Ляпунов прокопий петрович - биография. Военный Деятель Политический Деятель Долой Годунова, да здравствует Самозванец

Историк Соловьёв называет Ляпунова «худородным» . Фамилия Ляпунов происходит от прозвища деда Прокопия .

На службе Самозванца

После смерти Бориса Годунова в числе первых согласился с Петром Басмановым и Василием Голицыным перейти на сторону Лжедмитрия I . Прокопий Ляпунов имел большое влияние среди рязанских детей боярских , вместе с ним на сторону самозванца перешла дружина не только Переяславля-Рязанского, но и других рязанских городов (например, Ряжска). Позже к войску присоединились служилые люди из других южных городов. Находясь в войске под Кромами (), Прокопий Ляпунов во многом способствовал укреплению влияния Лжедмитрия I.

После убийства Лжедмитрия I Ляпунов не присягнул Василию Шуйскому и участвовал в движении Болотникова . Рязанские дружины под руководством Прокопия Ляпунова и Григория Сумбулова овладели Коломной , а затем, встретившись с основным войском Болотникова, подступили к Москве.

На службе у Шуйского

Ляпунов положительно отнёсся к решению думы об избрании польского королевича Владислава на царствование, отправил своего сына Владимира с приветствием к Жолкевскому , стал активно заниматься снабжением впущенного в связи с этим в Москву польского войска припасами.

В это время в рязанских землях казацкие войска, пришедшие в поддержку Лжедмитрия II , занимают города, в том числе и Пронск . Ляпунов отнимает у них Пронск , затем выдерживает в нём осаду, из которой его освобождает подошедшая из Зарайска дружина под руководством воеводы Дмитрия Пожарского . Смерть Лжедмитрия II в конце 1610 года и возвращение из-под Смоленска многих земских представителей, входивших в состав великого посольства, сильно повлияли на дальнейший ход событий.

Первое ополчение

В январе 1611 года московские бояре сообщили польскому королю Сигизмунду о восстании Ляпунова в Рязани. Идеологической поддержкой антипольского мятежа стали грамоты Патриарха Гермогена , который призывал восстать против захвативших Москву поляков за православную веру. Отряды земских людей, прежде всего из городов Поволжья, направились к столице. Рязанское ополчение возглавил Ляпунов. К земскому ополчению примкнули казаки князя Дмитрия Трубецкого, атаманов Заруцкого и Просовецкого, служившие ранее «Тушинскому вору».

Восстание началось до подхода сил ополчения. Поляки подожгли город и большая часть Москвы была уничтожена огнём. Пожарский, успешно руководивший боевыми действиями против поляков на Сретенке, был тяжело ранен и эвакуирован в Троице-Сергиеву Лавру. Подошедшие ополченцы и казаки захватили укрепления Белого города , заперев поляков и их русских приспешников в Китай-городе и Кремле. Началась длительная осада.

Ополченцы и казаки создали земское правительство, которое возглавили Прокопий Ляпунов, Трубецкой и Заруцкий. Между земским (в основном - дворянским) ополчением и казаками возникли раздоры, которыми решил воспользоваться начальник польского гарнизона в Москве Гонсевский для устранения Ляпунова. Одним из московских дьяков, служивших оккупантам, была изготовлена подложная грамота, переданная в казачий лагерь. Фальшивка позволила противникам Ляпунова обвинить его в измене и расправиться с воеводой. Гибель Прокопия Ляпунова привела к распаду Первого ополчения: земские отряды покинули Москву.

Ляпунов, Прокопий Петрович

Известный деятель Смутного времени. В царствование Феодора Иоанновича и Бориса Годунова ни он, ни другие члены его рода, не занимали видного положения в Москве. Участие в 1584 г. Ляпуновых вместе с Кикиными в возмущении черни в Москве против Богдана Бельского и близость их к "дворовому дьяку" Иоанна Грозного, Андрею Шерефединову, много повредили им. Брат Прокопия Петровича, Александр Ляпунов помогал Шерефединову захватывать на Рязани чужие земли и чужих людей, и это оставалось безнаказанным вследствие благоволения Грозного к Шерефединову. По вступлении же на престол Феодора Иоанновича, Шерефединов был отставлен от должности Годуновым, а Александр Ляпунов, вероятно, подвергся ссылке.

Весьма естественно, что Ляпуновы, считавшиеся Годуновым людьми неблагонадежными, воспользовались первым представившимся случаем, чтобы выместить свое недовольство. Сохранилось известие, будто бы при появлении названного царя Димитрия в Польше бояре тайно отправили к королю одного из племянников Прокопия Ляпунова, с просьбой помочь Самозванцу. Будучи в войске под Кронами в 1605 г., Прокопий Ляпунов много способствовал успеху Самозванца, как видно из следующих слов знатока истории Смутного времени С. Ф. Платонова. "Прокопий Ляпунов среди рязанских детей боярских играл большую роль, потому что был на первом месте в числе "окладчиков" Окологородного стана на Рязани. За ним, как за избранным и доверенным лицом, должна была пойти вся дружина рязанцев, не только Переяславля-Рязанского, но и других городов, например, Ряжска, где у Прокопия были также знакомцы, даже обязанные ему поручительством по службе. Когда же рязанцы вошли в "совет" к Басманову и Голицыным, за ними легко увлеклись служилые люди и других южных городов". По свидетельству одного Хронографа, Прокопий Л. с "братиею" и с "советниками" своими, т. е. единомышленниками, целовали втайне крест Самозванцу, затем приехали к разрядному шатру, где сидели бояре и воеводы, и стали бить и вязать воевод, а ратных людей приводить ко кресту, по умышлению Петра Басманова.

Затем до появления Болотникова в 1606 г. на верховьях Оки Ляпунов по-прежнему находился в Рязани. Во второй раз имя "царя Димитрия" собрало многочисленную рать. У рязанцев воеводами были: Гр. Феод. Сумбулов и Прок. Петр. Ляпунов; у тулян и коширян Истома Пашков; с колуженами, алексинцами и иными городами шел сам Болотников. Рязанские дружины овладели Коломной; Болотников взял Серпухов; затем мятежники соединились на Оке и подступили к Москве, которую продержали в осаде с половины октября до 2-го декабря. Трудно сказать, в силу каких побуждений Ляпунов пристал к Болотникову. Если бы он совершенно не верил, что в Путивле находится спасшийся царь Дмитрий, то вряд ли отправил бы туда на суд этих людей, оставшихся верными царю Василию Ивановичу Шуйскому. Рязанский наместник боярин кн. Черкасский, воеводы: кн. Тростенский, Вердеревский, кн. Коркодинов, Измайлов были скованы и посланы Ляпуновым к "царю Дмитрию" в Путивль.

Поведение Болотникова в стане под Москвой показалось наконец Ляпунову подозрительным: главным действующим лицом был уже не царь Дмитрий, появления которого тщетно ожидали, а сам Болотников, называвший себя царским воеводой. Сообщество бродяг, холопов и разбойников заставило Ляпунова одуматься и принести царю Василию Шуйскому повинную, вероятно после предварительных сношений с ним. Вслед за Ляпуновым перешли на сторону Шуйского воеводы Сумбулов и Пашков, рязанцы и многие другие. Царь простил их и пожаловал Ляпунова в думные дворяне.

Летом 1607 г. царским войскам предстояло очистить Калугу и Тулу. В Калуге засел Болотников со своею ратью, состоявшею, после ухода Ляпунова, Сумбулова и Пашкова, сплошь из "воров". В Тулу пришли весной этого года: самозванный царевич, известный под именем Лжепетра, и путивльский воевода, кн. Гр. П. Шаховской, заводчик того движения, во главе которого стоял Болотников. Оба они привели казаков, вследствие чего численность войска Болотникова сильно увеличилась: набралось больше тридцати тысяч человек. 5-го июня, на речке Восме, в нескольких верстах от Каширы, произошло решительное сражение: царские воеводы кн. Б. М. Лыков, кн. Андр. Вас. Голицын и Ляпунов со своим рязанским отрядом одержали победу над "ворами", которыми предводительствовал кн. Телятевский.

Весной 1608 г. большой отряд рязанцев, под начальством кн. И. А. Хованского и Ляпунова, ходил к Пронску, занятому "ворами". Осада города была неудачна, и им пришлось отступить. Прокопий Л. во время осады был ранен в ногу из пищали и вынужден был передать предводительство войском своему брату Захарию. Царь Василий предупреждал рязанских воевод, чтобы они не допустили нападения Лисовского на Переяславль-Рязанский, но Лисовский, направлявшийся к Москве, взял Зарайск и засел там. Опасаясь осады Переяславля-Рязанского и других рязанских городов Лисовским, царь предписывал рязанским воеводам убеждать служилых людей, чтобы они "для воровского приходу" отсылали своих жен и детей к Москве со своими людьми. Рязанцы послушались, отослали в Москву семьи, и случилось то, чего Шуйский хотел избежать: жены и дети их попали в "осадное положение", когда Тушинский вор расположился по близости от Москвы. Вследствие этого и сами рязанцы были вызваны в московскую осаду, и образовалась тесная связь между Москвой и Рязанским краем. Шуйский стал часто требовать от рязанских воевод присылки хлеба и ратных людей и неоднократно благодарил рязанского воеводу Ляпунова за его верность и усердие. В мае 1609 г. Ляпунову велено было идти из Рязани к Коломне, осаждаемой поляками; в помощь ему должен был прийти Ив. Никит. Салтыков в том случае, если бы ему не удалось отправиться с боярином Шереметевым для освобождения от осады Троице-Сергиева монастыря. В конце 1609 г., когда кн. Мих. Вас. Скопин-Шуйский и боярин Шереметев с войском находились в Александровской слободе, Ляпунов отправил кн. Скопину со своими посланными грамоту, в которой называл его не князем , а царем. Пылкий и энергичный Ляпунов, выводимый из себя медлительностью и неустойчивостью царя Василия Шуйского, преклонялся перед личностью и деятельностью кн. Мих. Вас. Скопина-Шуйского, сумевшего заключить выгодный договор со шведами и в короткое время одержавшего блестящие победы над Сапегой и Лисовским под Троице-Сергиевым монастырем и на пути от этого монастыря к Москве. Поздравляя его с царством, Ляпунов "царя ж Василия яко змия угрызающе, укоряше его непотребными словесы, хотя то учинити, дабы князя Михаила в гордость привести и на Царя Василия хотя его вооружити". В порыве гнева кн. Скопин хотел переслать эту грамоту в Москву вместе с посланцами Ляпунова. Но они упросили его не делать этого, и он отпустил их на Рязань. Нашлись люди, которые сообщили царю Василию о грамоте Ляпунова, и он вместе с братьями заподозрил кн. Михаила Васильевича в намерении завладеть престолом. 23 апреля 1610 г. кн. Скопин умер. Ляпунов начал рассылать грамоты по городам; писал, что смерть произошла от отравы, винил царя Василия и высказывал намерение отомстить ему за смерть кн. Скопина. Есть известие, что будто бы даже Ляпунов стал ссылаться с Тушинским вором. Попробовал он заручиться поддержкой и со стороны кн. Дм. Мих. Пожарского, сидевшего на воеводстве в Зарайске, послав к нему с подобной же грамотой своего племянника Феодора Ляпунова. Кн. Пожарский не только отказал в содействии, но переслал царю грамоту Ляпунова, требуя подкрепления, а затем поставил отряды ратных людей по дороге между Калугой и Рязанью, чтобы лишить Ляпунова возможности сноситься с Тушинским вором.

