Москве. Семья Арцимовичей происходила из старинного польского рода. Дед, М.И. Арцимович, участвовал в Польском восстании 1863-1864 гг. и был сослан в Сибирь, где женился на коренной сибирячке. Отец, Андрей Михайлович, родился в Смоленске, окончил Львовский университет по специальности «статистика и экономическая география». После переезда в Москву в 1907 г. работал статистиком в Управлении железных дорог Московского узла и преподавал в Народном университете Шанявского, впоследствии был профессором Белорусского государственного университета. В 1908 г. он женился на Ольге Львовне Левьен, которая получила образование в пансионе в Швейцарии. В семье Арцимовичей было трое детей – Лев, Екатерина и Вера. В 1919 г. ЦСУ РСФСР поручило А.М. Арцимовичу организовать Губстатбюро в Могилеве, куда он и переехал с семьей и получил место заведующего губернским статистическим бюро в Могилеве. После Могилева был Гомель, затем - маленький городок Клинцы, куда Арцимовичи бежали от бедствий гражданской войны. В Клинцах материальное положение стало настолько невыносимым, что родители вынуждены были отдать Льва и его сестру Екатерину на короткое время в приют, из которого мальчик сбежал и несколько дней бродяжничал с беспризорниками. После гражданской войны положение семьи постепенно улучшилось. Семья Арцимовичей вернулась в ставший губернским город Гомель, там Лев окончил школу 2-й ступени. В 1922 г. отца – А.М. Арцимовича пригласили на должность заведующего кафедрой статистики в Белорусский государственный университет. В Минске Лев Арцимович в 1924 г. окончил среднюю школу (железнодорожная «девятилетка»).

В том же 1924 г. Л.А. Арцимович поступил на физико-математический факультет Минского университета, который окончил в 1928 году. Для повышения образования после окончания университета Арцимович около года провел в Москве, занимаясь в различных библиотеках. В 1929 г. он защитил в БГУ дипломную работу «Теория характеристических рентгеновских спектров», что дало ему право на получение диплома вместо простого свидетельства об окончании университета.

Научная деятельность Л.А. Арцимович началась в 1930–е гг. в Ленинградском физико-техническом институте (ЛФТИ), руководимом академиком А.Ф. Иоффе. В то время ЛФТИ занимал ведущее положение среди физических институтов страны. Вскоре после защиты дипломной работы, 1 апреля 1930 г. Л.А. Арцимович поступил в рентгенографический отдел ЛФТИ на должность препаратора. Через полгода был переведен инженером в отдел электронных явлений, которым руководил Петр Иванович Лукирский. Вначале Лев Андреевич работал в лаборатории Абрама Исааковича Алиханова, совместно с которым выполнил свое первое серьезное научное исследование, посвященное изучению полного внутреннего отражения рентгеновских лучей от тонких пленок различных металлов (работа опубликована в "Zeitschrift fur Physik" в 1931 г.).

Вскоре научные интересы Арцимовича переключились на ядерную физику. С 1933 г. Арцимович занимал должности ст. научного сотрудника и заведующего лабораторией по разработке импульсных генераторов и усилительных трубок для получения быстрых электронов и изучения их взаимодействия с ядрами в ЛФТИ. Основным направлением работы Арцимовича стало исследование процессов торможения и рассеяния быстрых электронов, а также изучение свойств быстрых нейтронов. Полученные им данные о зависимости тормозного излучения и полной потери энергии от энергии быстрых электронов блестяще подтвердили предсказания квантовой механики. На этот же период времени приходятся работы ученого по доказательству применимости закона сохранения энергии и импульса в элементарных актах. Арцимович и А.И. Алиханов выполнили эксперимент, который доказал, что при аннигиляции позитронов с электронами законы сохранения выполняются. В 1935 г. совместно с И.В. Курчатовым, Арцимович доказал захват нейтрона протоном. В 1936 г. Л.А. Арцимович, А.И. Алиханов и А.И. Алиханьян доказали справедливость законов сохранения энергии и импульса при аннигиляции позитронов. Эта работа была первым прямым экспериментальным подтверждением соблюдения законов сохранения энергии импульса в элементарном акте, что подвергалось в то время сомнению многими, даже Нильсом Бором.

В 1937 г. Арцимович защитил кандидатскую диссертацию на тему «Поглощение медленных нейтронов».

В 1937-1938 гг. Арцимович исполнял обязанности заместителя директора ЛФТИ по научной работе.

В 1939 г. он защищает докторскую диссертацию "Тормозное излучение быстрых электронов", в которой экспериментально были подтверждены выводы, сделанные ранее в рамках квантовой механики. Лев Андреевич становится начальником лаборатории быстрых электронов ЛФТИ. Ему присваивается звание профессора.

Война заставила Арцимовича прекратить работы в области фундаментальных наук и полностью перейти на оборонную тематику. Во время Великой Отечественной войны Л.А. Арцимович находился вместе с ЛФТИ в эвакуации в Казани, где вместе с С.Ю. Лукьяновым и другими физиками занимался разработкой электронно-оптических систем ночного видения с использованием инфракрасной области спектра и другими оборонными задачами. На июльской сессии Отделения физико-математических наук АН СССР в 1944 г. Арцимович выступил с докладом «Элек¬тронно-оптические свойства эмиссионных систем». В 1945 г. вместе с И.Я. Померанчуком он подробно исследовал магнитотормозное излучение электронов в бетатроне.

В 1944 г. по предложению Курчатова Арцимович привлекается к работам по Атомному проекту. Он переходит в Лабораторию (измерительных приборов) № 2 АН СССР (позднее - Институт атомной энергии им. И.В. Курчатова, ныне - Российский научный центр "Курчатовский институт"), где работал до последних дней своей жизни (скончался 1 марта 1973 г.). Здесь он первоначально возглавлял исследования по созданию промышленной технологии электромагнитного разделения изотопов. Под его руководством были изготовлены опытно-промышленные разделительные установки и в рекордно короткий срок (менее пяти лет) на Северном Урале введен в строй специализированный комбинат "Свердловск-45".

4 декабря 1946 г. Л.А. Арцимович был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР по Отделению физико-математических наук.

Дальнейшая деятельность Л.А. Арцимовича связана с разработкой атомного оружия. 5 мая 1951 г. выходит постановление правительства (за подписью И.В. Сталина) о начале работ по управляемому термоядерному синтезу. По предложению И.В. Курчатова И.В. Сталин этим постановлением назначил Л.А. Арцимовича научным руководителем работ по выяснению возможности создания «МТР», а кандидата физико-математических наук Сахарова А.Д. - заместителем научного руководителя по теоретической части. Это же постановление предписывало Арцимовичу продолжать работы по электромагнитному разделению, уделяя им не менее половины своего рабочего времени. В 1952 г. Л.А. Арцимович совместно с сотрудниками обнаружил явление нейтронного излучения сильноточных импульсных разрядов в дейтерии.

23 октября 1953 г. Л.А. Арцимовича избрали действительным членом (академиком) Академии наук СССР по Отделению физико-математических наук, специальность – «физика».

Параллельно исследованиям, которыми занималась группа Арцимовича, развивалось новое направление - плазменные ускорители, или плазменные пушки. В конце 1955 г. Л.А. Арцимовичем, С.Ю. Лукьяновым, И.М. Подгорным и С.А. Чуватиным был разработан электродинамический ускоритель плазмы, дающий сгустки плазмы со скоростью 200 км/с. Работа явилась началом нового направления в физике плазмы. Плазменные ускорители стали применяться для наполнения плазмой магнитных ловушек, использоваться в качестве вспомогательных движков на космических аппаратах и для обработки поверхностей металлов.