Москва, а с ней и царь, находились, в это время в крайне затруднительном положении. Много воинов было отпущено из Москвы в поход к Смоленску и пало в сражении под Клушиным происшедшим между гетманом Жолкевским и союзными русскими и шведскими войсками, отправленными к Смоленску под предводительством брата царя, кн. Дм. Ив. Шуйского. Шведы после этого ушли, частью к полякам, частью в Новгородскую землю; из городов не торопились ехать на службу в Москву. Рязанцы, отличавшиеся во время осадного сидения в Москве преданностью царю, "отказаша" ему в службе, будучи послушным орудием в руках Ляпунова.

Вскоре после смерти кн. Скопина у Ляпунова стала "дума большая на царя Василья с боярином со князь В. В. Голицыным"; затем эта дума высказывалась уже более определенно: "как бы царя Василия ссадити". Подготовив рязанский край к восстанию против Шуйского, Ляпунов прислал в Москву какого-то Олешку Пешкова к кн. Голицыну и к своему брату Захарию, побуждая их Шуйского "с государства ссадити". В Москве, как мы знаем, в продолжение осады 1608-1610 гг. жило много рязанцев со своими семьями, следовательно Ляпуновы могли действовать, опираясь на вполне преданных людей. Как видно, они намеревались, после низвержения Шуйского, передать власть кн. Вас. Вас. Голицыну. 17-го июля 1610 г. Шуйский был сведен с престола, а 19-го насильственно пострижен в монахи и заточен в Чудовом монастыре.

Вот краткое изображение того положения, в каком очутилась Москва вслед за пострижением Шуйского. "Москва лишилась правительства в такую минуту, - пишет С. Ф. Платонов, - когда крепкая и деятельная власть была ей очень необходима. Враги подходили к стенам самой Москвы, владели западным рубежом государства, занимали города в центральных и южных областях страны. С этими врагами необходимо было бороться не только за целость государственной территории, но и за независимость самого государства, потому что успехи врагов угрожали ему полным завоеванием. Нужно было скорее восстановить правительство; это была такая очевидная истина, против которой никто не спорил в Московском государстве. Но большое разногласие вызывал вопрос о том, как восстановить власть и кого к ней призвать. Разные круги общества имели на это разные взгляды и высказывали разные желания. От слов они переходили к действию и возбуждали или открытое народное движение, или тайную кружковую интригу. Ряд таких явных и скрытых попыток овладеть властью и создать правительство составляет главное содержание последнего периода Смуты".

После предварительных переговоров с гетманом Жолкевским, Московская Боярская Дума, в руки которой перешло управление Московским государством, решила предложить Московский престол польскому королевичу Владиславу, при соблюдении с обеих сторон целого ряда условий. Патриарх Гермоген изъявил согласие на избрание иноземного королевича лишь в том случае, если он примет православную веру. В сентябре 1610 г. было отправлено великое посольство под Смоленск к королю Сигизмунду, с просьбой отпустить в цари русские Владислава, на условиях договора, заключенного с Жолкевским; брат Ляпунова, Захарий, находился в числе дворян посольства. Польское войско, согласно желанию бояр, вошло в Москву для защиты ее от Тушинского вора. Сначала поляки были под начальством Жолкевского, а после его отъезда из Москвы под начальством Гонсевского. Ляпунов сочувственно отнесся к избранию Владислава, уговаривал всех соединиться под его знамя для спасения русской земли, отправил к Жолкевскому с приветствием своего сына Владимира и хлопотал о подвозе припасов для польского войска, расположенного в Москве. В это время на Рязанской украйне стало неспокойно. Пришли малороссийские казаки, призванные поляками на помощь, соединились с "ворами" и заняли многие рязанские города, в том числе Пронск. В октябре 1610 г. Ляпунов отнял у них Пронск на имя королевича Владислава, а потом сам выдержал там осаду от поляков. На помощь к нему пришел из Зарайска кн. Дм. Мих. Пожарский, освободил его из осады и отправился вместе с ним в Переяславль-Рязанский, откуда возвратился к себе в Зарайск.

Получая постоянные известия от своего брата Захария из-под Смоленска, Прокопий Ляпунов знал, что Сигизмунд медлит с отпуском Владислава в Москву, потому что желает сам сесть на московский престол. Поляки в Москве из охранителей порядка сделались утеснителями жителей и вершителями разных дел. Русские люди стали враждебно к ним относиться. Возникло, между прочим, дело стольника Вас. Ив. Бутурлина, обвиненного в том, что по соглашению с Пр. Петр. Л., он "в Москве немцев тайно подговаривал" на избиение поляков. Некоторые служилые люди, главным образом из корыстных целей, вздумали признать царем московским не Владислава, а самого Сигизмунда, и обратились к патриарху Гермогену за благословением. Будучи ревностным поборником православия и самостоятельности Московского государства, патриарх не только не дал благословения на присягу Сигизмунду, но выступил открытым противником его. На просьбу бояр скрепить грамоты: 1) к королю, чтобы отпустил Владислава в Москву; 2) к послам, митрополиту Филарету и кн. Голицыну, чтоб отдались во всем на волю королевскую; 3) к Ляпунову, чтоб не затевал восстания и не собирал войска, - патриарх Гермоген отвечал: "Стану писать к королю грамоты и духовным всем властям велю руки приложить, если король даст сына на Московское государство, крестится королевич в православную христианскую веру и Литовские люди выйдут из Москвы. А что положиться на королевскую волю, то это ведомое дело, что нам целовать крест самому королю, а не королевичу, и я таких грамот не благословляю вам писать и проклинаю того, кто писать их будет, а к Прокопию Ляпунову напишу, что если королевич на Московское государство не будет, в православную веру не крестится и Литвы из Московского государства не выведет, то благословляю всех, кто королевичу крест целовал, идти под Москву и помереть всем за православную веру".

Смерть Тушинского вора, последовавшая 11 декабря 1610 г., и возвращение в то же время из-под Смоленска многих земских представителей, входивших в состав великого посольства, сильно повлияли на дальнейший ход событий. Патриарх Гермоген стал писать и рассылать по городам грамоты, призывая немедленно соединиться и идти к Москве по зимнему пути, чтобы изгнать общего врага, т. е. поляков. Особую надежду возлагал он на Прокопия Ляпунова, как видно из следующих слов "Рукописи Филарета": "а наипаче посылает в страны Рязанские во град Переяславль к воеводе и властелю Рязанские земли Прокопию Ляпунову и молит его, дабы не дал в расхищение и в вечное падение царствующего града Москвы". Чтобы лишить Гермогена возможности письменно ссылаться с городами, у него были отняты московским правительством дьяки, подьячие и всякие дворовые люди, а двор его весь разграблен, вероятно поляками. Весть о таком утеснении патриарха дошла в первой половине января до Нижнего и до Рязани. Ляпунов заступился за Гермогена и послал боярам грамоту "о патриархе и о мирском гонении и о тесноте". Его грамота подействовала, и в конце января он сообщал нижегородцам: "с тех мест патриарху учало быть повольнее и дворовых людей ему немногих отдали". Рязань как мы видели выше, была близка Москве, а Ляпунов, будучи одновременно рязанским вотчинником и воеводой и пользуясь - по словам Жолкевского - большим расположением народа, считал не только своим правом, но и обязанностью вмешиваться в общегосударственные дела.

Еще до получения воззвания патриарха в некоторых городах началось движение против Сигизмунда и польского владычества в Москве. Одним из первых восстал Нижний и вступил в сношения и с патриархом и с Ляпуновым. Не будем останавливаться на частностях тех грамот, которые Ляпунов посылал в разные города. Скажем только на основании этих грамот, какого рода распоряжения делал он, приготавливаясь к походу под Москву и заботясь собрать как можно больше ратных людей. Сборными местами назначены "всей земле" Коломна и Серпухов. В Коломну должны были прийти из: Владимира, Суздаля, Нижнего Новгорода, Рязани, Казани, Шацка и из украинных городов. В Серпухов из: Калуги, Тулы и Северских городов. С теми, кого отправят Нижегородцы, Ляпунов просил прислать пороха и свинца 10-20 пудов, так как на Рязани пороха мало, а с Москвы не присылают. Весь порох у торговых людей в Москве отняли и ввезли в Кремль, и "всякие бои у всех людей поимали, и купить пороху нельзя". Около половины февраля Ляпунов не шел еще на Коломну, дожидаясь из-под Шацка прихода Ивана Карназицкого, с которым собирались: Мордва, Черемиса луговая и нагорная, Чуваши, Темниковцы, Алаторцы и люди других городов, всего тысяч сорок, или больше. "Гуляй-город" и "наряд" Ляпунов обещал послать на Коломну немедленно, до своего похода туда. Ляпунову предстояла трудная задача сплотить в одно целое людей разных городов, различных национальностей, всевозможных слоев общества, как, напр., "тушинского боярина" кн. Дм. Тим. Трубецкого, казацких атаманов Заруцкого и Просовецкого и тех казаков и "воров", которые были сначала в полках Болотникова, а затем в Тушине. "Воровская рать", лишившаяся после смерти Тушинского вора возможности действовать самостоятельно, неминуемо должна была принять участие в борьбе Москвы с поляками, и Ляпунов постарался приобрести в ней не врага, а союзника. Гетман Ян Сапега, так долго простоявший под стенами Троице-Сергиева монастыря, предложил Ляпунову свои услуги сражаться за православную веру против польских и литовских людей. Ляпунов послал к нему своего племянника Феодора Ляпунова с несколькими дворянами "с ним крепиться и договариваться для помочи на врагов, а вдвое того для того, чтоб такие великие люди в наш поход к Москве у нас за хребтом но были, а над городы никакого дурна не чинили". Сапега был желательным союзником и для московского правительства, как видно из его грамоты к калужскому воеводе, кн. Юр. Никит. Трубецкому. "И писали ко мне с великим прошением бояре с Москвы (в половине января), чтоб я шел на Рязанские места, на Прокофья Ляпунова, и на вас, и на те городы, которые с вами в совете; и яз то ведаю, что вы с Прокофьем Ляпуновым в совете и стоите за православную крестьянскую веру заодин, и вам бы со мною ссылаться и совет держать, и к Прокофью Ляпунову о том писать, чтоб вам со мною быть в совете заодин: а я Московских бояр не слушаю и с вами биться не хочу, хочу с вами быти в любви и в братстве". Однако союз Ляпунова с Сапегой не состоялся, и Сапега писал, месяц спустя, на Кострому, уговаривая ее жителей снова признать Владислава.

Только в марте выступили ратные люди из разных городов к Москве. 19 марта, во вторник на Страстной неделе, ожидали прихода в Москву Ляпунова. В этот день в московском Китай-городе произошла страшная резня. Поводом к резне послужил отказ извозчиков помогать полякам тащить пушки на башню. Немцы, находившиеся у поляков на службе со времени Клушинской битвы, и поляки, вообразив, что началось народное восстание, стали без разбору убивать безоружный народ. Вслед за тем поляки подожгли Москву; пожар произвел опустошение главным образом в Белом городе, где собрались русские. В понедельник на Святой неделе все ополчение, в числе 100000 человек, подошло к Москве и расположилось близ Симонова монастыря, обставив себя "гуляй-городами". 1-го апреля ополчение подвинулось к стенам Белого или Каменного города: Ляпунов стал у Яузских ворот; между ним и лагерями других земских дружин разместился казачий табор кн. Трубецкого и Заруцкого, пришедших из Калуги и из Тулы. Ближайшею задачею ополчения было овладеть всею стеною Каменного города и таким способом отрезать полякам сообщение с окрестностями Москвы. Произвести осаду всего города было бы затруднительно вследствие недостатка в орудиях. 6-го апреля, рано утром, русские заняли большую часть стен Белого города; у поляков осталось здесь только пять ворот или башен. Начались ежедневные сражения. Ляпунов выдавался храбростью и распорядительностью: "всего Московского воинства властитель, скачет по полкам всюду, как лев рыкая", - выражается о нем летописец. В первое же время стоянки под Москвой, в апреле и мае 1611 г., выяснилось, до какой степени велика была "рознь" в ополчении и как эта "рознь" вредила успеху ратного дела. Сошлись "всею ратью" и выбрали не одного, а трех начальников: кн. Д. Т. Трубецкого, Ляпунова и Заруцкого: "они же начаша всеми ратными людьми и всею землею владети". До этого выбора грамоты посылались "по приговору всей земли". 11-го апреля 1611 г. была, напр., послана Ляпуновым такого рода грамота в Сольвычегодск, касающаяся не одного военного, но и земского дела. Начало грамоты таково: "Российского Московского великого государства бояре и воеводы, и думной дворянин Прокофей Петрович Ляпунов, и дети боярские всех городов, и всякие служилые люди, всею землею челом бьют". По имени назван только Ляпунов, главный деятель народного движения. И сочувствовавшие Ляпунову и враждебно против него настроенные, все признавали, что люди Московского государства отложились от Владислава и поднялись на защиту православной веры, благодаря его "умыслу" и с благословения патриарха Гермогена. Еще в январе 1611 г. бояре, управлявшие Московским государством, уведомляли Сигизмунда и Владислава, что Ляпунов не только сам нарушил крестное целование, но и во многих городах подбивает к измене. Интересно, что смоленский архиепископ Сергий, боярин М. Б. Шеин и всякого звания люди, находившиеся в Смоленской осаде, писали польским панам 6 апреля 1611 г., т. е. когда ополчение стояло уже под Москвой, что они признают над собой только Владислава; желают, чтобы был приведен в исполнение договор, заключенный с Жолкевским, и просят дозволения переписываться с находившимися в лагере под Смоленском послами и с боярами в Москве, "а на Ляпунова нам надеятца не на кого и на иных воров и на их воровство, и с Ляпуновым мы и с ыными воры ни с кем не ссылаемся и ничего про них не ведаем". Архиепископ Сергий, боярин Шеин и другие Смоленские "сидельцы" не сумели отличить прежних "воровских" движений Болотникова и Тушинского вора от народного стремления постоять грудью за Веру и Отечество, и предводителя этого всенародного ополчения поставили в уровень с "воровскими" атаманами. Весьма возможно, что до Смоленска дошли слухи о той разнородной толпе, которая стояла под Москвой, и о тех неурядицах, которые происходили в ее среде, и получилось впечатление невыгодное и для самого предводителя. Говоря о неурядицах, приходится упомянуть еще об одном мероприятии троеначальников (кн. Трубецкого, Заруцкого и Ляпунова), вследствие которого в стан под Москвой во множестве стали вскоре стекаться и боярские люди и вольные казаки, в ожидании воли и жалования. Желание привлечь как можно больше людей в московское ополчение и стремление обезопасить себя от бродивших в Поле казаков побудило троеначальников вскоре после прихода в Москву обратиться на Понизовье с такого рода призывом: "И вам бы, господа, всем быти с нами в совете... да и в Астрахань и во все Понизовые городы к воеводам и ко всяким людям, и на Волгу, и по Запольским (т. е. за Полем текущим речкам) к атаманом и казакам от себя писати, чтоб им всем стать за крестьянскую веру общим советом, и шли б к нам изо всех городов к Москве. А которые казаки с Волги и из иных мест придут к нам к Москве в помощь, и им будет всем жалование и порох и свинец. А которые боярские люди , и крепостные и старинные, и те б шли безо всякого сомненья и боязни: всем им воля и жалование будет, как и иным казакам , и грамоты им от бояр и воевод и ото всей земли приговору своего дадут". Следствием этих обещаний явился сильный наплыв под Москву казачества и беглого люду, принесшего с собой замашки "воровства", к которому привыкли за Смутное время.

Подмосковное правительство не могло сразу установить внутреннего согласия в ополчении и достигнуть прочного порядка в Московском государстве, признавшем его власть. Да и сами правители были настолько различны по общественному положению и по своему отношению к окружающим, что нельзя было ожидать от них единомыслия. Каждый из них желал видеть особый почет к себе, а Ляпунов, - как сказано в "Новом Летописце", - "паче же всех превзяся гордостию не по мере своей". Первым из правителей считался Тушинский боярин кн. Трубецкой, как более знатный по рождению; вторым был Заруцкий вследствие своего боярства, полученного тоже в Тушине; третье место занимал, в качестве думного дворянина, Ляпунов. Но на деле главным двигателем и распорядителем был последний. Гордость его "не по мере" выражалась, между прочим, в том, что приходившие к нему на поклон вынуждены были иногда подолгу стоять у дверей его избы, ожидая приема; для родовитых людей исключения не делалось. В пылу горячности ему случалось попрекнуть тех, кто раньше служил Тушинскому вору, и этим он, конечно, навлекал на себя большое неудовольствие. Строго преследуя неповиновение, своевольство и всякое бесчинство, он беспощадно относился к казакам, вследствие чего и они возненавидели его. Заруцкий, предводительствовавший казаками, напротив, мирволил им; себе же понабрал в кормление много городов и волостей. Трубецкому, - по свидетельству "Нов. Летописца" - "между ими никакие чести не бысть". Ратные люди, находившиеся под Москвой, терпели голод, порядка в управлении не было, и им приходилось невмочь. Вследствие этого они собрались на совет и написали от всей рати челобитную, в которой просили правителей, чтобы те были между собою в совете и жаловали бы их по достоинству, а не выбором и не через меру; чтобы взяли себе вотчины и поместья тех бояр, которые изменили и которые сидят в Москве; остальные же вотчины и всякие земли отдали бы во Дворец и тем кормили и жаловали их, ратных людей. Также между собою всем ратным друг друга не упрекать - кто служил в Тушине, а кто в Москве царю Василию. А о боярских дворовых людях, которые ушли от бояр-изменников и теперь в казаках, помыслить и сказать им указ, в каком чине им служить. Правители, прочитав челобитную, стали судить о ней разно. Кн. Трубецкому и Заруцкому она не полюбилась вследствие поднятия вопроса о вотчинах; Ляпунов сочувственно отнесся к челобитной и, вопреки желанию товарищей правителей, велел составить приговор, который и был написан 30 июня. В этом приговоре, названном Карамзиным уставной грамотой , собраны, по-видимому, все частные постановления предшествовавших майских и июньских ратных совещаний, в том порядке, в каком они возникали. В самом начале приговора изложено постановление об избрании в "правительство" кн. Трубецкого, Заруцкого и Ляпунова; в конце сказано, чтобы они никого не казнили смертью и не ссылали без суда и без земского приговора. Если же избранные правители не станут радеть о благе земли, или воеводы не будут беспрекословно слушаться их, то "совет всей земли" волен переменить правителей, не оправдавших их доверия, и отставить воевод. В уставной грамоте подробно излагается порядок раздачи поместий и вотчин и пользования ими, упоминается о жалованье казакам, возобновляются поместное, казенное и дворцовое ведомства для сбора хлеба и денег и Разбойный приказ для разбора грабежей и строгого наказания виновных. - Эту грамоту подписали кн. Трубецкой, Ляпунов за себя и вместо Заруцкого (вероятно, безграмотного), три дьяка, окольничий Артемий Измайлов, кн. Иван Голицын, Вельяминов, Шереметев и множество людей от 25 городов и от войска. Кн. Трубецкой и Заруцкой, - как сказано в "Нов. Летописце", - возненавидели Ляпунова и стали мыслить, как бы его убить.

В это же время Ляпунов занят был вопросом о том, где искать лучшего царя для Московского государства? Подобно Мстиславскому, он пришел к убеждению, что в цари надо избрать иноземца, чтобы избежать тех неудобств, какие неминуемо являются при избрании на престол кого-либо из своей среды. Шведский король Карл IX предлагал дать в цари своего сына Филиппа, и Ляпунов решился вступить в переговоры со шведским генералом Делагарди, для чего и послал к нему в Новгородскую область нескольких воевод и дворян. Как бы в виде залога Делагарди требовал денег и уступки крепостей: Орешка, Ладоги, Ямы, Копорья, Ивангорода, Гдова. Посланные Ляпунова не решились на такие значительные уступки и заключили только перемирие, чтобы иметь время списаться с Ляпуновым. В случае согласия шведов прийти под Москву и помочь очистить ее от поляков, Ляпунов согласился впустить шведов в Невскую крепость и выдать им несколько тысяч рублей из Новгородской казны. Делагарди между тем поступил чрезвычайно вероломно: невзначай напал на Новгород и овладел им с помощью одного слуги-предателя. 17 июля 1611 г. был заключен мирный договор между шведским королем Карлом IX и Новгородом.