В 1956 г. Л.А. Арцимовичем был подготовлен доклад "О возможности создания термоядерных реакций в газовом разряде", в котором сообщалось о ведущихся в Институте атомной энергии работах по управляемому термоядерному синтезу. Этот доклад, с которым Курчатов в апреле 1956 г. выступил в английском атомном центре в Харуэлле, вызвал огромный резонанс, в первую очередь в Англии и США, где велись подобные работы в условиях строгой секретности.

В 1957-1973 гг. Л.А. Арцимович был начальником отдела Института атомной энергии имени И.В. Курчатова. Руководил работами на термоядерных установках «Токамак», результатами которых стало получение физической термоядерной реакции в устойчивой квазистационарной плазме. Выполнил цикл работ по получению и исследованию высокотемпературной плазмы на установках «Токамак». В начале 1970-х годов Лев Андреевич вместе с В.Д. Шафрановым предложил модернизировать магнитную конфигурацию «Токамака» в плазменный шнур некруглого сечения. Эксперименты, проведённые по инициативе Арцимовича на серии перстеньковых «токамаков» в Институте атомной энергии, показали возможность формирования равновесного шнура некруглой формы и создания полоидального дивертора. База данных, полученных в экспериментах на токамаках к началу 1970-х годов, позволяла оптимизировать параметры следующего шага поколения токамаков - Т-10, которую Лев Андреевич определил как "предельную установку" с омическим нагревом.

Лев Андреевич Арцимович – один из выдающихся мировых учёных в области термоядерной физики. Ученый, под чьим руководством в лабораторных условиях впервые была осуществлена термоядерная реакция. Л.А. Арцимович – основатель научной школы в области термоядерного управляемого синтеза.

Научные труды Л.А. Арцимовича по атомной и ядерной физике, основные, среди них: Управляемые термоядерные реакции (1963); Замкнутые плазменные конфигурации (1969); Элементарная физика плазмы (1969); Движение заряженных частиц в электрических и магнитных полях (совм. с С.Ю. Лукьяновым, 1972); Что каждый физик должен знать о плазме (1977); Избранные труды: Атомная физика и физика плазмы (1978); Физика плазмы для физиков (совм. с Р.З. Сагдеевым, 1979).

Имя Арцимовича в основном связывается с физикой плазмы и проблемой управляемого термоядерного синтеза, однако его деятельность как учёного, педагога и организатора науки никогда не ограничивалась рамками термоядерной проблемы. Пример тому – многолетняя работа Льва Андреевича в качестве члена Президиума АН СССР и академика-секретаря одного из наиболее авторитетных отделений академии - Отделения общей физики и астрономии. В 1957 г. в академии (в значительной мере по инициативе Льва Андреевича) было создано Отделение общей физики и астрономии, бессменным академиком-секретарем которого становится Арцимович. На этом посту он много энергии отдает развитию широкого круга проблем принципиального научного значения, в частности астрономии. При его активном участии на Северном Кавказе была создана Специальная астрофизическая лаборатория АН СССР с уникальным шестиметровым телескопом. После смерти Льва Андреевича Президиум АН СССР учредил премию его имени, которая регулярно присуждается за лучшие работы по экспериментальной физике.

Л.А. Арцимович активно занимался преподавательской работой: доцент Ленинградского государственного университета (1932-1936), профессор кафедры прикладной ядерной физики Московского инженерно-физического института (с 1946), профессор Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, в котором основал кафедру атомной физики (с 1953).

Глубокое внимание к глобальным проблемам человечества проявилось в участии Арцимовича в Пагуошском движении (заместитель председателя Советского Пагуошского комитета с 1963 г.), целью которого учёные разных стран определили поиск путей к сокращению уровня противостояния в мире. В своём докладе "Новые идеи в разоружении", произнесённом на 10-й Пагуошской конференции в Швеции в 1967 г., Арцимович первым обосновал необходимость соглашения о контроле и ограничении новых типов вооружения. Позднее эти идеи нашли признание и послужили основой для переговоров по ограничению стратегических вооружений.

Л.А. Арцимович являлся председателем Национального комитета советских физиков. В 1968 г. при самом активном его участии было создано Европейское физическое общество. Он придавал большое значение успешному развитию физики в Европе и в течение нескольких лет был одним из руководителей этой международной организации.

По инициативе Арцимовича в МАГАТЭ (Международное агентство по атомной энергии) был создан Международный совет по термоядерным исследованиям (IFRC), обеспечивающий поддержку работ по УТС не только в ведущих странах, но и в странах третьего мира. По решению этого совета в течение многих лет конференции МАГАТЭ по управляемому термоядерному синтезу открывались мемориальным докладом, посвященным Льву Андреевичу Арцимовичу (в последние годы доклад посвящается и другим выдающимся физикам-термоядерщикам). С первым докладом (который подготовил Л.А. Арцимович) на седьмой Конференции МАГАТЭ по физике плазмы и УТС в 1978 г. в Инсбруке выступил тогдашний руководитель термоядерной программы США Э. Кинтнер.

Научная деятельность академика Арцимовича получила и широкое международное признание. Ему были присвоены почётные звания: почётный член Чехословацкой академии наук (1965), член Американской академии наук и искусств в Бостоне (1966), иностранный член Академии наук Германской Демократической Республики (1969), почётный доктор наук Загребского университета (1969), почётный член Шведской Королевской академии наук (1973), почётный доктор Варшавского университета (1972). Награждён Серебрянной медалью «За заслуги перед наукой и человечеством» Чехословацкой Академии наук (1965).

Научные заслуги Л.А. Арцимовича высоко оценены научной общественностью и руководством нашей страны. За выдающиеся заслуги в развитии советской науки и в связи с шестидесятилетием со дня рождения, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 февраля 1969 г. Арцимовичу было присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот». Л.А. Арцимович – лауреат Ленинской премии (1958), Сталинской премии первой степени (1953), Государственной премии СССР (1971). Награжден четырьмя орденами Ленина (1951, 1954, 1967, 1969), двумя орденами Трудового Красного Знамени (1945, 1953), медалями.

Семья: 1-й брак – жена, Флерова Мария Николаевна; 2-ой брак – жена, Арцимович Нелли Георгиевна (Нинель Григорьевна) (род. 1927) - иммунолог; доктор медицинских наук, профессор, Заслуженный деятель науки РСФСР (1990); сын - Вадим Львович.

Лев Андреевич Арцимович умер 1 марта 1973 г. на 65 году жизни от тяжелого сердечного заболевания, которым он страдал в последние годы, но не прерывал своей активной деятельности. Похоронен на 7-м участке Новодевичьего кладбища.

Именем академика Л.А. Арцимовича названы улица в Москве, кратер на Луне. В Москве на доме (улица Академика Петровского, 3), в котором жил ученый, установлена мемориальная доска. В 1995 г. учреждена Премия имени Л.А. Арцимовича Российской академией наук.

Прежде чем переходить к описанию жизни Льва Андреевича Арцимовича, хочу попробовать передать цельное восприятие его как могучей личности в науке, культуре в целом, гражданской жизни, включая и политические аспекты, и не только в масштабе страны, но и мира в 50-70-е годы прошлого века. Пока такие люди были в России, было и гражданское общество, очень ограниченное в масштабах, но высокое по качеству человеческого материала.