Вернемся к Москве и казакам. Казаки воевали главным образом по селам и деревням и по большим дорогам, грабя и побивая торговых и всяких людей, при которых были пожитки и запасы. Ляпунов много раз говорил в Разряде на советах кн. Трубецкому, Заруцкому и Просовецкому, чтобы унимали своих казаков, что торговым людям от них нет проезда в Москву, а оттого и всей рати нужда во всем. Атаманы объясняли, что они не позволяют казакам грабить, а что если кто тайно ездит, тех надо ловить, казнить смертью, а если нельзя поймать, так побивать на месте. Вскоре воевода Матвей Плещеев поймал в Николо-Угрешском монастыре таких воров 28 человек и потопил их в реке; казаки вынули утопленников из воды и привезли в табор под Москву. Собравшись в круг, казаки подняли шум: "он (т. е. Ляпунов) их потопил и всех нас тоже хочет погубить". И думали убить Ляпунова. Узнав об этом, он выехал из стана и намеревался отправиться в Рязань. Под Симоновым монастырем ратные люди нагнали его и уговорили вернуться. Ляпунов переночевал в Никитском острожке, а на другое утро к нему пришли всею ратью и упросили его возвратиться в стан.

Смерти Ляпунова желали не одни казаки. Желал и Гонсевский избавиться от него, понимая, что ополчение земских людей страшно только до тех пор, пока во главе его стоит такой деятельный и талантливый предводитель, как Ляпунов. Гонсевский велел составить подложную грамоту, в которой Ляпунов будто бы писал во все городa: "где поймают казака - бить и топить; а когда, даст Бог, государство Московское успокоится, то мы весь этот злой народ истребим". Подпись под этой грамотой была искусно подделана и походила с первого раза на почерк Ляпунова. Грамота была пущена Гонсевским в среду казаков; они всполошились и собрали круг. Желая получить объяснение по поводу этой грамоты, казаки дважды посылали за Ляпуновым, но он отказывался к ним ехать. В третий раз пришли звать его не казаки и поручились, что ему не будет ничего плохого. Когда Ляпунов вошел в круг и ему показали грамоту, он согласился, что почерк похож, но уверял, что грамота составлена и подписана не им. После долгих прений казаки набросились на Ляпунова и убили его; такая же участь постигла и Ивана Ржевского, который, несмотря на давнишнюю вражду с Ляпуновым, вздумал за него заступиться. Вслед за тем казаки разграбили все имущество Ляпунова.

Ляпунов является одной из крупных личностей не только в Смутное время Московского государства, но и вообще в русской истории. Обладая обширным умом и большою опытностью как в деле военном, так и на поприще земского строительства в родной ему Рязанской области, он не был исключительно местным деятелем. Он прекрасно сознавал современное ему положение Московского государства и постоянно стремился к упорядочению внутреннего его состояния, которое стало расшатываться уже со смерти Иоанна Грозного. Хорошо сознавая свое влиятельное положение в Рязанской окраине, он считал себя в силах проявить то же влияние и во всей земле Русской и взял на себя великий подвиг созыва ополчения и его руководительства, опираясь главным образом на людей порядка - земцев, помещиков, горожан и сельчан. Таково было умоначертание Ляпунова, и им определяется та изменчивость его политических исканий, которая его врагами, при его жизни, и последующими историками объясняется или его личным самолюбием, или неустойчивостью его политических убеждений. При поверхностном взгляде на деятельность Ляпунова действительно поражаешься, как, начиная с Бориса Годунова, он пристает к самым противоположным по их политическим замыслам людям, занимавшим в Смутную эпоху московский царский престол, или намеревавшимся занять таковой. Будучи противником Бориса Годунова, Ляпунов становится на сторону Лжедмитрия - что могли понять и современники Ляпунова, и последующие повествователи о его деятельности, - но и тех и других смущает переход Ляпунова от царя Василия Ивановича Шуйского к Болотникову. Вскоре после того он предлагает царский московский венец кн. Мих. Вас. Скопину-Шуйскому, чем, быть может, погубил молодого героя, заронив против него чувства зависти и ненависти в царя Василия Ивановича Шуйского. Затем мы видим Ляпунова сторонником кандидатуры в цари кн. Вас. Вас. Голицына до тех пор, пока он не убедился в несостоятельности этого плана. Владиславу он присягнул, при непременном условии принятия им православия, как то предлагал патриарх Гермоген; желание Сигизмунда, вместо сына, самому сесть на московский престол, следовательно господство в Москве католичества и поляков, побудило Ляпунова предпринять как бы крестовый поход в защиту православия и русских. Незадолго до кончины, Ляпунов был обрадован возможностью видеть на престоле шведского королевича Филиппа, который, согласно обещанию, должен был принять православие до приезда в Москву. Мы склоняемся объяснить все эти перемены в политическом настроении Ляпунова лишь исканием такого политического устоя, который мог бы умиротворить Московское царство.

Со смертью Ляпунова дворяне и дети боярские, находившиеся в московском ополчении, остались без вождя. Мало-помалу они стали разъезжаться пo домам, будучи не в силах выносить утеснение от казаков, и земское дело под Москвой потерпело поражение.

Акты Исторические, II. - Доп. к Актам Историческим, VI. - А. А. Э., II и III. - С. Г. Г. и Д., II и III. - Разрядные записи за Смутное время, изд. Белокуровым. - Новый Летописец, изд. кн. Оболенским. - Сказания современников о Димитрии Самозванце. Изд. 2-е ч. I (Бер ); ч. V (Маскевич ). - Карамзин , "История Государства Российского", тт. XI и ХII. - Соловьев , "История России", VІІІ. - С. Ф. Платонов , "Очерки по истории смуты". - Бантыш-Каменский , "Словарь достопамятных людей", СПб., 1847 г., ч. II. - Костомаров , "Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей". Вып. ІІI (Патриарх Гермоген и Прокопий Ляпунов). - Забелин Большой Энциклопедический словарь

Ляпуновы принадлежали к старинному боярскому роду, представители которого несколько веков служили рязанским князьям. Среди местной знати они занимали первые места, назначались городовыми воеводами и обладали правом возглавлять рязанскую дружину. Их земельные владения колебались от 600 до 650 четвертей отличного чернозема. На своих полях они получали хорошие урожаи зерновых культур и овощей и снабжали Москву продовольствием. Это позволяло Ляпуновым поддерживать тесные связи со столичным купечеством.

Точная дата рождения Прокопия Петровича неизвестна, но по косвенным данным можно предположить, что он родился в 60-е гг. XVI в. Во время Смуты он был уже достаточно зрелым человеком и постоянно чувствовал свою ответственность за судьбу страны.

Впервые на страницах исторических источиков имя П.П. Ляпунова встречается под 1584 г. Он – главный участник восстания москвичей против Богдана Бельского. По их убеждению, Богдан «извел» царя Ивана Васильевича и вознамерился убить царя Федора Ивановича, чтобы посадить на престол своего ставленника. Чтобы предотвратить переворот, восставшие направили пушку на ворота Кремля и потребовали от бояр разъяснить ситуацию. В итоге к ним вышли князь И.Ф. Мстиславский с Н.Р. Юрьевым и сказали, что царю Федору ничего не грозит, Вельский же будет выслан в Нижний Новгород.

Несомненно, что П.П. Ляпунов не понял суть происходивших в Кремле событий. Любимец Ивана Грозного Б. Вельский абсолютно не был заинтересован в его смерти. Не мог он покушаться и на царя Федора. Он, видимо, как дядька царевича Дмитрия настаивал на том, чтобы именно его Федор Иванович назвал своим официальным наследником. Царь же отказался считать Дмитрия членом своей семьи, поскольку тот родился в шестом по счету браке, уже незаконном.

Выступление П.П. Ляпунова свидетельствовало о том, что он остро воспринимал все события, происходившие в столице, и был готов бороться за законность и порядок.

В царствование Федора Ивановича Прокопий Петрович проживал в Рязани, считался местным воеводой и активно занимался обороной города. Это оказалось очень важным во время нападения крымского хана Казы-Гирея на Москву летом 1591 г.

В конце января 1598 г. П.П. Ляпунов вошел в состав делегации от Рязани, которая была направлена на избирательный Земский собор. Вместе со всеми он проголосовал за избрание на вакантный после смерти Федора Ивановича царский престол боярина Б.Ф. Годунова, брата царицы Ирины Федоровны. Ляпунов был уверен, что Борис сможет стать достойным продолжателем славных дел умершего царя.

Однако рязанский воевода ошибся, как и другие избиратели. Жестокими репрессиями в адрес Романовых, двоюродных братьев царя Федора, чванством, излишней мнительностью и подозрительностью, а также любовью к иностранцам Б.Ф. Годунов оттолкнул от себя подданных. Многие стали думать, что он недостоин престола. В их числе, вероятно, был и Прокопий Петрович.

Осенью 1604 г. рязанцам во главе с Ляпуновым было приказано присоединиться к царскому войску для борьбы с Лжедмитрием. Но они не стали спешить со сборами и заняли выжидательную позицию. После внезапной смерти царя Бориса в апреле 1605 г. Прокопий перешел на сторону «царевича Дмитрия», поскольку поверил в его истинность.

В июне он специально отправился в Москву, чтобы вместе со всеми приветствовать нового государя. Можно предположить, что молодой и отважный удалец «Дмитрий» ему понравился, поскольку во всем выгодно отличался от Годунова. Был демократичен и прост в обращении, любил воинское дело, собирался воевать с главными врагами Отечества – крымцами и турками.

Поэтому когда 19 мая в Рязань прибыл гонец с известием о том, что «царь Дмитрий» свергнут и убит, поскольку являлся самозванцем Гришкой Отрепьевым, и на престол возведен князь боярин В.И. Шуйский, П.П. Ляпунов очень возмутился. Призошедшие в Москве события показались ему совершенно незаконными, поскольку произошли «без воли всей земли», к которой он себя причислял. Несомненно, Прокопий решил начать борьбу с узурпатором Шуйским, узнав о спасении «царя Дмитрия». Он отправил гонцов в Путивль к И.И. Болотникову и решил примкнуть к его войску, собиравшемуся в поход на Москву.

Ляпунов встретил восставших в районе Коломны и помог им почти без боя взять этот стратегически важный город. Далее он уже действовал под командованием Болотникова, вместе с основным войском подошел к Москве и принял участие в ее осаде. Однако отсутствие реального Дмитрия и умелая агитация лазутчиков царя Василия убедили Прокопия Петровича в том, что ему следует «отстать от черни» и перейти на сторону законного государя. Поэтому 15 ноября под покровом ночи он увел свой отряд в 500 человек из стана болотниковцев у Коломенского. В столице его уже ждали и радостно приветствовали. В награду рязанский воевода получил чин думного дворянина. Это давало ему право участвовать в заседании Боярской думы и обсуждать важные государственные вопросы. Несомненно, что такая возможность была пределом мечтаний рязанского воеводы, поскольку он всегда хотел быть в курсе всех важнейших государственных дел и считал себя лично ответственным за успех в их выполнении.