Первая характерная особенность, с которой люди сразу же сталкивались при знакомстве с Арцимовичем, - это ответственность. Перед собой. Он не позволял душе лениться никогда и ни в чем. В науке был самым жестким собственным критиком, - вспомним историю с нейтронами из прямых разрядов. Уровня мировой драмы достиг эпизод с ливерморскими нейтронами на первой Международной конференции по термояду в Зальцбурге. Американская группа с большой помпой объявила, в том числе и в прессе, об обнаружении длительной термоядерной реакции в открытой ловушке. Лев не пропустил этот мяч, так как имел "опыт работы" с нейтронами с самого зарождения ядерной науки. Он объяснил результат просто отражением нейтронов от окружающих предметов, прежде чем они попадали в счетчик, но сделал это на высочайшем театральном уровне. Было в нем что-то от Мефистофеля и во внешности, и во внутреннем облике. Американская делегация во главе с руководящим адмиралом не нашла ничего лучшего, чем попытаться превратить научную дискуссию в политический скандал, что дало Арцимовичу прекрасную пищу для сарказма на полном моральном основании, так как сам он никогда и ни при каких обстоятельствах не предавал правду. Даже уважаемые члены нашей делегации пытались унять его, но Лев правильно решил, не без влияния Макиавелли, что пусть сначала боятся, а уж потом любят. Он немедленно был признан лидером международного термоядерного сообщества, за чем последовало, без всякого нажима с его стороны, признание концепции токамака как центральной, что, в свою очередь, привело к беспрецедентному в научном сотрудничестве объединению в рамках проекта Международного термоядерного реактора (ИТЕР), уже, к сожалению, после смерти ученого. Я подробно остановился на этом эпизоде, одном из многих в многогранной жизни Льва Андреевича, чтобы подчеркнуть исключительную важность для успеха крупного проекта научной базы и моральной цельности его зачинателя.

Такую же принципиальную позицию он, по воспоминаниям коллег, занимал и в Пагуошском движении, что, несомненно, способствовало успеху последнего. В Нобелевской премии мира, полученной Пагуошем, есть и его значительная доля. Так же он вел себя и в других жизненных ситуациях. Никогда не проходил мимо безобразий и несуразиц окружающей жизни, которых было хоть отбавляй. Будучи грозой титулованных коллег и сильных мира сего, начинающих и слабых Арцимович никогда не обижал, наоборот, очень следил за их ростом и всячески тому способствовал.

Лев Андреевич родился в Москве 25 февраля 1909 г. Семья Арцимовичей происходила из старинного польского рода. Дед, М.И. Арцимович, участвовал в Польском восстании 1863-1864 гг. и был сослан в Сибирь, где женился на коренной сибирячке. Отец, Андрей Михайлович, родился в Смоленске, окончил Львовский университет по специальности "статистика и экономическая география". После переезда в Москву в 1907 г. служил статистиком в железнодорожном ведомстве и преподавал в Народном университете Шанявского. В 1908 г. женился на Ольге Львовне Левьен, получившей образование в пансионе в Швейцарии. У них родилось двое детей - Лев и Екатерина. В 1919 г. ЦСУ РСФСР поручило А.М. Арцимовичу организовать Губстатбюро в Могилеве, куда он и переехал с семьей. Из-за тяжелейшего положения с продовольствием Льва и его сестру Екатерину на короткое время пришлось даже отдать в приют (из которого мальчик сбежал и несколько дней бродяжничал с беспризорниками). С 1923 г. семья обосновалась в Минске, где отец стал доцентом, профессором, а затем и заведующим кафедрой статистики и экономической географии Белорусского университета.

В 1924 г. Арцимович экстерном окончил среднюю школу и поступил на физико-математический факультет Белорусского университета, который и окончил в 1928 г. в возрасте 19 лет. 1 апреля 1930 г. он был принят в Ленинградский физико-технический институт (ЛФТИ) в рентгенографический отдел на должность препаратора. Через полгода был переведен инженером в отдел электронных явлений, которым руководил Петр Иванович Лукирский. Вначале Лев Андреевич работал в лаборатории Абрама Исааковича Алиханова, совместно с которым выполнил свое первое серьезное научное исследование, посвященное изучению полного внутреннего отражения рентгеновских лучей от тонких пленок различных металлов (работа опубликована в "Zeitschrift fur Physik" в 1931 г.).

В 1934-1935 гг. Арцимович занимается физикой медленных нейтронов. Вместе с И.В. Курчатовым он впервые экспериментально доказал, что поглощение медленных нейтронов в водород-содержащих веществах обусловлено реакцией захвата нейтрона протоном. В 1937 г. по этой тематике он защищает кандидатскую диссертацию ("Поглощение медленных нейтронов"). Одновременно Лев Андреевич руководит бригадой по разработке ускорительных трубок для получения электронов с энергией свыше 1 МэВ. Созданные им трубки на напряжение порядка 2 МэВ использовались в исследованиях ядерного фотоэффекта. В 1936 г. Арцимович в соавторстве с А.И. Алихановым и А.И. Алиханяном доказал сохранение импульса при аннигиляции электрона и позитрона.

В 1937-1938 гг. Арцимович исполняет обязанности заместителя директора ЛФТИ по научной работе. В 1939 г. он защищает докторскую диссертацию "Тормозное излучение быстрых электронов", в которой экспериментально были блестяще подтверждены выводы, сделанные ранее в рамках квантовой механики. Лев Андреевич становится начальником лаборатории быстрых электронов ЛФТИ. Ему присваивается звание профессора.

С началом Великой Отечественной войны по предложению Арцимовича лаборатория переключается на разработку приборов ночного видения. В качестве первого из них был предложен электронно-оптический преобразователь с сурьмяно-цезиевым катодом, создание которого началось еще в Ленинграде. После эвакуации ЛФТИ в Казань сотрудники лаборатории приступили к работам по многокаскадным электронно-оптическим преобразователям. На июльской сессии Отделения физико-математических наук АН СССР в 1944 г. Арцимович выступил с докладом "Электронно-оптические свойства эмиссионных систем". В 1945 г. вместе с И.Я. Померанчуком Лев Андреевич подробно исследовал магнитотормозное излучение электронов в бетатроне.

В 1944 г. по предложению Курчатова Арцимович привлекается к работам по Атомному проекту и переходит в Лабораторию № 2 (ныне РНЦ "Курчатовский институт"), где работает до последних дней своей жизни. Он возглавляет исследования по созданию промышленной технологии электромагнитного разделения изотопов. Под его научным руководством были созданы не только опытно-промышленные разделительные установки, но и в рекордно короткий срок (менее пяти лет) на Северном Урале введен в строй специализированный комбинат "Свердловск-45".

В рамках Атомного проекта СССР для страховки параллельно разрабатывались две технологии обогащения урана - газодиффузионная и электромагнитная. К концу 1940-х годов стало ясно, что для получения больших количеств высокообогащенного урана-235 "бомбовой кондиции" (90%) предпочтителен по основным технико-экономическим показателям газодиффузионный метод. Завод по электромагнитному разделению перепрофилировали на производство изотопов других элементов. Вместе с тем, когда в 1949 г. оказалось, что газодиффузионная технология еще не позволяет достичь требуемого уровня обогащения, окончательное дообогащение продукта с 75 до 90% для первой советской урановой бомбы было выполнено под руководством Арцимовича на электромагнитных сепараторах комбината "Свердловск-45". За цикл работ по электромагнитному разделению Лев Андреевич в 1953 г. получил Сталинскую премию 1-й степени.

5 мая 1951 г. за подписью Сталина выходит постановление правительства о начале работе по управляемому термоядерному синтезу (УТС). Руководителем работ назначается Арцимович. В качестве первого шага в Институте атомной энергии, в отделе Арцимовича, занятого электромагнитным разделением изотопов, создается специальная группа для поиска подходов к решению проблемы УТС. Наряду с этим то же самое постановление предписывает Арцимовичу продолжать уделять работам по электромагнитному разделению не менее 70% времени. Однако уже к 1953 г. Лев Андреевич оказывается полностью вовлеченным в работы по УТС. Он руководитель интенсивно расширяющейся национальной программы термоядерных исследований и в течение 20 лет возглавляет секцию по управляемому термоядерному синтезу в Научно-техническом совете Минсредмаша СССР. Лев Андреевич одним из первых понял реальную сложность проблемы УТС и необходимость создания новой области науки - физики высокотемпературной плазмы. Вся его последующая деятельность как ученого, педагога и организатора науки была связана в основном с этой проблемой.