Выдающиеся личные качества П.П. Ляпунова вскоре позволили ему стать одним из главных героев Смутного времени – зачинателем ополченческого движения, спасшего страну от гибели. (Морозова Л.Е. Смута: ее герои, участники, жертвы. М., 2004. С. 426–436.)

Вскоре примеру П.П. Ляпунова последовал и веневский воевода Истома Пашков. Во время одного из сражений он перешел на сторону отрядов царя Василия. Это существенно подорвало силы восставших. Окончательного перевеса Шуйскому удалось достичь тогда, когда к нему на помощь пришли городовые дружины из Смоленска под руководством Г. Полтева и из Твери. В этих городах жители не поверили в воскрешение «царя Дмитрия» и встали на сторону нового государя. По дороге к столице смоляне очистили «от воров» Дорогобуж, Вязьму и Можайск, отрезая для Болотникова путь отступления на запад.

В итоге в Москве собралось достаточно большое войско, способное дать отпор болотниковцам. Решающее сражение состоялось 1 декабря 1606 г. в районе деревни Котлы. Руководимое М.В. Скопиным-Шуйским царское войско нанесло восставшим такой удар, что они были вынуждены в спешном порядке отступить к Калуге. Часть казаков оказалась окруженной в Заборье. После непродолжительного сопротивления они сдались.

Так была снята осада столицы.

ЛЯПУНОВ ПРОКОПИЙ ПЕТРОВИЧ - русский политический и военный дея-тель эпо-хи Смут-но-го вре-ме-ни; дум-ный дво-ря-нин (наи-бо-лее ве-ро-ят-но, с октября 1607 года).

Стар-ший брат З. П. Ля-пу-но-ва . В бо-яр-ском спи-ске 1602-1603 годов вы-бор-ный дво-ря-нин по Пе-ре-яс-лав-лю-Ря-зан-ско-му со 2-м по ве-ли-чи-не по-ме-ст-ным ок-ла-дом. В 1602-1603 годах в Ца-рё-ве-Бо-ри-со-ве, ско-рее все-го, в ка-че-ст-ве го-ло-вы. Зи-мой 1605 года в со-ста-ве слу-жи-лой кор-по-ра-ции ря-зан-ских де-тей бо-яр-ских в пра-ви-тельственных си-лах, дей-ст-во-вав-ших про-тив от-ря-дов Лже-дмит-рия I . По бо-лее позд-ним сви-де-тель-ст-вам со-вре-мен-ни-ков, в на-ча-ле мая 1605 года её ли-дер во вре-мя со-бы-тий под Кро-ма-ми, ко-гда ря-зан-цы пер-вы-ми от-ка-за-лись при-ся-гать Фё-до-ру Бо-ри-со-ви-чу и це-ло-ва-ли крест «ца-рю Дмит-рию Ива-но-ви-чу» (Лже-дмит-рию I).

В сентябре 1606 года, по-сле на-ча-ла Бо-лот-ни-ко-ва вос-ста-ния 1606-1607 годов, при под-хо-де от-ря-дов И. Паш-ко-ва к Пе-ре-яс-лав-лю-Ря-зан-ско-му, Ляпунов на об-щем со-ве-те слу-жи-лых лю-дей, в т. ч. де-тей бо-яр-ских южных уез-дов, из-бран од-ним из пред-во-ди-те-лей пов-станческого вой-ска. На-вер-ня-ка уча-ст-во-вал в раз-ра-бот-ке пла-на во-енной кам-па-нии вос-став-ших (по-ход на Мо-ск-ву че-рез Ко-лом-ну), раз-де-ляя их главная по-ли-тическая цель - свер-же-ние «не-за-кон-но-го ца-ря» Ва-си-лия Ива-но-ви-ча Шуй-ско-го, воз-мож-но, по-ла-гая, как и многие другие пов-стан-цы, что Лже-дмит-рий I спас-ся во вре-мя май-ских со-бы-тий 1606 года и ока-зал-ся в Пу-тив-ле. Уча-ст-во-вал в по-бед-ном для пов-стан-цев сра-же-нии под селом Тро-иц-кое 25.10(04.11).1606 года. Пре-об-ла-да-ние ра-ди-каль-но-го кры-ла по-встан-цев во гла-ве с И. И. Бо-лот-ни-ко-вым в их ла-ге-ре под Мо-ск-вой, кон-флик-ты с ка-зака-ми под-толк-ну-ли Ляпунова к пе-ре-хо-ду на сто-ро-ну ца-ря Ва-си-лия Шуй-ско-го 15(25).11.1606 года. В сра-же-нии с си-ла-ми Бо-лот-ни-ко-ва у села Ниж-ние Кот-лы близ Мо-ск-вы Ляпунов - вое-во-да ря-зан-ских от-ря-дов в со-ста-ве пра-ви-тельственной ар-мии.

С декабря 1606 года ре-гу-ляр-но по-лу-чал вое-вод-ские на-зна-че-ния. Сра-зу по-сле сра-же-ния у села Ма-лые Кот-лы на-прав-лен фор-маль-но 2-м вое-во-дой во гла-ве ря-зан-ских дво-рян с ар-тил-ле-ри-ей для по-дав-ле-ния по-встанческого дви-же-ния в Ря-зан-ском крае. Его от-ряд взял За-райск, а Пе-ре-яс-лавль-Ря-зан-ский «до-бил че-лом» Ва-си-лию Шуй-ско-му бла-го-да-ря дей-ст-ви-ям Ляпунова (в январе был на-гра-ж-дён «зо-ло-тым», а в мар-те вме-сте с сы-ном Вла-ди-ми-ром по-лу-чил в по-ме-стье боль-шое двор-цо-вое село Иса-ды). В мае 1607 года на-прав-лен в Ка-ши-ру (фор-маль-но 3-м вое-во-дой) во гла-ве ря-зан-ских от-ря-дов (около 1 тысячи человек), ко-то-рые оп-ре-де-ли-ли ре-шаю-щий ус-пех в сра-же-нии 05(15).06.1607 года с пов-станческой ра-тью князя А. А. Те-ля-тев-ско-го на реке Вось-ма. За-тем Ляпунов уча-ст-во-вал в по-хо-де пра-ви-тельственной ар-мии во гла-ве с ца-рём к Ту-ле и в её оса-де, в октябре 1607 года успеш-но дей-ст-во-вал про-тив пов-стан-цев в рай-оне Епи-фа-ни, Кра-пив-ны и Гре-мяче-го. В по-хваль-ной гра-мо-те (но-ябрь 1607 года) царь пи-сал: «…а служ-бы тво-ей и до-род-ст-ва и ра-зу-му нам и все-му Мо-с-ков-ско-му го-су-дар-ст-ву нет чис-ла…», со-про-во-див её щед-ры-ми на-гра-да-ми и де-неж-ной вы-пла-той.

К концу 1607 года в Пе-ре-яс-лав-ле-Ря-зан-ском фак-ти-че-ски пол-но-стью ут-вер-ди-лась власть Ляпунова, хо-тя в отдельные ме-ся-цы 1607-1609 годов ту-да из Мо-ск-вы при-сы-ла-ли вое-вод (рат-ных и го-ро-до-вых). Пе-ре-яс-лавль-Ря-зан-ский из двор-цо-вых жит-ниц в не-ма-лой ме-ре по-кры-вал по-треб-но-сти в зер-не бло-ки-ро-ван-ной и вре-ме-на-ми го-ло-даю-щей сто-ли-цы (осо-бен-но в кон-це зи-мы - осе-нью 1609 года). В феврале - мар-те 1608 года ус-пеш-но дей-ст-во-вал про-тив ан-ти-пра-ви-тельственных сил под Прон-ском, где был ра-нен. То-гда же в бо-ях про-тив от-ря-дов А. И. Ли-сов-ско-го удер-жал кон-троль над большей частью Ря-зан-щи-ны, а ле-том 1608 года вос-ста-но-вил власть ца-ря в ря-де от-пав-ших го-ро-дов. Позд-нее Ляпунов по-дав-лял кре-сть-ян-ские вы-сту-п-ле-ния в при-ок-ских сёлах, гро-зив-ших пре-рвать свя-зи Ря-зан-щи-ны с Мо-ск-вой (в кон-це ле-та - осе-нью 1609 года); ока-зы-вал во-енную по-мощь пра-ви-тельственным си-лам в Ко-лом-не про-тив ту-шин-ских от-ря-дов, главным образом с це-лью со-хра-нить реч-ной путь в сто-ли-цу (в ию-ле 1608 года и в апреле 1609 года - в це-лом без-ре-зуль-тат-но, в ию-ле 1609 года - весь-ма эф-фек-тив-но); осе-нью 1609 года вос-ста-но-вил пол-ный кон-троль над по-гра-нич-ны-ми ря-зан-ски-ми кре-по-стя-ми (Ми-хай-лов, Пронск, Ряжск и др.). В 1608-1610 годах че-рез Ляпунова осу-ще-ст-в-ля-лись кон-так-ты московского пра-ви-тель-ст-ва с Крым-ским хан-ст-вом и но-гая-ми (уже в 1607 году по собственной ини-циа-ти-ве уго-ва-ри-вал ка-си-мов-ско-го ца-ря Ураз-Му-хам-ме-да ибн Он-да-на пе-рей-ти на сто-ро-ну Ва-си-лия Шуй-ско-го).

Не-смот-ря на по-лу-че-ние дум-но-го чи-на, ос-тал-ся в Пе-ре-яс-лав-ле-Ря-зан-ском. К концу 1607 года одер-жал по-бе-ду над др. пре-тен-ден-та-ми на роль ре-гио-наль-но-го ли-де-ра: од-них вы-жил из Пе-ре-яс-лав-ля-Ря-зан-ско-го, дру-гих, по позд-ним со-об-ще-ни-ям, ра-зо-рил или да-же унич-то-жил фи-зи-че-ски. Ляпунов уде-лял боль-шое вни-ма-ние ма-те-ри-аль-ным и со-ци-аль-ным за-про-сам ря-зан-ских по-ме-щи-ков. Стре-мил-ся упо-ря-до-чить функ-цио-ни-ро-ва-ние по-ме-ст-ной сис-те-мы; об-лег-чить на-ло-го-об-ло-же-ние и тя-жесть по-вин-но-стей (главным образом во-ен-но-ин-же-нер-ных, транс-порт-ных и т. п.) для по-ме-щичь-их кре-сть-ян, пе-ре-ло-жив их на тяг-лое городское на-се-ле-ние, а так-же на кре-сть-ян цер-ков-ных кор-по-ра-ций. При пла-ни-ро-ва-нии во-енной службы ря-зан-ских дво-рян учи-ты-вал их на-строе-ния.