В 1952 г. группой сотрудников Арцимовича было обнаружено явление нейтронного излучения сильноточных импульсных разрядов в дейтерии. При этом именно критический анализ полученных результатов, выполненный Львом Андреевичем, позволил избежать крайне заманчивого, но ошибочного вывода о термоядерном происхождении этих нейтронов. Позднее это явление было зарегистрировано как открытие, а Арцимович с сотрудниками в 1958 г. получил Ленинскую премию. В 1956 г. под его руководством был подготовлен доклад "О возможности создания термоядерных реакций в газовом разряде", в котором сообщалось о ведущихся в Институте атомной энергии работах по УТС. Этот доклад, с которым Курчатов в апреле 1956 г. выступил в английском атомном центре в Харуэлле, вызвал огромный резонанс, в первую очередь в Англии и США (как выяснилось позднее, там велись сходные работы также в условиях строгой секретности), и послужил толчком для развертывания широкого международного сотрудничества в области управляемого термоядерного синтеза.

Л.А. Арцимович на семинаре в Институте атомной энергии. 1958 г.

В середине 1950-х годов Лев Андреевич приходит к выводу, что наиболее перспективны для термоядерной энергетики, по крайней мере на первом этапе, системы на базе стационарных магнитных ловушек, особенно замкнутые тороидальные системы "токамак", начальная концепция которых была предложена еще в 1950 г. И.Е. Таммом и А.Д. Сахаровым. В Институте атомной энергии под руководством Арцимовича эта концепция получила второе рождение. Была создана серия токамаков, эксперименты на которых позволили детально изучить основные особенности удержания и нагрева плазмы в таких системах. В 1968 г. при омическом нагреве

плазмы на токамаке Т-ЗА температура электронов и ионов достигла 20 и 4 млн. градусов соответственно - результат, в несколько раз превосходивший мировой уровень. Полученная Арцимовичем формула для ионной температуры в центральных областях плазмы при омическом нагреве хорошо согласовывалась с экспериментальными данными. Впервые было зарегистрировано устойчивое термоядерное излучение из плазменного витка, о чем было сообщено на третьей конференции МАГАТЭ по управляемому термоядерному синтезу, которая состоялась в 1968 г. в Новосибирске. За эту работу Лев Андреевич с группой сотрудников был удостоен Государственной премии СССР.

Западные ученые отнеслись к этим результатам с явным недоверием. Тогда Лев Андреевич предложил руководителям Калэмской лаборатории физики плазмы (Англия) провести в Институте атомной энергии совместный эксперимент по измерению параметров плазмы с использованием английской диагностической аппаратуры, аналогов которой в то время у нас не было. Кроме того, в начале 1969 г. Арцимович прочитал в Массачусетсском технологическом институте (США) цикл лекций о токамаках, которые, как позднее вспоминал директор Принстонской лаборатории физики плазмы Гарольд Фюрт, во многом стимулировали дальнейшее развитие термоядерных исследований в США, а также способствовали улучшению взаимопонимания в советско-американских отношениях. Совместный советско-английский эксперимент однозначно подтвердил рекордные параметры плазмы в токамаке Т-ЗА, сняв сомнения западных ученых в достоверности этих выдающихся для того времени результатов. С тех пор токамак повсюду в мире стал основным объектом в исследованиях по УТС с магнитным удержанием, а лидирующие позиции советской школы физики термоядерной плазмы получили всеобщее признание.

В исследованиях по УТС наступил новый этап: токамак стал доминирующей системой в термоядерных программах ведущих стран, Арцимович был признан лидером в этой области науки в мире. В 1970 г. он снова посетил США и провел уже своего рода инспекцию (по мнению Фюрта) американских проектов токамаков. В ходе визита губернатор Техаса провозгласил его почетным гражданином штата.

В начале 1970-х годов Лев Андреевич инициировал в рамках программы "Токамак" работы еще по двум, как показало время, весьма перспективным направлениям: токамакам с вытянутым сечением плазменного шнура и использованию мощного СВЧ-излучения для нагрева и стабилизации плазмы. Именно на токамаке с вытянутым сечением плазмы (JET) в конце 90-х годов было получено термоядерное энерговыделение мощностью порядка 20 МВт. Эта же схема использована в международном проекте первого экспериментального термоядерного реактора. Уже совсем незадолго до своей смерти, в декабре 1972 г., Лев Андреевич прочитал во Французском колледже в Париже блестящий цикл лекций о возможных путях развития термоядерных исследований.

Л.А. Арцимович на отдыхе в Борке. 1968 г.
Фотографии любезно предоставлены редакции Н.Г. Арцимович

Членом-корреспондентом Академии наук СССР Арцимович был избран в 1946 г., действительным членом - в 1953 г. В 1957 г. в академии (в значительной мере по инициативе Льва Андреевича) создается Отделение общей физики и астрономии, бессменным академиком-секретарем которого становится Арцимович. На этом посту он много энергии отдает развитию широкого круга проблем принципиального научного значения, в частности астрономии. При его активном участии на Северном Кавказе была создана Специальная астрофизическая лаборатория АН СССР с уникальным шестиметровым телескопом. После смерти Льва Андреевича Президиум АН СССР учредил премию его имени, которая регулярно присуждается за лучшие работы по экспериментальной физике.

По инициативе Арцимовича в МАГАТЭ был создан Международный совет по термоядерным исследованиям (IFRC), обеспечивающий поддержку работ по УТС не только в ведущих странах, но и в странах третьего мира. По решению этого совета в течение многих лет конференции МАГАТЭ по управляемому термоядерному синтезу открывались мемориальным докладом, посвященным Льву Андреевичу Арцимовичу (в последние годы доклад посвящается и другим выдающимся термоядерщикам). С первым "арцимовическим" докладом на седьмой Конференции МАГАТЭ по физике плазмы и УТС в 1978 г. в Инсбруке выступил тогдашний руководитель термоядерной программы США Э. Кинтнер.

Одним из первых ученых в мире Арцимович не только осознал реальную опасность для мировой цивилизации дальнейшего накопления запасов ядерного оружия, но и предпринял конкретные усилия по сокращению этой опасности. Он был одним из основателей и активных участников Пагуошского движения - всемирного форума ученых, поставившего перед правительством разных стран вопрос о необходимости сокращения ядерных вооружений.

Более 40 лет Лев Андреевич увлеченно занимался педагогической деятельностью, которую он начал еще в 1930 г. в Ленинградском электротехническом институте. Его, как блестящего лектора, обладающего даром четко и ясно излагать наиболее сложные вопросы современной физики, всегда с огромным интересом слушали в разные годы студенты Ленинградского политехнического института. Московского инженерно-физического института и Московского университета. Профессор МГУ с 1947 г., основатель и первый заведующий (1954-1973) кафедры атомной физики и кафедры микроэлектроники физфака МГУ, он создал общефакультетский курс "Атомная физика" и спецкурсы "Физика плазмы", "Дополнительные главы атомной физики". В ряду прочего Лев Андреевич оставил как память о себе российскую научную школу физики высокотемпературной плазмы, сохраняющую по сей день мировое признание.

Арцимович награжден четырьмя орденами Ленина и двумя орденами Трудового Красного Знамени. В 1969 г. ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Одна из улиц Москвы носит его имя.

Скончался Лев Андреевич 1 марта 1973 г. в Москве на 65 году жизни от тяжелого сердечного заболевания, которым он страдал в последние годы, но тем не менее не прерывал своей активной деятельности.