К но-ябрю 1609 года Ляпунов ока-зал-ся в оп-по-зи-ции к ца-рю Ва-си-лию Шуй-ско-му, по-ли-тическое бу-ду-щее стра-ны Ляпунов свя-зы-вал с князем М. В. Ско-пи-ным-Шуй-ским, а пос-ле его от-рав-ле-ния с ве-до-ма ца-ря участ-во-вал в ор-га-ни-за-ции свер-же-ния Ва-си-лия Шуй-ско-го в ию-ле 1610 года. В кон-це ав-гу-ста - на-ча-ле ок-тяб-ря Ляпунов оста-вал-ся вер-ным пра-ви-тель-ст-ву «Се-ми-бо-яр-щи-ны» в Мо-ск-ве, при-вёл к при-ся-ге на имя ко-ро-ле-ви-ча Вла-ди-сла-ва (бу-ду-ще-го польского ко-ро-ля Вла-ди-сла-ва IV) как русского ца-ря Пе-ре-яс-лавль-Ря-зан-ский, Пронск и др. Од-на-ко дву-лич-ная по-ли-ти-ка польского ко-ро-ля Си-гиз-мун-да III, дей-ст-вия его став-лен-ни-ков и «Се-ми-бо-яр-щи-ны» в Мо-ск-ве, убий-ст-во Лже-дмит-рия II в Ка-лу-ге 11(21).12.1610 года по-бу-ди-ли Ляпунова к ра-ди-каль-ной сме-не по-зи-ции, че-му спо-соб-ст-во-ва-ли «при-зыв-ные» гра-мо-ты пат-ри-ар-ха Гер-мо-ге-на (Ляпунов стал од-ним из пер-вых их ад-ре-са-тов). В кон-це го-да Ляпунов об-ра-тил-ся к боя-рам в Мо-ск-ве с на-стоя-тель-ным за-про-сом о да-те при-бы-тия в Русское государство Вла-ди-сла-ва, под-чёр-ки-вая, что он и дво-рян-ская кор-по-ра-ция Ря-зан-щи-ны при-ся-га-ли ко-ро-ле-ви-чу, а не его от-цу, но не по-лу-чил чёт-ко-го от-ве-та.

В ре-зуль-та-те Ляпунов в 1-й половине января 1611 года окон-ча-тель-но вы-шел из под-чи-не-ния московских вла-стей и вы-сту-пил в ро-ли об-ще-на-цио-наль-но-го ли-де-ра, став ор-га-ни-за-то-ром Пер-во-го опол-че-ния 1611 года . На-чал пе-ре-го-во-ры с ре-гио-наль-ны-ми и ло-каль-ны-ми цен-тра-ми (Ниж-ний Нов-го-род, Вла-ди-мир, Му-ром, ряд по-волж-ских и за-ок-ских го-ро-дов), с пред-во-ди-те-ля-ми бывшего Ту-шин-ско-го ла-ге-ря (князем Д. Т. Тру-бец-ким в Ка-лу-ге, И. М. За-руц-ким в Ту-ле), рас-сы-лал по-сла-ния в ад-рес воль-ных ка-за-ков, обе-щал им жа-ло-ва-нье и слу-жи-лый ста-тус за уча-стие в по-хо-де на Мо-ск-ву. Ус-та-но-вил свя-зи с вой-ском Я. П. Са-пе-ги. Главным образом бла-го-да-ря уси-ли-ям Ляпунова к кон-цу ян-ва-ря - на-ча-лу фев-ра-ля 1611 года бы-ли сфор-му-ли-ро-ва-ны це-ли кам-па-нии («очи-ще-ние» Мо-ск-вы, а за-тем и всех русских тер-ри-то-рий от войск Ре-чи По-спо-ли-той; вос-ста-нов-ле-ние преж-них ин-сти-ту-тов управ-ле-ния и со-слов-ных струк-тур). В Ляпунов оп-ре-де-лил и прин-ци-пы ор-га-ни-за-ции кам-па-нии: ос-во-бо-ж-де-ние ста-но-ви-лось де-лом «всей зем-ли», под ко-то-рой по-ни-ма-лись объ-еди-нён-ные си-лы «во-ин-ских лю-дей» лю-бо-го со-слов-но-го ста-ту-са (от чи-нов Го-суда-ре-ва дво-ра до воль-ных ка-за-ков) из наи-боль-ше-го чис-ла ре-гио-нов. Пред-по-ла-га-лось па-рал-лель-ное дви-же-ние к Мо-ск-ве от-ря-дов южных, по-ок-ских и по-волж-ских уез-дов - из Сер-пу-хо-ва и Ко-лом-ны.

Ляпунов вы-сту-пил из Ко-лом-ны с вой-ском, ар-тил-ле-ри-ей и обо-зом 03(13).03.1611 года; во-круг не-го фор-ми-ро-ва-лось Зем-ское пра-ви-тель-ст-во («Со-вет всей зем-ли»). Уже с на-ча-ла мар-та Ляпунов вы-да-вал все рас-по-ря-дительные гра-мо-ты по зе-мель-но-му обес-пе-че-нию дво-рян за сво-ей пе-ча-тью, от име-ни Зем-ско-го пра-ви-тель-ст-ва и от сво-его име-ни. В его вой-ско вхо-ди-ли дво-ря-не и во-ин-ские лю-ди Пе-ре-яс-лавль-Ря-зан-ско-го, Ве-нёв-ско-го, Прон-ско-го, Шац-ко-го и др. уез-дов. 19(29).03.1611 года вспых-ну-ло сти-хий-ное вос-ста-ние мо-ск-ви-чей, ко-то-рые свя-зы-вали на-де-ж-ды на ос-во-бо-ж-де-ние сто-ли-цы имен-но с Ляпуновым. Од-на-ко его не-боль-шой аван-гард при-бли-зил-ся к Си-мо-но-ву монастырю на 2-й день вос-ста-ния, ко-гда го-род уже го-рел, к то-му же он был от-бро-шен поль-ско-ли-товскими вой-ска-ми, по-до-шед-ши-ми из Мо-жай-ска. В апреле - мае 1611 года рас-по-ря-же-ния Зем-ско-го пра-ви-тель-ст-ва по те-ку-ще-му управ-ле-нию б. ч. стра-ны шли от име-ни од-но-го Ляпунова, а не позд-нее 22.05(01.06) - уже от име-ни трёх лиц, воз-гла-вив-ших Пер-вое опол-че-ние (Ляпунов, князь Д. Т. Тру-бец-кой, И. М. За-руц-кий).

Ляпунов сыг-рал ве-ду-щую роль в ор-га-ни-за-ции во-енных дей-ст-вий Пер-во-го опол-че-ния в апреле - мае 1611 года и в управ-ле-нии стра-ной, стал главным ини-циа-то-ром при-ня-тия «При-го-во-ра всей зем-ли» от 30.06(10.07).1611 года (ве-ро-ят-но, вно-сил в не-го прав-ку). В нём ут-вер-жда-лось вер-хо-вен-ст-во ин-сти-ту-та со-слов-но-го пред-ста-ви-тель-ст-ва над ис-пол-ни-тель-ной (вое-вод-ской) вла-стью: так, пред-во-ди-те-ли опол-че-ния, об-ла-дая ши-ро-ки-ми административно-су-деб-ны-ми пре-ро-га-ти-ва-ми, не име-ли пра-ва каз-нить и ссы-лать без ре-ше-ния Зем-ско-го пра-ви-тель-ст-ва; их из-би-рали и в слу-чае не-удов-ле-тво-ри-тель-ной ра-бо-ты мог-ли от-стра-нить от долж-но-сти и т. п. Как ли-дер русского слу-жи-ло-го дво-рян-ст-ва, Ляпунов до-бил-ся за-кре-пле-ния в «При-го-во-ре…» по-ло-же-ний о де-таль-ном ре-гу-ли-ро-ва-нии по-ме-ст-но-го и вы-слу-жен-но-го вот-чин-но-го зем-ле-вла-де-ния (ста-тьи по это-му во-про-су за-ня-ли бо-лее 2/3 все-го тек-ста), а так-же цен-тра-ли-за-ции уч-ре-ж-де-ний государственного управ-ле-ния и фи-нан-сов (от-ме-ня-лись при-ка-зы и ана-ло-гич-ные уч-реж-де-ния в отдельных пол-ках опол-че-ния, за-пре-ща-лось, главным образом ка-за-кам, са-мо-сто-ятельно обес-пе-чи-вать се-бя про-дук-та-ми, фу-ра-жом; пре-ду-смат-ри-ва-лись су-ро-вые на-ка-за-ния за раз-бой и гра-бе-жи с вос-ста-нов-ле-ни-ем при-ка-зов с со-от-вет-ст-вую-щи-ми функ-ция-ми - Раз-бой-но-го и Зем-ско-го).

По-сле-до-вательные дей-ст-вия Ляпунова по пре-се-че-нию са-мо-воль-но-го отъ-ез-да ка-за-ков из ла-ге-ря, их ре-к-ви-зи-ций и на-си-лий, столк-но-ве-ния ме-ж-ду дво-ря-на-ми и ка-за-ка-ми на этой поч-ве при-ве-ли к от-кры-то-му кон-флик-ту. Ка-за-ки три-ж-ды вы-зы-ва-ли Ляпунова на Вой-ско-вой ка-за-чий круг для раз-бо-ра сво-их пре-тен-зий. В по-след-нем слу-чае они да-ли га-ран-тии его лич-ной безо-пас-но-сти (Тру-бец-кой и За-руц-кий на круг не яви-лись); на кру-гу бы-ла за-чи-та-на фаль-ши-вая гра-мо-та яко-бы с под-пи-сью Ляпунова в ад-рес ко-ман-до-ва-ния поль-ско-ли-товского гар-ни-зо-на в Мо-ск-ве, ему бы-ли предъ-яв-ле-ны об-ви-не-ния в из-ме-не и в на-ме-ре-нии «по-би-вать ка-за-ков по го-ро-дам». Ляпунов от-ри-цал эти об-ви-не-ния, но был за-руб-лен ка-за-ка-ми. Его смерть при-ве-ла к мас-со-во-му отъ-ез-ду из Пер-во-го опол-че-ния дво-рян и де-тей бо-яр-ских, рез-ко-му осла-бле-нию его во-енного по-тен-циа-ла. Ос-тан-ки Ляпунова бы-ли за-хо-ро-не-ны в 1612/1613 году его сы-ном В. П. Ля-пу-но-вым в Трои-це-Сер-гие-вом мо-на-сты-ре.

Дополнительная литература:

Смир-нов И. И. Вос-ста-ние Бо-лот-ни-ко-ва 1606-1607. 2-е изд. М., 1951;

Ко-рец-кий В. И. Фор-ми-ро-ва-ние кре-по-ст-но-го пра-ва и пер-вая Кре-сть-ян-ская вой-на в Рос-сии. М., 1975;

Че-реп-нин Л. В. Зем-ские со-бо-ры Рус-ско-го го-су-дар-ст-ва в XVI-XVII вв. М., 1978;

Пла-то-нов С. Ф. Очер-ки по ис-то-рии сму-ты в Мо-с-ков-ском го-су-дар-ст-ве XVI-XVII вв. М., 1995;

Ми-нин-ков Н. А. Дон-ское ка-за-че-ст-во в эпо-ху позд-не-го сред-не-ве-ко-вья (до 1671 г.). Рос-тов н/Д., 1998.

Между тем как польские паны в лагере под Смоленском употребляли напрасные усилия к тому, чтобы склонить московских послов и дворян разных городов в свою пользу , эти последние написали, вероятно, с ведома самих послов, и отправили в Москву грамоту, списки с которой должны были разослаться по Московскому государству. Очень может быть, что ушедшие еще прежде от посольства в Москву и сложили ее, но уже, конечно, она явилась в Москве затем, чтобы списки ее были разосланы по Московскому государству. Грамота обращалась к москвичам. "Мы пришли (говорилось в ней) из своих разоренных городов и уездов к королю в обоз, под Смоленск, и живем тут более года, чуть не другой год, чтобы выкупить нам из плена, из латинства, от горькой, смертной работы бедных своих матерей, жен и детей. Никто не жалеет о нас, никто не пощадит нас. Иные из наших в Литву и в Польшу ходили за своими матерями, женами и детьми, и потеряли там головы. Собран был Христовым именем окуп – все разграбили; ни одна душа из литовских людей не смилуется над бедными пленными, православными христианами и беззлобивыми младенцами". Все они, будучи пришельцами из различных городов и волостей Московского государства, свидетельствовали о том, как поработители повсюду поругались над святыней, жизнью и достоянием русского народа. "Во всех городах и уездах, – было сказано в том же послании, – где завладели литовские люди, не поругана ли там православия вера, и не разорены ли Божий церкви? не сокрушены ли, не поруганы ли злым поруганием божественные законы и Божий образы? Все это зрят очи наши. Где наши головы, где жены и дети, и братья, и сродники, и друзья? Не остались ли из тысячи десятый, из сотни один, и то с одной душой и телом"… Им было известно, что затевают поляки: "Мы здесь немалое время живем, и подлинно знаем то, про что пишем". Они сообщали москвичам, как в своих письмах к польским панам предатели Салтыков и Андронов советовали королю скорее идти с войском в Москву, вывести из нее лучших людей и завладеть столицей. "Не думайте и не помышляйте, – писали они, – чтобы королевич был государем в Москве. Все люди в Польше и Литве никак не допустят этого. У них в Литве на сеймище было много думы со всею землею, и у них на том положено, чтоб вывести лучших людей и опустошить всю землю и владеть всею Московскою землею. Ради Бога, положите крепкий совет между собою. Пошлите списки с нашей грамоты в Новгород, и в Вологду, и в Нижний, и свой совет туда отпишите, чтобы всем про то было ведомо, чтобы всею землею обще стать нам за православную христианскую веру, покамест еще мы свободны, и не в рабстве, и не разведены в плен".

В Москве эта грамота была переписана во многих списках и разослана по городам, а к ней приложили и послали вместе еще свою, московскую, писанную с благословения Гермогена . Москва напоминала о своем первенстве, называла себя корнем древа и указывала на важность своей местной святыни: "Здесь образ Божией Матери, Богородицы заступницы крестьянской, её же евангелист Лука написал. Здесь великие светильники и хранители Петр, Алексий и Иона чудотворцы; или это для вас православных крестьян ничего не значит? Так говорить и писать страшно. Не верьте глупому и льстивому слову, чтоб вам быть пощаженным, если не будете с нами обще страдать, сколько силы станет и сколько милосердый Бог поможет. Поверьте этому нашему письму. Не многие идут вслед за предателями христианскими Михаилом Салтыковым и за Федором Андроновым и их советниками. У нас первопрестольной апостольской церкви святой патриарх Гермоген прям яко сам пастырь, душу свою за веру христианскую полагает несомненно, и ему все христиане православные последствуют, только неявственно стоят". Москва призывала города освободить ее из беды, а города и земли нуждались в средоточии, куда должны были обращаться их взаимные действия.

Когда эти воззвания из-под Смоленска и из Москвы дошли до Рязани, там Прокопий Ляпунов приказал переписать с них списки и разослал с нарочными по ближним городам, да приложил еще от себя воззвание. Рязанская земля давно уже привыкла повиноваться голосу Прокопия Ляпунова. Знали этот голос во всей московской украйне. Ляпунов назначил сбор ратной силы под Шацком. Туда, по зову его, пришло ополчение Михайловских детей боярских. Потом пристали к ним темниковцы и алатырцы, пришли отряды инородцев, мордвы, чувашей и черемис, и пестрая шайка под начальством Кернозицкого. В Коломне воевода Василий Сукин держался поляков, но коломенские черные люди, дворяне и дети боярские снеслись с Ляпуновым и объявляли, что готовы идти заодно с рязанцами. Пристал к Ляпунову Заруцкий со своими донцами. Этот, как мы видели, ранний пособник "вора ", после бегства последнего из Тушина, пристал было к Жолкевскому. Вместе с поляками побивал он войска Шуйского под Клушином; вместе-с ними подошел к Москве. Самолюбивый и задорный, хотел он играть первую роль, но как увидал, что Салтыков и Андронов стоят выше него, не захотел служить делу Владислава, ушел снова к калужскому "вору". После его убийства Заруцкий вызвался быть защитником Марины , с которой, кажется, был в связи. Не прошло после того и двух месяцев, Заруцкий сошелся с Ляпуновым, приехал в Рязань, обязался служить против поляков за русский народ, которому до сих пор делал одно зло. Его послал Ляпунов в Тулу. Там с ним была Марина. Туда стекались к нему донцы. Стали под его начальство тульские дети боярские. Заруцкий должен был идти на Москву из Тулы, когда рязанцы пойдут на нее из-под Шацка. Московские бояре, узнав, что Заруцкий собирает ополчение в Туле, отправили к тулякам грамоту, увещевали не приставать к Ляпунову и давали знать, что на Ляпунова посылается сильная польская рать под начальством Сапеги и Струся. Но туляки не приняли увещаний и отослали боярскую грамоту к Ляпунову. Верный видам Марины, Заруцкий думал: авось удастся провозгласить царем ее новорожденного сына, но покамест скрывал это намерение; надо было подвизаться против одного общего врага – поляков. Соединились с Ляпуновым и калужане. Царика у них не стало; им ничего не оставалось, как стать заодно с прочими русскими против поляков. Знатнейшим лицом в Калуге над калужанами был боярин Димитрий Тимофеевич Трубецкой, прежний слуга "вора", человек высокого рода, потомок Гедимина. Калужане дали обещание идти из-под Калуги к Москве разом с другими, которые пойдут из Рязани и из Тулы, и вместе сними сойтись под Москвой в один день. К Ляпунову пристала и Кашира. Тамошний воевода Михайло Александрович Нагой, также из прежних сторонников "вора", 10-го февраля написал Ляпунову, что каширяне, служилые и неслужилые люди, будут стоять за православную веру, заодно с Ляпуновым, против богохульных еретиков, польских и литовских людей.

Тогда в ополчение Русской земли готовился войти Ян Сапега. Стоя под Мещевском, он услыхал, что собираются московские люди идти на поляков. На ту пору он со своими сапежинцами был недоволен королем. Не хотели им заплатить жалованье за те годы, которые они провели на службе "вору". Рассерженный на короля и на панов, Сапега писал в Калугу и предлагал свои услуги русскому делу. "Мы хотим, – выражался он, – за православную веру и за свою славу отважиться на смерть, и вам было бы с нами советоваться; сами знаете, что мы люди вольные, королю и королевичу не служим; стоим при своих заслугах; мы не мыслим на вас никакого лиха, не просим от вас никакой платы, а кто будет на Московском государстве царем, тот нам и заплатит". Калужские бояре не кинулись сразу доверчиво в объятия бывшего врага Московского государства; не раз он принужден был писать к ним о том же, предлагал заклад, извещал, что бояре, сидевшие в Москве, приглашают его идти на Ляпунова за королевское дело, но он не хочет, и просил по крайней мере сообщить о его желании Прокопию Ляпунову. Калужане, наконец, послали к нему боярина Димитрия Мамстрюковича Черкасского и дворянина Игнатия Ермолаевича Никулина. Переговоры их с Сапегой не повели к согласию. Посланные не могли не припомнить, что сапежинцы оскорбляли православную веру, разоряли церкви, ставили в них лошадей. "Это неправда, – возражал на это Сапега в новом письме своем к калужанам, – у нас в рыцарстве половина русских людей; мы запрещаем им бесчинство; мы смотрим накрепко, чтобы не было никакого разорения церквей Божиих, но от воров везде не убережешься: иное сделают в отъезде" (то есть, когда выедут из воинского стана). Как ни старался Сапега прильнуть к русским, ему не поверили калужане, и он обратился к Ляпунову прямо. Ляпунов велел передать ему, чтобы он шел, если хочет, сразиться за православную веру, только не в одном полку с русскими, а особно, сам по себе, на Можайск, и старался бы не допускать помощи от короля в Москву полякам. Но Ляпунов не иначе приглашал этого союзника, как потребовав лучших людей в заложники. "Надобно, – писал Ляпунов, – чтобы такая многочисленная рать во время похода к Москве не шла бы у нас за хребтом и не чинила бы ничего дурного над городами". В то же время к Сапеге обращался Гонсевский и приглашал его с войском на помощь к Москве против угрожающего восстания. Сапега отвечал, что рыцарство не имеет ничего твердого и ручательного от короля, и не хочет идти, а пойдет тогда, когда от короля увидит себе какую-нибудь верную пользу.

Знамя Яна Сапеги

В Нижнем, как мы видели, еще прежде сношения с Ляпуновым сделалось восстание. Нижегородцы сообщили Ляпунову свою крестоцеловальную запись, заключенную вместе с балахонцами. Ляпунов в ответ на это 27-го января 1611 г. отправил в Нижний, со стряпчим Ив. Биркиным и дьяком Степаном Пустошкиным, списки с грамот смоленской и московской и собственное послание в "преименитый" Нижний Новгород, извещал, что уже украинные города поднимаются, и приглашал нижегородцев идти вместе с собой да разом отправить в поморские и понизовые города списки с посланных грамот, чтобы везде знали, что делают поляки, чтобы везде собирались отстаивать Русскую землю и отовсюду шли бы разом на Москву. Нижегородцы должны были идти к Москве на Владимир, когда рязанцы пойдут к ней через Коломну. В другой грамоте, 8-го февраля, Ляпунов прибавил, что нужно взять с собой боевой и продовольственный запас, потому что у него мало, а в Москве поляки отняли оружие у жителей и трудно достать пороху. Нижний Новгород от лица архимандритов, игуменов, протопопов, попов, воевод, дьяков, дворян, детей боярских, немцев, литвы, стрелецких, казачьих голов, земских старост, всех посадских людей, пушкарей, стрельцов, казаков разных городов, послал в разные города списки грамот, подклеивши их под свою собственную. Так, в грамоте, отправленной 1-го февраля в Вологду, сказано: "Вам бы, господа, пожаловать однолично на Вологде и во всем уезде собраться со всякими ратными людьми, на конях и с лыжами, идти со всею службою к нам на сход тотчас же к Москве, чтоб дать помочь государству Московскому, пока Литва не овладела окрестными городами, пока не прельстились многие люди и не отступили еще от христианской веры". В тот же день с подобными грамотами поехали из Нижнего гонцы в Кострому, в Ярославль, Муром, Владимир. Нижегородцы приглашали всяких чинов людей главных городов собрать народ из окольных меньших городов на совет и постановить, как идти всей силой земли под Москву. Нижегородские и рязанские воззвания встретили уже готовые восстания. В Ярославле народ уже вышел из терпения; туда из Москвы приезжали поляки за сбором и брали более, сколько было нужно, да еще бесчинствовали. Ярославцы сначала повиновались, сохраняли верность крестному целованию. Но чем русские были кротче, тем поляки наглее. Тогда ярославцы, собравшись, постановили, что более не станут давать кормов полякам, и целовали крест на том, чтобы ни в Москве, ни в окрестных городах полякам не быть, и готовились идти хотя бы на смерть по крестному целованию. В такие-то минуты пришли к ним грамоты от нижегородцев. Ярославцы составили с этих грамот списки, приложили от себя увещательную грамоту и рассылали в Углич, Бежецк, Кашин, Романов; в этих городах жители, как прочитали присланные из Ярославля грамоты, тотчас целовали крест – стоять за православную веру против польских и литовских людей. Между тем, в самом Ярославле с воеводой Иваном Волынским собрались все дети боярские Ярославского уезда, да триста старых казаков, да к ним еще пристали астраханские стрельцы и стрельцы приказа Шарова, которые возвращались из Новгорода. Сверх того, пятьсот человек стрельцов, выправленных из Москвы в Вологду в предупреждение мятежа в Москве, не пошли далее и пристали к ярославскому ополчению. 16-го февраля, для большей крепости дела, в другой раз ярославцы целовали крест на соединение с рязанскими, украинскими и понизовыми городами Московского государства.

Пришли нижегородские грамоты во Владимир, и там собрались все люди и целовали крест на том, что стоять им, володимирцам, со всеми городами заодно против польских и литовских людей за королевскую неправду. Сделали списки с нижегородских грамот, приложили свою и отправили гонцов в Суздаль, в Переяславль-Залесский, в Ростов; и эти города пристали к общему делу. В Суздале, сверх грамот нижегородских, ярославских и володимирских, явился Андрей Просовецкий, прежде сподвижник тушинского "вора", разорявший северные русские области; теперь, с толпой своих необузданных казаков, он вызвался служить общему делу Русской земли. Из Суздаля он писал во Владимир, в Ярославль, в Кострому и в другие города, а тамошним жителям поручал писать от себя к соседям. В Муроме, под предводительством воеводы князя Мосальского, тоже собирались и ополчались ратные люди, как только получена была нижегородская грамота. Кострома получила грамоты из Нижнего Новгорода 7-го февраля, и тотчас же костромичи целовали крест стоять за дом Пречистой Богородицы и за чудотворные мощи, за святые Божий церкви и за православную христианскую веру, и послали за себя грамоту, со списками присланных к ним грамот, в Галич и другие города. Галич, получив из Костромы списки грамот, тотчас, со всей волостью и с пригородами, постановил взять с черносошных людей по десяти человек с каждой сохи. Из Галича посланы были грамоты в Соль-Галицкую, а из Соль-Галицкой – в Тотьму, из Тотьмы – в Устюг. В Устюге, получив из Тотьмы списки с грамот смоленских, московских и нижегородских, вместе с тотемской грамотой, отослали с них списки в Пермь, в Холмогоры, на Вычегду, в Соль-Вычегодскую, на Вагу, на Вымь, а пермичей просили, списав эти списки, разослать их в Верхотурье и в Сибирь, чтобы из отдаленных земель и волостей собирались люди и шли на сход к Москве избавлять Московское государство. В Вологду прислано разом несколько посланий из разных городов. Нижегородцы поручили вологодцам собрать с Вологды, вологодских пригородов и изо всех уездов ратных людей, приставить к ним голов, идти на сход во Владимир к воеводе Репнину, а костромичи просили, чтобы они шли через Кострому и пристали к костромскому ополчению. Вологда, со своей стороны, рассылала гонцов в те поморские города, в которые грамоты доходили также из Галича. Устюг, Тотьма и пригороды их, получив разными путями грамоты, все порешили стоять заодно с другими землями, собирать людей и посылать под Москву. Север весь становился против польской власти. От 12-го марта соловецкий игумен писан к шведскому королю Карлу IX, что в соловецком и сумском остроге и во всей поморской области было известно, что патриарх благословил все русские земли идти против поляков; все собираются на рать, все единомысленно порешили: не хотим на Московское государство царей иноверных, кроме своих прироженных бояр Московского государства! Впрочем, Пермь, как и при Скопине-Шуйском , в начале ленивее других земель помогала общему делу и на первый раз немного людей послала; это видно из наказа пермским целовальникам, которым поручили вести под Москву пятьдесят человек на помощь. Казань и все Нижнее Поволжье не только слабее участвовали в общем ополчении против поляков, чем костромичи, нижегородцы и ярославцы, но не пристали к нему тотчас вместе с другими. Когда В Казань пришло известие о том, что Русь признала Владислава и поляки вошли в Москву, – воеводы Морозов и Богдан Бельский да дьяк Никанор Шульгин и большая часть казанцев не хотели присягать и держались Димитрия, а в январе Богдан Бельский стал уговаривать казанцев покориться общему приговору земли; но против него повел интригу дьяк Шульгин и возмутил казанцев: во имя Димитрия схватили Бельского, взвели на башню и сбросили вниз. Так окончил свой век этот замечательный человек, по-видимому, один из важнейших зачинщиков смут. Проезжали казанцы через Ярославль, видели собрание ратных людей и молились вместе с ними местной святыне ярославской; им вручили ярославцы грамоты, чтобы они везли их в казанское государство и убеждали казанцев помогать другим землям; и это не подействовало. Казанцы и вятчане держались еще упорно Димитрия, не зная или не веря, что того, кто назывался этим именем, нет на свете. В этих землях была своеместная неурядица: взбунтовались черемисы; к ним пристали и русские разбойники. Земли должны были отбиваться от внутренних врагов. Ненавидя поляков, в этих землях не доверяли Ляпунову.

Охотнее откликнулся на присланные из Ярославля грамоты Великий Новгород. Как только там узнали, что уже из разных городов пошли ратные люди под Москву, то сделалось волнение. Люди новгородские собрались и просили благословения своего владыки Исидора на ратное дело. Исидор благословил их. Нее целовали крест на том, чтобы стоять против польских и литовских людей и послать воевод с ратным ополчением. Заключили в тюрьму воеводу Ивана Салтыкова и Кирилла Чоглокова – предателей, сторонников польских. В города Новгородской и Псковской земли и в другие окрестные, во Псков, в Ивангород, в Великие Луки, в Порхов, Невель, в Торопец, в Яму, в Заволочье, в Копорье, в Орешек, Ладогу, Устюжну, в Тверь, в Торжок, были посланы из Новгорода списки грамот вместе с увещательной грамотой от самого Великого Новгорода; посланы также отписки о готовности новгородцев в Ярославль, Углич, Кострому. Псков и прежде ни за что не хотел целовать крест Владиславу и не целовал вовсе. Но там продолжались смятения, не допускавшие народ стать воедино и воодушевиться общей доблестью. Бывшее с 1609 по 1610 год господство черни прекратилось, но, в свою очередь, бояре, гости и лучшие люди захватили власть и стали делать насилия. Тогда опять поднялась чернь на Запсковье и на Полонище и выгнала лучших людей, а весной 1611 года, когда другие города шли к Москве, на Псковскую землю напали литовцы; Ходкевич, литовский гетман, стоял под Печорами, а Лисовский, со своей шайкой, опустошал пределы Псковской земли, и псковичи, пристав сначала к делу общего ополчения, лотом извещали, что не могут помогать ему.

Повсюду бегали из города в город гонцы, иногда по два и по три, иногда по нескольку человек. То были дети боярские и посадские; они возили грамоты, через них город извещал другой город, что он со своей землей стоит за православную веру и идет на польских и литовских людей за Московское государство. Из городов бегали посыльщики по селам, сзывали помещиков, собирали даточных людей с монастырских и архиерейских сел; везде по приходе таких посыльщиков звонили в колокола, собирались люди на сходки, делали приговор, вооружались чем ни попало, и спешили в свой город кто верхом, кто пешком, а в город везли порох, свинец, сухари, толокно, разные снасти. Перед соборным духовенством происходило крестное целование всего уезда. Тут русский человек присягал и обещался перед Богом стоять за православную веру и Московское государство, не отставать от Московского государства, не целовать креста польскому королю, не служить ему и не прямить ни в чем, не ссылаться письмом и словом ни с ним, ни с поляками и Литвой, ни с московскими людьми, которые королю прямят, а биться против них за Московское государство и за все Российские царствия и очищать Московское государство от польских и литовских людей; во все время войны быть в согласии, не произносить смутных слов между собой, не делать скопов и заговоров друг на друга, не грабить и не убивать и, вообще, не делать ничего дурного русским, а стоять единомысленно за тех русских, которых пошлют куда-нибудь в заточение или предадут какому-нибудь наказанию московские бояре. Вместе с тем обещались заранее – служить и прямить тому, кого Бог даст царем на Московское государство и на все государства русского царствия. Ополчаясь против короля, не желая и королевича с поляками, русские в своей крестоцеловальной записи, однако, не исключали возможности признать царем и королевича, согласно данному прежде крестному целованию; но сомневались, чтоб это случилось, ибо не приняли бы его русские иначе, как свободно, с такими условиями, каких сами захотят, на которые поляки не согласились бы ни за что. В этой записи говорится: "А буде король не даст нам сына своего на Московское государство, и польских и литовских людей с Москвы и из всех московских и из украинских городов не выведет, и из-под Смоленска не отступит, и воинских людей не отведет, и нам битися до смерти".